На моих губах кровь...

      Гарри стоял перед статуей, высеченной из чёрного мрамора, которая возвышалась в центре старинного зала. Её фигура, напоминающая древнего мага с поднятыми руками, словно держала в ладонях светящийся камень. Камень был гладким, переливающимся оттенками золота и серебра, его свечение мягко освещало помещение. Гарри чувствовал, как от него исходит тепло, и казалось, что это тепло не только физическое, но и душевное, словно камень видел его насквозь и приглашал подойти ближе.       Воздух в зале был пропитан древней магией. Высокие своды терялись в полумраке, а стены, покрытые резьбой и символами, будто шептали неведомые слова. Гарри чувствовал, как его сердце бьётся всё быстрее. Он сделал шаг вперёд, но остановился. Его взгляд задержался на светящемся камне в руках статуи, и мысли сами собой унеслись в прошлое.

***

      Он вспомнил, как впервые попал в Хогвартс. Тот день, когда он увидел замок, освещённый огнями, отражающимися в чёрной глади озера, до сих пор был жив в его памяти. Гарри тогда казалось, что он попал в сказку.       Но это чувство сменилось тревогой, когда он вспомнил слова тёти Петуньи. — Ты не такой, как все, — сказала она однажды, глядя на него так, будто он был чем-то опасным. — Ты всегда будешь странным, Гарри.       Эти слова всегда звучали у него в голове, особенно в трудные моменты. Но в Хогвартсе он впервые почувствовал, что странность может быть силой.       Он вспомнил, как встретил Рона. Тот сразу показался ему простым, добрым и немного неловким. Их первая встреча в поезде была началом чего-то большего. С тех пор Рон стал для него не просто другом, а братом, который всегда был рядом. — Если что, я всегда прикрою тебя, — однажды сказал Рон, когда они вместе убегали от Филча.       А потом была Гермиона. Она сначала казалась строгой и немного занудной, но Гарри быстро понял, что за её умом и знанием правил скрывается доброе сердце. Гермиона всегда знала, что сказать, и никогда не позволяла им опускать руки. — Вы оба такие безнадёжные, — сказала она однажды, когда они пытались выучить заклинание. Но в её голосе была такая забота, что Гарри почувствовал себя защищённым.       И, конечно, Джинни. Их знакомство произошло, когда она пришла на первый курс. Рон представил её с гордостью, как свою младшую сестру. — Это Джинни, — сказал он, подтолкнув её вперёд. — Она немного стесняется, но ты не обращай внимания.       Джинни смущённо улыбнулась, и Гарри сразу заметил её большие карие глаза, в которых отражались огоньки свечей. С тех пор она стала частью их компании, и её смех и энергия оживляли каждый момент.

***

      Гарри вспоминал каникулы в Хогвартсе с теплотой и лёгкой грустью. Замок, который в течение учебного года был наполнен шумом, смехом и оживлёнными голосами студентов, становился совершенно иным, когда большинство учеников уезжали домой. Пустые коридоры наполнялись тихим шёпотом магии, а каждый шаг Гарри эхом разносился по каменным стенам.       Он любил бродить по замку, исследуя его укромные уголки. Гарри находил забытые комнаты, которые, казалось, давно не видели ни одной живой души. Однажды он наткнулся на пыльную библиотеку, где книги сами перелистывали свои страницы, словно ждали, что кто-то их прочтёт.       В другой раз он нашёл старую кладовую с магическими артефактами, покрытыми вековой паутиной. Среди них была маленькая серебряная коробочка, которая при открытии начинала напевать мелодию, наполняя комнату мягким светом. Гарри долго сидел, слушая эту музыку, чувствуя себя странно умиротворённым.       Замок жил своей жизнью, и Гарри чувствовал, что становится частью этой истории.       Он часто разговаривал с портретами, которые с радостью делились своими воспоминаниями. Один старик в пышной мантии, представившийся как Арчибальд Драконор, рассказывал Гарри о своих подвигах во время дуэлей с тёмными магами. — А вы знали, что я однажды победил троих сразу? — с гордостью говорил он, и его грудь выпячивалась так, что казалось, она сейчас прорвёт раму. — Правда? — удивлялся Гарри, искренне восхищаясь. — Конечно, правда! Хотя, возможно, их было двое… или один. Но это неважно! — отмахивался Арчибальд, и Гарри не мог сдержать улыбки.       Некоторые портреты были менее разговорчивы. Например, женщина с серьёзным лицом и строгим взглядом из другого коридора могла часами молчать, а потом вдруг резко сказать: — Ты держишь палочку неправильно.       Гарри вздрагивал и пытался понять, что она имела в виду, но она уже снова замолкала.       Иногда он встречал других студентов, которые, как и он, оставались на каникулах. Это были тихие ребята, предпочитавшие уединение. С некоторыми из них Гарри обменивался парой слов, а с другими просто кивал в знак приветствия.       Особенно ему запомнился один мальчик из Равенкло, который всегда сидел в библиотеке. — Почему ты не уезжаешь домой? — однажды спросил Гарри. — Здесь мне лучше, — коротко ответил тот, не отрываясь от книги.       Гарри понял, что и он чувствует то же самое.       Его любимое время было ранним утром, когда замок только начинал просыпаться. Гарри садился у окна в своей спальне, наблюдая, как первые лучи солнца отражаются в замёрзшем озере. Снежинки кружились в воздухе, создавая иллюзию, что весь мир состоит из мягкого белого света.       Иногда он представлял, как было бы, если бы его родители были живы. Он видел в своих мечтах, как Лили и Джеймс улыбаются ему, как они вместе прогуливаются по этим коридорам, слушая его рассказы о занятиях. Но эти мысли быстро сменялись благодарностью за тех, кто стал его семьёй.       Гермиона, которая всегда знала, как помочь. Рон, который умел заставить его смеяться даже в самые тяжёлые моменты. И даже Джинни, с её заразительным смехом и непреклонной уверенностью.       Хогвартс стал для Гарри не просто школой, а домом. Здесь он чувствовал себя в безопасности, здесь он был нужен.

***

      Воспоминания растаяли, когда Гарри вновь посмотрел на камень. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как дрожь пробегает по его рукам. — Всё будет хорошо, — прошептал он себе, пытаясь подавить тревогу.       Камень вспыхнул ярче, словно отвечая на его слова. Гарри сжал кулаки и сделал ещё один шаг вперёд. В этот момент статуя будто ожила: руки мага поднялись выше, а свет от камня залил весь зал. — Ты готов, Гарри Поттер, — раздался глубокий голос, эхом разлетевшийся по залу.       Гарри замер, но затем протянул руку к камню. Когда его пальцы коснулись поверхности, он почувствовал, как тёплая волна прошла по всему телу. Свет окутал его, и он услышал шёпот, доносящийся из глубины его сознания. — Ты не просто волшебник, — прошептал голос. — Ты вампир полукровка. В тебе есть сила, но есть и слабость. Прими это, Гарри. Прими себя.       Его сердце замерло. Он не понимал, что это значит, но знал одно: теперь всё изменится.       Гарри с трудом удерживал равновесие, когда свет от камня резко вспыхнул, ослепляя его. Его рука отпрянула, но было уже поздно. Волна магии, исходящая от артефакта, ударила прямо в грудь, проникая в самое сердце. Гарри пошатнулся, а затем упал на колени, хватаясь за грудь.       Сначала это было просто покалывание, но через несколько мгновений боль стала невыносимой. Его сердце билось так быстро, что казалось, будто оно вот-вот разорвётся. Каждая пульсация отдавалась эхом в ушах, и Гарри почувствовал, как воздух становится плотным и вязким, словно его лёгкие не могли больше втягивать кислород.       Он открыл рот, пытаясь вдохнуть, но вместо этого раздался хриплый стон. — Гарри! — закричал кто-то из учителей, но он не мог разобрать, кто именно.       Его тело сотрясалось от судорог. Он схватился за грудь, чувствуя, как нечто внутри него меняется. Боль пронзила каждую клетку, словно его кровь превратилась в раскалённый металл. — Нет… нет… — выдохнул он, но его голос сорвался на крик.       Его зрачки начали расширяться, а зелёный цвет глаз вспыхнул ярким светом, прежде чем смениться алым. Глаза сверкали красным, затем снова становились зелёными, как будто магия не могла решить, кем он должен быть.       Клыки начали расти, пробиваясь через дёсны, причиняя мучительную боль. Гарри вскрикнул, ощущая, как его челюсть будто разрывается изнутри. Он сжал зубы, но это лишь усилило боль.       Его руки дрожали, ногти удлинились, становясь острыми, как когти. Ноги под ним подогнулись, и он упал на холодный каменный пол, корчась в агонии. — Его сердце… — раздался голос профессора Макгонагал. — Оно замедляется! — Он умирает, — хрипло добавил другой голос, возможно, мадам Помфри. — Тяжело полукровкам…       Всё тело Гарри охватила ледяная дрожь. Его сердце билось всё медленнее и медленнее, пока, наконец, не остановилось.

Тишина.

      Гарри почувствовал, как всё вокруг погружается в темноту. Но даже в этой темноте он ощущал, как его тело продолжает меняться. Клыки теперь полностью сформировались, глаза горели алым светом, а кожа стала бледнее, почти прозрачной.       Внезапно что-то холодное и липкое коснулось его губ. Гарри почувствовал, как в его рот вливается густая жидкость. Она обжигала, но в то же время приносила странное облегчение. — Кровь, — прошептал кто-то над ним. — Это единственное, что тебе сейчас поможет.       Гарри судорожно вдохнул, когда жидкость заполнила его горло. Его тело начало трястись ещё сильнее, но затем боль стала отступать. Его сердце снова забилось, но медленно, с новой, непривычной силой.       Его глаза открылись, алый свет постепенно угас, возвращаясь к зелёному, но с оттенком золотистого свечения. — Живой, — выдохнула мадам Помфри, склоняясь над ним. — Но ему нужно в госпиталь.       Гарри с трудом поднял взгляд, его тело всё ещё дрожало. Он попытался что-то сказать, но голос не слушался. — Тихо, мальчик, — сказала Макгонагал, её голос был твёрдым, но полон беспокойства. — Ты прошёл ритуал. Теперь главное — восстановиться.       Его подняли на носилки, и Гарри почувствовал, как его уносят прочь от статуи. В последний момент он взглянул на камень, который теперь тускло светился, словно удовлетворённый выполненной задачей. — Что со мной произошло? — прошептал Гарри, прежде чем сознание снова погрузилось в темноту.

***

      Гарри медленно открыл глаза, моргнув несколько раз, пока его зрение не прояснилось. Комната вокруг была залита мягким светом, исходящим от высоких окон госпиталя. Тихие звуки, казавшиеся далёкими, смешивались с его внутренней тишиной. Он почувствовал странную тяжесть в теле и слабую пульсацию в висках. Всё было чужим, как будто он оказался в другом мире, и его собственное тело стало чем-то совершенно незнакомым.       Попробовав приподняться, он ощутил, как пальцы упираются в простыню. Ногти, теперь длинные и острые, оставили на ткани следы — маленькие разрезы, как если бы они были не его собственными. Гарри замер, глядя на свои руки, не в силах поверить в то, что он видел. — Что со мной? — прошептал он, голос звучал странно, как чужой. Он не узнал его, не понял, откуда в нём такая дрожь.       Пальцы потянулись к зеркалу на тумбочке, и когда он увидел своё отражение, сердце замерло. Глаза, когда-то ярко-зелёные, теперь горели тусклым алым светом, как огонь в ночи. Красный, но в глубине всё ещё теплился прежний оттенок. Его кожа стала чуть бледнее, а клыки, едва заметные, выглядывали из-за губ. Он отшатнулся, его дыхание сбилось. — Ты очнулся, Гарри, — раздался знакомый голос мадам Помфри. Она вошла в палату с подносом в руках, её лицо было серьёзным, но в глазах читалась забота, как у матери, которая видит, что её ребёнок в беде.       Он повернул голову к ней, пытаясь собрать мысли, но не мог. Страх, растерянность и недоумение переполняли его. — Что со мной случилось? — спросил он, голос его дрожал, как если бы каждое слово было тяжёлым, как камень.       Мадам Помфри поставила поднос на стол и села рядом. Она посмотрела на него с грустью, но её взгляд был полон сочувствия. — Гарри, ты прошёл ритуал наследия, — сказала она, её голос мягкий, но твёрдый, как будто это было неизбежно. — И твоя кровь показала, что ты вампир. Полукровка.       Эти слова как гром среди ясного неба, и Гарри почувствовал, как всё внутри него словно рухнуло. Он не мог понять до конца, его сознание еще было мутным. — Вампир? — повторил он, не веря в собственные слова, как если бы они были не о нём. Его голос сорвался, и он почувствовал, как паника подступает, сжимая грудь. — Да, мальчик мой, — подтвердила мадам Помфри, её рука легла на его плечо, как утешение. — Полукровки получают только проклятие, без даров. Для тебя это означает, что жажда крови станет твоей постоянной спутницей.       Гарри откинулся на подушки, его глаза закрылись, а руки бессильно упали на кровать. Он не знал, что чувствовать — злость, страх или отчаяние. Всё было чужим, далеким. Он не мог поверить, что его жизнь изменилась так сильно. Он был не просто Гарри Поттером, который познал волшебство. Теперь он был кем-то другим.       Прошло несколько часов, прежде чем дверь палаты скрипнула. Гарри поднял взгляд, и его сердце вдруг замерло. На пороге стоял Рон. Он был другим. Его волосы стали длиннее, и он выглядел взрослее, несмотря на свои тринадцать лет. Его плечи стали шире, движения уверенные. Он не был тем Роном, с которым Гарри вырос, с которым прошёл столько испытаний. Но это был Рон. — Гарри, ты как? — спросил он, входя внутрь. Его голос был тёплым, но в нём ощущалась тревога. Он заметил, как Гарри сжимает руки, как тот не решается подняться.       Гарри хотел было отвести взгляд, но он не мог не заметить изменений в друге. В его глазах была та же привязанность, но и нечто большее — сила, которая приходила с опытом. — Я… — Гарри замялся, не зная, как сказать. — Сложно сказать.       Рон сел рядом, не отводя взгляда. Он был рядом, и это было всё, что Гарри сейчас мог хотеть. — Я слышал от мадам Помфри, — он замялся на пару секунд. — Ты вампир, да?       Гарри кивнул, не в силах произнести больше ни слова. В груди снова поднималась волна стыда. Он не знал, как смотреть на друга, зная, что теперь он другой. Он был не просто Гарри Поттером, а кем-то, кого он даже не мог себе представить. Да и Рон отличался от себя прежнего, это был не тот Рон. — Рон, если ты пришёл сказать, что не хочешь со мной дружить… я пойму, — сказал он, и в его голосе звучала боль, которую он не мог скрыть.       Рон нахмурился, его лицо стало серьёзным, но в его глазах не было осуждения, только искренняя забота. — Гарри, ты глупец, если думаешь, что я тебя брошу, — твёрдо сказал он, как будто это было самым естественным в мире. — Ты мой лучший друг! И мне всё равно, кто ты: вампир или хоть тролль.       Гарри посмотрел на него, не веря своим ушам. Он ожидал всего, но не этого. Он ожидал, что Рон отвернётся, что будет страшно, что его жизнь уже навсегда останется в одиночестве. Но Рон не испугался. — Но ты… ты ведь сам изменился, да? — спросил Гарри, не в силах удержать вопрос.       Рон кивнул, слегка улыбнувшись, и в его глазах промелькнула тень грусти. — Да. Я теперь оборотень. Чистокровный. Это значит, что у меня есть и дар, и проклятие. Дар — это сила и выносливость. А проклятие — каждое полнолуние я превращаюсь в зверя.       Гарри почувствовал, как внутри него поднимается волна сочувствия, и его сердце сжалось. — Это больно? — осторожно спросил он, не зная, что ещё сказать. — Пока не знаю, — признался Рон, его лицо стало напряжённым, но он не отвёл взгляда. — Первое полноценное превращение будет на следующей неделе. Меня запрут в подземелье, чтобы я никому не навредил.       Гарри молчал, чувствуя, как в груди растёт тяжесть. Он не знал, как помочь другу, но знал, что он не один. Они оба были изменены, но это не означало, что они должны быть одиноки. — Рон, спасибо, что ты здесь, — сказал Гарри, его голос был искренним, полным благодарности. — Конечно, я здесь, — ответил Рон, его лицо снова стало мягким. — И ты знаешь за Гермиону? — Что с ней? — встревожился Гарри, его сердце сразу сжалось. Он не мог не думать о ней, о том, что с ней стало. — Она нимфа, — сказал Рон, его голос был тихим, как если бы он не хотел говорить об этом. — Полукровка, как и ты. Но пока она не очнулась, её держат в изоляторе. Её внешность начинает меняться.       Гарри задумался, его мысли были как буря. Он не знал, как всё это понять. Но он чувствовал, что должен понять, что с ним происходит? — Рон, — начал он, глядя на друга, — Ты можешь рассказать мне больше про чистокровных и полукровок? Я должен понять, что со мной…       Рон кивнул, вздохнув. Он знал, что Гарри нужно это объяснение. — Чистокровные получают и дар, и проклятие. Например, я стал сильнее и быстрее, но каждое полнолуние превращаюсь в зверя. Полукровки получают только проклятие. У тебя это жажда крови, у Гермионы — невозможность любить.       Гарри почувствовал, как эти слова проникают в его сознание, но он не мог понять, почему так. Почему это должно быть платой? — Но почему? — прошептал он, его голос был полон боли. — Это плата за магию, — ответил Рон, его лицо стало серьёзным. — Наследие всегда требует жертвы.       Гарри кивнул, чувствуя, как внутри него зарождается решимость. Это было не конец, а начало. — Тогда я справлюсь, — сказал он, глядя на друга. — И мы все справимся. Вместе.       Рон улыбнулся, протягивая руку. — Вместе, Гарри.

***

      Прошло несколько дней, и Гарри, наконец, покинул госпиталь. Его тело всё ещё ощущалось чужим, как если бы он стал частью чего-то, что не принадлежит ему. Клыки теперь были почти незаметны, если он не открывал рот слишком широко, а глаза, хоть и оставались тускло-красными, иногда возвращались к прежнему зелёному цвету, как если бы они пытались вернуть его прежнюю сущность. Но даже эти небольшие изменения казались огромными. Он чувствовал, как они меняют его, и каждое утро становилось испытанием.       Когда он вышел в коридоры Хогвартса, его сразу охватило ощущение, что мир вокруг стал другим. Утро началось с привычного гомона студентов, их шаги эхом отдавались в каменных стенах, но Гарри чувствовал себя как на сцене, где все взгляды прикованы только к нему. Он пытался идти спокойно, не поднимать головы, не привлекать к себе лишнего внимания. Но это оказалось сложнее, чем он думал.       Каждый встречный, казалось, бросал на него взгляд. Кто-то с любопытством, кто-то с настороженностью, кто-то с лёгким удивлением. Гарри чувствовал, как его кожа начинает гореть под этим вниманием, как будто его каждый шаг — это повод для обсуждения. Он старался не смотреть на людей, но их взгляды ощущались как тяжёлые камни, падающие на него. Каждый взгляд — будто бы какой-то невидимый щупальце, которое тянется к его внутреннему миру, чтобы узнать, что с ним стало.       Его сердце начинало биться быстрее, а в груди сжималась паника. Он пытался сделать шаги лёгкими, как всегда, но теперь они казались неестественными, слишком громкими, слишком заметными. Он чувствовал, как его плечи напрягаются, как будто он хочет спрятаться от этих взглядов, от этого внимания, которое он не знал, как выдержать. Его мысли путались, и он не мог избавиться от ощущения, что все вокруг смотрят только на него, что его изменённый облик теперь — не просто часть его, а всё, что люди видят.       Гарри знал, что это всего лишь его воображение, что на самом деле никто не обращает на него такого внимания. Но в этот момент всё казалось иначе. Взгляды на его коже оставались, как шрамы, которые он не мог стереть. Он чувствовал, как каждый шаг становится всё более тяжёлым, а его сердце всё сильнее сжимается, как если бы эти взгляды могли разорвать его на части. «Это всё в моей голове», — думал он, пытаясь успокоиться. Но каждое новое лицо, каждое новое движение людей в коридоре только усиливали это ощущение. Он не мог избавиться от мысли, что его изменённый облик теперь стал центром всех разговоров, и его сердце снова начинало бешено колотиться.       На перемене, когда Гарри шёл по коридору к следующему уроку, он услышал знакомый голос. — Ну-ну, смотрите, кто вернулся, — раздался ленивый, но ядовитый голос Драко Малфоя.       Гарри остановился и обернулся. Слизеринское трио стояло неподалёку. Драко, как всегда, был в центре внимания, а его верные спутники — Блейз Забини и Теодор Нотт — хихикали, поддакивая каждому слову.       Но на этот раз Гарри заметил что-то странное. Драко выглядел… иначе. Его кожа, всегда бледная, теперь была почти белоснежной, словно мрамор. Глаза, которые раньше были холодными серыми, теперь отливали алым светом. — Полукровка, верно? — продолжил Драко, ухмыляясь. — Не удивительно. Вы, Поттеры, всегда были… как бы это сказать… недостаточно хороши.       Гарри сжал кулаки, чувствуя, как внутри него поднимается гнев. — По крайней мере, я не прячусь за спинами своих дружков, — бросил он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.       Драко сделал шаг вперёд, его алые глаза сверкнули. — Прячусь? — усмехнулся он, слегка наклоняя голову. — Поттер, тебе даже своего вампирского обличия контролировать не под силу. Ты выглядишь, как жалкий эксперимент, который пошёл не так.       Блейз Забини и Теодор Нотт захохотали, но Гарри не обращал на них внимания. Он смотрел только на Драко, пытаясь понять, что в нём изменилось. — А ты? — выпалил Гарри, не выдержав. — Ты тоже вампир, верно?       Драко ухмыльнулся, его клыки блеснули в тусклом свете коридора. — Наблюдательный, Поттер, — сказал он, прищурив глаза. — Но есть одно различие. Я чистокровный. У меня есть и дар, и проклятие. А ты? Ты всего лишь жалкий полукровка, обречённый на вечную жажду.       Гарри почувствовал, как его сердце сжалось. Он ненавидел этот тон, ненавидел, что Драко всегда находил способ унизить его. — И что? — ответил он, делая шаг вперёд. — Это не делает тебя лучше.       Драко рассмеялся, его голос эхом разнёсся по коридору. — О, Поттер, ты такой наивный, — сказал он, обводя Гарри взглядом. — Ты думаешь, что можешь соревноваться со мной? С кем-то, кто рожден быть сильнее, быстрее, умнее? — Ты слишком много говоришь, Малфой, — резко ответил Гарри. — Может, попробуешь доказать свои слова?       Слизеринцы замерли, а затем снова разразились смехом. — Доказать? — повторил Драко, его голос стал ледяным. — Поверь мне, Поттер, если бы я захотел, ты бы уже лежал у моих ног.       Гарри сжал кулаки ещё сильнее, но не успел ничего ответить. — Эй, Гарри! — раздался голос Рона, который подоспел вовремя.       Рон встал рядом с Гарри, его взгляд был направлен прямо на Драко. — Уходи, Малфой, — бросил он. — У тебя есть свои дела, так займись ими!       Драко усмехнулся, его глаза снова вспыхнули алым светом. — Как скажешь, Уизли, — ответил он, повернувшись спиной. — Но запомни, Поттер, мы с тобой ещё не закончили.       Слизеринское трио удалилось, оставив Гарри и Рона стоять в коридоре. — Ты в порядке? — спросил Рон, глядя на друга.       Гарри кивнул, но внутри всё ещё кипел от злости. — Да, просто… он всегда находит способ меня задеть. — Не обращай внимания, — сказал Рон, хлопнув его по плечу. — Он просто завидует. — Завидует? — удивился Гарри. — Конечно, — усмехнулся Рон. — Ты, несмотря на всё, остаёшься собой. А он… ну, он Малфой. Этого достаточно, чтобы всё объяснить.       Гарри улыбнулся, чувствуя, как напряжение постепенно отступает.

***

      Драко Малфой стоял в углу коридора, прислонившись к холодной каменной стене, и лениво наблюдал за тем, как Гарри Поттер пересекает зал. Его глаза — теперь алые, с тонкой серебристой окантовкой, — следили за каждым движением Поттера. — «Поттер, ты выглядишь жалко,» — думал Драко, чуть прищурив глаза.       Взгляд скользнул по тускло светящимся глазам Гарри, его неровным движениям, словно тот всё ещё не привык к своему новому телу. Ногти Поттера, чуть длиннее обычного, то и дело цеплялись за мантию, а его шаги были неуверенными. — «Вампир? Полукровка? Даже звучит смешно. Ты просто ошибка природы, Поттер.»       Драко стиснул зубы, чувствуя, как внутри поднимается странная смесь раздражения и… чего-то ещё. Ему не нравилось, что Поттер всегда был в центре внимания. Даже сейчас, когда он выглядел словно потерянный щенок, все взгляды были прикованы к нему. — «Он даже не понимает, что значит быть вампиром,» думал Драко с презрением. «Его клыки ещё не сформировались, глаза меняют цвет как у какого-то маггловского фокусника. А этот жалкий вид… Ты выглядишь, Поттер, как подделка.»       Но, несмотря на все эти мысли, Драко не мог отвести взгляд. В Поттере было что-то… неуловимое. Что-то, что раздражало и одновременно притягивало. — «Почему ты?» — мелькнула мысль, и Драко тут же прогнал её, нахмурившись.       Он выпрямился, заметив, как Гарри остановился в коридоре. Ища взглядом кого-то. — «Какое жалкое зрелище, неудачник.»       Но когда Гарри поднял взгляд, их глаза встретились. На мгновение Драко замер, но тут же натянул на лицо свою привычную маску высокомерия. — «Что ж, Поттер, если ты думаешь, что можешь соревноваться со мной, ты глубоко ошибаешься. Я покажу тебе, что значит быть настоящим вампиром. Я научу тебя твоему месту.»       Он оттолкнулся от стены и направился к Гарри, улыбаясь той самой ледяной улыбкой, которую так ненавидели его враги. — «Ты ничего не стоишь, Поттер. И я докажу это всем.»       Но где-то в глубине души, совсем на краю сознания, мелькнула мысль, которую Драко старался не замечать: — «Почему я вообще трачу на него столько времени?»

***

      Гарри стоял перед дверью госпитального крыла, чувствуя лёгкое волнение, которое было странным и непривычным. Он знал, что Гермиона очнулась, и не мог избавиться от мысли, что её жизнь теперь будет другой. Её наследие — нимфа — уже начало проявляться, но он не мог представить, что это означало. С каждым шагом в сторону двери его сердце билось быстрее, и его разум не мог найти ответа на вопросы, которые возникали.       Он медленно открыл дверь и замер на пороге, как будто ожидая, что всё это может быть просто каким-то кошмаром, который вот-вот исчезнет. Но нет, перед ним сидела Гермиона. И это была не та Гермиона, которую он знал.       Её волосы, всегда густые и немного непослушные, теперь ниспадали мягкими локонами, словно изящный водопад, обрамляя её лицо. Они отливали золотистым блеском, будто в них запутались солнечные лучи. Гарри не мог оторвать взгляда — они были как живые, и в то же время, словно чуждые. Её глаза, которые раньше были тёплыми и карими, теперь сияли золотом, будто сами по себе излучали свет. Но в этом сиянии не было того тепла, которое он привык видеть. Было что-то пустое, неуловимое, как будто её душа осталась где-то далеко.       Её ресницы стали длиннее, пушистее, обрамляя эти золотые глаза, а губы — пухлые, идеально очерченные, с мягким розовым оттенком, который не мог не привлечь внимания. Тонкая талия, длинные ноги, изящные руки — её тело было как произведение искусства, вылепленное с такой тщательностью, что невозможно было поверить, что оно когда-то было обычным. Она была ослепительно красивой, но Гарри ощущал, что за этой красотой скрывается что-то другое, что-то тёмное, что он не мог понять. — Гермиона? — его голос прозвучал тихо, как будто он боялся нарушить тишину, которая окружала её.       Она подняла на него взгляд, и Гарри заметил, как её губы дрогнули в слабой улыбке. Она всё ещё была той Гермионой, но всё в ней изменилось. — Привет, Гарри, — её голос звучал мягко, как мелодия, но в нём было что-то неуловимо печальное. Это была не та радость, которая раньше всегда была в её словах.       Гарри сделал шаг вперёд, не отводя взгляда от её глаз. Он пытался найти в них хоть какую-то искорку прежней Гермионы, но её глаза продолжали сиять пустотой. — Ты… выглядишь иначе, — сказал он, не зная, как подобрать слова, которые могли бы передать всю сложность того, что он чувствовал.       Гермиона слегка усмехнулась, но её улыбка быстро угасла, как огонь, который не смог разгореться. — Я знаю, — тихо ответила она, опуская взгляд на свои руки. Они были тонкими, изящными, словно у фарфоровой куклы. — Это — часть наследия.       Гарри присел на край её кровати, пытаясь скрыть своё беспокойство. Он не знал, что сказать, как помочь ей. — Ты чувствуешь себя хорошо? — спросил он, его голос дрожал, как если бы он не был уверен, хочет ли он знать ответ.       Гермиона задумалась, её пальцы машинально скользнули по покрывалу, как будто она искала утешение в его мягкой ткани. — Я чувствую себя… странно, — наконец произнесла она, её голос был тихим и отстранённым. — Как будто что-то во мне исчезло.       Гарри нахмурился, не понимая, что она имела в виду. — Что ты имеешь в виду? — его слова были полны тревоги.       Она подняла на него свои золотые глаза, и Гарри заметил, как в них промелькнула тень грусти, которая была едва заметна, но всё же присутствовала. — Любовь, Гарри, — прошептала она, её голос был почти не слышен, но в нём было столько боли, что Гарри почувствовал, как его сердце сжалось. — Я больше не чувствую её…       Гарри замер. Его разум не мог осознать, что она сказала. Он был уверен, что это не может быть правдой. — Но ты же любила своих родителей, своих друзей. Это не может просто исчезнуть! — его слова прозвучали с отчаянием, как если бы он пытался найти логическое объяснение тому, что происходило.       Гермиона покачала головой, и её взгляд стал ещё более отстранённым. — Я помню, что любила. Помню, как это было… Но я больше не могу это почувствовать. Это как… пустота внутри. Как будто я потеряла часть себя, и теперь не могу её вернуть.       Гарри почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он не знал, что сказать, как успокоить её. — Ты всё равно остаёшься собой, Гермиона, — тихо произнёс он, пытаясь подобрать слова, которые могли бы хоть немного облегчить её боль. — Мы с Роном всегда будем рядом. Ты не одна.       Её глаза снова встретились с его, и в них было что-то, что заставило его сердце сжаться. Он видел, как она борется с этим новым состоянием, как она пытается найти в себе силы. — Спасибо, Гарри, — сказала она, её голос дрогнул. — Это помогает.       Она сделала паузу, её взгляд стал ещё более задумчивым, а затем она добавила: — Знаешь, Гарри, полукровкам тяжело. Мы получаем только проклятие, без даров. Это как если бы мы всегда были на грани, не имея возможности быть полностью собой. И это… разрушает нас изнутри.       Гарри почувствовал, как его грудь сжалась от этих слов. Он не знал, как ответить, потому что сам ещё не понимал, что такое быть полукровкой. Но он знал одно — он не оставит её одну. — Мы всё равно справимся, Гермиона. Вместе, — сказал он, и в его голосе звучала твёрдость, которая была ему не свойственна.       Она тихо кивнула, и они сидели в тишине, которая казалась одновременно уютной и тяжёлой. Гарри не знал, как помочь ей, но он был уверен в одном: он не оставит её одну.

***

      Гарри, Гермиона и Рон стояли в коридоре, наблюдая, как их однокурсники возвращаются после «каникул». Студенты третьего курса, с каждым шагом становившиеся всё более взрослыми, двигались по коридору, и было видно, что изменения в их внешности были заметными. Кто-то стал выше, кто-то приобрёл более мужественные черты, а некоторые изменились так, что Гарри едва мог их узнать.       Гарри стоял рядом с Гермионой и украдкой бросал на неё взгляд. Он не мог не заметить, как её золотистые глаза искрились, а её длинные локоны, теперь ещё более изящные и блестящие, привлекали внимание каждого встречного. Её фигура была стройной и грациозной, словно она стала частью этого нового мира. Но она не искала взгляда. Наоборот, её лицо оставалось спокойным, почти безэмоциональным, но Гарри видел, как она старается избегать прямых взглядов. Она явно чувствовала, что все вокруг смотрят на неё, и это её беспокоило.       Его взгляд вновь скользнул по её лицу, и он заметил, как Гермиона пытается не встречаться с чужими глазами. Её привычная уверенность в себе исчезла, и вместо этого была осторожность, словно она не знала, как себя вести в этом новом теле, с этим новым наследием.       Гарри ещё раз мельком взглянул на других полукровок, и его внимание привлекло одно странное наблюдение. Он не мог не заметить, что полукровки, такие как Гермиона, стали невероятно привлекательными. Это было нечто большее, чем просто физическая красота. В их глазах, словно магия, таилось нечто загадочное, что притягивало взгляды. Их движения стали легче, а фигуры — ещё более изящными, как если бы сама природа вложила в них свою красоту. Чистокровные, напротив, выглядели более приземлённо, хотя и они стали сильнее. Но полукровки, особенно нимфы, теперь казались не только красивыми, но и почти мистическими, как будто их внешний вид был отражением силы, которую они носили внутри.       Рон, напротив, выглядел уверенно. Его рыжие волосы стали длиннее, а фигура приобрела некую массивность, как будто он стал более заметным, более сильным. Он сидел на скамье, развалившись, с лёгкой улыбкой на лице, но Гарри знал, что его друг всё ещё приспосабливается к своему новому состоянию. Он всё ещё не привык к этим изменениям, хотя и пытался скрыть свои переживания. — Чувствуете, как всё изменилось? — тихо произнёс Гарри, оглядывая зал, где студенты сновали туда-сюда, каждый поглощён своими мыслями и изменениями.       Рон фыркнул и перевёл взгляд на Гарри, его улыбка стала немного саркастичной. — Это точно, — сказал он. — Каждый второй ходит с видом, будто стал кем-то особенным.       Гарри не мог не согласиться. Он ощущал, как в воздухе витала напряжённость, как будто каждый студент, проходящий мимо, знал, что он стал частью чего-то гораздо большего. Это было как неуловимое чувство, которое витало в воздухе, как если бы все они стали частью новой реальности. — Потому что так и есть, — спокойно заметила Гермиона, поправляя свою мантию, её голос был тихим, но уверенным. — Наследие меняет всех.       Гарри внимательно посмотрел на неё. Он знал, что её слова были правдой. Наследие не просто давало силы или способности, оно меняло саму суть человека. И это было не только физическое изменение, но и внутреннее, которое нельзя было скрыть.       В этот момент к ним смущённо подбежала Джинни. Её лицо было пунцовым от смущения, но в её глазах горело любопытство, как если бы она не могла удержаться от вопросов, которые мучили её. — Гарри! Рон! Гермиона! — выпалила она, едва переводя дыхание, как будто она пробежала весь коридор. — Вы правда, ну, изменились?       Рон закатил глаза и тяжело вздохнул, его выражение лица стало более раздражённым, но он не показывал этого. — Спасибо, Джинни, я не заметил, — сказал он, его голос был полон сарказма, но в нём всё равно звучала лёгкая улыбка.       Гарри почувствовал, как его щеки слегка порозовели, но он постарался скрыть смущение. Хоть его сердце и забилось быстрее, он ощущал, как оно начало болеть. Эта боль, как напоминание о том, что он теперь вампир, была новой частью его жизни, которую он ещё не привык ощущать. — Я серьёзно! — настаивала Джинни, переводя взгляд на Гарри. — Это правда, что ты теперь вампир?       Гарри едва удержался от того, чтобы не покраснеть. Он чувствовал, как его сердце забилось быстрее, а слова, которые он готов был сказать, не выходили. Он не был готов к этому вниманию. — Да, — коротко ответил он, избегая её взгляда, пытаясь скрыть смущение.       Джинни не отставала, её глаза продолжали блестеть от любопытства, и она повернулась к Гермионе. — А ты, Гермиона, — продолжила она, её голос становился всё более настойчивым. — Это правда, что ты нимфа?       Гермиона слегка напряглась, её лицо стало менее открытым, а взгляд скользнул по Джинни с лёгким недовольством. — Джинни, — вмешался Рон, его голос стал твёрдым, но с лёгкой угрозой. — Может, хватит вопросов?       Джинни быстро понизила голос, но её глаза всё ещё блестели от любопытства, как если бы она не могла удержаться от того, чтобы не задать ещё один вопрос. — Ладно-ладно, — пробормотала она, но её глаза всё ещё не отрывались от них. — Просто… Это так интересно, меня это ждёт в следующем году!       С этими словами она развернулась и быстро ушла, оставив их втроём. Гарри, Рон и Гермиона остались в тишине, которую заполнил только шум студентов, возвращающихся в школу. Но в воздухе всё ещё витала эта странная атмосфера изменений, как будто каждый, кто проходил мимо, был частью чего-то нового, чего-то, что они ещё не могли до конца понять.

***

      После ужина всех третьекурсников собрали в Большом зале. Атмосфера была напряжённой, хотя и не совсем тяжёлой. Студенты сидели за длинными столами, посматривая друг на друга, перешёптываясь и обменивались взглядами, как будто каждый пытался понять, что же будет дальше. Вдоль стен стояли преподаватели, их лица были серьёзными, но внимательными.       Директор Дамблдор, стоя за своим высоким пюпитром, оглядел собравшихся. Его взгляд был серьёзным, но тёплым, как всегда, он излучал ту самую необычную смесь мудрости и доброжелательности, которая заставляла студентов чувствовать себя одновременно важными и защищёнными. — Добрый вечер, — начал он, его голос эхом разнёсся по залу, несмотря на шёпот, который начинал нарастать. — Вы все прошли через важный этап в вашей жизни. Наследие — это не просто дар, но и ответственность.       Гарри почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он не мог не задуматься, что это слово, «наследие», теперь было не просто абстракцией, а частью его жизни, частью того, что изменило его навсегда. Он украдкой взглянул на Гермиону, её лицо было сосредоточенным, а глаза слегка сузились, как будто она пыталась понять, что именно имел в виду Дамблдор. — Хочу напомнить, что первый год полукровок полностью обеспечивает школа, — продолжил Дамблдор, его голос становился чуть более строгим. — Но в течение этого года вы должны найти протекцию. Это обязательное условие для стабильности вашего состояния.       Шёпот пробежал по залу, и Гарри почувствовал, как напряжение увеличивается. Он заметил, как Гермиона слегка напряглась, её пальцы сжали край мантий, а Рон нахмурился, будто не понимая, что именно это значит для них. Гарри тоже не был уверен, что ему делать, но он знал одно — протекция была необходима, чтобы его изменения не стали причиной проблем. — Каждый из вас должен заполнить анкету, где укажет своё наследие и чистоту. Эти анкеты необходимо сдать вашему декану, — добавил директор, его голос стал ещё более серьёзным. — Помните, что от этого зависит ваше будущее.       В этот момент по залу прошёл шёпот, и студенты начали переглядываться. Это было не просто формальностью. Знание о своём наследии, о своём месте в этом мире, теперь становилось чем-то, что они должны были признать и оформить. Гарри понял, что это не просто бюрократическая процедура — это было нечто большее, это было определение их будущего.       Дамблдор сделал паузу, давая студентам время переварить сказанное. Затем, как будто ожидая этого момента, он жестом пригласил деканов подойти к столам, стоящим вдоль зала. Каждый декан держал в руках небольшую коробку, из которой начали извлекаться серебристые значки. Они были не просто украшением, а магическими артефактами, которые показывали принадлежность и статус каждого студента.       В тот момент, когда деканы начали раздавать анкеты, они использовали магию, чтобы передать их студентам. Листы бумаги начали плавно подниматься в воздух и двигаться по направлению к каждому ученику, словно невидимые руки передавали их с точностью и аккуратностью. Гарри почувствовал, как один из этих листов мягко приземлился перед ним, а следом за ним — маленький значок. Он схватил его, не сразу понимая, что это. На значке был выгравирован символ, который он сразу не узнал. Он взглянул на Гермиону, и она тоже держала в руках такой же значок. — Эти значки, — продолжил Дамблдор, его голос снова наполнил зал, — покажут вам, кто вы есть и какой крови. Никто не скроет этого. На каждом значке будет отображаться ваше наследие и его чистота. Он будет с вами всё время, и будет служить напоминанием о том, кто вы на самом деле.       Гарри ощутил, как его пальцы сжали этот значок. Он был лёгким, но холодным, как будто в нём скрыта какая-то мощная магия. Он взглянул на Рона, который, казалось, был в замешательстве. Рон держал свой значок с явным недовольством на лице, словно не хотел признавать, что теперь это будет частью его жизни.       После этого учителя начали расходиться, оставив студентов обсуждать услышанное. В зале царила тишина, нарушаемая лишь редкими шёпотами и звуками, когда кто-то распечатывал анкеты. Гарри всё ещё держал в руках свой значок и анкету, чувствуя, как они становятся частью его новой реальности. Это было не просто начало нового учебного года. Это был момент, когда его жизнь, как и жизнь каждого из студентов, менялась навсегда.       Гарри собрался было уйти вместе с Гермионой и Роном, когда вдруг перед ним возник Драко Малфой со своими единомышленниками. Он стоял с высокомерной осанкой, его серебристые глаза блестели, как драгоценные камни, и на губах играла та самая язвительная улыбка, которая всегда заставляла Гарри ощущать, как кровь закипает в его венах. — Поттер, — протянул он, словно смакуя каждую букву, как если бы имя Гарри было его любимым угощением. — Как ты там? Уже думал про протекцию?       Гарри нахмурился, но ничего не ответил. Он чувствовал, как внутри его что-то сжимается от гнева, но знал, что не стоит ввязываться в разговор с Малфоем. Он пытался сохранять спокойствие, но было трудно. — О, прости, — продолжил Драко с издёвкой, его голос становился всё более насмешливым. — Забыл, что полукровкам это не так просто. Кто захочет взять тебя под свою защиту? Разве что кто-то из жалости.       Слизеринцы, стоящие за его спиной, захихикали, и Гарри почувствовал, как их смех режет его, как ножом по сердцу. Но он не поддался на провокацию, хотя его кулаки сжались от ярости. — Заткнись, Малфой, — выпалил Рон, сжимая кулаки, его голос был полон ярости. Он шагнул вперёд, готовый в любой момент наброситься на Малфоя, но Гарри успел его остановить взглядом. — Удачи, Поттер. Ты понадобишься, — сказал Малфой, его голос был полон презрения, и он обернулся, уходя, как если бы считал Гарри пустым и ничтожным.       В это время Гермиона столкнулась с Теодором Ноттом, который остановился прямо перед ней. Его золотые глаза, такие же, как у неё, блестели презрением, и на его лице читалась насмешка. Он стоял, как будто высмеивая её существование. — Нимфа, но полукровка, — произнёс он с издёвкой, его слова были как удар. — Какой позор!       Гермиона сжала зубы, но не ответила. Она стояла, гордая и спокойная, хотя в её глазах горел огонь. Нотт продолжал смотреть на неё с таким презрением, что это было почти физически ощутимо. — Ты даже не заслуживаешь этого наследия, — продолжал Нотт, его голос был холодным и жестоким. — Твоя красота — это всего лишь обман.       Гермиона не сдвинулась с места, её взгляд оставался твёрдым и решительным. Она не позволяла себе дрогнуть. Она знала, что слова Нотта — это просто попытка задеть её, но она не позволяла ему этого сделать. — А твоя высокомерие — это слабость, — спокойно ответила Гермиона, глядя ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Она не позволила ему одержать победу в этом словесном поединке.       Нотт хотел что-то ответить, но не нашёл слов. Он раздражённо фыркнул и отошёл, не зная, как ещё атаковать её, но понимая, что не смог её сломить.       В это время Блейз Забини перекрыл путь Рону. Он стоял, словно преграда, и его взгляд был полон презрения. Он оглядел Рона с явным осуждением, его губы изогнулись в насмешливой улыбке. — О, Уизли, — начал он, его голос был тихим, но полным презрения. — Единственный чистокровный оборотень в компании полукровок. Думаешь, это делает тебя лучше?       Рон сжал кулаки, его лицо покраснело от гнева. Он был готов ответить, но его слова, как всегда, были полны сарказма. — По крайней мере, я не трус, — парировал Рон, сжав кулаки и делая шаг вперёд, как будто готовый броситься в драку.       Блейз усмехнулся, его взгляд был ледяным. — Может быть. Но знаешь, быть полукровкой для тебя было бы лучше. Ты хотя бы не выделялся бы своей жалкой попыткой казаться сильным.       Рон шагнул вперёд, его мускулы напряглись, но Гермиона успела его остановить. Она положила руку на его плечо, мягко, но уверенно. — Не стоит, — прошептала она, её голос был тихим, но полным решимости. — Это неважно.       Рон выдохнул и кивнул, его лицо всё ещё было напряжённым, но он послушался Гермиону. Он знал, что не стоит ввязываться в конфликт, который мог бы только ухудшить ситуацию.       Гарри подошёл к ним, и они вместе покинули зал. Но как только они шагнули в коридор, они почувствовали, как атмосфера вокруг них изменилась. Они были как мишени, а серебристое трио, как хищники, вцепились в своих жертв.       Драко Малфой, Теодор Нотт и Блейз Забини стояли рядом, их взгляды полны презрения и насмешки. Они были уверены в своём превосходстве, как будто знали, что неважно, как они будут пытаться задеть своих врагов — они всегда будут на шаг впереди.       Гарри, Рон и Гермиона шли вперёд, но чувствовали, как их сопровождают невидимые взгляды, полные презрения. И хотя они пытались не обращать на это внимания, внутри каждого из них оставался осадок, как напоминание о том, что их путь только начинается, и впереди их ждёт ещё много испытаний.

***

      Ребята шли по коридорам Хогвартса, молча переваривая всё, что произошло в Большом зале. Атмосфера между ними была напряжённой, но не из-за ссор или недопонимания, а из-за осознания того, как сильно изменилась их жизнь за последние месяцы. — Они все такие… мерзкие, — наконец нарушил тишину Рон, запустив руку в свои рыжие волосы. — Как будто мы им что-то сделали. — Они не мерзкие, — спокойно ответила Гермиона, хотя в её голосе сквозила усталость. — Они боятся. Полукровки всегда вызывают у чистокровных чувство превосходства. Это их способ защищаться.       Гарри молчал, глядя вперёд, но внутри него бурлили эмоции. Слова Малфоя и других слизеринцев задели его глубже, чем он хотел бы признать. Он сжал кулаки, вспоминая их насмешки. — Мы справимся, — вдруг сказал он, остановившись и оборачиваясь к друзьям. Его глаза, ещё не привыкшие к новому цвету, блеснули в полумраке коридора. — Мы всегда справляемся.       Рон посмотрел на него, затем на Гермиону, и его лицо немного смягчилось. — Ты прав, Гарри, — пробормотал он, выдыхая. — Мы не такие, как они. Мы лучше. — Конечно, лучше, — подтвердила Гермиона, её золотистые глаза мягко светились в тусклом свете факелов. — Но для этого мы должны держаться вместе.       Гарри кивнул, чувствуя, как тепло от их слов разливается внутри. — Вместе, — повторил он.       Трое друзей двинулись дальше, готовые к тому, что их ждёт впереди. Впервые Гарри почувствовал, что, несмотря на все трудности, у него есть всё, чтобы справиться с тем, что приготовил им мир.       Но где-то в глубине души он знал, что это только начало.