I wanna do bad things with you

Ключ повернулся замке, впуская Бокуто и Акааши в квартиру Куроо. -Уже довольно поздно, и весьма жарко, поэтому давайте поторопимся Бокуто-сан, я хочу домой — произнёс темноволосый юноша. — Угу, — согласился Бокуто — ты пойди возьми то, что Куробро просил, а я водички пойду выпью. Младший только закатывает глаза на это, он ведь предупреждал не брать то мороженое с солёным арахисом сейчас, а потерпеть до дома, и теперь вся задача по взятию вещей, захотевшего сегодня неожиданно остаться у них Куроо-сана ложится на него, но решает не спорить и сворачивает по направлению к спальням, в то время как старший идёт на кухню. Увидев закрытую дверь, не раздумывая, бывший капитан Фукуродани дёргает её, напевая про себя мелодию, что преследовала всё сегодняшнее утро и вернулась снова под вечер. Аккуратно закрыв дверь, он обратил наконец свой взор в кухню и обомлел. В своей жизни (и в сериалах) Котаро повидал немало всего, грустного, смешного, страшного и эротичного. Он видел Куроо в костюме «сексуальной медсестрички» и до сих пор не уверен к какой категории отнести это зрелище, каблуки отлично подчеркивали сильные, натренированные годами волейбола, ноги его бро, надо признать. Но никакой предыдущий опыт не мог подготовить его к тому, что он увидит на кухне этого самого бро. Там стоял парень Куроо, и не то, чтобы сам Кенма как факт мог повергнуть в шок, нет. Хоть и видеть его здесь и сейчас было не то, чего он ожидал. Просто весь его вид был весьма. кхм, ошеломляющим. Он стоял спиной к двери, в наушниках и поэтому никак не отреагировал на вторженца. Волосы, раньше едва касающиеся плеч сейчас доходили до лопаток. Давно не подвергавшиеся окрашиванию вследствие чего светлыми остались только кончики они были собраны в низкий свободный хвост. На макушке у него виднелись кошачьи ушки, а из-за цвета волос, видимо скрывающего ободок, они выглядели так натурально, будто Кенма отрастил себе настоящие. На шее виднелись завязки, а дальше… изгиб обнаженной спины с такими же ленточками на талии. В глаза бросался единственный элемент на его теле, который был толще тех самых ленточек-завязочек. Это был пушистый двухцветный хвост, болтающийся между стройных соблазнительных ножек, которые точно замечательно смотрятся на широких плечах волейболиста, затянутых в белые гольфы к тому же. Он был по цвету прямо как волосы Кенмы, весь черный со светлым кончиком. Начало же этого хвостика исчезало, да, о Боже, между двух идеальных, как же охота огладить их рукой, сжать с силой до натяжного, почти болезненного стона, а потом снова нежно провести рукой, как бы извиняясь, ягодиц. И как же хочется нагнуть Кенму над столом, отшлепать до здорового румянца этих полушарий. Вдобавок ко всему этот котёнок пританцовывал под музыку, что играла у него в наушниках, вертя своей милой попкой и покачивая хвостиком словно своим родным. Бокуто думает, что надо открыть дверь. Сначала кухонную, потом входную и валить отсюда подальше, в другой дом, район, страну, планету и забыть всё что только что увидел, выбросить из головы. Иначе он не сможет больше никогда посмотреть в глаза Куроо без жгучего чувства вины, а на самого Кенму без возможности не получить каменный стояк. Надо, думает он, но сил сдвинуться нет, сил отвести взгляд нет, силы остались только на шипящее, выскользнувшее с выдохом «Бляяя». И Кенма неожиданно реагирует на это. Вздрагивает и резко поворачивается к нему. В железную миску, стоящую рядом с ним на прилавке, подает белый беспроводной наушник, глаза его расширяются, а руки хватаются за стойку позади. И у Бокуто встаёт ещё сильнее, если это вообще возможно. Потому что на Кенме фартук, короткий, едва покрывающий область паха, черный с рюшами, напоминающий сразу о «горничных» из эротических видео, которые приговаривают «чего изволите, хозяин?». Ох, он бы сказал чего изволит, изволит на всю ночь. Кенма смотрит точно Бокуто в глаза, а у того взгляд наверняка дикий, полный желания. И видимо так и есть, потому что далее взгляд опускается вниз на красноречиво выпирающую ширинку да так там и остаётся. Так они и стоят Кенма глядящий на ширинку Бокуто и Бокуто гладящий на Кенму, глядящего на ширинку Бокуто. Ещё пару строчек и детский стишок получится, тот, что про Джека и дом, если бы только ещё всё не было так пошло. И казалось бы теперь пора бы уйти, пока не стало слишком поздно, но Котаро правда не может перестать смотреть, впитывать в себя этот образ, запоминая каждую мелкую деталь, Кенма кажется тоже находит то что видит весьма занимательным, а из упавшего на наушника в оглушающей тишине кухни раздаётся: «When you came in the air went out. And every shadow filled up with doubt. I don't know who you think you are, But before the night is through, I wanna do bad things with you.» И Бокуто понимает, что уже слишком поздно, рубеж пройден и больше он не сможет смотреть на Кенму теми же глазами, а воспоминания об этих мягких губах, вкусе алкоголя и неоне клуба так некстати всплывшие ещё больше утягивают в пучину невозврата, словно зыбучие пески. А какое главное правило, если ты попали в зыбучие пески? Правильно, не сопротивляйся, поэтому он делает маленький, микроскопический шажок вперед и Кенма резко вскидывает голову и смотрит абсолютно нечитаемым взглядом. Но звуки из коридора моментально возвращают в реальность, где Кенма — это всё ещё парень Куроо, а Куроо — это всё ещё друг Бокуто. Это отрезвляет лучше ледяного душа и он выскакивает за дверь кухни, лихорадочно захлопывает её, не оглядываясь на видение оставшееся по ту сторону. Прижимается к двери, прикрывая сумкой всё ещё заметный стояк, и слава богу, потому что в следующую секунду появляется Кейджи. Бокуто нервно сглатывает и преувеличено весело и громко приветствует младшего. А тот смотрит так подозрительно, глаза щурит. Приближает лицо вплотную принюхиваясь: — Бокуто-сан, Вы опять перепутали воду с водкой и выпили её? Вы ничему не научились после того случая? — спрашивает черноволосый. — Нет, Акааши, ты что, просто домой хочу уже, ты всё взял? Пошли, пошли скорее домой — толкает к выходу младшего. Акааши сначала думал сопротивляться, пойти и посмотреть, что там натворил такого старший, но потом решил, что это не его дело. Если что он просто сдаст его Куроо, если тот, что обнаружит, а если не обнаружит, значит это хорошо спрятали. И опять же не его проблемы, сам виноват, нечего было проситься к ним на ночь, а ехать домой к себе, подумаешь дела у него завтра с утра там рядом. Кейджи итак уже предчувствует головную боль, ждущую его от двух чрезмерно активных друзей. Каково же его удивление, когда дома Бокуто-сан едва приветствуя Куроо, сразу же скрывается в своей комнате, тот удивлен не меньше. А что Бокуто? А Бокуто не был хорошим лжецом, он никогда и не любил врать и не видел в этом даже смысла, предпочитая говорить правду. Но вот в эту ночь он упорно и с присущей ему настойчивостью решил попробовать научиться этому. Он пытался ублажая себя вспоминая образ Кенмы. Он пытался ублажая себя представляя, развитие событий, если бы он пошел один, без Акааши Он пытался ублажая себя и говоря, что это всего на одну ночь, чтобы отпустить и забыть. Но в конце концов Бокуто Котаро никогда не был хорошим лжецом.