Расположение

      — Эму, ты мне скоро все волосы выдернешь… С небольшим оттенком недовольства на лице парень слабо вздохнул, наклоняя в бок свою растрепанную светлую шевелюру. Ловкие тонкие пальцы проворно потянули его за самые кончики, принуждая нахмуриться сильнее, и он обернулся, с раздраженным взглядом натыкаясь прямо на лучезарную улыбку подруги.       — Сидеть смирно! Капитан Эму только приступает к работе! — она со смехом прижала руки к бокам, чтобы через пару мгновений вновь атаковать причёску Тсукасы, с легкостью размахивая расчёской из стороны в сторону и прилагая больше усилий, дабы распутать неопрятные колтуны, многие из которых появились из-за её же «благородных намерений», что окзывалось единственной причиной, почему она подняла друга так рано, вырывая его из желанного сна.       — Да ну что ты делаешь, я тебе не девчонка какая-нибудь, чтобы ходить с хвостиками!.. — Тсукаса тихо вскрикнул, когда ощутил давление резинки на своих лоснящихся локонах. Эму лишь коварно хихикнула, но ослабила хватку, словно в извинение поглаживая его по макушке.       — Хехе, но ты выглядишь так забавно, что я просто не смогла сдержаться! — она задорно высунула язык, однако вскоре вновь продолжила превращать гнездо на чужой голове во что-то более приемлемое. Несмотря на всё произошедшее, в последнее время Тсукаса стал куда больше следить за собой, начал регулярно умываться и даже чаще есть, о чем он высылал регулярные отчеты Эму, которая отказывалась отставать от него другим образом, а лишь наигранно обижалась и становилась менее солнечной, за что парень чувствовал лишь укол вины где-то внутри. Эта девушка не просто спасла его от верной смерти, а так и продолжала оставаться рядом, держала его в своих руках, пока он позволял себе срываться на слёзы, мягко целовала в лоб и обещала, что завтрашний день станет лучше, и когда-нибудь все эти «завтрашние дни» закончатся, сменившись на долговечное счастье. Порой её губы трескались от частых улыбок, чего она очень стыдилась и из-за чего пару раз пропускала школу, ведь само её привычное всем изображение искажалось без вечной улыбки. Тсукаса обладал возможностью видеть её такой, какой её никто и не представлял, а его… Да его уже толком и не видели. Он практически перестал посещать школу, а многочисленные звонки от учителей так и не достигли его родителей, которые пытались дойти до телефона дольше, чем на это хватало терпения звонившего. Их сын часто где-то пропадал, не всегда оставаясь дома даже на ночь, но они не слишком сильно об этом беспокоились, всё переживая о благополучии Саки и благонамеренно готовя ей ланч в школу, что так и оставался портиться на столе рядом с кучей других.       — Эму, ну пожалуйста, — чуть ли не жалобно проскулил Тсукаса со слезами в уголках глаз, — и так сойдёт…       — Ладно, возможно, ты прав… — немного погодя, она кивнула в ответ, отходя на пару шагов, чтобы оценить результат. — Для первого дня в старшей школе ты уже выглядишь отлично! Тсукаса еле заметно вздрогнул при упоминании сегодняшнего события. Получается, прошло уже столько времени… С тех пор, как он пытался убить себя, с тех пор, как тугую верёвку выдернули из его ослабших пальцев, и его привели домой, чтобы согреть. Семья Эму оказалась такой понимающей, лишь только взглянув на застывший испуг, мелькавший на лице младшей, они даже не стали задавать лишних вопросов, сразу же впустив их внутрь, осторожно поддерживая за плечи. В тот вечер Эму ничего не говорила. Её сцепленные руки поминутно дрожали, а короткие розовые волосы прикрывал лицо, словно купол. Она не плакала и не пыталась добиться правды, через пару часов её ладонь медленно, но верно прикоснулась к чужой и крепко сжала. Тсукаса хотел бы сказать, что он был удивлён, но на деле же он ничего не ощущал. Он всё продолжал думать о своих попытках осквернить любимое место сестры, то самое дорогое ей дерево с высеченными инициалами прямо на живой коре, как на плоти. Будучи детьми они не сильно задумывались о своих действиях, а впрочем, не то что бы сейчас что-то сильно изменилось. Его потухший взгляд продолжал скользить по ярко украшенной комнате Эму, его кружка с чаем на коленях давно уже остыла, а он даже не осмелился поднести её к губам хотя бы раз. Слишком боялся рассыпаться на миллиарды песчинок при малейшем движении. Спустя время Эму неуверенно вырвалась из своего оцепенения, и её вторая рука скользнула в широкий карман розовой кофты, чтобы с опасением выудить оттуда сложенную в несколько оборотов верёвку. Честное слово, она выглядела так отвратительно. Сейчас, прокручивая в голове все те события, Тсукаса находил в памяти короткие обрывки, повествующие о том, что эту самую веревку он подобрал рядом с каким-то мусорным баком… Чёрт возьми, да как ему вообще в голову могло прийти что-то настолько безрассудное? Прошлое никуда не сбежит из прошлого, а настоящее куда значительнее, особенно когда в нём наблюдается такой прогресс. Тсукаса начал постепенно меняться, распутывать свой кокон, сплетённый из ненависти и боли, снимать пелену злости с таких ясных ранее глаз, позволять себе дышать чуть глубже, потому что грудная клетка уже не ощущалась так, словно её обмотали колючей проволокой, вонзая шипы в самые органы. Его улыбка стала вырисовываться заново, так робко и стеснительно, словно это самое лицо не перекашивало от неконтролируемых эмоций, когда его руки обагрялись чужой кровью. Кровью этого самого жалкого чудика…Его глаза учились приобретать давно угасший на зрачках блеск, золотистая пыль на радужках больше не представляла из себя бесформенную массу неопределённости. Его голос вновь стал чуть громче и энергичнее, он всё больше крутился перед зеркалом не с целью проклинать себя, а всего лишь-то чтобы потратить пару минут на восхищения своей довольно-таки симпатичной наружности. Эму смотрела на него со стороны, невольно благодаря себя за правильный выбор в очередной раз. У каждого человека есть шанс на оправдание, и она в это свято верила, с заботой справляясь о здоровье парня и рассказывая ему всякие забавные истории для поднятия настроения. Он никогда не говорил ей о причине своих поступков и о том, что с ним стряслось, но девушка не решала нужным давить на него с расспросами в таком болезненном и хрупком состоянии. Вазу можно склеить обратно, установить на прежнее место, но тогда она уже будет более уязвима к внезапному порыву ветра, может раскачаться чуть больше положенного, и вскоре швы снова разорвутся, превратившись в изогнутые трещины. Когда-нибудь, если время придёт, он сам всё расскажет. В конце концов, двери дома Отори всегда были для него открыты, и никто в ближайшее время не намеревался овладевать холодностью к столь радушным приёмам. Тсукаса проводил всё больше времени с чужой семьёй, поскольку своей собственной у него больше не было. Вечно усталая мама и не отошедший от шока отец, он правда пытался им помочь, ходил в магазин за продуктами, отводил их в ванну и готовил ужины. Сердцем он ощущал их слабую благодарность, но глазами он не видел никакой любви. Слово «сын» уже словно приклеилось к его лбу, настоящее имя стиралось в стенах этого дома, и оставалась только обязанность, недоваренный суп на плите, невыглаженное белье в углу комнаты. Порой ему хотелось чьей-то любви, людского понимания, и он оказывался перед порогом дома Отори всё чаще и чаще даже без собственного осознания. Эму никогда ничего не говорила в такие моменты, лишь дарила ему крепкие объятия, а после укладывала спать в собственной постели, переместившись на диван. Со временем для Тсукасы поставили отдельную раскладушку в комнате девушки, он практически переселился к ним в дом, но всё продолжал ходить к себе, чтобы присматривать за подавленными матерью с отцом. Да, Эму не знала всей правды. Но ей было вполне достаточно того, что теперь на чужих устах всё отчётливее рождалась улыбка, и ранее суровое и безразличное выражение словно оттаивало, являя наружу полностью разбитого вдребезги, но всё ещё способного на исправление парня. Теперь защищать его стало её долгом, который не требовал ничего невозможного взамен. Просто улыбайся чаще. Продолжай жить. Зима всегда заканчивается, потому что никто не отменял приход весны. Старшая школа… Тсукаса боялся, но был готов попробовать, вновь нырнуть с головой в учебный процесс и рутинные разговоры одноклассников, по которым он уже, откровенно говоря, так сильно скучал. Лишь бы его смогли увидеть с новой, перерождённой стороны, не обуянной одной только тщательно отрепетированной ложью. Фундамент всегда остаётся одинаковым, но кто может предугадать, что возведётся выше? Тенма уже представлял, с каким воодушевлением и восторгом войдёт в новый класс и новое общество. Больше он не будет врать и срывать свою злость на невиновных, стоит лишь только поверить в это, как всякие сомнения словно рукой снимает. Это действительно поразительно — как эта молодая девушка смогла найти нужный подход, наблюдая со стороны за восхождением феникса из пепла. Многие бы засомневались в её способностях при первой встрече, но, поверьте, именно такой она и была. Её собственная суперсила, не подвластная стольким людям. Школа — это большая ответственность. Больше Тсукаса не позволит себе убегать при малейшем желании, перестанет прятаться в туалетной кабинке, почему-то каждый раз выбирая в качестве убежища именно ту, в которой отсутствовала ручка, больше он не будет глотать слёзы на обед вместо желанной воды, его улыбка видоизменится, но станет красивее. Каждый раз, когда Эму подбадривающе сжимала его плечо, он был готов в это поверить. В новой школе не будет никого из его прошлой жизни, не будет ни грозных парней, стянувших его вниз в свою чудовищную компанию, не будет ни возлагающих на него огромные ожидания учителей, не будет ни завистливо вздыхающих девушек (хотя, это стоило ещё поставить под вопрос, в конце концов, не просто же так он столь наслаждался собственным отражением), не будет ни этого чудака…что, наверное, радовало больше всего. Слишком сложно и стыдно будет пересекаться с ним хоть раз, так что Тсукаса мог только помолиться за его благополучие, теперь, когда он держался поодаль, на своей собственной привязи, не сжимающей горло так сильно, как её отсутствие. Эму всё ещё предстоял один год в средней школе, и порой парень действительно огорчался из-за того, что им придётся видеться так редко, но в то же время он понимал, что не всё вертится вокруг него, и у Эму тоже есть своя жизнь, а может, и свои секреты, о которых он не должен знать, даже если в это было так сложно поверить, ведь порой она тараторит без умолку. Но стоит лишь вспомнить тот окутанный тьмой день…её безжизненные глаза и зажатая между ладонями потрёпанная верёвка. Тсукаса снова вздрогнул и сглотнул ком в горле. Сейчас он точно не собирался думать об этом, только не когда Эму была в таком приподнятом настроении духа и всё продолжала пританцовывать вокруг его стула, в сотый раз поправляя галстук и приглаживая пиджак. Сама она уже была облачена в свою серую форму и куда больше заботилась об опрятности друга. За её беззаботной веселостью скрывалась настоящая тревога, словно она выступала в роли матери, впервые отводящей сына в школу. Тсукаса же довольно подустал от собственной паники, старательно переводя дух и стараясь не думать о плохом. Всё хорошо. Его там никто не знает. Никто не узнает…       — Ну как, ты готов? — Эму несильно встряхнула друга за плечи, продолжая улыбаться с видимой озабоченностью в глазах, да и её движения были резче обычных.       — Да не переживай ты так, я справлюсь… Честное слово, будто на поле боя отправляешь, — Тсукаса постарался усмехнуться, что только больше выдало его нервозность.       — Ну так… — Эму неуверенно осеклась, отводя взгляд в сторону, — я же так ничего толком и не знаю… Вдруг у тебя там в школе… было много неприятностей. Она ведь помнит тот момент, когда он вернулся с запекшейся кровью на внутренних сторонах ладоней и рубашке, но не хочет признавать. Тогда ей было проще думать, что он всего лишь-то пролил гранатовый сок из-за своей неловкости, которая на самом деле никогда не была ему присуща. Убегать от правды — не лучшее решение, но ему ли об этом говорить после стольких лет?       — Пойдём, Эму, — Тсукаса неопределённо вздохнул и приподнялся с места, в последний раз окидывая взглядом её комнату. За всё время, проведенное здесь, он уже успел выучить её досконально, зная расположение каждого приклеенного стикера к стене и всегда храня в памяти число ярких постеров в разных углах. Из его брюк вдруг внезапно выпала старая ручка с давно высохшими чернилами, заставляя его болезненно сощурить глаза. Школьная перемена, и он в сотый раз изучает глазами, чуть ли не прожигая насквозь, рисунок этого странного парня из параллели, что так часто в страхе всех сторонился, не силясь подходить ближе, но всегда наблюдая со стороны. Его измятая форма и неравномерно застёгнутые пуговицы, кривая улыбка и не лучшая репутация. Этот жалкий рисунок такой идиотский, но от него веет теплом… Бред. Одно резкое движение, и острый стержень ручки наискосок перечёркивает изображение. Не может быть здесь никакого тепла.       — Наверное, ты всё же права, — он в последний раз повертел ручку в руках, а затем метким движением кинул её прямо в урну. — Школа чем-то вполне похожа на поле боя.

***

      — Твою мать, Камиширо, это точно ты? Мизуки в немом возгласе приоткрыл рот, уставившись на своего друга во все глаза. В этот раз тот позвонил ему с внезапным предложением прийти прямо к нему в его обставленный гараж, который он называл своим безопасным жилищем, и, как бы оно не выглядело снаружи, должно быть, хозяину было всё же виднее, хоть и Мизуки всё же считал его слишком безответственным в плане уборки. Сколько раз уже приходилось брать швабру в свои руки, чтобы навести в этой помойке хоть какой-то порядок, ведь тут и шагу ступить некуда? Как он только здесь передвигается, ничего себе не ломая? По всей видимости, это был лишь вопрос времени, так что Мизуки совершенно бы не удивился, если бы в скором времени увидел Руи в новых синяках, полученных уже по собственной вине. Однако сейчас его куда больше интересовало другое необычное явление, так что Камиширо рассмеялся и чуть пододвинулся, чтобы закрыть его рот, а то вдруг ещё попадёт что-нибудь. Тем не менее шокированное выражение ни на секунду не спадало с его побледневшего от удивления лица, и Руи пришлось пару раз щёлкнуть у него прямо перед носом, возвращая в реальность, на что в ответ он получил раздражённый взгляд и попытки отмахнуться, что забавляло ещё больше.       — Ну-ка, повернись! — Мизуки вскочил с места с требовательными нотками в голосе и схватил парня за рукав, разглядывая его со всех сторон и поражённо качая головой. — Ты сошёл с ума!       — Я знаю, я знаю… А что, тебе совсем не нравится? Всё так плохо?       — Ты… — Акияма недовольно поджал губы, чтобы через пару мгновений расплыться в широкой улыбке. — Да ты издеваешься! Это же верх дизайнерского искусства, никогда не думал, что в один день ты будешь таким моднявым! Руи неловко приподнял уголки губ и осторожно коснулся своей новой прически. И правда, парикмахеры постарались на славу. Обрезали все неровные концы, привели в порядок вечно всклокоченные пряди и наконец распутали это маленький дурацкий хвостик сбоку. Совсем скоро он начнёт другую жизнь, и хотелось каких-то явных изменений, так почему бы не поддаться воле своих броских желаний? В старшей школе всё будет по-другому, и он больше никогда не предстанет в виде жалкого посмешища для издёвок, он слишком устал. Теперь он старался держать спину ровнее, репетировал разные виды улыбок перед зеркалом, в то же время следя за выражением и формой глаз, поскольку иначе все старания были напрасны, ведь искренняя улыбка — это не только линия губ, но и отражение эмоций изнутри. Ему тяжело давалась эта самая честность, поскольку слишком часто переполняющая боль брала верх, и друзья лишь устало мотали головой в очередной раз, поскольку улыбка получалась слишком уж липовой и искусственной, так что собеседник вместо разделения радости, мог разделить лишь свои сожаления. Но Руи не продолжал сдаваться, и со временем столь сложно действие стало получаться у него куда лучше на счастье всех остальных. Как оказалось, он посчитал недостаточным сменить одну лишь причёску, придававшую его профилю совсем другой вид. Спустя пару дней раздумий и сомнений он всё-таки решил махнуть рукой на все возможные последствия и действовать так, как ему говорило сердце, насколько бы странным это всё ни звучало. Ещё страннее он уже быть просто не мог, в любом случае, уже нечего терять. Теперь его волосы были окрашены в фиолетовый оттенок с парой бирюзовых прядей по бокам. Новый имидж однозначно был ему к лицу, как бы он не смущался и бледнел, порой жалея о таком поступке и потраченных деньгах. Но родители вместе с Нене полностью одобрили его решение и сказали ни в коем случае не отказывать себе в подобных желаниях, ведь они украшают его не только снаружи. Вот и сейчас Мизуки присоединялся к ним, восторженно прикасаясь к его прядям и не уставая повторять то, как же он преобразился и похорошел, его словно было не узнать, и лишь при тщательном разглядывании глаз, внутри всё ещё можно было заметить тот страх и того сжатого в комок мальчика, прижимавшего колени к подбородку, а взмокшую от волнения спину к холодной стене.       — Руи, я придумал! Сейчас мы будем шить подходящий тебе под образ костюм! — внезапно воскликнул Мизуки, прижимая сведённые руки к груди, а затем потягивая парня за рукав рубашки.       — Мизуки, я сейчас не могу! Вступительная церемония перед школой и всё такое… Зайдешь ко мне позже? — Руи виновато пожал плечами и уже хотел было направиться к выходу, как ему вдруг преградили дорогу, не давая разрешения на проход в собственном доме.       — Нет! — почти что взревел Акияма, и его глаза засияли страстным блеском, который они всегда приобретали, когда ему что-то слишком уж нравилось, с таким трепетом волновало душу. — Ты серьёзно хочешь пожертвовать создание прекрасного костюма под твою новую прическу ради этой скучной школы?! Да пропусти ты её и всё, кого волнует…       — Меня волнует, — Руи мягко улыбнулся и обогнул Мизуки со стороны. — Знаешь, это важный день для меня… Долго к нему готовился и даже лёг пораньше, но так и не смог заснуть. Я ждал этого долго. Это действительно значительно для меня, понимаешь? Розововолосый осёкся и понуро опустил голову, ощущая вину. Действительно, что это он так прицепился к этой мысли о костюме, будто бы она представляла большую значимость, нежели чем благополучие друга? Словно боялся того, что скоро им придётся расстаться. Новый класс, новый образ… Но, по крайней мере, у него была возможность помочь ему влиться в него с комфортом, раз того желала его душа, а болтовня о дизайне всегда сможет подождать.       — Извини, — Мизуки пожал ему руку и напоследок потрепал по новой причёске. — Удачи тебе! Уверен, что всё пройдет как нельзя лучше, в конце концов, теперь ты держишь спину куда лучше и даже не каждые две минуты изучаешь свои ботинки…       — Ой, да иди ты! — Руи шуточно закатил глаза и покачал головой под злостное хихиканье второго, всё старавшегося выпроводить его из собственного гаража. — Но спасибо. Обещаю вернуться в целостности и сохранности!

***

Вступительная церемония и правда оказалась довольно скучной, но Руи не жаловался. Он всего-то хотел узнать, поменяется ли его целостное мнение о школе после стольких лет сущей ненависти. И стоит признаться, что в этот раз всё прошло куда более спокойно, хотя пару раз он словно чувствовал себя на краю пропасти, пока беспощадный ветер продолжал толкать его вперёд, шаг за шагом приближая к краю. Слишком много людей, слишком много ответственности и неуверенности, как бы он ни старался сохранять спокойствие на своём лице, то словно на время оно вновь превращалось в школьную доску, которая покрывалась разводами после многочисленных протираний. Однако стресс был не настолько сильным по его меркам, в первый же школьный день его не отлавливали за классами, чтобы ткнуть носом в грязь или сделать что-то похуже. Возможно, каждый просто пытался познакомиться с новым местом, представляясь в столь вежливой форме, а может, его чёрные дни в школе уже просто закончились. Люди взрослеют и переосмысливают свои поступки, часто о них жалеют, только вот те, которые столько лет попадались им под горячую руку, уж вряд ли будут способны простить. Конечно же, Руи не забывал и Тенму, такое в принципе не представлялось возможным после всего, что было. Ссадины и синяки уже давно зажили, под рёбрами не ломило, и дыхание не перехватывало, но психологический эффект никуда так и не делся, продолжал сидеть внутри его головы и медленно гнить, распространяясь на все участки мозга и порой позволяя себе слишком многое, заполняя все его мысли. Мысли о том, что он заслужил. Мысли о том, что другого исхода событий никогда и не существовало. Как-то он поделился этим с мамой и испугался слёз в её глазах. Она всегда переживает слишком много, и Руи не хотел бы тревожить её ещё больше. Так что если он вновь столкнётся с подобным, то попробует разобраться в первую очередь своими силами, к тому же, у него есть верные друзья и стремление к лучшему. Больше Руи не собирался сдаваться и убегать, больше он не будет служить грушей для битья просто для развлечения остальных. Какие бы чувства ни бурлили внутри, они были достаточно значительны, чтобы заботиться о них хотя бы иногда. Он научился правильно сжимать ладони в кулаки и уклоняться от нескольких предсказуемых ударов. Как бы смешно это ни звучало, но достигнуть такого совершенства в столь непростом деле, ему помогла не кто иная как Нене собственной персоной, подчерпнувшая много важной и полезной информации из компьютерных игр. Даже если сама она никогда не обучалась ничему подобному, то знала множество разных стратегий и основных необходимых качеств для достижения победы, что довольно помогло ему освоить пару тактик, которые он всё же не особо желал применять на практике, но лучше уж быть вооруженным, чем снова вступать в битву, только чтобы проиграть через пару минут. Сегодня уроков не было, но Руи всё равно решил пройти в свой класс, чтобы посмотреть на своё нынешнее место и оценить окружение. Когда ты не находишься в вечном страхе какого-то внезапного неприятного сюрприза в виде подставленной подножки безобидной на вид школьницы, то замечать приятное становится куда проще. Ученики по сути своей были рады такому продвижению на лестнице жизни, с этого момента им открывались совершенно новые врата и простилались ранее не виданные дороги, на которые многим предстояло вступить в ближайшем будущем. Сам Руи ещё точно не определился с профессией, но мог точно сказать, что его интерес к театральным постановкам рос всё сильнее с каждым днём, и он бы хотел поставить одну из них в один день… Размышления о сцене привели его к весёлой девушке Эму, которую он ранее считал своей хорошей приятельницей до того конфликта в парке. Он не видел её уже несколько месяцев, интересно, как она сейчас? Ему оставалось лишь надеяться на то, что она пресекла всякое общение с этим Тенмой, поскольку иначе это действительно могло стать опасным. Никто не знает, что на уме у безумных людей, и Руи, в какой-то степени подходивший под эту категорию, мог с этим согласиться. Впрочем, он никогда не собирался опускаться настолько низко, чтобы не отдавать отчёт своим же действиям. В классе было довольно шумно, многие неловко подходили друг к другу, стараясь завязать разговор, и у некоторых это уже получалось довольно хорошо, тогда как остальные неуверенно мялись в углу, не зная, к кому подойти. Руи всегда любил строить всякие догадки, так что сделал пару предположений касательно того, кто же всё-таки закончит друзьями и крепко привяжется друг к другу, поскольку очень часто первое впечатление обманывает, и самые тихие могли скрывать большой потенциал. Именно в этом и заключалась большая часть их силы: не рассказывать о ней раньше нужного, чтобы её не могли использовать против них же. Парта Руи стояла как раз у окна, что очень обрадовало парня, поскольку теперь скучные уроки могли быть не так страшны, если во время попыток прислушаться к учителю, можно было ещё и изучать пейзаж за окном, наблюдая за медленной сменой времен года. Перед тем как пытаться заговорить хоть с кем-то, Руи хотел хотя бы узнать имена своих нынешних одноклассников, так что скоро он отыскал список, который всё это время передавался по рукам. Кто-то с радостным вздохом узнавал друг друга из самых разных мест, кто-то раньше учился вместе или даже просто встречал на улице, неожиданные знакомства происходили тут и там, чтобы в итоге свести многих под одной крышей, в одном классе. Мир действительно узок и странен, о чём он никогда не перестанет упоминать, подкидывая всё более замысловатые повороты событий, в чём Руи только сильнее убедился, лишь только он зацепился взглядом за два выделявшихся на фоне остальных иероглифа. Конечно, снаружи они ничем не отличались от остальных, но внезапный шквал из эмоций внутри прекрасно справлялся с этой задачей самостоятельно. Пульс неожиданно подскочил, и сердце забилось быстрее, ладони так быстро намокли и стали липкими, когда к горлу подскочил тяжёлый ком страха. Тенма Тсукаса Он перечитал эту строчку ещё несколько раз, усиленно моргая и протирая глаза, едва ли не умоляя Вселенную сказать ему, что он просто совершенно не выспался, и теперь сознание играет над ним такую злую шутку. И Руи был действительно готов поверить в то, что просто заблуждается, как вдруг услышал громкий голос прямо за своей спиной, повествующий о том, как же прекрасен сегодняшний день.