Без обязательств.

Земфира развернулась, отказываясь подчиняться похмелью, не сегодня, вот завтра — да, отдаст ему должное и проваляется весь день в постели. Завтра, но не сегодня. Указательный палец лег на центр манящих губ. — Стоп, — на этот раз воспользуется моментом. Она приблизила к ней лицо, теперь их разделяли какие-то жалкие доли сантиметра. Земфира могла чувствовать ее теплое дыхание на своей коже. Отключая голос разума (думать равно сомневаться), она просто запоминала черты ее лица — на случай если ошибалась все это время и их связи будет суждено разрушиться именно в этот день; светлые, почти невидные глазу веснушки на фарфоровой коже, серебряные крапинки в голубых глазах, чуть обветренные губы без следа макияжа. Такая красивая — даже без макияжа. Особенно без макияжа. Учащенный пульс бился под подушечками пальцев, выводящих круги у запястья. Земфира задержала дыхание как перед прыжком с парашютом — одновременно страшно, волнительно, и долгожданно — прежде чем поцеловать ее — на самом-то деле просто прижать свои губы к ее и жить в ожидании реакции. Рената медлила несколько невыносимо долгих мгновений, но пошевелила губами поверх ее. Устроила руку на шее, с той же чувствительной деликатностью поглаживая кожу. Рамазанова выдохнула от облегчения — не обманулась. Это всё, в чем она нуждалась. Кровь загудела в ушах, когда она нетерпеливо раздвинула языком губы и углубила поцелуй, руку с запястья подняла к затылку, запуталась в светлых волосах, придавливая Ренату спиной к стене, наваливаясь сверху. Здесь начиналась ее территория: все движения были максимально отточены временем, она знала, что и как делать, да и прежде претензий никаких не поступало по этому поводу. Учащенное дыхание и тихие звуки, которые тонули у нее во рту, тоже говорили в ее пользу. Облизнув губы, она сползла короткими поцелуями к подбородку, к шее; вкуса кожи от волнения не чувствовала, запах духов, прежде так ощутимых, не замечала. Спешила. Не терпелось поскорее заполучить ее — целиком и полностью, потому что несомненно скоро Рената начнет думать, взвешивать все за и против, и возможно попросит ее остановиться, осознает все риски связи, а если же все случится До, то останется, потому что терять уже будет нечего, потому что хочет ее, потому что банально понравится и захочется продолжения. Ладонь, лишь слегка задев край груди (после будет время на все что только захочет — уговорила себя Земфира), спустилась вниз, приподняла ткань рубашки и легла на внутреннюю поверхность бедра, чтобы через мгновение — подняться выше. Тут же почувствовала, как Рената напряглась под ее рукой, непроизвольно попыталась сжать ноги плотнее, но после — расслабилась. Попыталась расслабиться. Не стоит обращать внимания — будь менее опытной и не заметила бы этой секундной паники, но ведь заметила же и игнорировать ее теперь стало невозможно. Ненавидя себя от всего сердца (вот честно), брюнетка вернула руку на футболку, одновременно с тем накрывая губы легчайшим поцелуем. — Перегибаю? — просто заткнись ради своего же блага! — Что? Нет, — помотала головой Рената. — Нет. — Совершенно не умеешь врать, — глухо хмыкнула Земфира, спрятав лицо на ее плече. Не удержалась, прикусила кожу. Рената наклонила голову вбок, предоставляя ей больше места для маневров. — Умею. Но не тебе. — Рената? — Все так стремительно развивается просто… — Земфира могла бы с ней поспорить в этом. — Неожиданно. И… Я растерялась, потому что… Ну, понимаешь, у меня прежде никогда еще не было… — Не было чего? Секса? — усмехнулась Рамазанова, заглядывая в смущенные глаза. — Тогда откуда у тебя дочь? — Очень смешно, — сузила глаза Рената, пребольно ущипнув ее руку. — Литвинова, расслабься, я все поняла, — с наигранным бахвальством заверила она, — причем давно, в обратном случае мне бы совсем обидно стало, — со смехом подмигнула ей Земфира, — за столько-то времени ожидания. Все в порядке, я никуда не спешу, — вопиющая ложь. — Но, во-первых, я не ждала от тебя сегодня ничего особенного — только присутствия и минимального участия. Во-вторых, окей, рук не распускаю, девочка понятливая, подожду столько, сколько потребуется. Десять минут настроиться хватит? Рената зависла, кажется, всерьез раздумывая над ее вопросом. Земфира закатила глаза. — Ну, не будь же такой серьезной, а? Это всего лишь я. Рената не ответила — если не считать за ответ поцелуй, медленный, глубокий, пронзающий до мурашек и обещающий. — Блять, — она прервала его первым и, накрутив на палец локон светлых шелковистых волос, попыталась подняться, пала под неожиданно крепкой хваткой блондинки. — Ты куда? Я что-то сделала не так? — Хочу почистить зубы, у меня до сих пор во рту привкус твоего пойла. Могла бы и сама сказать, — поморщилась Земфира, — что от меня прет как от… — Все хорошо. Идеально. — Тогда у тебя пиздец какой отвратительный вкус, — фыркнула Рамазанова, — но попытка засчитана. Дай мне десять минут на то, чтобы привести себя в порядок. Можешь пока сходить позавтракать или… Покурить там, не знаю. Придумай сама себе развлечения.

***

Рената увлеченно целует ее губы, нетерпеливо тянет на себя, в прерывистых стонах Земфира чувствует желание; но игнорирует зазывательные сигналы тела — в этот раз сделает все предельно правильно. От первоначального замешательства Литвиновой и следа не осталось — руки порхают по футболке, сжимают бедра, но не торопятся раздевать. Нервничает наверное. Уверенности ее хватает только на глубокие поцелуи. Земфира, придавленная весом ее тела к постели, терпеливо их принимает, несмотря на то, что медленный ритм, когда все внутри буквально плавится от желания, уничтожает. Она боится всерьез, что сердце протаранит ребра. Пальцами ведет к лицу, светлые волосы убирает с щеки, заправляет за ухо. Наверное, сейчас следовало бы произнести банальности по типу: знаешь, я никуда не тороплюсь, нам не обязательно делать это сегодня; если хочешь, можем ограничиться поцелуями… Но ведь это ни хрена не прокатит — не для них, потому что Земфира не сомневается в том, что желанна, что Рената не насытится одними только поцелуями, как и она сама, что просто нужно взять инициативу на себя и вести медленно, не срываться как тогда и не пытаться залезть в трусы после минуты поцелуев. Земфира мысленно подмечает, что вот сейчас уже прошло как минимум десять, и могло бы сработать. — Как насчет поменяться местами? — предлагает, желая оказаться сверху — иначе так вообще ни к чему не продвинутся в ближайший час. Рената кивает, Рамазанова в мгновение ока подминает ее под себя, чувствует, как стройные ноги скрещиваются у нее на пояснице. Командная работа, отлично. Снова целует. — Сними футболку, — командный тон удивляет. С намеком на улыбку Земфира смотрит в блестящие серьезные глаза напротив, не комментирует, не желая спугнуть, сразу исполняет. Заводит руки за спину, пальцы кладет на крючки бюстгальтера в немом вопросе: и это тоже снять? Литвинова кивает. Земфира чувствует себя так, словно после дня проведенного в знойное пустыне оказалась у неиссякаемого источника воды. Расстегивает, откидывает, позволяя себя рассмотреть несмотря на чувство неловкости. Взгляд Ренаты того стоит. — Твоя очередь. Тонкие пальцы тянутся к ряду пуговиц, Рамазанова выдыхает, додумывает: — Я сама. Пуговица — поцелуй — подрагивание живота, Рената напряженная как струна и тяжело дышащая. Земфира наблюдает за ее лицом из-под опущенных ресниц, с удовольствием подмечая раскрасневшуюся кожу, вьющиеся у висков чуть влажные растрепанные волосы, язык, смачивающий губы. Прежде она думала, что в этот момент будет концентрироваться на более очевидных признаках возбуждения, как и всегда бывало, но именно эти, другие мелочи, все делают настоящим и живым. — Разденься полностью и раздень меня. Тут не получается не усмехнуться. Земфира недоверчиво качает головой, сползая ниже, оставляя на бедре быстрый поцелуй. — На будущее: я такая послушная только сегодня и сейчас. — Тогда дай вдоволь насладиться моментом, — взволнованный голос будоражит. С поражающей медлительностью Земфира поддевает пальцами прозрачное кружево и тянет его вниз, взглядом изучает и сглатывает: она еще не сделала ничего, совсем ничего, а Рената уже такая готовая для нее. Заканчивая с поддразниваниями, она накрывает ее рот новым поцелуем, пальцами ласкает сосок, ползет ниже и ниже, неожиданно для себя оказывается на спине, подмятой. Несколько раз прижимается к бедру, так удачно оказавшемуся у нее между ног. Рената целует ее быстро, а после сразу опускает голову вниз, дразнит языком сосок, пальцами сжимает другой. Земфира слегка приоткрывает рот, стараясь не забывать дышать: не так ей представлялся их первый раз, не с ее полной капитуляцией перед женщиной. Чужую руку перехватывает, спускает по животу ниже: если уж Ренате так хочется занять главенствующую роль. Движения ее пальцев чересчур аккуратные и мягкие, не выдерживают ритма, но трудно вспомнить кого-то более будоражащего в своей постели. Земфира показывает ей как прижать руку, с какой скоростью двигаться — все молча, потому что во рту сухо как после пятикилометровой пробежки. Она быстро учится, старается угодить. — Быть с тобой… В тебе… Так приятно, — жарко шепчет на ухо с хмельной улыбкой. Сладкое и тягучее давление нарастает от ее голоса, от языка скользнувшего в рот, рассыпает на частицы. Когда приходит в себя, тянется навстречу ее губам, стирая с них самодовольную улыбку своим жадным языком. Покрывает поцелуями каждый миллиметр шеи, груди, живота, задерживает губы чуть ниже пупка перед заключительным рывком вниз. Пальцы одной руки тянут за пряди, второй — комкают простыни, и кончить кажется возможным от одного только этого зрелища, от одного только вкуса на губах.

***

— Не сбежишь до того, как я проснусь? — Земфира добавляет шутливости голосу, и себе не признается в том, что в действительности опасается проснуться в пустой постели. Одна. Зарывается лицом в светлые волосы. — Никогда, — Литвинова кончиками пальцев гладит руку, лежащую на ее груди, и полусонно улыбается. Хочется ей верить. Земфира позабавлено хмыкает, поймав себя на абсурдно глупой мысли. — Что? — Рената хочет повернуться, но глаза в глаза сейчас не выдержит, смутится и промолчит, поэтому не позволяет ей обернуться, вместо этого целует в висок. — Просто подумала, что все это… Воздержание, долгие месяцы ожидания того стоили, ты того стоила, целый фейерверк из чувств, понимаешь, мне, блять, теперь так охуенно — и на душе, и телом, — признается в слабости. Закрывает глаза. Так ничему и не научилась, и снова будет больно по итогу, но Рената ведь явно заслужила признаний — хотя бы за то, что так долго ее терпела. — Понимаю, — до боли серьезно. Иронично. Земфира вымученно улыбается ей в плечо. Она нравится Ренате, ей хочется вести с ней полуночные разговоры и заниматься сексом, этим и нужно довольствоваться. Не задумываться о недоступном. — Почему ты грустишь? У меня тоже… Ну… Не было секса со дня нашего знакомства. — Что? — приподнимается на локте, заглядывая в глаза. Увидит если лжет, узнает. — Я хотела и хочу только тебя, — точно в цель, на убой. Земфира со смехом падает обратно: ей и счастливо, и страшно. — Тогда мы встряли.