Без обязательств.

Она могла бы, да. Рената не отказала бы ей, хотя, вне всяких сомнений, реши она вдруг ее сейчас поцеловать, женщина будет искренне ошеломлена. Кажется, она думает, что как-то так и выглядит дружба. Кажется, собственное влечение, то самое, что заставляет ее глаза полыхать диким пламенем, не замечает, принимает за что-то иное. Невинное. Такая забавная. Земфира ждет, когда же она наконец поймет. Ее мало смущает наличие мужа. Совсем не трогает. Рамазанова знает, что ревновать глупо, она никогда не обставит его в этой гонке — исход давно предречен, пройден не единожды с другими; не муж, так будет кто-нибудь другой, более подходящий и стабильный. Она же — останется только ярким эпизодом в чужой жизни, тем, что будут с щемящей ностальгией вспоминать на смертном одре как приключение. Она привычная. Уже не так больно, но каждый раз удивительно. И это того стоит, на этот раз Земфира почти не сомневалась в собственных поспешных выводах. Рената отличалась от всех, кого она знала прежде; невозможно было предугадать ее мысли, слова, поступки, выбор гардероба; как действующий вулкан — страшно до одури приблизиться и любопытно. Ну, а если мыслить прозаично, без субъективных оценок всех граней личности, она также была красивой, идеальной даже, десять из десять по ее личной шкале сексуальности. И переплетение их судеб было неизбежно. Земфира и сейчас с доскональной точностью могла обозначить все причины, по которым в тот промозглый осенний вечер не желала посещать день рождения незнакомой ей vip-персоны, помнит она и как Настя буквально шантажом вытребовала ее согласие, аргументами закидывала, что ей нужно (нужно?) показываться на людях и обзаводиться новыми полезными знакомствами; она и обзавелась, в уборной, куда пришла с целью покурить — тащиться на улицу под проливной ливень совсем не воодушевляло. И стоило закурить как ее уединение нарушили. Земфира заранее приготовилась к осуждающим взглядам, возможно, даже нравоучениям, если встретится зануда, (она не слепая и сама прекрасно видела все эти запрещающие наклейки на стенах), но у нее только и попросили что зажигалку. Сигареты были свои. С виски она переборщила в тот вечер, поэтому мало обращала внимания на женщину, вторгнувшуюся в ее, пусть и не совсем личное, пространство, молчит и ладно. В светских разговорах она была не мастак, как и в том, чтобы проявлять вежливый интерес к незнакомцам. Когда игнорировать направленный на нее взгляд (почему все на нее постоянно пялятся?) сделалось невозможно, она с вымученным вздохом перестала изучать глазами свои невероятно интересные ботинки и взглянула на блондинку. Она мало знала медийных личностей, и эта не входила в их число. — Что вы хотите, автограф? — почти что оскорбление в этих кругах. — Или совместную фотографию? — сжалилась она напоследок. — Пройти, — она указала на выдвинутую к двери ногу. Земфира недоверчиво усмехнулась. — А сразу сказать постеснялись? — облизнула губы, пройдясь оценивающим взглядом по фигуре, затянулась глубже. Женщина едва заметно стушевалась от подобного внимания. — Вы о чем-то крепко задумались, — тихо, почти неслышно, — я не хотела вас отвлекать. Новый смешок. Театр абсурда какой-то. Или надуманный повод завести беседу. Почему-то тогда Земфира не закрылась от нее на все пуговицы. На самом деле она знала почему: это блядское узкое платье тому виной в сочетании с уважительными грустными голубыми глазами. Горло сдавило моментально. Показалось, что похожи, что знакомы уже вечность и один день. Земфира провела ладонью по взлохмаченной макушке и закрыла глаза, а мысленно и вовсе их закатила от собственной глупости. — Нет, серьезно, если хотите, я могу с вами сфотографироваться, — предложила она с щедрой руки. Чувствуя себя пиздец какой очаровательной и взрослой. — Зачем? — блондинка похлопала длинными ресницами, явно не улавливая ценности этого кадра. — Ну, у вас будет эксклюзивный снимок с этого вечера, такой, которого ни у кого нет, гарантирую, — почему все звучало так, словно она уговаривает? — Вы же знаете, кто я? Сделалось неловко: а что если нет и она выставила себя на посмешище? Да нет, невозможно, сейчас ее песни крутятся везде. — Да, — непроизвольно сорвался вздох облегчения, — но я не… Замерла. Подбирала слова. Земфира улыбнулась: ну и ладно, так даже лучше, наверное. — Не поклонник моего творчества? — подсказала она. — Да. То есть, нет, — почему-то сегодня понимать другого человека оказалось катастрофически сложно. — Я не знаю. — Не слышали моих песен? — Земфира снова ткнула наугад. Подтвердить это предположение было бы самым вежливым ответом. Никто не останется в обиде. — Слышала, но не слушала. Понимаете? — Окей, — черт, знала бы, не пила бы столько этим вечером, нить смысла ускользала от нее, ей казалось, что она буквально все понимает неправильно. — Бывает. А какую вы?.. — она взмахнула рукой, предлагая представиться. — Рената, — тут уже женщина не размышляла над ее вопросом с мученическим выражением лица. Ре-на-та. Красивое имя. — А какую музыку, вы, Рената, — с удовольствием промурлыкала она женское имя, прощупывая почву: среагирует? нет? каковы шансы перевести это знакомство в другую плоскость? среагировала — ком в горле проглотила, облизнула губы, смутилась. —… предпочитаете? Ну, какое направление? Любимые артисты? От ответа зависело многое. Всё, если говорить точнее. Она не сможет спать с человеком, который… — Я не слушаю музыку. — Что, блять? — точно слуховые галлюцинации. — Это такая шутка? — Нет, — она чувствовала, что напирает, ведет себя неоправданно дико и возможно даже пугает ее, но… — Как, блять, такое возможно? Все слушают музыку. Все, — Земфира в этом не сомневалась до сегодняшнего дня. — Мне нравится другой жанр искусства, — только и пожала плечами Рената. — Нет, погодите, — отмахнулась от ее слов Рамазанова. — Вы хотите сказать, что вот вообще не слушаете музыку? — Ну, на фоне бывает, в автомобиле, когда водитель ее включает, но я не слушаю музыку. По ощущениям — еще немного и глаз задергается в нервном тике. — Вы живете в Москве и при этом ни разу не посещали концертов? Нет, вы сейчас серьезно? Вы же должны были куда-то ходить, кого-то слушать… Кто-то должен был вас зацепить, ну, хоть немножко! — Мне как-то не доводилось. — Не доводилось чего? — уже раздраженно поинтересовалась Земфира. — Бывать на музыкальных концертах. Нет, я получала приглашения, не подумайте, но… Каждый раз находилось дела приоритетнее. Не обижайтесь. Этот релаксирующий голос — словно она говорит с умалишенной. И правда нужно успокоиться. Ну, не слушает человек музыку — подумаешь… Но, черт! Она ведь собиралась продолжить знакомство или как? Можно хотя бы попробовать, послать всегда успеет. — И мысли такой не было, — неубедительным голосом солгала Земфира. — Но может сделаете исключение из правил ради меня? У меня тут в следующем месяце концерт, и я буду рада, если у вас получится прийти. — Я попробую. Спасибо. Даже не обещание. Вероятнее всего, через неделю и не вспомнит об этом приглашении, если не проявить настойчивость, к коей в последнее время Земфира не прибегала (нужды не возникало, с приходом популярности все начали ловить каждое ее случайное слово), но правила игры помнились по прошлым годам и не всегда удачным влюбленностям. — Оставьте свой номер, — протянула она сотовый телефон Ренате. — Я напишу, чтобы уточнить там детали… И всякое такое… Разглагольствовать — не самая сильная ее сторона, но что поделать. То ли робкая улыбка на лице Ренаты, то ли то, как она взглянула на нее на прощание, то ли собственный больной разум; но что-то подарило ей надежду на взаимность симпатии. И она росла с геометрической прогрессией: тогда, когда Рената моментально ответила ей на первое ночное сообщение и завязалась переписка; когда пришла на ее концерт (без мужа) и он ей понравился; когда предложения встреч (дружеского характера) исходили не только от нее одной. Земфира чувствовала себя нужной. Но дальше ничего не происходило — все то же размеренное течение, ни шага за рамки, ни одного намека на дружбу с привилегиями (физического намека), и это злило. Нет, ей безусловно нравилась Рената, их общение, но проблема заключалась в том, что она не искала дружбы, когда затевала все это! Два в одном — пожалуйста, но ни одна только сугубо дружба. Ей некогда было дружить. Ей хотелось другого. Можно было конечно «распределить» роли, найти себе кого-нибудь еще, но от одной только мысли об этом было физически тошно, она не умела размениваться, а все ее естество в настоящем времени сосредотачивались только на одном человеке. Но Рената медлила, вообще не спешила анализировать свои чувства и делать какие-то шаги к сближению. Сколько еще ей нужно ждать? Вечность?