Искры в золе

Ещё в коридоре Олег резко останавливается и силой воли заставляет себя собраться. Да, Игоря не видно на камерах уже почти час, и если он снова что-то натворил, находясь в ванной комнате, может быть уже поздно. Но это не повод сшибать двери с петель и врываться, как в дом врага, давая напряжению выход. Гром и без того битый и пуганый, да и кто знает: может, просто залип, пытаясь отмыть с кожи одному ему видную грязь. С Олегом такое раньше случалось. Пока не понял, что отмыться в этой жизни ни ему, ни Разумовскому уже не светит. Поэтому Олег успокаивается и даже без особой спешки отпирает замки. Проходит по коридору до ванной. Стучит. И только после этого выносит дверь плечом. Что ж, насчёт ванны он угадал. Ну, почти. Картина, мягко говоря, странная. Ванна наполнена и, скорее всего, вода уже хлестала бы через край, если бы не аварийный слив. Игорь, впрочем, сидит не в воде. Мокрый как мышь, он сидит в углу на краю ванны, упираясь длинными ногами в другой край, чтобы снова не соскользнуть и не оказаться в воде. Насквозь мокрая одежда стала почти чёрной и плотно облепила тело — Олег даже морщится, прекрасно зная, насколько неприятные ощущения должны быть у Игоря. Впрочем, тому явно всё равно: пустым взглядом он смотрит в противоположную стену и не шевелится. Руки прижимает к себе, пряча запястья. От не самых приятных воспоминаний Волкова дёргает. С нарочито громким хлопком он закрывает за собой дверь и громко зовёт: — Игорь! Игорь. Покажи. Мне. Руки. Гром оживает. Моргает, будто действительно спал и только теперь проснулся. Оглядывается и едва не падает в воду. В последний миг удерживается на краю, крепче упирается ногами. И с какой-то больной улыбкой смотрит на Волкова: — Кажется, я забыл что-то снять, да? Игорь смеётся. Его трясёт, он практически задыхается, захлёбывается своим смехом, неизвестно как при этом не соскальзывая в ванну. Напряжённый, готовый в любой момент подхватить его, Олег стаскивает футболку. Выключает воду и выдёргивает пробку из слива. И снова затыкает, решив, что воды осталось достаточно. Подходит вплотную к ванне и протягивает уже хрипло и судорожно всхлипывающему Грому руки: — Давай помогу. Как маленького, Олег, хоть и не без труда, но сгребает Грома на руки — тот на мгновение утыкается ему носом в плечо, — сажает на унитаз, потому что в тесном помещении посадить больше некуда, даже на пол толком не выйдет. И даже ухитряется ничего не оторвать, буквально отдирая сырую и хлюпающую одежду от кожи. Мимоходом отметив, что носки Игорь всё-таки снял, Олег хмыкает. Он давно заметил эту его фиксацию на носках. Ну да это ничего. Почти нормально на фоне прочего. Что-то вроде якоря, чтобы не сорваться и не утонуть в себе совершенно. Расправившись с одеждой и свалив её в кучу, намереваясь потом кинуть в стирку, Волков помогает Грому вернуться в ванну. Отпирает своим ключом запертый на сложный замок шкафчик, роется там, добавляет в воду тягучую жидкость цвета морской волны. Жидкость не пенится, только окрашивает воду и наполняет воздух мягким запахом трав. Игорь возится, опускаясь пониже, откидывается назад. Эта ванна не чета той, что была у него дома: тут он может вытянуться во весь рост, и остаётся ещё немного места. Устроившись затылком на бортике, Гром устало, но уже вполне осознанно смотрит на присевшего рядом Олега. — Чего ты плеснул? — тихо спрашивает он. — Просто смесь морской соли с травами, — пожимает плечами Олег. — Поможет расслабиться. Ты вообще помнишь, как в ванну залез? Не то чтобы это так важно для Волкова: не сделал ничего с собой — и отлично. Но ему нужно понять, насколько всё плохо. Игорь хмурится, задумчиво болтает ногой в зеленоватой воде. — Пришёл. Ну, после. Разулся. Вспомнил, что кончил в штаны. Стал набирать воду. Вроде ещё хотел тряпки замочить… дальше не помню. Потом ты пришёл…. Игорь сбивается и вздыхает, вновь почти всхлипывает. Олег, вспенив в ладонях шампунь, мягко зарывается пальцами в его волосы, мягко массирует кожу головы. Аккуратно смывает, напомнив зажмурить глаза. Игорь ощутимо расслабляется, поддаётся. Не сопротивляется, когда Олег сам моет и подмывает его, а потом укутывает в полотенце и тщательно везде вытирает. Волкова всё это не затрудняет ни капли. Игорь совершенно не похож на тех, кто прежде попадался в когти Серого. Он сильный и красивый, он умён и имел все шансы упрятать их за решётку. У него не было ни единого шанса стать игрушкой на пару дней. Если Серый и сомневался, то Олег это понял сразу. Ещё там, в серверной, когда приставил боевой нож к этой красивой шее. Волк был уже тогда уверен, что однажды её, как и его собственную, украсит постоянный ошейник. Кстати об ошейнике. Олег аккуратно ослабляет украшение, тщательно вытирает шею под ним, протирает сам ремешок. И снова аккуратно затягивает. На шее Грома смотрится шикарно, так и хочется прикусить рядом, обвести языком. Но сейчас не время. У Игоря и без того на сегодня передоз впечатлений. Он заслужил отдых и немного заботы. — Олег, — тихо окликает Гром, когда тот заканчивает и вешает полотенце сушиться. — Да? Игорь мнётся, кусает губы. И трогает кулон в виде молнии на ошейнике: — Мне идёт? Олег хмурится: вопрос с очевидным подвохом. Отвечает дипломатично: — Красиво смотрится. Если не знать, то и на ошейник не похоже. Модная цацка. Игорь вымученно, но всё же улыбается одними губами. Подвох не прокатил, но спорить он сейчас явно не настроен. Со вздохом он забирается в лаз. Когда Олег входит в игровую, Гром уже сидит на подоконнике, расстелив одеяло и глядя на огни ночного города. Олег достаёт из клетки пижамные штаны и бросает ему. Тот ловит и смотрит вопросительно. — Надевай, — кивает Олег, — и ложись, дай я посмотрю твою спину. Игорь вздрагивает: он будто уже забыл, что всего сутки назад висел на крючьях под потолком, и спина будет заживать ещё несколько дней. Олег терпеливо ждёт, когда подопечный ляжет на живот и расслабится. Садится рядом с подоконником на колени, осматривает следы. Аккуратно скатывает старый клей, обрабатывает и смазывает проколы. Игорь комкает в пальцах одеяло и негромко шипит. Но ведёт себя уже спокойнее, значит, боль поутихла. Это хорошо. Олег гладит Грома по ещё слегка влажным волосам, ласково почёсывает. И выходит. Возвращается с чашкой сливочного какао. Да, едва ли он сейчас голоден и вряд ли в ближайшее время по своей воле съест хоть кусочек мороженого. Но ради какао и кофе, кажется, из могилы восстанет. Глядя на то, как он осторожно дует на чашку, пробует и выглядит при этом вполне осознающим, где он и что с ним, Олег чувствует удовлетворение. Так-то лучше. Невольно он косится на старые шрамы на запястьях Игоря. И тот, словно почувствовав взгляд, качает головой: — Нет, Олег. Этого можешь не бояться. Считай, что именно эти грабли треснули меня в лоб достаточно ощутимо. — Хотелось бы верить. Можешь считать, что отомстил мне за утренний испуг. И за туалет впридачу. Игорь молча допивает какао. Вздыхает, глядя в кружку: — Я не хотел. Я в самом деле будто выпал из реальности. — Знаю, — Олег забирает у него кружку и касается руки. — Знаю, мне такое знакомо. Что ж, думаю, самое время лечь спать. Если больше ничего… — Нет! — Гром неожиданно хватает Волкова за запястье, будто боится, что тот убежит из комнаты, взяв прямо здесь низкий старт. Моргает, ослабляет пальцы. — Нет… извини. Я… это… Олег терпеливо ждёт. Игорь явно собирается с духом: — Я хочу серёжку. — Эм… — Олег, уже размечтавшийся о том, как сладко уснёт у себя в кровати, не сразу соображает: — Серьгу? Украшение в ухо? Игорь серьёзно кивает: — Да. Я понимаю, что я не в том положении, чтобы чего-то требовать. Но я хочу попросить. Хочу, чтобы Сергей своими руками вставил мне в мочку уха украшение. Может, даже такую же молнию, как на ошейнике. Проколы он делать умеет, моя спина в этом убедилась. Олег даже слегка просыпается. Осторожным прикосновением пальцев заставляет Игоря повернуть голову. Касается мочки уха: — Интересная задумка. Но ты понимаешь, что он на этом не остановится? Гром ухмыляется, демонстративно разглядывая Олега. Тот не так часто оказывается в его компании полуголым или голым. Но сейчас выше пояса одежды нет, и прекрасно видно, что правый сосок у него проколот, а на штанге закреплена подвеска из крошечных, но увесистых шариков. Пирсинг пупка выглядит попроще, но он есть. И чуть ниже ключиц несколько крошечных микродермалов, которые завораживающе контрастируют с россыпью шрамов. На работе Олег серьги не носит, но уши у него тоже проколоты. — Пусть. Но эту серёжку я сам хочу попросить. Олег сонно трёт переносицу. Собирается что-то ответить, но в этот момент у него в кармане пиликает телефон. Игорь вздрагивает, смотрит на аппарат, будто Волков достал из кармана скорпиона и сказал, что он должен его съесть живьём. Но Олег ухмыляется: — Спокойнее. Да, это он. Велел тебя привести. Хочет выслушать лично. Игорь порывисто встал. Неуверенно потянулся к одежде. Олег от души зевнул: — Оставь штаны. И до нашей спальни можешь идти на своих двоих. Но там… будь краток. Он уже спал, но тут, видимо, очень вовремя проснулся и подключился к камерам. Так что не зли его и не мямли. Пошли!

***

Когда они с Олегом подходят к дверям спальни, Игорь почти жалеет о вырвавшейся у него просьбе. Разве грёбанный поход в ресторан не вымотал его настолько, что Волку пришлось приводить его в чувство? Как он ещё не утонул в таком состоянии… нет же. Ляпнул вслух перед камерами то, что пришло в голову, когда рискнул посмотреть на себя в зеркало и взглядом наткнулся на новый ошейник. Совершенно невообразимая для прежнего Игоря Грома мысль, что вместе с этим ошейником неплохо смотрелась бы золотая серёжка с такой же подвеской. Впрочем… а есть ли он тут ещё — прежний Игорь? Что от него оставили? Кто он теперь? Гром наверняка понял одно: он устал загоняться. Реагировать с неизменным страхом на любое действие рыжего психа. Да что он сделать-то может, чтобы избежать? Ничего. В том-то и дело. Как бы тоскливо это ни звучало, пора привыкать. И, быть может, однажды дышаться в золотой клетке станет легче. Олег, по пути сюда надевший футболку, строго на него смотрит. — Зайдëшь — сразу вправо и на колени. И жди. Долго мурыжить не будет, но, сам понимаешь... Игорь понимает. Даже из спонтанной встречи Сергей не может не сделать спектакль. Кровать в спальне, ожидаемо, одна. Но такая огромная, что, пожалуй, человек пять поместилось бы. Резные ножки и спинка, скульптуры крылатых людей по углам. Бельë густого фиолетового цвета переливается в тëплом свете боковых бра. Дальше Игорь не рассматривает: едва опознав знакомую рыжую копну среди одеял и подушек, он опускается на колени, привычно заводит руки за спину и смотрит в основном на пол, покрытый тëмными морëными досками. Впрочем, это не мешает боковым зрением уловить, как Волк без лишних реверансов запрыгивает на кровать и укладывается поближе к хозяину комнаты. Сергей что-то сонно ворчит, и пару мгновений Игорь думает, что Олег ошибся: сейчас Разумовский уснëт, а он, Гром, останется на коленях в углу до будильника. Но почти тут же слышит щелчок пальцами: — Ко мне. Слышать такое больно даже спустя столько времени. Наверное, прежний Игорь всё-таки где-то здесь. И ему не нравится, когда с ним обращаются, как с собакой. Но нынешний Игорь помнит. Всегда помнит о том, чьи жизни на кону. Гром опирается на руки и быстро перебирается на четвереньках к кровати, снова садится на колени и сводит кисти за спиной. Осторожно поднимает взгляд. Сергей лежит на животе и смотрит на свою живую игрушку сердито и сонно. Впрочем, с долей интереса: — Говори. Игорь тратит буквально долю секунды, чтобы сформулировать: — Проколи мне, пожалуйста, левое ухо. Оставь на моём теле метку, которую я не смогу скрыть одеждой. Сергей неожиданно веселится: — Вообще-то, шапкой — легко. Ладно, шапки разные бывают. — Хм… — рыжий лениво приподнимается, тянется, сжимает большим и указательным пальцами мочку уха Игоря. Трёт, слегка тянет и разминает. Игорь изо всех сил сидит смирно. — Можно. Начнём с простого кольца. Когда заживёт, заменим молнией. А там… Сергей обводит пальцами внешний край ушной раковины, прикасается внутри. Игорь сглатывает. Да, ещё на службе он навидался всякого и знает, что ухо можно превратить в основу для целой кучи украшений. Иногда получается тихий ужас, иногда — шедевр. Но сам Гром никогда не помышлял об украшениях не по уставу. Тем более что шуточки его детства…. Вот только теперь это правда, и, в конце концов, от того, чем он стал, не уйти. Пусть посторонние пялятся: может, быстрее привыкнет. К мысли, что большинству наплевать. Отпустив покрасневшее ухо, Разумовский касается подбородка Игоря, заставляет поднять взгляд. Задумчиво смотрит, кивает своим мыслям. — Окей. Но не сейчас. Олег? — Волков с готовностью выныривает из-под одеяла. — Постели ему на полу со своей стороны. Сегодня, — рыжий снова обращается к Игорю, — спишь здесь. Но. Услышу, что шушукаетесь — ввалю обоим. Ложе для Игоря самое простое: Олег бросает на пол два одеяла — толстое ватное и тонкое шерстяное. Гром понимает без слов. Перебирается на четвереньках в нужную часть комнаты – попутно отмечая, насколько тут мягче ковры, чем в игровой, — укладывается на ватное одеяло и укрывается тонким. К отсутствию подушки он привык: даже в прошлой жизни нередко подкладывал под голову кожанку или локоть, особенно если ночевал на работе. И, как ни странно, вполне высыпался. Сергей снова что-то неразборчиво ворчит, ворочаясь на своей половине кровати. Олег гасит свет, оставляя только совсем слабый ночник, и тоже ложится. Спит он всё-таки со своим хозяином на кровати, а не на коврике, охраняя тапки. Игорь после успокоительной ванны и какао разморенный и сонный. Но всё же он долго лежит с открытыми глазами. Разглядывает силуэты на кровати. Слушает дыхание. Гонит прочь мысли. Новый ошейник удобнее прежнего. Засыпает.

***

Олег проснулся от прикосновения. Кто-то очень осторожно коснулся его руки кончиками пальцев. Впрочем, почему «кто-то»? Глухо засопев и шмыгнув носом, Волков разлепил глаза и посмотрел вниз. Игорь всю ночь спал крепко и спокойно — Олег всегда спал чутко и мгновенно бы узнал, если что не так, — но сейчас сидел на коленях и корчил рожи. Загадкой такое поведение перестало быть практически сразу. Опасливо глянув поверх плеча Олега, Гром одними губами прошептал: — Где здесь туалет? Олег хмыкнул, растирая лицо. Ну да. Он же привык вставать рано, и там у него не было проблем с доступом в санузел. Если, конечно, Сергей его не оставлял прикованным цепью к стойке. Сколько раз, когда Олег его отстёгивал, Игорь опрометью бросался в лаз, не способный даже что-то выдать, кроме сбивчивой ругани. Зато потом совершенно расслаблялся, становился мягким, податливым. Олегу нравилось ласкать Грома в этот момент или даже брать прямо в ванной, когда тот опирался на раковину и низко опускал голову, чтобы не смотреть в зеркало. И, конечно же, нашёптывать очередную бессмыслицу ему на ухо. Всё равно, что. У Игоря тогда краснела даже спина, а сам он выгибался, стонал и окончательно «улетал», кончая буквально через пару минут. Олег никогда не злился на это. Ласково поглаживая обмякшего Грома вдоль хребта, он без спешки его дотрахивал и кончал внутрь, собирая кончиком языка солёный пот с дрожащего тела. А один раз… один раз Гром не дотерпел. Сергей будто случайно забыл сказать, а Волк задержался на ночных учениях. И, когда вошёл в игровую, в нос ему ударил резкий запах мочи. До этого подобное с Громом случилось лишь раз, и то от боли: Сергей, зайдя в игровую и обнаружив вымотанного на работе узника спящим, буквально осатанел от злости и принялся избивать его ногами. И неизвестно, насколько искалечил бы, если бы Олег его не оттащил. А тут Игорь просто не смог дотерпеть. И, когда Волков вошёл в комнату, предстал в весьма печальном состоянии: короткая цепь, которой он был прикован за ошейник к стойке, не позволила ему даже отползти подальше от огромного сырого пятна на ковровом покрытии. Сам Гром сжался в комок и плакал от унижения и стыда, пряча взгляд. Вспомнив эту картину, Олег сладко потянулся и встал с кровати, призывно похлопав себя по бедру. Повторять не потребовалось: Игорь с благодарностью во взгляде последовал за ним. — Как ты? — поинтересовался Волков, когда Игорь отдал дань природе в положенном месте и умывался над раковиной. Игорь осторожно пожал плечами: — Получше. Даже не знаю,… будто прям такое откровение, что вы можете взять меня в публичное место и там попользовать. С чего бы мне быть в шоке? Олег усмехнулся: — Я бы сказал, что тебя смутила твоя способность кончить без рук, глядя на то, как мы едим мороженое, — Игорь вспыхнул и нервно потёр ухо согнутым пальцем. — В твоём случае это нормально. — Да что в моей жизни теперь нормально… — проворчал Игорь и снова плеснул в лицо холодной водой. — Чего мне ждать сегодня, Олег? Зачем он велел мне ночевать в его спальне? Подскажи, не хочу налететь лишний раз. Волков криво усмехнулся: — Сразу скажу, что с завтраком придётся повременить. Серый будет спать ещё долго. А первым здесь завтракает он. Может в процессе выдумать что-то для развлечения. Но важнее другое. — И что же? — Даже если тебе покажется, что он со мной жесток — не вмешивайся. У нас с ним всё давно по согласию и без лишних слов. Лучше мотай на ус. — Провоцировать, значит, будет, — Игорь промокнул лицо полотенцем, даже не обратив внимания на рисунок в виде стопы с краю. — И ты готов это терпеть, чтобы ему было интереснее со мной развлекаться? — Игорь. — Что? — Мы это обсуждали, — взгляд Олега стал жёстким и холодным, — и ты убедил меня, что всё понял. Гром отвернулся. Да, говорили. Да, Олег живёт так добровольно или, по крайней мере, глубоко убеждён в этом. И спасать кого-то против воли — бесполезный труд. Игорь всё это знает. Но Олег буквально чувствовал желание Грома спорить с этим до тех пор, пока не убедит его бежать от такого хозяина без оглядки. Что ж, какие-то установки из прежней жизни в его голове слишком живучи, чтобы истаять после хорошей порки. Они ещё долго будут мучить его. — Ладно, — Гром неопределённо взмахнул рукой, — пошли. Я так понимаю, мы к моменту его пробуждения должны уже ждать приказов.

***

Ждать пришлось долго, около часа. Гром даже успел подремать с открытыми глазами. Но бдительности не терял — слишком памятно было наказание за сон без разрешения. Так что и Олегу не пришлось его будить, когда Сергей наконец протяжно вздохнул и проснулся. Гром с Волком без одежды стояли на коленях перед кроватью. Олег держал ладони на коленях. Игорь завёл руки за спину, готовый к тому, что запястья привычно стянут верёвкой. Разумовский сладко потянулся и, наконец, посмотрел на своих питомцев. Растянул губы в ухмылке и лениво сел на постели. И только тогда Олег шевельнулся. Плавно, словно занимаясь йогой, наклонился вперёд, встал на четвереньки, подполз к кровати и снова сел на колени — точно между разведённых в стороны ног Сергея. — Гром, — окликнул рыжий, — смотри. Игорь, уже не таясь, поднимает взгляд и смотрит. Как Олег аккуратно наклоняется вперёд и бережно высвобождает член Сергея, чуть спустив пижамные штаны. Пижама красивая: из бордовой ткани, бархатно переливается в свете лампы. Рубашка не застёгнута, и это придаёт рыжему достаточно фривольный вид. Впрочем, он у себя дома, а не на деловой встрече или презентации. Олег наклоняется вперёд, приседает чуть ниже, и… Игорю хватает трёх секунд, чтобы понять, что происходит. Больше по запаху, чем на вид. И тому, как часто и старательно Олег сглатывает. Чувство голода исчезает мгновенно, и Гром даже рад, что завтрак откладывается: его легонько тошнит. А он-то, наивный, думал, что слизывать кровь из царапин на теле рыжего — предел сумасшествия. Сергей между тем с облегчением выдыхает и треплет Олега по голове. Тот выпускает член изо рта, языком наводит порядок и поправляет штаны хозяина. Бодает его лбом в колено и, взглядом спросив разрешения, поднимается и уходит в ванную. Рыжий насмешливо смотрит на Грома. — Скажешь что-нибудь? Игорь опустил глаза и пожал плечами: — Что у меня пропал аппетит. Сергей фыркнул: — Какой нежный, надо же. С такой грязной работой должен был и похлеще видеть. Игорь напрягся: упоминания прежней жизни болезненны для него. — Одно дело, когда это следы преступлений. И другое, когда человек тебе доверяет. Исполняет каждый каприз. А ты ему за это в рот ссышь. Получилось резко и грубо, но тут ничего не поделаешь: вежливому подобострастному тону его никто не учил. Сергей рассмеялся и снова от души потянулся: — Не сгущай краски, ему нравится. На подоконнике сигареты лежат. Принеси. Гром про себя хмыкнул, но затевать спор не стал. Настроение у рыжего меняется чаще, чем погода в Питере за день, не стоит обманываться его видимым благодушием. Добравшись до подоконника на четвереньках, Игорь зубами взял незнакомой марки тёмную пачку и принёс Сергею. Тот губами достал из неё сигарету, вытряхнул зажигалку и закурил, на удивление самостоятельно подпалив. Обычно это делал Олег, но, видимо, Грому Разумовский решил зажигалку в руки не давать. Логично. Вдруг стукнет в голову пойти ва-банк и подпалить простыню. Усевшись поудобнее и согнув ногу в колене, Сергей выдохнул дым Грому в лицо. Скомандовал: — Ладони. Грома еле заметно дёрнуло. Эта команда не кончалась ничем хорошим никогда. Если рыжий требовал подставить ладони, за этим следовала боль. Поэтому пальцы у Игоря заметно дрожали. Но на этот раз получилось не так уж и страшно: Разумовский просто решил использовать его руки как пепельницу. Пепел с кончика сигареты если и обжигал, то совсем чуть-чуть. Сергей курил и, хмурясь, разглядывал шрамы на запястьях Игоря. Затянулся: — Олег выдаст тебе ещё один крем. Каждый день утром и вечером смазывай запястья, втирай как следует. Гром дёрнул плечом: — Прятать под браслетами уже недостаточно? — Недостаточно. Мне не нравится. Крем сгладит шрамы, насколько это возможно. А потом отведу тебя в салон. — Татуировки? — Да. Игорь прикрыл глаза. На самом деле он давно уже ждал, что Сергей так или иначе избавит его от этих следов. Для Игоря это напоминание о том, чего не следует совершать никогда. Для рыжего же это напоминание о том, как он едва не лишился игрушки из-за потери контроля над собой. Верёвки и цепи не так уж хорошо всё скрывают. И да, Олег ведь честно его предупредил, какой портал он откроет своей просьбой проколоть ухо. Но, в конце концов, татуировки и пирсинг — не худшее, что Сергей может с Громом сделать. Тем временем вернулся Олег, от которого теперь сильно пахло мятной зубной пастой. Грациозно опустившись на колени рядом с Игорем, он протянул Сергею плоский футляр. Зажав сигарету зубами, рыжий снял с Олега чёрный ошейник. Его заменило плотное и широкое колье из аквамаринов и лунных камней с крупным сапфиром по центру. Уши Волкова украсили массивные серьги — серебряные и тоже с сапфирами. В сочетании с этими камнями глаза у Олега будто стали ярче, словно вспыхнули мистическим огнём. Убрав шкатулку, Сергей одной рукой стряхнул с прогоревшей сигареты пепел Игорю в руки, а пальцами другой зарылся в шевелюру Олега и ласково почесал. Гром в который раз поразился тому, как спокойно Волк принимает всё, что с ним вытворяет рыжий. Да, конечно, по сравнению с тем, что с ним сотворили в плену в Сирии, это всё детский сад. И возможно именно это в самом деле помогло Олегу вернуться к условно нормальной жизни. Но Гром был уверен: для Разумовского это не тяжкая обязанность, он, как истинный садист, наслаждается такой глубокой зависимостью от него другого человека. Только вот чудовище оказалось жадным: мало стало одной игрушки. И тогда Волков стал похищать людей. А там и до огненного перформанса Чумного Доктора дошло. В этот момент Сергей нахмурился и убрал руку: — Олег. Опусти. — Да… прости. Олег отстранился, прикрыл глаза и нахмурился. Даже губу прикусил. Но справился, и опустил успевший приподняться член. Игорь, глядя на это, насупился. Заметно было, что Волку если не больно, то наверняка максимально некомфортно. — Умница, — кивнул Сергей, — неси завтрак. Выразительно глянув на ножки кровати, Игорь ничего не сказал. — А ведь он драл тебя, как сучку, чтобы меня развлечь. Не странно ли пытаться его спасти? — Сергей ухмыльнулся. — Он вряд ли отплатит тебе добром, если сбежите. Ему тоже нравится видеть тебя в ошейнике. Игорь осторожно пожал плечами и скривился: всë-таки потревожил проколы. Краем глаза заметил, что ухмылка рыжего стала хитрее. Взгляд при этом будто заледенел. Ничего хорошего Грому это не сулило. — Ты прекрасно знаешь, что со мной. Вы этого добивались. И добились. Вместе, — он тоже усмехнулся, но его усмешка вышла горькой. — Он меня наказывал за нарушения твоих правил. Волк же не нарушает ничего — а ты его терзаешь. Рыжий в ответ фыркнул и тряхнул головой: — Даже не начинал ещё. Впрочем, это пустой разговор. Время завтракать. А потом поиграем. С этими словами Разумовский затушил окурок о ладонь Грома. Игорь зашипел сквозь зубы. Время словно замедлилось, и он подробно ощутил, как вспыхнули резкой болью и погибли нервные окончания, оставив после себя нечувствительную блямбу и жжение по краям. Инстинктивно захотелось шарахнуться прочь и крепко прижать пальцами обожжённое место. Гром только дёрнулся и часто задышал, прикусывая губы, чтобы не застонать в голос. Сергей внимательно и жадно за ним наблюдал. — Стойкий оловянный солдатик… дай руку. Мелко вздрагивая, Игорь стряхнул пепел с ладоней в стеклянную пепельницу и выполнил приказ. Рыжий достал из тумбочки какие-то салфетки — судя по упаковке с алоэ вера — и протёр ожог — Игорь едва не взвыл. Затем Сергей распечатал другую салфетку, прижал к ладони и крепко обмотал пластырем. Игорь тупо смотрел на повязку. — Почему? — тихо спросил он. Разумовский оскалился: — Твоя реакция была прекрасна. Но я не хочу, чтобы эта мелочь испортила мои планы. На четвереньки. Гром, нервно передёрнув плечами и скривившись, выполнил команду. Ожог на ладони, конечно, саднил, но всё же с повязкой прикасаться к ковру и опираться на руку было не так больно. Снова в спальню вернулся Олег, на сей раз с подносом еды. Помимо украшений на нём теперь была крошечная пародия на передник нежно-голубого цвета, едва прикрывающая причинное место. Приблизившись к кровати, Волк плавно опустился на колени… и поставил поднос прямо на спину Игоря. Тот от неожиданности вздрогнул. — Не дёргайся, — скомандовал Сергей, усаживаясь поудобнее. — Уронишь — больную спину не пожалею. Гром покосился на тумбочку: там лежал любимый хлыст рыжего. Игорь с этим инструментом был плотно знаком и не горел желанием лишний раз ощущать мастерство хозяина на своей драной шкуре. На подносе помимо тарелки с «яйцами в корзинке» и джема стоял горячий кофейник, и его жар свободно проникал через чеканный поднос, причиняя «живому столику» серьёзный дискомфорт. Сжав зубы, Игорь очень-очень осторожно встал поустойчивее и прикрыл глаза. Отросшая чёлка свесилась на лицо. Олег тем временем налил Сергею кофе, разбавил сливками и нарезал авокадо, которое Гром успел заметить до того, как завтрак оказался у него на спине. Ощущая все части утреннего действа через поднос, Игорь с преувеличенным интересом разглядывал повязку на руке. Да… он помнил, как впервые после случившегося открыл глаза. Его тогда страшно мутило, сознание и зрение плыли от общей слабости и ударной дозы успокоительных. И первым, на чём удалось худо-бедно сфокусироваться, были носки. Весёленькие, жёлтые, с какими-то кислотно-зелёными попугаями, которые якобы лакомились бананами. Они были натянуты на кисти рук и закреплены выше запястий пластырем. — Ты пытался сорвать ногтями швы, — глухо, словно из бочки, дошёл до сознания голос Олега. Чуть повернув голову, Игорь увидел самого Волка. Тот сидел возле его клетки на полу и с тревогой его разглядывал. — Зачем? — прохрипел тогда Игорь. — Почему? Олег покачал головой. Зарылся пальцами в его волосы, осторожно надавливая провёл пальцами по коже. — Потом. В тебе сейчас больше седативных, чем крови, поэтому… Дальше Игорь не слышал. Голос Олега уплыл, будто кто-то сбил настройку приёмника. Жёлто-зелёные носки расплылись безобразной кляксой. Боль в спине возвращает в реальность. Сергей неторопливо завтракает, пока Олег зачитывает ему с планшета краткую сводку из отчётов руководителей отделов «Вместе». Что-то о показателях, ротации кадров и колебаниях стоимости акций компании. Игорь даже не пытается понять, что он слышит. Раньше по привычке пытался вслушаться, выловить ключевые слова, поймать на интонациях… большого труда стоило приучить себя к мысли, что всё это в прошлом. Без всяких интонаций у него в буквальном смысле слова на руках доказательства вины группы лиц, действовавших по предварительному сговору, а собственное тело, точнее его состояние — одна большая улика. Только вот передать информацию некому. Неизвестно, скольких убьёт Разумовский, пока его схватят. И в первую очередь он убьёт близких Игорю людей. А кого-то вместо него сделает своей живой игрушкой. И, как бы банально и пафосно это ни звучало, Игорь своей свободой платит за их спокойную жизнь. И жизнь города, ведь пока Чумной Доктор играет с ним, он не охотится по ночам с огнемётами. Сигнал умных часов звучит резко, как выстрел. Гром вздрагивает так, что на подносе звякает фарфор. Однако наказания и даже окрика не следует. Сергей читает сообщение, морщится и трёт переносицу: — Олег, уведи этого, накорми и сам поешь. И займи чем-то до вечера. У меня дела, нет, это по удалёнке, ты там не нужен. И да, не забудь пробку. Рыжий проворно скатывается с кровати с последним тостом в зубах, на ходу что-то набивая в смартфоне. Олег быстро собирает всё, что перекочевало на тумбочку, на поднос и кивает Грому, чтоб тот следовал за ним. Игорь только рад смыться. Какую бы игру не планировал с ним Сергей, это откладывается.

***

Томатный соус со специями и луком булькает и пузырится в глубокой сковороде. Олег перебирает с виду совершенно одинаковые яйца в лотке и как-то чересчур пристально их осматривает. Гром, стараясь даже дышать потише, чтобы случайно не помешать, ощупывает взглядом кухню. Олег не то чтобы мстительный, но почему-то в голове у Грома слишком чёткая мысль, что если он чихнёт под руку, то в него затолкают самую большую затычку из арсенала рыжего. Просто потому что. Окно, по сути панорамное, по нижнему краю прикрыто тканевым экраном с каким-то незамысловатым повторяющимся узором, что делает помещение более уютным: не кажется, что из-за неосторожного движения можно выпасть наружу с порядочной высоты и шмякнуться у основания Башни малопригодной для опознания кучей. Вдоль левой от входа стены, собственно, сама кухня: шкафчики, ящики, вытяжка куполом, плита, посудомойка, раковина и мини-бар. В углу у окна печь! Откуда-то из прошлого Игорь знает, что печь «помпейская», и что в такой пиццу готовят. Основательная такая, дровяная печь, причём видно, что ею пользуются: закопчённый верхний край зева, остатки золы в глубине, чёрная от всё той же копоти кочерга. Как-то само собой вспомнилось, что у него в отцовской квартире был не только камин, при его жизни использовавшийся только в качестве секретера для документов и разного рода заначек, но и маленькая дровяная печь. Точнее, ванна, по причуде сумрачного гения, в своё время делившего барские квартиры, оказавшаяся на кухне, была настолько древняя, что водонагреватель топился дровами и вид имел антикварный. Пришлось неочевидными путями проводить трубы от нормальной газовой колонки, чтобы хоть иногда мыться по-человечески…. Гром передёргивает плечами и вздыхает. Не его это больше квартира. Сергей её переписал на себя, и что там сейчас — неизвестно. Но питомцу он однозначно там жить не позволит. Конечно же, на кухне есть стол. Высокий, столешница каменная, застелена легкомысленной дешёвой клеёнкой. Рядом два стула: два лишних сдвинуты в угол напротив печи. Игорь сидит на полу почти у самого входа. Тут очень удачно имеется коврик, и потому сидеть не так неуютно, как было бы на покрытом плиткой полу. Олег наконец выбирает идеальные яйца, раскалывает о стол и выливает прямо в соус. Ароматы зиры, томатов и яиц такие, что у Грома снова просыпается аппетит, и он украдкой сглатывает слюну. Он не знает, достанется ли ему хоть ложка, или Волк всё это готовит себе, но надеяться это не мешает. В конце концов, накормить его объедками или собачьим паштетом приказа не было. Игорь опасается зря. Всего через несколько минут Олег ставит перед ним прямо на пол тарелку ещё горячей шакшуки и выдаёт два куска серого хлеба: пышный мякиш и почти голую корку. — Это вот так едят, — поясняет Олег, усаживаясь рядом. Мякишем он вымакивает пряный соус, коркой подцепляет жареные яйца. Игорь, смущённый, хоть и не слишком удивлённый, тем, что Волков сел есть не за стол, а вместе с ним, следует его примеру. Минут десять они просто молча уплетают яичницу, облизывая пальцы и соскабливая с тарелок последние капли корочкой. Олег внимательно смотрит на Игоря: — О чём думаешь? Тот качает головой: — О том, что ему поиграть не дали. Боюсь представить, что он придумает теперь, чтобы компенсировать эту потерю. Олег аккуратно собирает остатки соуса с тарелки: — Ты можешь на это повлиять? — Гром мотает головой. — Вот и не парься лишний раз. Играет он всегда жёстко, ему иначе искры не хватает. А ты парень крепкий. Серьёзно. Не застань я тебя тогда врасплох, не уверен, что ушатал бы. — Ушатал бы, — вздыхает Игорь, не раз прокручивавший те события в голове, — ты опытнее. — О, — Волк усмехается, пятернёй отбрасывая чёлку с лица, — сочту за комплемент. Непослушные пряди всё равно падают на лицо, а взгляд ярко-голубых глаз всегда контрастно-пронзительный на фоне чёрных волос и чуть смуглой кожи. Дыхание Игоря сбивается. Он, забывшись, тянется вперёд… и дёргается всем телом от чужого прикосновения. — Подожди, — Олег убирает пальцы от губ Грома и, гибко поднявшись с пола, подхватывает тарелки. Идут они недалеко. Комната точно напротив спальни Сергея, и Гром мельком определяет, что пользуются ею редко. Вечно задёрнутые шторы, лёгкий слой пыли, спёртый воздух… Олег, бесцеремонно втолкнувший его за порог, первым делом открывает окно. Педантично по-военному заправленная кровать им не нужна: они валятся прямо на ковёр, возятся, перекатываются, будто это борьба на ринге. После утреннего шоу они так и не оделись, и сейчас им ничто не мешает. Олег всё же оказывается сверху. Тут же бесцеремонно, жарко, пошло лижет Игоря в шею, проводит языком от плеча до скулы. Гром стонет, кусая губы. Он и рад бы всё сделать тихо, но Олег просто сводит его с ума. Наверное, не будь Сергея, он мог бы принадлежать ему добровольно. Проколы отзываются болью, но Игорь уже на животе. Подтягивает к животу ноги, упирается лбом в ковёр, впивается в него ногтями, бездумно скребёт, насаживаясь на пальцы Олега. Тот тихо, довольно смеётся, и от этого Грома бросает в жар ещё глубже. Он отчаянно мотает головой, прогоняя прочь мысли о том, во что превратился. Олег берёт Игоря мощно, чётко, акробатически ловко, ни разу не коснувшись спины. Он наклоняется над ним, впивается пальцами в бёдра, ласкает ноги и между ног. Гром тихо воет и задыхается, когда его тело, наконец, вздрагивает от удовольствия. Олег финиширует следом, стряхивает последние капли Грому на поясницу, падает на ковёр где-то рядом. Игорь закрывает глаза и бессмысленно трётся лицом о жёсткий ворс, ощущая, как внутри стихает последняя дрожь. Лениво перевернувшись набок, Гром посмотрел на Олега, успешно делавшего вид, что задремал. Тяжёлые серьги он снял, но шею вместо обычного ошейника всё ещё украшало драгоценное колье. Глядя на мужчину, Гром вдруг подумал, что Волк никогда не отказывал ему в этом: вот так, по-простому, прямо на полу или стоя у раковины, без выкрутасов, цепей, крючьев и плётки. Сергей так не мог. Или не хотел. Ему нужно было сперва вытряхнуть из партнёра душу и вытереть ею ноги. Конечно, Волк тоже трахал его не по доброте душевной, тут рыжий прав. Но всё-таки на уровне самых банальных инстинктов Гром больше тянулся к тому, кто ласковый хоть иногда. Олег, как ленивый кот, открыл один глаз и улыбнулся. Встал и поманил Грома в душ. Игорь хорошо помнил, как бывало вначале. Затянутые до ободранной кожи наручники, заломленные назад руки, зверская хватка за волосы и рык в требованиях мыться резче. Всё существо Игоря тогда бунтовало и требовало ответных мер, все силы уходили на то, чтобы не сопротивляться мучителю. То, сколько тогда ужаса и беспомощности было в его взгляде, поразило и его самого, когда он случайно заметил своё отражение в грязном зеркале. Он не мог заснуть по ночам и сам себя мучил, бесконечно накручивая в одиночестве. Он вздрагивал и сжимался в комок, когда отпирали дверь. Превратился в клубок оголённых нервов. Неудивительно, что, в конце концов, его сорвало. Сейчас всё было не так. Олег не торопил Грома, пока тот принимал контрастный душ, хоть и в темпе — привычка была сильна. На выходе, не слушая возражений, сам с ног до головы вытер полотенцем. И, вставляя среднего размера пробку, целовал спину, ласково обводя языком каждый позвонок. — Если ты продолжишь… — выдохнул Игорь, сильнее наклоняясь вперёд и крепче упираясь руками в край ванны, — …я снова кончу. — И будешь убирать языком, — усмехнулся Олег, звонко хлопнув его по бедру. — Но лучше без этого. Давай, штаны, футболка — у меня в кабинете посидишь в ногах. Я работать буду, но тебе книжку найду. — А если кто-то из подчинённых зайдёт? — Гром с хрустом выпрямился и размял поясницу. К счастью, мысль о том, чтобы вылизывать плитку в ванной, охладила пыл его несчастного тела. — Не заходит ко мне никто. В крайнем случае, стучаться и не входить без чёткого разрешения приучены у меня железно. Игорь уже представил себе по большей части скучный день в качестве комнатной собачки Олега и не знал, радоваться этому или не стоит. Но планы поменялись так же резко, как и утром. Волк выловил с тумбочки телефон и вывел на экран недовольное лицо рыжего: — Всё. Просто всё! Олег, готовь машину, ближайшие три дня хрен они до меня дозвонятся. Волков кивнул и, глядя на Игоря, развёл руками: — Сам слышал. Пошли собираться. — Куда? — Игорь невольно поёжился. Оскал Волкова оптимизма ему не добавил: — Мы едем на дачу.