bluff big.

      Мне было легко занять место в Аду. Как только я попал сюда, так сразу понял правила этого места. Они были простыми: либо ты, либо тебя. Поэтому я сразу начал игру с больших ставок. Я знал, что выиграю, и я всегда оказывался прав.       Играть – это весело, мне нравилось делать это даже больше, чем при жизни, ведь здесь ставки намного выше: недвижимость, районы, округа, души, собственная душа. Черт, кто-то сразу ставил на свою смерть! И это возбуждало. Да, чувство того, что вся твоя жизнь находится в пяти картах – возбуждало до чертиков. Я любил это чувство больше всего на свете, но однажды крупно облажался…       Тогда я еще не знал девушку, что пришла ко мне в казино, но ее широкая улыбка внушала огромное доверие. Она не говорила о себе ничего: ни планов, ни целей, ни возраста, ни имени. Она была огромной загадкой, которая с ходу поставила на кон несколько сотен душ грешников. В обмен она потребовала мою.

***

– В этом деле нет никого лучше меня, ты ведь знаешь? – Хаскер смеется с наивности девушки, что, сидя напротив, делает очередную глубокую затяжку, – Как тебя зовут? – Ты согласен играть?

***

      И я был согласен.       Игра была быстрой. Наверное, самой быстрой на всем моем опыте. Самой быстрой и самой страшной. Я никогда не забуду, как земля ушла из под ног, сердце застучало как бешеное, а весь мир вокруг внезапно перевернулся.       Я стал ручным котом для сучки, чье имя я так и не узнал. Она велела звать ее «Хозяйка». Она была больной.       Хозяйка действительно считала меня своим питомцем. Без нее я не мог свободно передвигаться, не мог говорить, есть, пить, играть и даже спокойно сходить в туалет. Ни шагу назад, ни шагу вперед ровно до тех пор, пока ее не поглотила лень. Через два года я стал не просто котом на привязи, но и ее слугой. Это и стало ее роковой ошибкой: дать мне право на передвижение.       Я долго планировал план побега, но все казалось невозможным, пока не наступил очередной день зачистки…       Хозяйка отправила меня на улицу в разгар резни, а я не сопротивлялся. Было совершено плевать на то, умру я или же нет. Я шел в магазин, что был недалеко от нашего дома, пока вокруг в панике бегали грешники. Мне было все равно на весь этот хаос, но вдруг я увидел очень интересную картину: маленького мальчика-каннибала зажал в углу один из истребителей без маски. Я хотел пройти мимо, дабы не смотреть на его убийство, как вдруг заметил, что истребитель велит ему убегать. Этот ангел спас демона.

***

– Разве так можно? – Хаскер, сгорая от любопытства, выходит из импровизированного укрытия и с усмешкой подходит ближе к истребителю. Девушка-ангел тут же нацепила на себя маску и повернулась к грешнику, резко приставив оружие к его шее. – Убирайся, пока бошку тебе не отрубила, грязный демон, – она цедит это сквозь зубы, и кот в ответ поднимает обе лапы. – Значит ты не будешь меня убивать? Неужели хочешь помочь? Как тебя зовут? – Вэгги, – копье возле шеи начинает заметно подрагивать, и Хаскер замечает, как с каждым новым словом в девушке нарастает напряжение, – Я не собираюсь помогать грешнику. – Но ведь ты до сих пор меня не убила, – он вздыхает, чувствуя ужасное волнение. Шанс на успех его наглой просьбы практически равен нулю, однако, терять уже нечего, – Мне тяжело просить о чем-то у ангела, но ты моя последняя надежда… Вэгги, прошу, помоги мне…

***

      Она оставила меня в живых. Она помогла. Она убила хозяйку. За это убили ее. Я никогда не забуду ту мимолетную радость и счастье, и то мгновенное отчаяние.       Их глава все видел.       Они оторвали ей крылья.       Они забрали её нимб.       Они выкололи ей глаз.       Они убили ее.       Вэгги умерла на моих глазах, на моих руках. Все мое тело было покрыто золотой кровью, и я чувствовал, как начинаю ненавидеть себя все сильнее. Я увидел смерть того, кто заслуживал ее меньше всего.       А потом я возвратил казино, и жизнь вернулась в привычное русло. Только вот себя в это русло я вернуть уже не смог.       Мне было хуево в те года, что я жил со своей хозяйкой. Я ненавидел себя за свою любовь к азарту и проклинал тот день, когда впервые взял в руки карты, когда впервые поставил высокую ставку, когда впервые почувствовал от того возбуждение.       И мне было хуево в те года, когда я вновь стал оверлордом. Знаешь почему? Потому что любовь к азарту никуда не делась. И я ненавидел себя за эту любовь. Она пожирала меня изнутри. И я знал, что она сведет в могилу меня или людей вокруг меня.       Я ненавидел себя за смерть Вэгги. Я ненавидел то, что подойти к ней меня тоже заставил азарт и возбуждение от того, что моя жизнь находится в чужих руках. Я не учел, что и ее жизнь тоже была в чьих-то руках.       Я ненавидел себя даже за смерть хозяйки, хотя она заслужила сдохнуть. Но, глядя на ее труп, я улыбался, ощущая себя Богом.       И я ненавижу себя до сих пор, ведь зависимость от игр никуда не делась. Жажда азарта и адреналина только увеличилась, все стало намного хуже. Я до сих пор возбуждаюсь от этих чувств и до сих пор чувствую себя Богом, когда все сходит мне с рук. Я ненавижу себя за это, но не могу ничего с собой сделать.

***

– Зачем ты говоришь мне об этом? – Энджел с той же тоской в глазах смотрит на Хаскера, поджимая губы. Он не может сказать точно, что чувствует после данной истории. – Я хотел сказать, что я понимаю тебя. Понимаю твою ненависть к самому себе. Мне это не чуждо, – кот жмет плечами. И паук не знает, что сказать в ответ. – Мне жаль, – единственное, что он может выдавить из себя. Хаскер грустно усмехается, – Не смешно. Мне правда жаль, но это не сделало мне легче, – сейчас парень говорит серьезно и тихо, без малейшей наигранности или шутки в голосе. Сейчас он искренен, но не из-за доверия к Хаскеру, а из-за жуткой усталости ко всему происходящему. Надоел образ, который ничуть не помогает, надоели фальшивые эмоции. Он пуст. – Хочешь, я верну тебе душу?       Вопрос раздается эхом в голове Даста, и он недоуменно поднимает взгляд, не веря в услышанное. – Что? – Хочешь, я верну твою душу обратно?       Энджел молчит, не понимая Хаска. – Мне нужно избавляться от синдрома Бога и своей гордыни, – продолжает владыка, – Я думаю, что должен перестать калечить других и себя из-за этого дерьма, – причина не только в этом, и демон-кот умалчивает то, что на него давит жалость к Энджелу, в котором он видит свое отражение, пускай и понимает, в чем их различия. – Я не знаю. Мне страшно, – Даст сворачивается клубком, обнимая колени всеми шестью руками, – Если ты вернешь мою душу, что мне потом делать? Я привык зарабатывать деньги сексом, а потом покупать на них наркоту. Я трахаюсь, чтобы была возможность принять и принимаю, чтобы была возможность забыть, что я трахаюсь. Я не умею абсолютно ничего больше, так нахуя мне моя душа, если и с ней нихуя не изменится? – Так может стоит попытаться измениться? – Хаскер говорит тихо, грустно глядя в пол. Энджел смеется в ответ. – И это мне ты будешь говорить? Серьезно? Может, для начала сам попробуешь? – голос звучит раздраженным, и Хаскер чувствует, как Даст напрягается от их диалога все сильнее, – Я пытался бросить еще тогда, как жил на земле, и что в итоге? Я сдох от передоза. И, еще раз, что в итоге? Я до сих пор зависимая шлюха, которая готова трахнуться хоть с пятьюдесятью парнями за раз, если после этого ей дадут одну волшебную таблетку. Я не усвоил урок даже после смерти, так думаешь я усвою его сейчас? И ты такой же, ты абсолютно такой же.       Даст был полностью прав. Хаскер погиб, играя в русскую рулетку и даже в Аду не смог бросить азарт. Даже после того, как чуть не убил себя им во второй раз. Он абсолютно такой же. – И что ты тогда хочешь? Хочешь до конца своей жизни делать так, чтобы окружающие воспринимали тебя ебаной вещью? Даже после того, как у тебя появилась возможность избежать этого? – Ты нихуя не понимаешь. Мы с тобой абсолютно разные.       Даст опять был полностью прав. И это даже забавно. Одинаковые они или разные было понять сложно. Очень сложно. – Ты хочешь свою душу назад или нет? – у Хаскера не было аргументов против Даста, поэтому он решил прекратить этот бессмысленный диалог.       Энджел мечтал о многом. Мечтал о том, как однажды он убьет Валентино, и этот момент в его голове был спланирован до мелочей. Он представлял все в мельчайший подробностях: как будет пытать, долго мучить, унижать, терзать, насиловать и слушать его крики, наслаждаться ими, – это помогало ему заснуть.       Еще он мечтал о том, чтобы убить всех тех, кто хоть раз касался его без разрешения. Он мечтал о долгих пытках всех тех тварей, которые насиловали его. Еще он мечтал бросить наркотики и долго представлял то, что смог бы сделать, если бы наконец перестал употреблять.       Он мечтал много о чем, но о том, чтобы вернуть свою душу… это казалось парню настолько далеким и невозможным, что он ни разу не задумывался о подобном. Он не знал, хотел ли этого, потому что страх брал над ним верх.       И все же, отказываться было глупо. – Хочу.       Хаскер хлопает в ладоши и темная комната освещается ярким светом от пустого золотого свертка, который в мгновение появляется в воздухе.       Демон что-то шепчет под нос, и на свертке начинают появляться слова, нанесенные ослепляющими белыми чернилами. Проходит ровно минута и из воздуха появляется такая же золотая ручка, которую кот передает в руки Энджелу. Парень недолго мешкается, читая договор, в котором четко написано, что его душа возвращается к нему как только тот подпишет бумагу. Пара минут раздумий и на свертке красуется размашистое «Энтони», написанное дрожащими руками.       Даст не успевает и моргнуть, как видит, что из лап Хаскера тоненьким дымом выходит белая струйка. Она насквозь проходит через контракт и врезается в грудь Энджела.       Его душа вернулась к нему.       Энджел испытывает странные чувства, словно ему что-то мешает или будто бы его сейчас стошнит. В его теле, новыми непривычными ощущениями, разливается теплый и приятный поток, словно на место возвратилось то, чего здесь долго не было. Он кладет руку на грудь и начинает хватать ртом воздух, стараясь прийти в себя. Но, несмотря на весь дискомфорт внутри, он чувствует, что что-то действительно изменилось в лучшую сторону. Хотя, возможно, это самовнушение. – Поменяй свою жизнь в лучшую сторону и береги себя, – Хаскер слабо улыбается, когда поднимается с чужой кровати и идет к выходу из квартиры, оставляя Даста одного в полном недоумении.