Вино с ароматом сосны

Зайти внутрь пещеры Астарион мне не позволил. Кусался, шипел, когтями кожу драл, но позицию свою отстоял. Нельзя мне туда и всё тут. Я, конечно, здорово подозревал, что виной тому пойманная сегодня крыса. Нашептала что-то, ужасов наобещала, а он поверил и панику развёл. Меня сие не слишком пугало - ну что какой-то там грызун может знать по-настоящему опасного? - но спорить с котом было крайне негуманно. По отношению к моей собственной шкуре негуманно, естественно, ведь дрался он бесчестно, абсолютно грязно, используя всё моё тело как площадку для манёвров, а главное - отлично знал, где его зубки оставят самые болезненные и надоедливые следы. Пришлось смириться, понадеяться, что упырь знает, что делает, и укладываться спать, глядя на звёздное небо. На грудь уже почти привычным весом опустилось что-то мягкое, покопошилось немного, пошуршало устраиваясь удобнее в небольшой впадинке под рёбрами. - Вот пригрел ведь на груди змею... Ворчливо пробубнил я, не открыв глаз. Не от недовольства, а просто чтобы не позволить ему слишком расслабиться в новой шкуре. Почему-то мне продолжало казаться, что чем больше Астарион срастается со своей четвероногой ипостасью, тем меньше у меня будет шансов вернуть прежнюю. О щёку потёрлась пушистая голова. Извиняется? Или просто животные привычки в голову стукнули? Дьявольщина. Очень уж жутко от мысли, что он может и вовсе меня не понимать. - Ты только совсем в кота не превратись, ладно? Если начнёшь при мне яйца вылизывать - пожалуй, решу, что это точка невозврата и брошу тебя в лесу. Нервно усмехнулся я, пытаясь встрепенуться хоть немного и заодно проверить, насколько правдивы мои нехорошие догадки. Возмущённый взгляд, полный праведного негодования и злой укус за нос стали мне ответом. - Уй... Ну ладно, это мне за дело, сам знаю. Ну нельзя же быть такой мстительной заразой, Астарион! По глазам видно - можно. Впрочем, так же быстро, как и вспыхнул, кот сменил гнев на милость, пару раз осторожно прошёлся шершавым языком по пострадавшему месту, жадно сглатывая выступившие капельки крови. Голодный. Тьфу ты, совсем забыл проверить силки... Ну ничего. Совсем оголодает - меня ночью куснёт посущественней. В первый раз что ли? Шелест ветра затерялся в макушках деревьев где-то далеко внизу. Закатная духота леса сменилась приятной ночной прохладой. Ладонь легла на пушистый загривок, над ухом раздалось мягкое мурчание. Но я почти готов был поклясться, что где-то неподалеку раздавались и иные звуки. Словно мимо меня по камням пробегали сотни крохотных лапок.

***

Рассвет встретил заспанного героя шорохами. Что-то шмыгнуло по моей груди, мазнуло неприятно пахнущим мехом нос и тут же исчезло. Я лениво сел, продирая глаза - Астарион, упырина кусачая, ты в чём изгваздаться уже успел? Воняет почти как... Крысы. Знаете, я раньше никак понять не мог, почему некоторые люди визжат и подскакивают на мебель, только завидев гладкий хвостик в углу таверны. Но увидев добрых пару сотен крысиных тушек, безбоязненно расхаживавших по моим вещам - понял. Не завизжал, конечно. Подавился криком в первое же мгновение, испугавшись, что животные воспримут это как угрозу. Но, признаюсь честно, орать мне очень и очень хотелось. Крысы струились вокруг меня потоками дурно пахнущего ветра, не кусались, но и другом меня явно пока не считали. Так, мебель какая-то, сидит тут, шебуршать мешает, но бесит не слишком сильно. Несколько мгновений мне потребовалось просто чтобы принять тот факт, что они настоящие, что касаются меня крохотными ледяными лапками и хвостами, двигаются вокруг, щёлкают зубами. Ещё минута - чтобы понять, что сидеть ровно, замерев в одной позе, не обязательно и на мои движения грызуны обращают меньше внимания, чем я на мух. Долгие, последние, самые мучительно тяжелые секунды потребовались, чтобы понять главное - Астариона на моей груди не было. Взгляд панически метнулся по поляне, безэмоционально отметив закрытые и даже не погрызенные сумки, затоптанные лапками и совсем остывшие уже угли костра, нетронутые остатки моего вечернего перекуса, и, наконец, вычленил в сером мареве беленькую тушку. Котик совершенно мирно сидел в паре метров от меня, поджав лапки к пушистому пузику и о чем-то переговаривался с толстеньким крысюком. Сквозь клёкот зубов и перестук лапок я ничего не мог услышать, да и сидел он так неподвижно, что у меня невольно всё похолодело внутри. - Кис кис? Выдавил из себя я, наблюдая за этой сюрреалистической картинкой, просто желая убедиться, что он ещё может шевелиться. Вампир склонил голову на бок, укоризненно на меня глянул, мол, "я тебе этот звук знаешь куда засуну?", но с места не двинулся. Только хвостом махнул, дескать - жив, здоров, чего и тебе желаю, не мешай с более умными людьми общаться. Я пристыженно опустил взгляд. Я жив. Кот жив. Крысы бегают. Деликатные такие, мягкие, ничего не портят. Разве что не извиняются вслух, когда по мне проносятся. Угум. Когда главные проблемы улажены - самое время впасть в ступор абсолютного непонимания. Что. Вообще. Происходит? Впрочем, долго наслаждаться компанией вселенского ничего вместо мыслей мне не дали. Я невольно вздрогнул, почувствовав, как в мою ногу что-то ткнулось. Опустил взгляд. Два серых кома подкатили к моему бедру стеклянную бутылочку с ужасно, до мурашек знакомой буро-зелёной жидкостью, от одного вида которой у меня перехватило дыхание в неверии. - Если ты со своими новыми приятелями решил меня отравить, знай - я стану призраком и буду преследовать тебя до конца дней твоих. Криво улыбнулся я, поднимая бутылку и стараясь скрыть за напускной бравадой дрожь в ладонях. Красные кошачьи глаза вновь на миг оторвались от крысы рядом с ним, следили за моими жестами с ироническим спокойствием. Останавливать меня Астарион не рвался. Кажется, это и правда были его - боги, как странно об этом даже думать - друзья. Крысы. Обращённый в кота вампир, которого годами заставляли ими питаться. И крысы. Мир сошёл с ума, а меня об этом предупредить забыли. Нетвёрдые руки сняли с горлышка печать, выпуская на свет мягкий запах трав и чего-то по-лесному дикого, словно мокрая волчья шерсть. Теперь сомнений не осталось и у меня. Внезапные визитёры где-то достали и принесли с собой зелье для общения с собой. Закрыть глаза, не трусить,, не думать что и в такую пользу можно подмешать яд, довериться вампиру. Глоток, мгновение пугающей звенящей тишины в ушах и - взрыв шума голосов. Взрослые и дети, старики и подростки, мужчины и женщины всех возрастов, со странными акцентами и вовсе без оных, боги, было так шумно, словно я в одно мгновение оказался посреди вечеринки на каком-нибудь приёме с несколькими поколениями дружественных семей, без конца болтающих друг с другом. - Милок, много не пей, мутить будет - произнёс один из тонких голосков у моих ног, требовательно выводя слова дребезжащим старушачьим скрипом - Дядь, а он правда герой? А чё тогда такой вялый? - взвизгнул мелкий крысеныш, пробежавшись по кончикам моих сапог Ему вторил нестройный хор базарных торговок, прямолинейных, грубых, жутко циничных "М-да, вот уж послала Селунэ помощничка", "И глаза у него тупенькие-тупенькие, аки у красной девицы на выданье, которая муженька только по портретикам видала.", "Ну чё вылупился? Баб Азья верно говорит, убери бутылку!" А я их почти не слышал и не слушал. Что-то трогало, конечно, странные фразочки и совсем не крысиная вера в богов, но в моих мыслях было только белое пятнышко посреди колышущегося серого озерца. Умоляю, кто угодно, Селунэ, Мистра, Силванус, да хоть Амберли, пожалуйста, мне так нужен его голос... - Астарион? - Мяу? Ну да. А я-то надеялся, что всё и правда может оказаться так просто.

***

Крысы стали моими переводчиками. По какой-то неясной причине (угум, "неясной", имя этой "неясности" - сучий характер отдельно взятых пикси!) даже зелье мне не помогало понимать, что говорит Астарион. И божечки, какого я наслушался... - Дяденька говорит, что ты дурак и достал его не понимать намёков! - бодро отрапортовала молоденькая крысочка, нагло сидевшая на спине у кота. - Конечно, а то другие люди могут отгадать значение каждого из пятидесяти оттенков твоего хмурого взгляда! - возмутился я, скрещивая руки на груди. - Могут - не могут, а ты был обязан! Тоже мне, жених! И куда тебя, дуболома, несёт вечно напролом? Отвечал мне в этот раз низкий тембр пристроившейся возле хвоста крысы очевидно мужского пола. Я начал всерьёз закипать. Никаких объяснений своему странному ночному поведению Астарион не давал, зато претензий - сколько угодно. - А что мне, собственно, делать надо было? Бросить всё как есть и пойти в таверну пиво пить? Не хотел ночью идти, так дай хоть сейчас мне взять этот сраный артефакт и... - Нет! Гаркнуло хором со всех сторон. И на долгое, тягучее мгновение, я подумал, что оглох. - Плохая это идея, мальчик, ой, плохая. - произнесла старая крыса, заьираясь по моей ноге. Кот рта не открывал. Значит и говорила она сама за себя, что вводило меня в ступор ещё больше. - Проклято драконово золото. Помер он давно, а проклятие осталось. Кто без спросу войдёт и стянет вещичку - тут же крысой обращается. Просто и грустно пробормотала она, но в наступившей внезапной тишине я расслышал каждое слово. И от их осознания у меня упало сердце. Если бы я проснулся раньше. Или решил настоять на своём вчера и силой связал кота, а сам пошёл... - Прости. Дурак. Исправлюсь. Кот пожал плечами, а старая крыса недовольно фыркнула, что её рассказ на середине прервали. Только после моего тихого "извините" и в собственную сторону согласилась продолжать. - Так вот. Давно дракончик помер, ой, давно, да мало кто в пещеры его соваться осмеливался. А кто совался - не возвращался более, сам понимаешь почему. Но люди не понимали. Думали, дракон жив и кушает всех, ведь ни один разграбитель драконьей могилы так и не вернулся. Прознала об этом местная феечка. И придумала, как золотишко драконье себе взять, а крысой не становиться. Им-то, волшебным, бирюльки ценности большой не имеют, но с людьми меняться удобно, да и блестят красиво. Я почувствовал, как снова обращаюсь в камень. Слишком быстро и чётко осознал, к чему вёл коротенький трагичный рассказ. Слишком легко он объяснял всё. И количество крыс вокруг казалось теперь не просто странным, а по-настоящему пугающим. - Стала людей приманивать к себе. Кому-то богатства обещает, кого любовью соблазняет, кого запугивает, а потом отправляют их золото драконье красть. Мы все попались. Каждый в пещерке оставил одежду свою рядом с кучками давно истлевшей. Каждый думал: ну принесу фее колечко побольше, она заодно и от крысиного облика избавит, а она... Я осторожно вытер кончиком мизинца выступившую на серенькой мордочке влагу. Демоны, во что мы вляпались? - Проклятие на нас всех падало, а во вторые руки золото уже без него приходит! - вступил один из знакомых уже мне голосков, звонкий, злой, мальчишеский - Мы что только ни пытались. И, кто уже проклят, по второму кругу золото нёс, и в листочки заворачивали, и в тряпьё какое найдём, лишь бы напрямую не трогать, а ей хоть бы хны! - И родные никого не признают. - Это уже тоненький, всхлипывающий голосок какой-то девочки справа, я оглянулся, но так и не смог найти крохотную рыдающую мордашку в толпе одинаковых серых комочков - Мы почти все из деревенек окрестных, зелья для болтовни с животными дорого стоят, кто же такое станет на беседу со странными крысами тратить, когда в семье и без того кто-то пропал недавно... - А кто не отсюда, так и тем более помощи ждать не может. - Хмуро буркнул мужской басок слева. - Путешественников мало кто хватается, если они с мечами ходят. Думают люди: ну волки или гноллы задрали, а ты вот он, только бегаешь в крысиной шкуре, и никто тебя не замечает. - И... Давно она так... Промышляет? - выдавил я из себя, сглатывая подступивший к горлу ком. - Почитай, годков тридцать уже, милок... Я подавился ругательствами. Дети рядом всё-таки, нехорошо. Астарион тоже сидел мрачнее тучи. Даже позволил какой-то из особо смелых и грустных маленьких крысочек уткнуться мордочкой ему в хвост, подавляя всхлипы. И его за живое задеть, оказывается, можно. - Нужно что-то делать с ней. Нельзя ведь просто так всё оставить! - меня пугала атмосфера смирения вокруг. Никто из них ничего не требовал. Не просил помочь, не просил отомстить. Они, простые люди избитые грязной шуткой пикси, всего лишь искали свободные уши. Кого-то кто их выслушает и пожалеет, потому что с другими людьми говорить больше не могли. - Да что тут сделаешь, дядя? - крысё... нет, мальчик по голосу лет пятнадцати, забрался по моей штанине и пристроился на колене. - Это же фея. - Что-то сделать всегда можно. Должен ведь быть какой-то обходной путь, способ обогнуть проклятие. - не сдавался я. - Ч... Что сказать? - вдруг робко спросила девочка, та самая, что плакала, уткнувшись в кошачью шерсть. - А... Ага... А если, говорит, он попробует монетку взять? Он ведь и так уже проклятый дальше некуда, если возьмёт артефактик, может отдать его вместе с поокля... Ой, котик, мне что-то не нравится эта идея. - Мне тоже. Я мрачно сдвинул брови, глядя на эльфа. Откуда в нём вдруг взялась эта жертвенность? Даже я практически сразу понял, как решить нашу с ним проблему. Попросить кого-то из крыс принести нам амулет, а самим, уже не боясь проклятия, отнести его пикси. Сволочь сволочью, но своё обещание она выполнит. Но что случиться, если уже проклятый кот вдруг потрогает проклятые сокровища - предсказать было трудно. Это могло сработать, он мог оказаться единственным, кто правда мог взять в пасть заколдованный амулет и не перенять второе проклятие. Но с той же вероятностью это могло и сделать нашу ситуацию хуже. - Почему? Спросил я, испытующе глядя на вампира. Только не говори, засранец, что ты совсем сдался. Мой сильный, волевой, уверенный... - Потому что месть это то, в чём я хорош. - тихо прошептала испуганная девочка, пока по белой мордашке расползалась зловещая острозубая ухмылка.

***

Пикси побледнела. Неверяще расширенные зрачки уставились на алый артефакт, зажатый меж белых клычков. На серую крысиную процессию, тянущуюся по кустам и полям позади нас. На меня, держащего в ладонях белоснежного кота. Несколько долгих, тяжёлых мгновений она молчала, не в силах поверить, что это и правда происходит. А потом усмехнулась. Она могла бы просто расхохотаться нам в лицо и исчезнуть. Могла бы не принять сделку и сбежать. Могла откупиться от меня или пообещать всем вокруг втрое больший откуп за свою жизнь. Но даже у таких гадких, двуличных и мерзких тварей есть свои представления о чести. - Остроумно. Только и сказала она. Медленно, словно приговорённый по эшафоту, подлетела к сияющей алой капельке проклятого камня. И рухнула в траву крохотной серой тушкой. В то же мгновение на моих руках вместо пушистого туловища оказалось восхитительное, ледяное и удивительно тяжёлое тело. А над ухом раздалось: - Мда, надо бы найти какой-нибудь плащик. И колечко моё любимое исчезло... Сволочи эти пикси, лишь бы подгадить. Я упал в траву, прижимая его к себе, не обращая внимания на наготу и серую волну тушек, пролетевшую мимо нас туда, где в траве корчилась новообращённая. Чуть не разрыдался от облегчения, но всё же сдержал себя, зная, что подобное мне он по гроб жизни припоминать будет. Только сжал родное чудище в крепких объятиях, чувствуя, как холодные пальцы мягко касались моих затылка и спины в ответ. - Ну-ну. Только этих слюней с блёстками мне и не хватало. Ты б ещё похороны организовывать начал, паникёр. Я слушал его привычное ворчание и не мог перестать думать о том, насколько это прекрасно. Возможность слышать его, стыдливо пожимать плечами соглашаясь с замечаниями, держать в руках его тонкие, прохладные пальцы, будто пытаясь согреть, целовать мягкие их подушечки с короткими острыми коготками. Циник. Отпихнул меня через какую-то жалкую минуту, стоило только шуршанию детских лапок скрыться в лесу. Распекал на чём свет стоит, прагматично совмещая нравоучительства с одеванием. Ну и пусть. Во мне любви на двоих хватит. Крысы оставили в траве крохотное придушенное тельце и исчезли. Я описал им дорогу до рощи Хальсина ещё пока мы спускались по холмам и пробирались через лес. Если кто-то и знает всё о снятии проклятий, то это он - старый, мудрый, спокойный, положивший на их изучение добрую сотню лет. И уж он-то точно не станет отворачиваться от проблем очень мирной орды лесных тварей. А я... А что я? А я сидел под сенью закатных лучей и любовался на сияющий силуэт, поражаясь, как потрясающе красивы всё-таки эльфы в солнечном свете. Погодите. В солнечном? - Астарион. А ты ведь больше не горишь. Осторожно произнёс я и задержал дыхание, будто опасаясь спугнуть наступившее чудо. Он удивлённо поднял на меня глаза, оправляя рубашку на плечах. Посмотрел на свои ладони, тронутые алым свечением заката, но не тлеющие от него. Перевёл взгляд на так и не двигающуюся, остывающую тушку обращённой в крысу и убитой прошлыми своими жертвами феи. - А с ними всё не бывает просто так... Верно? Тихо выдохнул он и расхохотался. Легкомысленно, как мальчишка, рассмеялся, в один прыжок оказался возле меня, упал на четвереньки и совершенно бессовестно поцеловал, заставляя мгновенно позабыть обо всём на свете. Горько-кислый клюквенный вкус его губ. Сладкий запах специй и чёрного чая, окутавший кожу. Желанные прикосновения, обьятия в траве, ласки - мои, неуверенные и робкие и его, страстные и умелые. Мой. Родной. Вернулся. - Я тоже тебя люблю. Прошептал на ухо пьянящий безумием страсти голос. И я потерялся в нём снова, как в первый раз. Растворился без остатка в ледяной прелести, от которой давно - кажется целую вечность назвд - меня предостерегала старая книга. И был от того по-дурацки, бесстыдно счастлив.