кровавый контракт.

***

Игроки выстроились в очереди за едой, каждый сосредоточенный на своём, молчаливый. Некоторые тихо переговаривались, но большинство просто ждали своей очереди, погружённые в собственные мысли. Ён-джу стояла среди них, опустив голову. Она не проронила ни слова, игнорируя все попытки заговорить с ней. Её сердце было тяжёлым, а разум погружён в одно единственное желание — вернуться домой. Ей никогда так не хотелось вновь увидеть свою крошечную, старую квартиру, где всё было неидеально, но знакомо. Она хотела снова почувствовать мягкость своей кровати, пусть даже грязной от тяжёлой работы в баре, где она иногда засыпала, даже не успев раздеться. Она скучала по тем вечерам, когда, истощённая, кипятила воду для лапши быстрого приготовления, и этот простой ужин был для неё самым вкусным на свете. Очередь продвигалась медленно. Наконец, её очередь подошла. Она подняла глаза и посмотрела на солдата, стоявшего перед ней. На лице маска, на теле — безупречная форма. Он молча протянул ей поднос с едой: маленькую булочку и пакет молока. Ён-джу взяла еду, не сказав ни слова, её пальцы слегка дрогнули, когда она прикоснулась к подносу. Она не могла оторвать взгляда от этого солдата. Почему они носят маски? Этот вопрос мучил её с самого начала. Боятся, что их узнают? Или не хотят, чтобы те, кого они убивают, запомнили их лица? Она вздохнула, чувствуя странную тяжесть в груди. Развернувшись, она спокойно, не торопясь, пошла в сторону, где её команда сидела за столом. Её шаги были медленными, почти ленивыми, но внутри всё сжималось от голода и усталости. Когда она наконец села, её взгляд на мгновение остановился на булочке. Она взяла её в руки, слегка сжала, чувствуя мягкость теста. Затем осторожно открыла упаковку, и в воздухе разнёсся запах свежего хлеба. Этот аромат заставил её желудок заворчать, а рот тут же наполнился слюной. Простая еда, ничем не примечательная, но в этот момент она казалась ей чуть ли не роскошью. Она подняла булочку к носу, медленно вдохнула её запах, и её глаза на секунду закрылись. Это было странное ощущение — когда голод сталкивается с осознанием, что ты всё ещё жива, и это единственная награда за то, что ты здесь. Дойдя до места, где сидела их команда, Ён-джу молча опустилась на пол рядом с Ён Илем. Она положила булочку и молоко рядом с собой, вздохнула и тут же откусила большой кусок. Сладковатый вкус хлеба наполнил её рот, и на мгновение её лицо просветлело от простого восторга. Она медленно жевала, тщательно пережёвывая, будто хотела насладиться этим моментом. Глаза её скользили по другим игрокам, разбросанным по комнате. Кто-то ел молча, кто-то переговаривался тихими голосами, а кто-то просто сидел с опустившимися плечами, словно еда уже не имела значения. Но взгляд Ён-джу снова и снова возвращался к 390. Он сидел отдельно, подальше от всех, сгорбившись и опустив голову. Его поза говорила о том, что он старался быть как можно менее заметным, словно чувствовал себя чужим даже в своей команде. 388 заметил его и вдруг поднялся, уверенно направляясь к нему. — Эй, Джонг Бэ, иди сюда, чего ты там сидишь один?— позвал он. Ён-джу приподняла голову, взглянув на 388, затем на 390, а после раздражённо пробормотала: — Зачем нам этот придурок? Она не стала скрывать своего недовольства, её голос был низким и резким. 001, сидевший рядом, улыбнулся. Это была та самая улыбка, которую он редко показывал, но которая всегда была искренней. Ему нравилось, как она говорила — без стеснения, прямо, даже грубо. Ён-джу не заботилась о том, что кто-то может подумать, и это придавало её словам особую силу. — Это его выбор, — спокойно ответил он, глядя на неё. — Но он всё ещё в нашей команде. Она обернулась к нему, удивлённо приподняв одну бровь. Его голос звучал так спокойно, что это выбивало её из привычного ритма. Он смотрел на неё без осуждения, без попытки возразить или переубедить. Его взгляд был тёплым, почти нежным. Для неё это было странное ощущение. С ним она чувствовала себя по-другому. Это было похоже на то чувство, которое она давно забыла — комфорт, лёгкость, будто рядом был человек, которому не нужно ничего доказывать. Человек, который просто принимает её такой, какая она есть. Она отвела взгляд, откусила ещё кусок булочки, но внутренне почувствовала, как на сердце стало чуть легче. Как давно у неё не было кого-то, кто смотрел бы на неё так. Как только 390 подошёл к их группе и нерешительно сел рядом, Ён-джу с явным недовольством сделала вид, что полностью поглощена своей булочкой. Она внимательно рассматривала её, словно это было самое важное в данный момент. Внутри неё зашевелилось странное чувство — смесь раздражения и какой-то обиды. — Простите меня, — начал 390, его голос был дрожащим, но искренним. — Ён-джу, Ён Иль, простите. От его слов что-то дрогнуло у неё внутри. Она ненавидела, когда кто-то просил у неё прощения. Это сразу пробуждало в ней чувство вины, которого она не могла объяснить. Она продолжала смотреть на булочку, сжимая её чуть крепче, чем нужно. — Ки Хун, прости, — добавил 390, повернувшись к Ки Хуну, который сидел чуть дальше. Ки Хун поднял на него глаза. Его взгляд был тяжёлым, но он ничего не ответил, оставляя слова 390 висеть в воздухе. 390 опустил голову и, будто собираясь с силами, наконец объяснил: — Мне пришлось взять в долг. Теперь кредиторы донимают мою бывшую и детей… Если сыграть ещё одну игру, я думаю, я смогу закрыть долг. Поэтому… — Джонг Бэ, —внезапно прозвучал голос Ён Иля. Он был таким спокойным, но в то же время наполненным ледяной твёрдостью. Ён-джу почувствовала, как её тело откликнулось на этот звук — холодные мурашки побежали по спине. Она невольно замерла, хотя старалась сохранить видимость безразличия. Что это за дурацкая реакция? Она чуть нахмурилась, раздражённая собой. Ещё несколько часов назад этот человек вызывал у неё раздражение только своим видом. А теперь его голос заставлял её тело реагировать так, будто он имел над ней какую-то власть. Она украдкой взглянула на Ён Иля. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалось осуждение. — Уж кто-кто, а ты не должен был этого делать, Джонг Бэ, —продолжил он, его голос был как стальной клинок, холодный и неумолимый. Эти слова, простые и спокойные, будто давили на 390. Ён-джу видела, как мужчина съёжился под этим взглядом, как он опустил плечи, словно его накрыла тяжесть вины. Она подумала, что, будь она на месте 390, то, наверное, провалилась бы под землю от таких слов. Эти взгляды — осуждающие, пронизывающие — были невыносимы. Но она ничего не сказала, только молча продолжала есть свою булочку. Она растягивала удовольствие, откусывая маленькие кусочки, иногда запивая их молоком. Внешне она выглядела спокойной, но внутри всё сжалось. Она слушала, как Ён Иль продолжал говорить, его голос был таким ровным, уверенным. Она не могла сосредоточиться на его словах — её мысли блуждали вокруг самого звучания его голоса. Он был глубоким, спокойным, чуть низким. Почему её колени дрожат от его голоса? Она украдкой взглянула на него. Ён Иль сидел рядом, его осанка была прямой, движения — сдержанными. Ей нравилась эта сдержанность. Ей нравилось, как он казался таким уверенным, как будто знал, что делать в каждой ситуации. Она слегка покраснела, когда поняла, что опять задумалась о нём. Это раздражало её. Почему рядом с ним она чувствует себя, как подросток? Она отвела взгляд, уткнувшись в булочку. Но краем уха продолжала слушать его голос, ощущая, как он странным образом успокаивает её и в то же время заставляет чувствовать себя ещё более уязвимой. 390 подошёл к ним, и Ён-джу сразу напряглась. Она отвернулась, сделав вид, что занята своей булочкой, но её раздражение выдавала привычная манера кривить губы. Она молчала, но внутри всё кипело. — Мы отличная команда, разве не так? — проговорил 390, явно нервничая. Он неловко улыбнулся, стараясь звучать бодро. — Сыграем ещё раз вместе, и всё будет отлично. Ён-джу медленно откусила кусок булочки, но её взгляд скользнул в его сторону. Она ничего не сказала, только смотрела на него так, будто он сказал что-то нелепое. — Ён-джу, в следующей игре мы…— попытался он обратиться к ней напрямую, но она резко перебила его. — Мы? —*её голос был резким и холодным. Она повернулась к нему, её глаза вспыхнули гневом. — С какой стати ты говоришь «мы», Джонг Бэ? Ты сам выбрал продолжить эту чёртову игру. Ты сам выбрал деньги. Так что не нужно мне говорить «мы». 390 замер. Его улыбка быстро сползла с лица, а взгляд потух. — Я просто…— начал он, но она не дала ему договорить. — Просто что? — продолжила она, уже поднимая голос. — Думаешь, после того, как ты нас предал, я снова стану частью этого „мы“? У меня для тебя новости, Джонг Бэ: ты сам за себя. Если тебе нужны деньги, иди и заработай их. Но меня в свои планы больше не втягивай. Её голос эхом отразился в комнате. Она почувствовала, как на неё устремились взгляды других игроков, но ей было всё равно. Она смотрела прямо на 390, ожидая ответа, но тот лишь опустил голову, явно сокрушённый её словами. Она уже собиралась добавить ещё что-то, как вдруг почувствовала лёгкое прикосновение к своему запястью. Ён Иль. Он сидел рядом, и его пальцы едва заметно коснулись её руки. Это было такое короткое и ненавязчивое движение, что никто из окружающих его не заметил. Но для неё оно оказалось неожиданным и сильным. Она замерла, её слова застряли в горле. Она повернулась к нему, чтобы встретить его взгляд, и увидела в его глазах тихое предупреждение. "Хватит." Он не говорил ни слова, но его спокойствие передавалось через этот короткий жест. В его взгляде не было осуждения — только сдержанность и мягкая просьба остановиться, не переходить ту черту, за которой она могла бы пожалеть о своих словах. Ён-джу напряглась, но потом глубоко вдохнула и отвела взгляд. Её руки дрожали от подавленных эмоций, но она заставила себя успокоиться. 390 поднял голову, но, увидев её холодное молчание, снова отвёл взгляд. — Мне жаль, —тихо произнёс он, почти шёпотом. Ён-джу ничего не ответила. Она просто сделала небольшой глоток молока, чтобы занять себя, и смотрела куда-то в сторону, игнорируя его. Рядом с ней сидел Ён Иль. Его присутствие успокаивало её больше, чем она хотела признать. Её гнев постепенно угасал, но она всё ещё чувствовала, как её сердце стучит быстрее от того, что он так легко мог её остановить. — Давайте сохранять позитивный настрой, — мягко заговорил Ён Иль, его спокойный голос, как всегда, разрядил напряжение. — Надо поесть, собраться с мыслями. Всё ещё впереди. Ён-джу, закончив последние капли молока, тихо вздохнула и, как обычно, поджала колени к груди, обхватив их руками. Этот жест был для неё чем-то вроде защиты, укрытием от хаоса вокруг. Ён Иль сразу заметил это. Он немного задумался, а потом, не раздумывая, протянул ей свою нераспечатанную упаковку молока. — Вот, Ён-джу, возьми, — произнёс он с лёгкой, едва заметной улыбкой. Её глаза слегка расширились. Она не ожидала от него такого поступка. Глаза быстро скользнули от его протянутой руки к его лицу. Её рука было потянулась, но затем она остановилась, замерев на полпути. — Не нужно…— тихо сказала она, опуская взгляд. — Бери, —сказал он чуть твёрже, но тут же смягчился, поняв, как это прозвучало. — Я не пью молоко. Его объяснение звучало почти буднично, но в этом жесте чувствовалась забота, которая сбила её с толку. Ён-джу колебалась ещё мгновение, но затем тихо взяла молоко, еле слышно поблагодарив: — Спасибо. Их пальцы на мгновение соприкоснулись. Для неё это было случайностью, но в тот короткий миг она ощутила тепло его руки. Ён Иль слегка дёрнул пальцами, будто от неожиданности, но тут же отвёл руку с привычной осторожностью, не придавая этому значения. Она опустила взгляд на молоко в своих руках, чувствуя, как внутри что-то странно потеплело. Внезапно 390 сунул ей свою булочку, буквально запихнув её ей в руки, прежде чем она успела что-либо сказать. — И булку мою возьми, — пробормотал он. — Я не заслужил. — Но… — начала было она, но он даже не дал ей договорить. — Не спорь. Просто возьми. Она замерла с булкой в руках, ошеломлённая. Впервые за долгое время ей что-то давали просто так, без расчёта на что-то взамен. Это чувство было странным, непривычным, но тёплым. Её губы дрогнули, и она позволила себе лёгкую улыбку. Она осторожно положила молоко и булочку на край своей кровати, решив съесть их позже. — Спасибо, — пробормотала она, глядя на них обоих. На мгновение она почувствовала себя частью чего-то большего, чего-то, что даже в этом месте напоминало тепло человеческой души.