Без обязательств.

Дверь в ванную комнату не поддалась. Земфира моргнула, сонным, заторможенным мозгом, пытаясь приноровиться к нестандартному явлению. Она все еще в Москве и все еще в своей квартире — определенно. Перевела взгляд на выключатель: свет в ванной включен, доносится звук льющейся воды — сильный напор, выходит, там кто-то есть. Великолепно, блять: притащила кого-то к себе домой и даже не запомнила об этом. Она не просила о многом: принять душ, почистить зубы, закинуться обезболивающими и в позе эмбриона провести ближайшие сутки в своей постели, пытаясь воскреснуть из мертвых, но облом. Придется кого-то видеть, с кем-то разговаривать и кого-то выпроваживать. Что ж за тотальная непруха? Пытаясь разгадать что же такого с ней вчера происходило, Рамазанова доскреблась до зеркала в прихожей и всмотрелась в собственное отражение. Выглядит лучше, чем чувствует себя. На нижнее белье надета домашняя футболка, доходящая едва ли не до колена, значит, секса не было — уже проще. Или был, но до того, как они добрались до квартиры, что немного усложняет задачу по выдворению со своей территории. Вернулась в спальню, хаотичным взглядом оценивая обстановку в соответствие с которой будет действовать в дальнейшем. Соседняя от ее подушка как и простыни были смяты, но при этом разбросанные в пылу предполагаемой страсти вещи отсутствовали. Может, не все так плохо? Определенно, нет, не может же ей так не везти, например, ее даже не тошнит от едва уловимого аромата женских духов — и это при обостренном сегодня нюхе, когда тошнит буквально от всего. Как только подумала об этом — начало. Опечалившись еще сильнее, Земфира вернулась под дверь, прислонившись лопатками к стене, обняла себя руками и закрыла глаза. Она даже не будет притворяться милой: сославшись на плохое самочувствие (что правда), сразу выставит за дверь. Вежливости ради возьмет номер телефона, чтобы после никогда не перезвонить. С мерным биением сердца она прислушивалась к тому, как выключается вода, к тихой поступи шагов за дверью, от чего-то на короткое мгновение показавшимися ей знакомыми; поджав губы, с безразличием — наблюдала за движением дверной ручки, ей было так плохо, что даже не любопытно, кто окажется за нею; ее качнуло назад — от неожиданности, когда гостья наконец показалась. До побелевших костяшек Земфира сжала руку на косяке двери. — Рената? — пальцы нырнули в волосы, оправляя их. Она пожалела, что поленилась одеться или расчесаться, предстала так — чересчур по-домашнему, когда Рената… Она сглотнула, опускаясь взглядом с ее лица ниже… Когда Рената тоже одета по-домашнему. В черной рубашке, которая вчера была на ней, доходящей едва до середины бедра. Демонстрирующей стройные ноги. Для безопасности подняла глаза выше — тотчас споткнулась о вырез и громко сглотнула. — Ты разрешила мне вчера взять ее в качестве сменной одежды, — защебетала она, словно недели тишины и обиды с ее стороны не было. Земфира не сомневалась, что разрешила — ей бы она разрешила еще и не такое. Но это нихрена не отвечало на многочисленные вопросы в гудящей голове. — Понимаешь, я была в платье, а это не самое… — Окей. Все позже. А теперь можно мне воспользоваться ванной? — грубый голос она компенсировала аккуратным прикосновением к плечу, когда проходила мимо, когда нос автоматически втянул запах влажной кожи — Рената едва уловимо пахла ее парфюмом (вина рубашки) и гелем для душа. Тоже принадлежащим ей. — А можно угоститься… Ну, кофе или чаем там? — пальцы Ренаты поймали ее запястье. Земфира сглотнула. Душ. Холодный душ и зубная щетка. Все разговоры потом. — Можно даже не спрашивать, Рената, бери что хочешь и вообще чувствуй себя как дома. Не стесняйся. Я не иронизирую, — добавила она вслед, прекрасно зная о том, как блондинка умеет домысливать несказанное ею — и всегда не в ее пользу. Выдохнула, заперев за собой дверь. Иллюзий не строила — Рената просто переночевала у нее по доброте душевной, нестерпимо стыдно стало, что похоже она своими слезливыми мольбами вчера выдернула женщину с семейного праздника, буквально вынудила приехать — и хрен знает как именно. Оставалось надеяться, что не сболтнула лишнего и не приставала к ней —возможно ли последнее, если учесть, что Рената как минимум лежала в ее постели, сложно сказать так сразу. Литвинова не злилась на нее — уже хорошо, значит, не произошло ничего душеранимого для нее. Литвинова снова разговаривала с ней — что вообще великолепно. Но ей бы хотелось знать, как именно они очутились в этой точке. Холодный душ мало чем помог, точно не самочувствию, потому что головная боль ослабевала только непосредственно под водой, но простоять тут весь день просто нереально. Из-за диссонанса температур (парилка у Ренаты и арктический холод у нее) и так дышать было нечем. Собравшись с духом и силами, Земфира вышла на кухню. На столе ее ждали бутерброды и кружка, предположительно, с кофе. Она недоверчиво покачала головой: хороший раздрай между полным молчанием и заботой. — Где ты взяла сыр? И хлеб, если уж на то пошло, — она точно провалилась в другую вселенную: ее холодильник вчера вечером оставался девственно пуст. — Так мы вчера, точнее уже сегодня заезжали в магазин, — оповестила Литвинова. — Пиздец, — Земфира опустила голову на стол и застонала. Как, блять, она вообще провела эту ночь? — Что, вообще ничего не помнишь? — голос звучал по-доброму, притупляя тем самым чувство перед женщиной. Она едва не заурчала, почувствовав чужие пальцы в своих волосах. Не отказалась бы от второго сеанса массажа. — Полный провал в памяти, — сделала чистосердечное признание Рамазанова. — И извини, что я тебя выдернула вот так вчера. Могла просто послать меня, все равно бы я ничего не вспомнила наутро. — Я была только рада вырваться. Особенно к тебе, — как она так легко и просто, непринужденно, делает подобные заявления? Рената определенно смелее ее. Смелее и честнее, Земфира никогда не умела вот так — без стеснения. Смотреть только ей в глаза — ни сантиметром ниже, потому что нестерпимо хочется даже сейчас, особенно сейчас. Когда из одежды на ней — почти ничего, когда Рената как будто и не замечает, какой эффект на нее производит. — Окей, — она слишком часто говорит «окей». Встряхивает головой, желая или отделаться от неуместных мыслей, или сдаться им без боя. — Чем мы вчера еще интересным занимались? Помимо совместного посещения магазина. — Ничем интересным, — быстро отвечает Рената. — А чем не интересным? Что я тебе говорила? — с долей опасения задала она действительно волнующий вопрос. С надеждой, что ни о собственных желаниях. — Зачем звонила? — Хотела меня увидеть? — полувопросительно. Сомневаясь. Земфира закатила глаза: куда с такой стремительной скоростью смывается вся уверенность Ренаты в себе? — Это само собой разумеется, — фыркнула она и тут же поморщилась от стрельнувшей в затылок боли. — Сильно больно? Земфира покачала головой, хотя на самом деле — да, сильно. — А помимо этого? Чем-то же я тебя выдернула. — Сказала, что соскучилась и попросила тебя забрать. Назвала адрес. Брови взметнулись вверх. — Попросила забрать? Я же не маленький ребенок, чтобы приезжать за мной, — в защите голос сделался резким. Она никогда и никого не просила ее «забрать». Блять. Стыдоба. — Я, наверное, имела в виду — просто заказать мне такси, — предположила она, — а ты все неправильно поняла. Литвинова губы поджала и Земфира тут же отказалась от рьяной защиты самодостоинства. — Но я рада, что ты это сделала. Правда. Это была очень-очень долгая неделя без тебя. Спасибо, что приехала ко мне вот так вот — посреди ночи и… Зачем мы, к слову, поехали в магазин? — Ты была голодная. — Зашибись. И ты осталась на ночь чтобы меня накормить? — пиздец. Она и сама чувствовала, что наезжает на нее без повода — просто чтобы казаться сильной в ее глазах, а не нуждающейся, но, черт подери, опять же поссорятся такими темпами. Охуительная благодарность получится. Земфира упрямо поджала губы, но не стала в очередной раз извиняться, будет как будет. — Я осталась, потому что ты меня об этом попросила, — на этот раз обиженно. И снова кольнувшая в самое сердце вина. Вряд ли она вчера просила ее о сне. Точно нет. Осталось уточнить. — Попросила остаться и «накормить» меня? — сделала голос мягче, нежнее; смело посмотрела ей в голубые глаза, чтобы точно узнать правду. Было/нет, трогала/нет; ведь точно могла, вот только Рената могла принять эти действия душой и телом, и поэтому не злиться, от этого и будет отталкиваться после. — Попросила остаться на ночь. Звучит честнее. — А потом? — А потом ты заснула. — В смысле? — О, божечки, — вздохнула Рената. — Ты попросила меня приехать за тобой, я приехала, ты попросила меня заехать в магазин — мы заехали, ты попросила остаться меня на ночь — но при этом не захотела, чтобы я спала на диване… — Ну, разумеется не захотела, — хмыкнула Земфира и осеклась под внимательным взглядом, — потому что я радушная хозяйка, — выкрутилась она. — А я не захотела, чтобы ты ютилась на нем. — И моя спина тебе за это премного благодарна. Рената голову подперла рукой, выглядя действительно изнеможденной разговором; явно не оценила тончайшего юмора. Земфира губы облизнула. Пока все звучит как и обычно: хотела потрахаться с ней, да в последний момент струсила. — В общем, ты дала мне сменную одежду. Пока я была в душе, ты уснула. Все. Конец истории. — Если ты сегодня утром так же долго принимала душ, как и вчера, то ничего удивительного, — она правда хотела сказать это тихо или даже лучше того — просто подумать, и подумала что справилась, но усталый вздох Литвиной нокаутировал ее. — Извини, просто мне хреново, а когда мне хреново, я шучу хреновые шутки. Закономерность такая. Спасибо, Рената, что приехала вчера и что осталась. Это уже не шучу, — уголки губ взлетели вверх в искренней улыбке и даже головная боль не сумела убавить сердечной теплоты голоса. Прячась от ответной улыбки Ренаты, Земфира сделала крупный глоток из подставленной ей кружки. Это определенно был не кофе, потому что от кофе даже с похмелья ее никогда не выворачивало наизнанку, в этом же конкретном случае тошнота мгновенно подступила к горлу. Урок на будущее: смотреть, что пьешь. Нужно было срочно прополоскать рот (еще лучше желудок), чтобы избавиться от вкусовой гаммы. Без пояснений рванула к ванной, подозревая, что в любую минуту стошнит. Подставила лицо под струи прохладной воды. После опустилась на пол, лицом к раковине. — Блять, Литвинова, какого хера?! — не до сантиментов. — Ты решила меня травануть? — Ой, это поможет тебе от симптомов всех этих, я забыла предупредить просто. — Поможет как?! Типа мертвые не чувствуют боли? — огрызнулась Рамазанова. — Не вздумай заходить, — прошипела она, услышав замершие у двери шаги. Но когда Рената ее слушалась? Конечно же, она вошла, конечно же, опустилась рядом с ней. Земфира принципиально не реагировала на присутствие. — Извини-извини-извини, — тихо, на ухо. Земфира не знала от чего вздрогнула больше: от теплого дыхания у ее уха, или от руки мягко поглаживающей позвоночник, скользящей по спине вверх-вниз. — Тебе правда скоро станет легче, обещаю. Не разворачиваться. Земфира спрятала лицо в коленях; шевелиться и уходить отсюда совершенно не хотелось, не тогда, когда Рената ласкала ее и буквально вжималась сзади. Лопатками Земфира могла чувствовать слегка прижимающуюся к ней грудь; на Ренате не было бюстгальтера, она почти сразу это поняла и почти задохнулась от этого сокровенного знания. В ее рубашке, полуобнаженная… Пальцы поднялись к макушке, ногтями царапая чувствительную кожу. Земфира закусила нижнюю губу и, наклонив голову под углом, приоткрыла глаза, посматривая на жескую щиколотку — только руку протяни и коснешься… Поцелуй легкий как перышко тронул ее затылок. Она мысленно молила ее продолжить, дать какой-нибудь сигнал, но так ничего и не дождалась. Да похрен — отмажется если что потом. Затаив дыхание, скользнула кончиками пальцев по ноге: какая нежная мягкая кожа! Невыносимо, блять, совершенно невыносимо. Сдвинула ладонь чуть выше, не наглея, но усиливая соприкосновения. Кожа мурашками покрылась под подушечками ее пальцев. Ее как молнией пронзило, заставило прогнуться, когда слегка шероховатые мягкие губы опустились на верхний позвонок, выглядывающий из-под футболки. Дрожь и легкое отстранение Рената восприняла по своему. Тепло ее тела моментально оставило Земфиру. Стало холодно. — Ой, извини… Извини, — пролепетал голос. — Я решила, что… О, господи, просто прости… Прошу, давай…