кровавый контракт.

***

Ён-джу не могла понять, почему вокруг царила такая подавленность. Они только что увидели на экране сумму, которая могла изменить их жизни. 75 миллионов на каждого участника — это было целое состояние. Для неё, человека, который едва сводил концы с концами, такие деньги казались чем-то фантастическим. Её сердце сжималось от восторга, но она чувствовала себя чужой в этой тягостной тишине. Вдруг из толпы раздался грубый голос: — Всего 110 человек погибло? Вы правильно посчитали? Это слово — «всего»— эхом отозвалось в её голове. Она замерла, а потом медленно повернула голову к говорившему. Всего? Она не могла поверить, что кто-то мог произнести это так легко, с таким безразличием. — Мать их, —пробормотал другой мужчина рядом, хмуро глядя на экран. — Это я вот за столько уже два раза чуть не погиб? Эти слова окончательно вывели её из себя. В ней закипел гнев, как раскалённая лава. Она резко развернулась, её глаза вспыхнули, а голос разрезал тишину, словно хлёсткая пощёчина. — «Всего 110 человек»? Ты себя слышишь? —Она шагнула вперёд, её взгляд был холодным, как лёд. — Для тебя это просто цифра? Ты хоть раз подумал, что эти «110» — это чьи-то матери, отцы, дети? Это не просто люди, а целые жизни, которые оборвались здесь ради этой чёртовой копилки! Мужчина хмыкнул, его лицо исказилось гримасой раздражения. — Да ладно тебе! —ответил он резко, пытаясь не отводить взгляда. — Ты будто сама сюда не за деньгами пришла. Все здесь одинаковы. Каждый из нас готов рискнуть. Так что не строй из себя праведницу! Ён-джу почувствовала, как её гнев вспыхнул ещё сильнее. Она не собиралась отступать. — Готов рискнуть? —её голос зазвенел от ярости. — А те, кто уже мертвы, они рискнули? Или ты считаешь, что их жизни не стоят ничего, если они не выиграли? Она сделала шаг ближе, её слова звучали холодно и жёстко, как лезвие ножа. — Ты говоришь, что два раза чуть не погиб? А как насчёт тех, кто реально умер? Они не жаловались. Они просто умерли. —Она пристально посмотрела на него, в её взгляде было презрение. — Может, ты следующий? Тогда посмотрим, как другим будет легко сказать «всего» про тебя. Мужчина нахмурился, его лицо покраснело от злости, но он не нашёл, что ответить. На его губах застыли слова, которые так и не сорвались с языка. — Ты… ты ничего не знаешь! наконец выкрикнул он. — Ты думаешь, что лучше нас? Думаешь, твои слова что-то изменят? Каждый здесь за себя. Мы все равны, как бы ты ни пыталась изобразить себя особенной. Его слова повисли в воздухе, но она не отступила, её взгляд был таким же твёрдым. — Равны? —она усмехнулась холодно. — Тогда почему ты так боишься? Если ты считаешь себя таким же, как остальные, то почему пытаешься оправдать свои страхи словами про деньги? Признай это: ты просто трус, который ищет, на кого свалить свою злость. Он замер, сжав кулаки, но не ответил. Воздух вокруг будто стал плотнее, а тишина — тяжелее. В этот момент она почувствовала лёгкое прикосновение к своей спине. Оно было мягким, почти невесомым, но заставило её замолчать. Это был Ён Иль. Его рука едва касалась её лопатки, но этот жест был полон смысла — он призывал её остановиться. Она повернула голову и встретилась с его взглядом. Он был спокойным, твёрдым, но в нём читалось что-то большее — призыв к разуму. — Хватит, —тихо, но уверенно сказал он. Она задержала взгляд на его лице, ощущая, как её гнев постепенно уходит, сменяясь странной тяжестью. Сделав глубокий вдох, она отступила на шаг. Мужчина что-то пробормотал под нос, отворачиваясь. Но его слова уже ничего не значили. Ён-джу смотрела перед собой, сжав кулаки, но внутри себя чувствовала пустоту. Тишина снова окутала комнату, но напряжение не исчезло.

***

Голосование началось с Ён Иля и дальше шло в напряжении. Ён-джу стояла позади всех обнимая себя руками. Ее снова охватил страх перед смертью. Но ведь её учили не бояться смерти.

***

2010 год

По щекам пятнадцатилетней Ён-джу катились крупные слёзы, которые она даже не пыталась вытереть. Её плечи сотрясались от громких, судорожных всхлипов. Она сидела на коленях у кровати, сжимая холодную, слабую руку своей матери, как будто, если она отпустит, то потеряет её навсегда. На кровати лежала женщина, бледная, измождённая болезнью. Её лицо казалось почти прозрачным, кожа была тонкой, как бумага. Длинные, когда-то густые волосы лежали тусклыми прядями на подушке, обрамляя её лицо, которое выглядело так, будто в любой момент могло раствориться в воздухе. Она с трудом дышала, каждое её движение сопровождалось тихими, хриплыми вдохами. —Мама, не оставляй меня! —закричала Ён-джу, её голос дрожал, срываясь на крик. Она склонилась ближе к матери, её худой, безжизненной руке. — Я не смогу без тебя, я… не смогу! Женщина с трудом приоткрыла глаза. В них светилась любовь и тихое принятие, которое Ён-джу не могла понять. Её губы чуть шевельнулись, но голоса почти не было слышно. — Ён-джу…— едва выдохнула она. — Не говори так! Не оставляй меня! —взмолилась девушка, ещё сильнее цепляясь за её руку. Её глаза были полны паники. — Я сделаю всё, что угодно, только не уходи! Пожалуйста! Мать собрала последние силы, чтобы приподнять руку и едва коснуться её щёки. Этот жест, слабый и дрожащий, был наполнен такой нежностью, что Ён-джу ещё сильнее разрыдалась. — Смерти боятся только те, кто не жил по-настоящему, —произнесла мать хриплым, тихим голосом. — Но ты… ты будешь жить. Ты сильная, моя девочка. Ты справишься… Не бойся смерти. Не бойся. Она… — её голос на мгновение прервался, и она закашлялась, но всё же продолжила, — она не конец. Просто другой путь. — Я не хочу идти по этому пути, мама! Я хочу, чтобы ты была со мной! — выкрикнула Ён-джу, утирая слёзы рукой, но они текли без остановки. Мать слегка улыбнулась. Её взгляд был спокойным, даже умиротворённым. — Ты всегда будешь чувствовать меня рядом. Всегда. Я люблю тебя, Ён-джу… Её глаза начали закрываться, а дыхание становилось всё тише. — Мама! Нет! Не спи, прошу! Не оставляй меня!— крикнула Ён-джу, в панике встряхивая её руку. Но женщина больше не ответила. Её лицо застыло в слабой, почти незаметной улыбке. Ён-джу разрыдалась, прижавшись к её холодной руке. Всё вокруг будто остановилось, и в этой тишине она осталась одна, сжимая ту, кто подарила ей жизнь, и слушая последние слова, которые останутся с ней навсегда: "Не бойся смерти".

***

Наше время.

По её щеке медленно скатилась слезинка, оставляя влажный след, пока она пыталась удержаться от слёз. Воспоминания о матери снова нахлынули — слова, голос, боль утраты, которая, казалось, никогда не угаснет. Она быстро стёрла эту слезу тыльной стороной ладони, надеясь, что никто не заметил её слабости. — Ещё одна игра! Ещё одна игра!— раздавались крики толпы вокруг, словно они были голодными зверями, требующими зрелища. Ён-джу чувствовала, как её тело сотрясает лёгкая дрожь. Она обхватила себя руками, стараясь подавить этот неконтролируемый страх, но её дыхание оставалось тяжёлым, а разум наполняли самые мрачные мысли. — Ты в порядке? — раздался голос Ки Хуна. Она подняла на него взгляд. Его лицо было обеспокоенным, но она просто кивнула, не желая говорить ни слова. Её внутренности скручивались от ужаса, но показывать слабость при других — это было для неё немыслимо. И всё же казалось, что он смотрит прямо в её душу, видя её, как открытую книгу. На её щеке остался тонкий влажный след от слезы, но она уже не обращала на это внимания. Её взгляд устремился на экран, где высвечивались результаты голосования. Голосов за продолжение становилось всё больше, с каждым нажатым кнопкой её сердце сжималось сильнее. Слишком много "за". Они хотят продолжать… Время тянулось невыносимо долго. Каждый новый игрок подходил к столу, выбирал свою сторону, кто-то плакал, всхлипывая от страха, кто-то кричал что-то бессвязное. Она же просто стояла, тихая, напряжённая, её тело сотрясала мелкая дрожь. Кулачки были сжаты так крепко, что ногти оставляли глубокие полукруги на её ладонях. Когда подошла её очередь, Ён-джу сделала шаг вперёд. Она не колебалась. В голове не было мыслей, только отчаянное желание выйти отсюда, закончить всё это. Она резко нажала на крест, даже не задумавшись. Но её выбор ничего уже не значил. — Результат: 139 «за» и 116 «против», —объявил солдат холодным голосом, который отразился в гулкой тишине. Ён-джу замерла. С её лица исчезли все эмоции, только глаза наполнились безысходностью. Все её надежды рухнули в одно мгновение. — По результатам голосования завтра состоится третья игра. Эти слова прозвучали как приговор. Она почувствовала, как внутри всё обрушилось. Это невозможно. Это был её единственный шанс, и он был упущен. — Чёрт… — выдохнула она себе под нос, её голос дрожал. И прежде чем кто-то успел что-то сказать, она резко развернулась и со всей силы пнула столик с кнопками. Столик скрипнул и чуть сдвинулся с места, а её собственная нога отозвалась болью, но это было неважно. Гнев, отчаяние и бессилие переполняли её. Она отвела взгляд, чтобы никто не увидел, как её глаза снова наполняются слезами. Ён-джу бросила короткий взгляд на 390. Её губы едва заметно скривились, выдавая разочарование. Он выбрал продолжить игру, хотя они все договорились закончить это безумие. Она не могла понять его, не могла простить. Зачем было обещать, если он не собирался держать слово?* Мужчина, заметив её взгляд, тут же отвернулся, избегая встречи глазами. Его лицо было напряжённым, но он не сказал ни слова в своё оправдание. Это молчание только усиливало её гнев. Она отвернулась от него, переведя взгляд на Ён Иля. Их глаза встретились на секунду, и в его взгляде мелькнуло что-то, что она не смогла прочитать. Но вместо того чтобы остановиться или сказать хоть что-то, она просто прошла мимо. Её плечи были слегка опущены, а в глазах не осталось и следа той решимости, которая раньше так ярко в них горела. Её вид вызывал странную боль где-то глубоко в груди Ён Иля. Он смотрел ей вслед, ощущая, как его сердце сжимается. Почему он вообще смотрит на неё? Почему её вид так его задевает? Он не знал ответа. Но её образ захватывал его. Её решительность, её твёрдость, с которой она говорила и действовала, манили его. А ещё — эта грусть в её глазах, которую она так старательно скрывала. Её глаза могли быть такими яркими и уверенными, а через мгновение наполнялись невыразимой тоской. Он вспомнил, как её длинные пальцы порой поправляли волосы, словно этот жест был единственным способом обрести спокойствие. Эти лёгкие, машинальные движения завораживали его. Иногда ему самому хотелось запустить руку в её густые чёрные пряди, почувствовать их мягкость, перебирать их между пальцами, ощущая их тяжесть. Иногда он ловил себя на мысли, что хотел бы осторожно притянуть её к себе, запутаться в этих волосах, почувствовать их запах. Но он тут же подавлял эти мысли, возвращая себе привычную сдержанность. Он проводил её взглядом, пока она не скрылась из виду. И всё же, даже когда её фигура исчезла, что-то в его душе продолжало тянуться к ней, как будто она оставила после себя нечто большее, чем просто своё присутствие.