Расположение

      — Тсукаса-семпай, — его плеча осторожно коснулась чужая рука, однако разворачиваться не было никакого желания. Все равно он и так прекрасно мог распознать обладателя голоса. Эта весна была еще холоднее. Снег все еще покрывал каждый миллиметр земли, хотя до лета оставалось всего полтора месяца. Ветер безжалостно дул прямо в озябшее лицо, принуждая прикрывать слезившиеся глаза. Два года. С момента ее захоронения прошло уже два года, которые все так и ощущались одним затянувшимся кошмаром без конца. Тсукаса слабо качнул головой и провел бледной ладонью по могильной плитке, с пустым выражением смотря на черно-белую фотографию сестры, выгравированную на холодной поверхности. Даже там она все еще была красивой и ярко улыбалась, словно луч света, озаряя равнодушное надгробие своей очаровательностью. Если честно, Тсукаса уже просто устал от слез. Они никогда не заканчивались, но от них ужасно болела голова, и ни единая таблетка в доме не могла помочь, даже когда он глотал их целыми горстями, силясь забыться как можно скорее. Как этот плач вообще способен облегчать? Он не хотел плакать снова и снова, сильнее хватаясь за ткань рубашки поверх своего разорванного сердца. Так что лучше уже будет не чувствовать совершенно ничего, лишь бы не жить с этой болью. Может, ему стоило умереть? Тсукаса действительно сомневался в том, что сможет стать какой-то там звездой после всего пережитого, если он не мог заставить ощущать счастье даже себя самого. Теперь он приносит остальным только страдания, позабыв о своей давней мечте, которая покинула его вместе с Саки. Ну а как же родители? Ты думаешь, что они смогут пережить еще одну потерю? А вдруг они и не заметят? Погрязши в своих фантазиях настолько сильно, они даже не навещали могилу дочери, считая, что она все еще была жива, просто слишком долго не возвращалась домой. И с Тсукасой может произойти тоже самое. Они всего-навсего уйдут вдвоем куда-то вдаль, где их, наконец-то, будет ждать воссоединение. Если родителям будет совсем тяжело, то они вполне могут присоединиться, и они снова станут счастливой семьей, позволив друг другу залечить свои открытые раны, просто где-то в другом мире. Так что, если бы он решился умереть, то…       — Тсукаса-семпай! — парень все же обернулся на зов и встретился взглядом со своим другом Тойей, который смотрел на него со встревоженным выражением, несильно сжимая плечо. Надо же, он не забыл. Облачился в черный плащ и держал во второй руке букет из шести алых гвоздик. Тсукаса уже принес от себя целую охапку роз, но ни одна из продавщиц в магазине не посмела отпустить шутку насчет того, как же, должно быть, повезло его избраннице, лишь только взглянув на его каменное выражение лица.       — Привет, Тойя, — Тенма кивнул, едва заметно двигая рукой, чтобы смахнуть его ладонь со своего плеча. Противно. — Ты давно здесь?       — По правде я только подошел. Сначала хотел подождать, пока ты уйдешь, но…       — Правильно. Я проведу тут весь оставшийся день, — Тсукаса горестно усмехнулся, опускаясь на колени прямо на грязную могильную землю, которую он потом снова забудет отстирать от своих штанов. — Эти уроды всегда выгоняют меня где-то после десяти вечера. Боже, будто бы я им мешаю!       — Но ты ведь понимаешь, что нельзя проводить здесь все часы напролет… — Тойя виновато улыбнулся, словно извиняясь за свои слова и чуть вздрагивая при резком ответе парня.       — Нет, я не понимаю! Представь себе, я ни черта не понимаю! Я ведь просто хочу пообщаться со своей младшей сестренкой, — Тсукаса со злостью оборвал его, и его плечи вновь задрожали. Надо же, опять не может сдержаться. Как жалко. — Я прихожу сюда и спрашиваю: «Как у тебя дела?», «Все ли хорошо на той стороне?», и она всегда мне отвечает, я различаю ее голос в шелесте опавшей листвы… Неужели это так сложно осознать? — он вдруг внезапно замолчал и придвинулся к надгробию чуть ближе, ненароком задевая ногой пару принесенных роз, так что они несильно помялись. — Тихо… Ты слышишь это?       — Я… — Тойя с трудом сглотнул огромный комок слез в горле и с тяжестью вздохнул. Он ничего не слышал, кроме колыханий ветра, но ему однозначно стоило уверить друга в обратном, чтобы он окончательно не лишился рассудка. — Конечно, слышу…       — Она благодарна, — Тсукаса внезапно рассмеялся, впиваясь ногтями в землю под собой. — Она рада, что ты пришел! Спасибо, Тойя… Она никогда этого не забудет. Аояги едва заметно всхлипнул и наклонился, чтобы возложить гвоздики. После чего осторожно приобнял парня за плечи, несмотря на его попытки вырваться. Еще совсем немного, и он успокоится. Именно так всегда и происходило — со временем силы покидали его ослабшее тело, и он хотя бы немного расслаблялся, снимая с себя напряжение. Тойя подумал, что Саки гордилась бы им за то, что он все еще продолжает смотреть за ее дорогим братом, не оставляя его одного. Правда, он никак не мог понять, во что же Тсукаса ввязался, когда встречал его в коридорах школы и видел засохшую кровь у него на ногтях, поскольку Тенма все чаще убегал от него, всячески пресекая общение. Но он не позволит ему так поступить, даже если придется пойти против его воли. Тсукаса был, откровенно говоря, совсем не в порядке и не всегда мог контролировать свои действия, так что Тойя намеревался держать его настолько крепко, насколько у него получалось.

***

Но он так и не смог, несмотря на все свои старания. Тсукаса больше не мог сказать другу ни слова. Друг ли он ему? Теперь он не доверял вообще никому, даже этим голосам в своей голове. Возможно, только Саки все еще удостаивалась такой участи, но она всегда говорила как раз то, что он сам желал услышать больше всего. Тойя перестал возвращаться ровно после того момента, как Тсукаса врезал ему по лицу и просил оставить его, наконец, в покое. «Я справлюсь сам, разве ты этого не понимаешь?» «Но твои руки в крови… Тебе же больно.» «И что с того? Будто ты чем-то поможешь.» Тойя был очень обижен, и по его щекам стекали слезы, а рука замирала в паре сантиметров от чужой. Без разницы. Ему бы лучше уйти навсегда, поскольку находиться рядом с Тсукасой уже представляло смертельную опасность. Он же не хотел превратить в грушу для битья еще и того, кто все еще был ему дорог, не правда ли? Так что пришлось нагло соврать и отвергнуть всякую помощь в очередной и, скорее всего, последний раз. Сегодня все закончится. Больше не будет ничего, не будет этого огня, пожиравшего бездонную дыру в груди, которая больше не желала вбирать в себя воздух. Тсукаса устал думать о последствиях своих действий, он просто устал от всего. Уже все равно, кто был виноват, а кто нет. Если продолжать подобное существование, то вскоре его в любом случае упекут либо в сумасшедший дом, либо в колонию для несовершеннолетних. Так что какой смысл в том, чтобы продолжать мучить и себя, и других заодно? Тот чудаковатый парень из школы наконец сможет зажить чуть лучше, когда столь жестокие избиения прекратятся. Тойя погрустит пару деньков, а после забудет, ведь у него своя группа и своя личная жизнь, которую не хотелось рушить еще больше. Родители ничего не осознают. Тсукаса надеялся, что кто-то о них позаботится, потому что он больше был не способен. Ему было наплевать на то, что он собирался совершить такой ужасный грех, будто бы после всего, что произошло, у него еще оставалась хоть малейшая вера в бога и его милость. Безусловно, ему нет прощения. Но он о нем уже даже и не просил. В центральном городском парке есть прекрасная поляна, на которой Тсукаса всегда играл с Саки в таком далеком детстве. Порой они часто прибегали сюда после обеда, чтобы сидеть в тени раскидистых ветвей их любимого дуба, читая там сказки и рассказывая друг другу различные веселые или даже страшные истории. Иногда они могли проводить там целые дни напролет, Саки всегда засыпала на плече у своего старшего братика, а ее светлые волосы скрывали ее детское личико. Сейчас же Тсукаса стоял тут один. Он осторожно провел рукой по шершавой коре дерева и улыбнулся, различив под пальцами высеченные на нем буквы «Тсукаса и Саки Тенма были здесь». После того, как они оставили на этом месте свое послание, многие дети, а может даже и их родители, тоже присвоили себе привычку оставлять след о своем присутствии. Но именно их запись выделялась сильнее всего на фоне остальных. Тсукаса разучился думать обо всем, кроме того, что его тоска и скорбь были слишком уж невыносимыми. Эгоистично? В любом случае, уже слишком поздно. На его шее красовалась плотная веревка, второй конец которой он собирался привязать к одной из ветвей. Сейчас стоял поздний вечер, и его вряд ли мог заметить хоть кто-нибудь, поскольку было достаточно темно, и дерево находилось на отдаленном участке, куда в такое время уж точно бы сунулся только сумасшедший, коим он, по всей видимости, как раз и являлся. Его тело найдут только утром, стоило только надеяться, что заметит его не какой-нибудь счастливый до невозможности ребенок, что оставит его с травмой на всю оставшуюся жизнь. Хотя Тсукаса давно уже перестал пытаться играть хорошего и прилежного мальчика, готового всем помочь. Теперь он мог оказать подобную услугу только себе самому. Даже если бы у многих людей совершенно не повернулся язык назвать такой поступок помощью, для него он как раз таким и ощущался. Тойя ни в чем не виноват, он просто-напросто бесполезен, как и все эти таблетки с противным послевкусием. Рука потянулась вверх, чтобы закрепить веревку потуже. Тсукаса уже чувствовал неприятное трение на своей шее и тихо закашлялся, сдувая спутанные пряди со своего лица. Поначалу он чувствовал дикий испуг и сомнения, но сейчас эти чувства наконец отпустили его, видимо осознав, что он твердо решил стоять на своем. Совсем немного, и он будет счастлив. Даже если в темноте не появится новый мир, он будет счастлив остаться в пустоте, будет счастлив больше не ощущать свое тело совсем. Интересно, что скажет Саки? Наверно, просто поругает его немного, но потом все равно обрадуется и похвалит его за то, что он не покинул ее на вечность и все же пришел. Тсукаса всегда следовал за сестрой, куда бы она ни шла, он был нужен ей, словно воздух, и это работало и в обратную сторону. Так что разорванная связь должна была восстановиться рано или поздно, и чем скорее он позволит этому случиться, тем лучше будет для них обоих. В этом мире его уже ничего не держало. Где-то на задворках сознания возникло размытое изображение родителей, но Тсукаса тотчас же отогнал его от себя куда подальше, вместо него представляя светлую улыбку Саки. Она всегда была ярче, а одиноким кораблям свойственно следовать по направлению к единственному маяку в своем поле зрения. Веревка давила все сильнее, и он больше не хотел медлить, чувствуя, как ноги чуть приподнимаются от земли. Он все еще мог остановиться, если бы пожелал, но разве бы он стал? Подошва его дорогого ботинка, который раньше всегда был вымыт до блеска, переставала чувствовать поверхность, он крепко зажмурил глаза и вдохнул в последний раз.       — Стой!!! — пронзительный женский крик разрезал давящую тишину, и в следующую секунду парень почувствовал, как его ноги осторожно опускают вниз, и чьи-то ловкие пальцы поддевают веревку на шее, ослабляя ее. Что?.. Какая глупость, его все-таки обнаружили. Видимо, стоило выбирать время получше. Молодая девушка с короткими розовыми волосами со слезами в глазах схватила Тсукасу со спины и бережно опустила на землю. Одинокая веревка печально закачалась по ветру, так и не исполнив своего предназначения. Тенма лишь тяжело вздохнул и отпихнул незнакомку от себя, однако вскоре крепко схватил ее за предплечье и приблизил к своему лицу.       — Пожалуйста, убей меня, — его голос звучал холодно и равнодушно, будто бы он отвечал по не интересующей его теме на самом скучном уроке, предварительно вызубрив материал назубок, чтобы не получить плохой оценки.       — Чшш… Не говори так… — девушка прижала указательный палец к его губам и расплакалась пуще прежнего. Она выглядела совсем юной, ее маленькая сумочка в виде серого кролика свешивалась с ее плеча поверх розовой кофты. Должно быть, ее до ужаса испугало подобное зрелище, и Тсукаса по какой-то причине рассмеялся, сильнее сжимая ее руку и, вероятно, причиняя ей боль. Говорил же, что проще будет наконец умереть, оставив всех в покое.       — Пожалуйста. Убей меня.

***

Впервые за долгое время Руи мог спокойно дышать в школе, поскольку этот придурок уже давно в ней не появлялся, а его дружки без своего предводителя как-то усмиряли свой пыл, досаждая ему совсем незначительно, больше действуя на нервы своими неуместными выкриками. Совсем скоро закончится учебный год, так что ему пришлось посещать школу почаще, чтобы закрыть все долги и сдать экзамены перед переходом в старшую школу. Программа давалась ему слишком легко, и он искренне не мог понять, почему все его одноклассники жаловались на сложные задачи, которые он решал минут за пять. Сложность была как раз в том, что приходилось выходить из дома по утрам, так что порой он совсем не спал несколько дней, поскольку с его обычным сбитым режимом в это время он как раз отрубался. Ему давали многочисленные выговоры за то, что он так часто засыпал на последних партах, но исключать его все равно никто так и не осмелился, поскольку он, как-никак, был одним из самых способных учеников в школе, который мог бы сделать что угодно, лишь получив пинок под одно место. Вот и сейчас он скучал за последней партой, задумчиво глядя в окно и вырисовывая пальцем на холодном стекле какие-то узоры, дабы занять себя хоть чем-то. Уже последний урок, осталось не так много. Сегодня он планировал вновь отправиться в Фениленд, чтобы посмотреть очередное выступление одной веселой девушки (насколько он помнил, ее звали Эму), куда не приходил практически никто, хотя у нее был огромный потенциал и даже не только благодаря броской внешности. Правда, ее сцена разваливалась буквально на глазах и однозначно нуждалась в ремонте, однако казалось, что девушка не особо волновалась по этому поводу, хотя стоило бы. Может быть, она просто предпочитала не замечать царящей вокруг нее разрухи? В конце концов, многие поступают подобным образом, как бы печально это ни звучало. В любом случае, Руи не ощущал себя в особом ресурсе, чтобы помогать остальным, причем в таком ответственном деле. Он мог лишь смотреть за постановкой со зрительских сидений и ободряюще хлопать после поклона актрисы, поскольку кроме него другие занимались этим достаточно редко, за исключением, конечно, молодой девочки с длинными русыми хвостиками и очками, которая всегда поддерживала девушку на сцене. Руи надеялся, что когда-нибудь настанет день, когда ее старания не уйдут впустую, и люди оценят ее умения по существу, поскольку негоже такому значительному представителю общества прозябать в одиночестве, хоть и с сияющей улыбкой на лице. После долгожданного звонка Руи со всей прытью сорвался с места и ринулся к выходу, не обращая внимания на то, что его тело все еще ныло от полученных ранее увечий. А вдруг Тенма совершенно случайно окажется где-то неподалеку, вдруг ему взбредет в голову поджидать его за ближайшим углом, как он уже делал раньше? Руи совершенно не желал вновь проверять все возможные варианты на своей уже и так изрядно пострадавшей шкуре. Он обернулся несколько раз, чтобы заметить, как из его школьного рюкзака выпало несколько письменных принадлежностей, которые он носил с собой чисто из принципа, тогда как его единственная любимая ручка всегда хранилась в нагрудном кармане рубашки, чтобы ее было проще и быстрее доставать. Ему не хотелось оставаться в этом здании ни одной лишней минуты, так что он был совершенно не против сбить пару недовольных учеников со своего пути, даже не бросая извинения им вслед. Он и так слишком часто за все извиняется, чаще всего, когда вообще ни в чем не виновен, так что он имел полное право на то, чтобы хоть один день побыть немного более дерзким. На улице было скользко и неприятно, но Руи все равно и не подумал отложить свой визит в парк, поскольку не хотелось отнимать у себя главное развлечение всего дня. То, что ему обычно удавалось видеть на сцене, перекрывало все вызываемые неудобства. Наконец добравшись до парка, при этом по дороге даже умудрившись не упасть лицом в лужу ни единого раза, Руи с воодушевлением осмотрелся вокруг, ощутив прилив нежности внутри. Здесь было так много людей, преимущественно детей с их родителями, а также школьников, которых уже прекратили мучать и отпустили на свободу. Все они были такими радостными, совсем не осознавая, как прекрасно выглядело их счастье со стороны. Такие места и правда объединяют самых разных людей в одну большую семью, скрепляя их одним общим желанием хорошо провести время. По пути к старой неброской сцене в глубине парка Руи встретился плачущий мальчик, у которого всё не получалось надуть шарик, и он постоянно уменьшался в его крошечных ладошках. Расстроенный ребёнок уже собирался порвать его в клочья, пока родители с взволнованными улыбками предлагали свою помощь, всё так и не получая разрешения, так что им оставалось лишь обречённо вздыхать, переживая за благополучие своего сына.        — Хочешь, я тебе помогу? — Руи присел перед мальчиком на колени, внезапно обнаруживая себя в чересчур хорошем настроении, которое он не испытывал уже довольно продолжительный период времени. Наверно, так на нём сказалось отсутствие встречи с Тенмой, и Руи искренне надеялся, что тот уже никогда не вернётся. Ребёнок поразмышлял пару мгновений, но в итоге всё же решил кивнуть, с опаской протягивая шарик незнакомому человеку, от которого по какой-то причине исходила приятная аура, несмотря на не слишком опрятный внешний вид, однозначно вызывающий сомнения у родителей.       — Смотри, это совсем не сложно. Просто вдыхай побольше воздуха, а потом выпускай его внутрь со всей силы! И ни в коем случае не позволяй кислороду сбежать, — Руи на своём примере показал, как нужно правильно надуть щеки, чтобы эксперимент обязательно удался, при этом выглядя достаточно забавно, чтобы мальчик рассмеялся. Всё, как он и задумывал. Возможно, Руи не так уж и плохо ладил с детьми. Они, по крайней мере, не так часто посылали его в дальние края, в отличие от его сверстников и людей постарше. Тщательно надув шарик и завязав его, Руи протянул его мальчику с подбадривающей улыбкой, напоследок даже мягко потрепав его по белобрысой макушке. Так странно, что его собственные родители не смогли сами додуматься до подобного, а просто стояли со сведенными переносицами и слабо качали головами.       — Спасибо Вам! — в качестве компенсации Руи даже получил неловкие объятия от мальчика, который не доставал ростом ему даже до груди, что представлялось чем-то нелепым, но в то же время таким правильным. Парень не ошибся, когда решил, что все здесь являлись членами одной большой семьи. Хотя, наконец дойдя до Чудо-сцены, он все-таки передумал. Не стоило делать столь поспешные выводы, которые подкреплялись лишь тем, что он находился в приподнятом расположении духа. Все было, как обычно: те же пустые скамейки и непривлекательная сцена, которую с каждым днем пытались оживить все больше. Мало кто забредал в это место, а те, кто все же натыкался, не слишком сильно интересовались происходящим, желая пойти развлекаться на недавно построенных аттракционах и обедать в многочисленных кафе, никого особо не волновало, что здесь происходило. И то, что Руи увидел сейчас, поразило его до такой степени, что у него даже немного отвисла челюсть. Розововолосая девушка все так же радостно прыгала с места на место, однако сегодня она была не одна. У нее в компании находился не кто иной, как Тенма Тсукаса собственной персоной. Камиширо даже представить себе не мог, чтобы два этих человека хотя бы стояли рядом с друг другом, а тут все выглядело так, будто они были самыми лучшими друзьями вовек. Чего только не подкидывает эта жизнь… Однако Тенма был все таким же холодным, что можно было различить и с такого расстояния, его улыбка была вымученной и приклеенной. Казалось, Эму радовало просто то, что он порой вносил свою лепту в ее бесконечные разговоры. Внезапно, девушка заметила парня и тут же ринулась в его сторону, конечно же потащив светловолосого за собой. Только не это…       — Руи-кун, Руи-кун! Привет-привет! — она широко развела руки в стороны, словно тоже намеревалась его обнять, но вовремя остановилась, видимо осознав, что их отношения никогда не продвигались дальше обычного приветствия. — Скоро я начну шоу! Правда, кажется, вас всего двое… Кохане-чан приболела и не придет… — ее улыбка дрогнула, но все же не опустилась. — Ну и ладно! Для меня важен каждый зритель! Руи-кун, познакомься, это Тсукаса-кун! — Эму тут же развернулась и выжидающе посмотрела на парня у своего плеча.       — Какое незамысловатое совпадение… — Руи тряхнул головой, даже не взглянув на Тенму. Его начинало мутить от одного вида этого подонка. — Знаешь, Эму-кун… Ты прости меня, но боюсь, что с моей кошмарной головной болью я не смогу присутствовать на шоу целиком, а мне бы не хотелось прерывать просмотр на самом интересном, так что, пожалуй, на сегодня я откажусь.       — Ммннн?! — Эму издала какой-то нечленораздельный звук разочарования, но лишь горестно вздохнула. Скорее всего, ей просто слишком хорошо удалось уловить витавшую в воздухе напряженную атмосферу. — Ну хорошо, Руи-кун… Мы с Тсукасой-куном будем тебя ждать!       — Безусловно, я вернусь. Только скорее тогда, когда Эму-кун будет ждать меня одна, а не с Тсукасой-куном, — Руи усмехнулся, заметив, с каким презрением он выплюнул последнее слово, однако парень напротив него даже не повел бровью, все также тупо смотря в землю и водя по ней носком своего ботинка. Трус. Выходя из парка, Руи решил, что теперь его походы к Чудо-сцене значительно урезались, а может, и совсем прекратились, что не могло не огорчать. Он очень любил постановки Эму, но никак не мог позволить себе терпеть существование Тенмы рядом с собой. Как его вообще туда занесло? Кстати говоря, Руи мог поклясться, что мельком успел заметить какой-то след на оголенной шее парня, будто кто-то пытался его удушить. Забавно. Было обидно запрещать себе посещать выступления девушки, но это стоило того, лишь бы не видеть это противное лицо Тенмы перед собой лишний раз. Руи все еще не мог поверить в то, что этот лицемер смог обмануть еще и Эму, привлекая ее на свою сторону. Хотя откуда он мог знать настоящую историю, быть может и сама Эму не так хороша, как кажется. Все, что Руи знал, это то, что он ни под каким предлогом не собирался оставаться там, где находился Тенма. Интересно, почему это тот, кто пытался его прикончить, не довел свое дело до конца?