И шут бы с ним

Андрей беспокойно наворачивал круги возле кривой ёлки. Их с Мишей ёлки. Потому что обычно стоило только к этой ёлке подойти из-под ветвей выныривал шальной огонек, превращавшийся в улыбающегося до острых своих ушей и крутящего хвостом от счастья Мишку. Андрей уже привык к этому, а вот сейчас - пришел и чуть ли не полчаса тут расхаживает, а Миши всё нет и нет. Что стряслось? Андрей попытался представить, какие дела могут быть у лесной нечисти. На шабаш какой собраться - так это ночью а не днем. Поболтать с русалками или болотницами, а может, и заблудить кого в лесу, чтобы хорошенько напугать. Как Андрея когда-то. Вот на этой мысли Андрей даже споткнулся. Миша кого-то другого в чащу заводит, чтобы исчезнуть и замелькать перед лицом синим огоньком! Так, хмыкнул про себя Андрей. Заревновал. Этого еще не хватало. И правда влюбился в шута лесного по уши и выше! А ведь причина того, что Миша не пришел, может быть и совсем другая. К примеру, опомниться не может, после того, как они вчера... Андрей снова остановился. Зажмурился, вспоминая, как обнял Мишу - вот тут, под ёлкой. Как Мишка краснел, смотрел ему в лицо огромными темными глазищами, а хвост, длинный, мохнатый и теплый, скользил по Андреевой спине, обвивал талию... А потом он почувствовал Мишкины губы. Теплые, пахнущие лесными ягодами и травами. И пустое пространство меж передних зубов - смешное, но милое, такое... Мишкино. И язык его гибкий кажется, длиннее человеческого - всего на секунду. Потому что хвост Мишин тут же задрожал, и Андрей понял, что надо отстраниться. Миша часто дышал и красный был, как клюква. Но он не отскочил. Не отпустил Андрея из щекотной хватки хвоста, не бросился стремглав в чащу. Он был рядом, и глаза его блестели, и Андрей отражался в них, он видел. Он видел - Мише понравилось. Однако, сейчас он в этом засомневался. Что если вчерашний поцелуй для Миши - это слишком? Однажды Миша обмолвился, что по меркам своих, лесных, он еще шутик. Не взрослый шут. Даже зубы передние выпали, а взрослых, крепких, еще не выросло. Может, Мише еще даже целоваться рано, и Андрей его смутил донельзя? Может, Миша до сих пор в себя не пришел, сидит там в глухой чащобе и думает об Андрее такое, что... Рядом зашуршали ветки. Андрей встрепенулся. Миша не выпорхнул, как бывало раньше, озорным огоньком - вышел на своих двоих, и хвост его, такой подвижный, как-то поник. Сердце Андрея ёкнуло. - Миш... - Андрей! - Миша просиял, рванулся к нему. - Пришёл! - Ну конечно пришел, - Андрей обнял его. - Заждался, думал, что случилось! - Случилось? А, нет, - Миша почему-то махнул хвостом вместо руки - и поморщился. - Миш, ты чего? Болит? - Ерунда. Прошло уже всё. - Что прошло? Ты заболел, что ли? Миша мотнул встрепанной головой. - Да нет! Что ты, Андрей, как отец, честное слово... - Отец? - у Андрея в голове что-то щелкнуло. - Ты с отцом поругался? - Какой там поругался! - теперь Миша махнул уже рукой. - Поругаться - слова нужны, а отцу вчера не до слов. Он сразу за хворостину. - За хворостину? Он тебя что, избил, Миш? - у Андрея руки сжались в кулаки. Про отца Мишиного он только слышал, самый старший шут в лесу, главней него разве что леший. Но сейчас Андрей и не думал, насколько это сильная нечисть. Ох, показал бы ему, как Мишку избивать! Миша тем временем хмыкнул. - Я вчера домой пришел, отец на меня глянул и сразу в крик. Мол, всякий стыд позабыл, мало того, что от дел отлыниваю, так еще и человеком весь провонял, - он взглянул как-то виновато. - Вчера, наверное, сильно пахло, мы ведь... Ох, отец и разозлился! Кричал, что я с человеком спознался, род опозорил, а может уже... - Мишка вдруг побагровел ярче всякой клюквы и еле выдавил, - под хвост дал! Родной отец про меня так, представляешь? Одной рукой меня за хвост, а другой за хворостину, как пошел стегать! Его явно передернуло. - Даже брату досталось. Он, бедный, даже не понял, за что. Отец, небось, испугался, вдруг и Лёшка себе какого человека найдет... пропахнет. - Миш, - Андрею вдруг стало стыдно, - прости меня, ладно? Из-за меня всё. Я и не думал что тебе попадет! Вроде бы, ваши с людьми всё время близко общаются. Русалки вот... - Так то русалки, - пожал плечами Миша. - У них дело такое - людей заманивать и топить. И целуют они... ну... для дела. Им можно. - А шутам нельзя? Миша вздохнул. - Человека поцелуешь - им будешь пахнуть. А если человечьим духом сильно пропитаешься - свои узнавать перестанут. И ты им уже не свой будешь, понимаешь, да? - Так что же, - Андрей обмер, - мы с тобой поцеловались, а тебя теперь из леса выгонят? - Куда там! - Мишка захохотал. - Отец за мной во все глаза смотрит, я еле сбежал. Знал, что ты ждёшь, Андрей. Ну, и боялся. А вдруг тебя нет, вдруг я целуюсь так плохо, что ты не придешь больше? - Ты? Плохо? - Андрей не выдержал, засмеялся. - Шутик ты, шутик! Обхватил руками, прижал к себе, утыкаясь на секундочку в бледную, лесом пахнущую шею, а потом прямо в губы, горячие, кажется, так и не остывшие после вчерашнего поцелуя. Мишка заурчал, играясь с Андреевым языком, щекотно касаясь нёба. И хвост - вздрогнул, ожил, радостно потянулся к Андрею, обвить, обнять... - Миш, - шепнул Андрей ему в губы, - ты так целуешься, что лучше и не бывает, Миш... - Весь тобой пропахну. До кончика хвоста, - проучал Мишка. - Ну и пусть! Я... Знаешь, чего я подумал, Андрей? Отец говорит, шут из меня не очень. Людей пугать ленюсь, по лесу уже давно никого не водил. А ты говоришь, целоваться у меня получается... Лучше, чем людей пугать, да? - Еще как! - Андрей чуть не зажмурился от того, с какой надеждой воззрились на него темные глазищи. - Так я подумал... Может, человеком быть у меня лучше получится?