I wanna do bad things with you

..они бы предали его. Бокуто направлялся в квартиру своего драгоценного бро в одиночку. Они с Акааши подумали и Акааши решил, что будет разумнее разделится и пока один пойдёт за вещами Куроо-сана в его квартиру, второй зайдёт в магазин и купит продуктов, потому что в холодильнике у них шаром покати, а постоянная доставка слишком дорогое удовольствие для студентов. И поскольку Кейджи не мог доверить Бокуто-сану такое важное дело как покупка еды, тот под благовидным предлогом «Вы же лучшие друзья» был направлен в квартиру своего лучшего, собственно, друга. И если его бывший капитан как-то накосячит, то «надо было ночевать дома, Куроо-сан» с легким оттенком торжествующей мстительности скажет Акааши тогда. Как самый настоящий верный друг. Друг, который хотел просто быстрее прийти домой и отдохнуть, но вынужден делать крюк, пусть и небольшой, из-за своего друга. Друга, на которого Кейджи очень зол, потому что уставший Кейджи — это злой Кейджи. Так что да, если что не его проблема, не его вина. И вот уйдя от бдительного кейджиного ока, бывший ас фукуродани первым делом съел мороженное с соленным арахисом, которое Акааши строго настрого запретил есть сейчас. Было вкусно, но солёно. Так что теперь отчаянно хотелось пить, поэтому в квартире он отправился в первую очередь на кухню попить воды. Зашёл туда и обомлел. Зрелище, представшее перед его взором, не могло оставить равнодушным никого. Оно сбивало дыхание, как грузовик-кун и переносило как он же в новый фантазийный мир. Кенма, парень Куроо, лучшего друга Бокуто, напомнил он себе, стоя на кухне был воплощенной эротической фантазией. Не смотря даже на откровенность наряда, будоражило кровь именно то, что было скрыто. И мозг, уже возбуждённый этим зрелищем и плавно мигрирующий в член, трепыхаясь в черепной коробке своими остатками, накидывал странных вопросов, порождая ими в голове парня различные фантазии. Интересно, а если погладить кошачьи ушки на голове Кенмы, он будет мурчать как настоящий котик? Больно уж натурально они выглядят. Интересно, а если содрать белые гольфики со стройных ножек зубами он будет впечатлён такой страстью? Интересно, а если заменить двуцветный хвостик в этой милой попке своим членом как Кенма будет стонать? Кенма каким-то образом почуяв неладное быстро оборачивается. И Бокуто задаётся новым вопросом. Интересно, что нужно сделать, чтобы Кенма в этом милом фартучке горничной сказал ему: «Чего изволите хозяин? Ужин, ванну или меня?» и выбор Бокуто был бы очевиден в том, чего он изволит. Потому что вставший член не удовлетворить едой, ванна поможет разве что ледяная, да и та ненадолго, если этот милый котенок будет ошиваться рядом, так что остаётся только один вариант. И так они и стояли друг напротив друга, замерев и не отводя взгляд. Кенма вцепившись руками в столешницу позади себя смотрит в глаза, считывает, наверняка видит, он умный и наблюдательный, этот Кенма, тонну возбуждения во взгляде напротив, вызванную им самим. Тонну неподъемную для одного только Котаро, её нужно с кем-то разделить. Время течёт медленно, или оно остановилось вовсе, хотя, судя по музыке, доносящейся из металлической миски позади младшего оно всё же идёт, замедлились только двое на кухне, но он не может сказать насколько они отстают от реального времени. И вот Кенма прерывает игру в гляделки признавая поражение, хотя поражён тут только Котаро, переводя взгляд на ширинку бывшего лидера фукуродани, взгляд которого тоже падает ниже, на губы, вкус и мягкость, которых он помнит до сих пор. Когда-то давно, когда Куроо ещё даже не знал Кенму ему посчастливилось их попробовать. Как же он жалеет, что упустил свой шанс тогда. И его тянет, так тянет ощутить эти губы вновь, бороться с наваждением не получается (А ты вообще пробовал?) и он поддаётся ему. Оттаивает и делает маленький шаг навстречу. Кенма отрывает взгляд от его паха и смотрит вновь в глаза. Но ничего не делает, не останавливает и ничего не говорит. И вот он уже стоит рядом. Рукой касается щеки, а Кенма и правда будто кот ласкается в ответ. Медленно и степенно рука опускается на шею, он наклоняется опять же, не встречая ни грамма сопротивления и наконец припадает к этим губам. Впиваясь, как бедняк, случайно попавший на фуршет богатеев ест дорогущую еду — он жаден, но нетороплив, старается распробовать вкус, растянуть удовольствие, но при этом не упустит ни самой малейшей крошки, урвёт всё что сможет, потому что знает, что это его единственный шанс попробовать такую роскошь. Вторая рука обвивает тонкую талию, прижимая ближе к себе и позволяя углубить поцелуй, просунуть язык между податливыми розовыми губками, наткнуться на проворный язычок, и слизать с него вкус клубники и взбитых сливок. Чувствует ручки на своей груди, Кенма оглаживает твердые мышцы и старается прижаться ещё ближе всем телом. Будто хочет вдавить себя и растворится в нём. Но куда больше, кажется они итак уже по уши друг в друге. Бокуто перемещает руку ниже спины, оглаживает мягкие ягодицы, рука находит пробку. Чуть вытащив её он пальцами пробирается в растянутый вход, играясь с пробкой и вызывая дрожь в прижатом к нему теле. Берясь вновь за пробку проверяет насколько же хорошо смазал себя там этот маленький развратник, трахая его ей. Развратник на это отзывается слабым стоном и отрываясь от его губ, тяжело дыша прижимается головой к груди, а тонкие пальцы изо всех сил вцепляются в ткань футболки. Котаро откидывает пробку куда-то, кажется в раковину, но он не уверен и ему откровенно плевать, сует в хорошо растянутый и замечательно смазанный проход два пальца и понимает, что уже не может терпеть. Член в тесной клетке джинс чертовски болит и как же хочется почувствовать, как эти бархатные стеночки сожмут его. Он убирает руку с талии младшего, но не хочет вынимать вторую и пытается одной рукой снять нижнюю часть, получается плохо, это неудобно, да ещё и сосредоточиться трудно. И тут ему на помощь приходит Кенма, он расстегивает джинсы, стягивает их вместе с бельем, но немного, просто чтобы освободить его член, дальше Бокуто не даёт, поднимая его за подбородок заставляя оторвать завороженный и восхищённый взгляд от своего члена и целует. Глубоко, нежно и с обещаем большего удовольствия и Кенма с этим охотно соглашается. Вытащив наконец руку. Он хватает Кенму обеими руками, садя на столешницу. Встаёт между его ног, разводя их в сторону на максимальное расстояние, почти растягивая его в шпагат и приставляет головку, цветущую пурпурным от сильнейшего напряжения цветом, к раскрытому входу. Входит одним резким движением особо не церемонясь, просто чувствует, что Кенме этого и не надо. Из горла того вылетает глубокий протяжный стон, спина выгибается, голова запрокидывается и ободок с ушками спадает. Котаро подхватывает партнёра за затылок и прочесывая вниз по волосам освобождает их от резинки. Потом также за затылок притягивает голову, впиваясь вновь поцелуем в опухшие губы и чувствуя ноги, обвившие его талию, начинает двигаться. Поначалу медленно, размерено, но чем больше Кенма стонет в поцелуй, тем быстрее и хаотичнее становятся его движения. Освобождая его рот, старший получает ответ на один из своих вопросов. Если заменить пробку членом, то Кенма будет стонать бесстыдно громко и так чертовски сладко. Это подстёгивает и из чисто спортивного интереса хочется получить ответ на ещё один вопрос. Поэтому он останавливается и выходит под разочарованный стон Кенмы. Укладывая его на обеденный стол, стоящий справа от них, он позволяет себе полюбоваться на то, что натворил. Грудь распирает от гордости, что это именно он тот, кто довёл этого милого мальчика до такого разбитого состояния. Черные волосы со светлыми кончиками разметались по белой поверхности стола, дыхание его прерывистое и тяжелое поднимает и опускает грудную клетку, губы припухшие и блестящие от слюны манят вновь припасть к ним. Он словно произведение искусства, написанное кистью великого, но очень развратного художника. Он тянет руку к Котаро и тот сплетает пальцы руки с ним, а другой хватает стройную ножку и впивается зубами в резинку гольфа и стягивает его, не отводя взгляд от лица Кенмы и после недолгих ласк языком, оставляет её на своем плече. И Козуме тоже не отводит взгляд, жадно следит за каждым движением, и его собственный взгляд полыхает таким блядским огнём, что Бокуто чётко читает в нём «Давай же, трахни меня. Трахни сильнее, жестче, быстрее». Хотя может он и надумывает, но после второй ножки, ложащейся на другое плечо волейболиста Кенма не выдерживает и сам пытается найти и насадится на член Бокуто. У него конечно ничего не получается, поэтому он надувает губки и обижено смотрит. Это зрелище, конечно, забавляет, но ни ждать сам, ни заставлять ждать своего котёночка он больше не может. Гладкие стеночки приветливо сжимаются вокруг его члена, словно им было одиноко без него. Он входит полностью и тянется поцеловать эти всё ещё надутые губки, сгибая Кенму пополам и проникая в него глубже. Но для того это положение не вызывает никакого дискомфорта, наоборот, он охотно отвечает на поцелуй, не сдерживая стона. Бокуто отстраняется и эти великолепные ножки обвивают его талию вновь, ох, жаль, что он слишком одет, чтобы ощутить их контакт кожи с кожей. Хватая Кенму за талию, начинает вбиваться в это податливое тело. Наслаждаясь. Видом Кенмы вцепившегося мёртвой хваткой в полы фартука сминая и задирая его, обнажая свой истекающий член. Стонами Кенмы, настолько громкими, что его вероятно слышит вся улица, несмотря на то, что они находятся на третьем этаже. Ритмом ударов стола о стену, то размеренно-мягкой элегией, то рванно-жестким хэви-маталлом. Ох, он надеется, что соседи не будут жаловаться. Он уже на грани, Кенма вероятно тоже, поэтому большая рука хватает выглядывающий из-под фартука член младшего, пару движений и Кенма со стоном «Коу» оставляет абстрактный рисунок белыми красками на черной ткани фартука. Не заставляет себя ждать и его собственное освобождение, ощущение пульсирующей вокруг члена дырочки и осознание того, чья именно она довели до самого крышесносного оргазма в жизни Бокуто Котаро. . . Бокуто смотрит на свою руку, покрытую спермой. На кровати беспорядок из использованных салфеток, за окном ночь, а его друзья давно спят, даже не подозревая о его душевных и физических терзаниях. Завтра Куроо поприветствует его как обычно, справится о здоровье и будет общаться как ни в чём не бывало. Ну для него и не бывало. И ни разу не допустит мысли, что его друг может делать нечто настолько отвратительное по отношению к нему. Он думает, что нужно отправить родителям Акааши благодарственную открытку за такого замечательного, умного и мудрого сына, спасителя Бокуто от роковых ошибок. Потом, наверное, пойти и купить любимый дорогой шоколад Акааши и какую-нибудь хорошую книгу и сказать спасибо самому Акааши. Тот, конечно, не поймёт и никогда не узнает, что одним своим решением уберёг дружбу Бокуто и Куроо и отношения Кенмы и Куроо. А потом держаться как можно дальше от Кенмы. Ближайший так годик где-то. Плюс-минус десятилетие.