Sinful temptation

Открыв дверь квартиры, расположенной на двадцатом этаже элитной высотки, находившейся в нескольких кварталах от университета, Осаму сделал приглашающий жест Чуе рукой. — Проходи, — произнёс он. — Так это твоя квартира? — спросил Накахара, снимая в гэнкане обувь и проходя в коридор, оглядывая шикарный ремонт и встроенную в стену мебель. — Я её снимаю, но буду не против соседа. — Вот как? — Да, — Осаму разулся и прошёл дальше, Чуя следовал за ним. Войдя в гостиную, он невольно залюбовался интерьером. Потолок и стены в комнате были молочного цвета, пол покрывали коричневые татами. Посреди гостиной стоял невысокий, квадратный столик в форме трапеции: столешница была стеклянной, а низ, обтянутый коричневой кожей, сужался к полу, но не сильно. Вокруг стола стояли четыре мягких, отделанных точно таким же материалом, кресла без ножек. Их спинки были выше стола сантиметров на пятнадцать, не более. Низкий диванчик в тон столу стоял у стены справа от входа. В неё же был вмонтирован шкаф-купе, и о его нахождении в комнате Чуя догадался не сразу, лишь подойдя ближе и проведя по нему рукой. Помимо шкафа-купе в стену были встроены полки-ниши, на которых располагались статуэтки, фигурки девушек и икебану, а напротив дивана, на противоположной стене висела огромная плазма. Окна в квартире были панорамными, в гостиной их закрывали раздвижные шторы панели, они имели бежевый оттенок в коричневый кружок. По центру на полу у окна стояло в квадратном коричневом горшке деревце Бонсай. В качестве украшения на одной из стен висели две катаны крест накрест. В натяжной потолок были встроены софиты и квадратная люстра в тон прочей обстановке по центру. В спальню можно было попасть из коридора через фусума (раздвижную дверь, скользящую по специальным пазам внизу). Справа стояла невысокая, но широкая кровать в белых тонах, как и отделка самой комнаты, а рядом с постелью располагались две небольшие прикроватные тумбы по обеим сторонам кровати в белых и чёрных тонах, с оттенками серого, на них стояли настольные квадратные лампы, на стене висела светящаяся картина, изображавшая сакуру и служившая также настенным светильником. В одну из стен был встроен шкаф белого цвета с чёрной решёткой на дверцах. На окнах висели такие же панельные шторы, как и в гостиной, только светло-серого оттенка, с нарисованными на них ветками чёрного цвета, полы покрывали татами в тёмных тонах. Комната оказалась довольно большой и просторной, её разделяли на две части решётчатые сёдзи и за ними была ещё одна спальня. В которой стояла узкая кровать, две тумбочки по краям с настольными лампами, низкое кресло в углу комнаты, а слева от него — бамбук в напольной вазе. Эта часть спальни была выполнена в коричнево-красных и бежевых тонах. На светлой стене над изголовьем кровати был изображён красный клён каэдэ и коричневый иероглиф. — Ты спишь там? — спросил Чуя, указав на большую кровать. Осаму кивнул и добавил: — А тут будет твоя комната, если захочешь, — Осаму прошёл за перегородку. — Нравится? — спросил он. — Довольно неплохо, — произнёс Чуя. Квартира Осаму ему понравилась, здесь было в десятки раз лучше, чем в общаге. — Пойдём смотреть кухню? Чуя кивнул и последовал за Дазаем. Стены на кухне оказались отделаны керамической плиткой бежевого цвета, полы выложены деревянным настилом, гарнитур был выполнен уголком и имел раздвижные фасады, в шкафах стояла посуда, в том числе и кастрюли, а так же была спрятана бытовая техника, доступ к которой открывался одним движением руки. Гарнитур был жёлто-коричневого цвета с матовыми стёклами, переделёнными на квадратики коричневыми планками. По центру располагался деревянный столик коричневого цвета с четырьмя стульями. В натяжной потолок по краям были встроены софиты, по центру располагалась люстра с круглым абажуром жёлтого цвета. На окнах висели шторы в виде жалюзи, выполненные из бамбука. На низком подоконнике стоял настольный садик в ящике, состоявший из гравия, песка, мини беседки, ракушек, украшенный по краям суккулентами. На одной из стен висело пано с иероглифом. Конечно же в комнате присутствовал довольно большой холодильник. Осмотрев кухню, Чуя хмыкнул и прошёл в ванную комнату, стены в которой были отделаны белой керамической плиткой, пол покрывал керамогранит в тон стенам. Потолок также был белым, однако по центру к нему крепилась чёрная деревянная обрешётка, с мелкими софитами по краям, а в центре висела большая, круглая лампа. В одну из стен была встроена ниша, в которой стояла стиральная машина с вертикальной загрузкой, с функцией сушилки. Сама ванная, над которой располагались встроенные в нишу полки, была отделена от унитаза, прямоугольной раковины и шкафа решётчатой перегородкой сёдзи. — Замечательная квартира, — произнёс Чуя, повернувшись к Осаму и глядя ему в глаза. — Сколько платишь в месяц? — Двести тысяч, — ответил Осаму. — Значит, по сто штук с каждого. — Именно. — Что ж, для такой квартиры не так уж и дорого. — В Осаке цены выше? — Не знаю, я жил с родителями. Но что-то слышал от однокурсников, которые снимали квартиры на двоих, а то и на четверых. — Так тебе подходит этот вариант? — Осаму подошёл к Чуе ближе и провёл пальцем по его щеке, неотрывно глядя в голубые озёра, чувствуя волнение Накахары. — Вполне, — прошептал тот, неожиданно для самого себя обвивая шею Осаму руками и потянувшись своими губами к его. Дазай улыбнулся, продолжая смотреть в лазурные глаза, губы парней встретились и слились в нежном поцелуе, который становился всё более жадным и требовательным, вызывая у обоих партнёров непередаваемые чувства и ощущения, поднимая волну возбуждения. Осаму прижал Чую к стене, не разрывая поцелуя и пробираясь руками под его одежду, оглаживал тело, чувствуя, как учащается дыхание парня и ускоряется сердцебиение. — Подожди, — прошептал Чуя, с трудом разрывая поцелуй, пытаясь прийти в себя, ведь голова пошла кругом, а сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. — Что-то не так? — спросил Осаму, целуя Чую в шею. — Ты же сам хочешь меня. — Да, но всё это слишком неожиданно. Мы с тобой едва знакомы. — И что? Ты мне нравишься, — тихо проговорил Дазай Чуе в шею, обдав её горячим дыханием, отчего у того голова закружилась с новой силой. — Я тебе тоже. Мы взрослые люди, что нам терять? — Не знаю, но... это так странно... — Накахара откинул голову назад, подставляя шею поцелуям. — Хотя... — с придыханием прошептал он. — Ты прав, к чёрту! — Чуя сам впился в губы Осаму своими, когда тот оторвался от его шеи. Пальцы Дазая переместились к пуговицам на рубашке Чуи и принялись их расстёгивать, затем рубашка полетела на пол, а следом и его собственная. Они продолжали страстно целоваться, лаская руками тела друг друга, хотя Чуя с удивлением ощутил в некоторых местах на спине Дазая бинты, однако подумать об этом не успел, так как где-то рядом послышался смешок и кто-то сказал: — Надо же! Картина маслом! Чуя от неожиданности вздрогнул, а Осаму внешне остался невозмутим. Он лишь оторвался от желанных губ одногруппника и, удерживая того за руку, медленно обернулся назад, сказав: — Что ты здесь делаешь, Фёдор? — Да так, — ответил тот. — Заметил в окне на кухне свет и решил заглянуть на огонёк. — Как ты вошёл? — поинтересовался Чуя, немного отойдя от шока, поднимая с пола свою рубашку. — А у меня есть ключ. Осаму дал как-то, и я здесь, можно сказать, живу. — Что? — переспросил Чуя. — Хватит нести чушь, Федя, — оборвал Достоевского Осаму. — Могу напомнить тебе твой адрес, если забыл. Кстати, хорошо, что ты сказал про ключ, который спёр у меня без разрешения. Давай сюда. — Осаму протянул руку, разворачивая её ладонью вверх. — Серьёзно? — переспросил Фёдор. — Более чем. Терпеть не могу, когда ко мне вламываются без приглашения. Я жду. Достоевский с кислой миной вложил ключ в руку Осаму, а Чуя к тому времени уже застегнул рубашку и направился к выходу, отодвинув Дазая в сторону. — Чуя, подожди, — попытался остановить его тот. — Я лучше пойду, Дазай, — проговорил Чуя. — У тебя есть чем заняться и без меня. Накахара обулся и покинул квартиру Осаму, направившись в универ. Настроение было паршивым, и он с радостью вернулся бы в общагу, но в раздевалке осталась его куртка и прежде её стоило забрать. — Что ты себе позволяешь? — прошипел Дазай, подходя к Достоевскому вплотную, хватая того за шею сзади и глядя в фиолетовые глаза. — Это что я себе позволяю? — почти прорычал тот, сбрасывая руку Осаму и отталкивая его от себя. — Это что ты себе позволяешь? Мы с тобой встречаемся почти год, и мне надоели твои постоянные измены. Какого хрена, Дазай? — Встречаемся, значит? По-твоему нам по пятнадцать лет? Ты же сам не хочешь, чтобы наши отношения перешли на другой уровень, а взаимной дрочки и минета мне, увы, недостаточно. — Правда? Ты никогда не говорил. — Что не говорил? Ты просто не желал меня слушать. Знаешь что, Фёдор, мне всё это надоело. У нас с тобой ничего не получится. Ты не хочешь ложиться под меня, но и я под тебя не лягу, если мы оба с тобой активы, значит, несовместимы. — Ты думаешь, что он под тебя ляжет? — Уверен. — Он тоже не похож на пассива. — С чего ты взял? — Я разбираюсь в людях. — Знаешь, я тоже. И даже если он был активом, то в ближайшее время я сделаю из него универсала. О том, что у нас с тобой ничего не получится, я знал с самого начала. Потому у меня и были другие, — Осаму подошёл к Фёдору и приподнял пальцами его подбородок, глядя в фиолетовые глаза. — Ты сам во всём виноват. А теперь уходи. — Ты серьёзно? Правда хочешь бросить меня из-за этого рыжего коротышки? Ты же знаком с ним от силы несколько часов! — Это неважно. Я хочу его, и он будет моим. — Неужели всё дело только в сексе? — Не только, но секс — неотъемлемая часть отношений. А если нет его, то и нет отношений. — Хорошо! — неожиданно громко выкрикнул Достоевский. — Я согласен. — На что? — Осаму прищурился, с удивлением посмотрев на Фёдора. — Заняться с тобой сексом. — В какой интересно роли? — Ты ведь понимаешь, что я имею ввиду. Я готов лечь под тебя. Хочешь? Прямо сейчас. Пойдём в спальню. — Ты серьёзно? — Вполне. Пойдём. — Фёдор схватил Осаму за руку и потянул за собой, но тот неожиданно остановился. — Нет, — произнёс он. — Что? — не поверил своим ушам Фёдор. — Нет, — повторил Осаму. — Почему? Ты же хотел этого. Неужели ты настолько сильно увлёкся этим Чуей? — Да, я им увлёкся, но дело не в этом. Ты предлагаешь мне трахнуть тебя, но я ведь знаю, что ты не хочешь этого. Твоё решение слишком спонтанно и необдуманно. Я не хочу, чтобы ты потом жалел о произошедшем и винил в чём-то меня. — Я не буду тебя винить. Я хочу этого. — Подумай хорошо, чего ты хочешь на самом деле. Я даю тебе неделю на размышление, и если ты не передумаешь, скажешь мне об этом снова. — Дазай, мне кажется, что ты сейчас вешаешь мне лапшу на уши. Ты просто хочешь выиграть время и надеешься затащить в постель свою новую пассию. Осаму ничего не ответил, надев свою рубашку и застегнув на ней пуговицы, он вышел из ванной комнаты, закрыв дверь. Достоевский прошёл к выходу, но Дазай остановил его словами: — Я знаю, Фёдор, о том, что некоторые из моих, как ты выражаешься, пассий бесследно исчезли в своё время, — Осаму подошёл ближе и, глядя на Фёдора нечитаемым взглядом, продолжил: — И мне известно, что это ты приложил к этому руку. Хочу тебя предупредить: тронешь Чую, пожалеешь, — последние слова Осаму произнёс довольно тихо, но с угрозой в голосе. — Ты так в этом уверен? — А ты хочешь бросить мне вызов? — Пожалуй, не сегодня. Достоевский вышел из квартиры Осаму и, не дожидаясь его, направился к зданию универа. Войдя в холл, он заметил Чую, который шёл к раздевалке. Быстро догнав его и подойдя сзади, Фёдор тихо сказал: — Знаешь, я так устал от его измен. Он такой непостоянный, что не неделя — новая пассия. А тебе, я смотрю, нравятся чужие парни? — Ты это о ком? — останавливаясь и резко разворачиваясь к Достоевскому, нагло и с вызовом глядя в фиолетовые глаза, спросил Накахара. — Ты знаешь о ком я, — прошипел Достоевский. — И что? — Накахара приподнял левую бровь, продолжая с вызовом смотреть на Федора. — Хочу дать тебе совет: не тронь чужое, целее будешь. — Это угроза? — Предупреждение. Осаму мой, тебе это ясно? — Нет. У него на лбу не стоит печать с надписью: «Собственность Фёдора Достоевского». Заметив, как бесстрастное выражение лица Фёдора на мгновенье сменилось злым, Чуя довольно улыбнулся и продолжил: — А ты всем его пассиям угрожаешь? Наверное, это очень утомительно. — Обычно я режу глотки без предупреждения. — Тогда чем же я удостоился такой чести, что прежде чем перерезать мне глотку ты решил уведомить меня об этом лично? Но не стоило так утруждать свои ноги, можно было просто отправить мне электронное письмо или СМСку. — А не много ли ты на себя берёшь и не рано ли тебе вообще вступать с кем-либо в подобные отношения? — В смысле? — В прямом. Тебе сколько лет? Пятнадцать-шестнадцать? Я ещё подумал, когда увидел тебя впервые, что ты в универ по ошибке попал, тебе ещё в школе учиться пару лет, как минимум. — А ты у нас, стало быть, студент-переросток? Наверное, оставался в школе на второй год несколько раз? Сколько тебе лет, Фёдор? Двадцать пять-тридцать? — не остался в долгу Чуя. — Староват ты для Дазая, ведь мы с ним одногодки, как и с другими ребятами из группы, а тебя не посадят за совращение несовершеннолетних, ведь ему тоже должно быть пятнадцать, как и мне? Глаза Фёдора опасно блеснули, склонившись к уху оппонента, он прошипел: — Тебе никогда не говорили, что язык — твой враг? — Нет, — ответил Чуя, с улыбкой взглянув на Достоевского. — Очень жаль, может, дольше прожил бы. — И всё же ты мне угрожаешь. Но знаешь, Фёдор, мне плевать кто ты и скольких убил, я тебя не боюсь. — А зря, — улыбнувшись ядовитой улыбкой, проронил Достоевский, развернувшись, он пошёл к лестнице, ведущей на второй этаж. Чуя передумал идти в общежитие и решил отправиться на лекцию, которая должна была начаться через двадцать минут. Этот урод посмел ему угрожать! Давно Накахару никто так не бесил, он с трудом сдержал ярость, и не вмазал Фёдору лишь потому что не хотел на второй день своего пребывания на новом месте учёбы получить выговор от декана за драку, устроенную в учебном заведении. Когда подошёл к лестнице, кто-то схватил его за руку, останавливая и разворачивая лицом к себе. Это был Осаму. — Чего тебе? — зло бросил Чуя, вырывая свою руку и снова разворачиваясь к лестнице. — Чуя, подожди, — Дазай снова схватил его за руку. — О чём вы говорили с Фёдором? — Тебе-то что? Я не обязан перед тобой отчитываться. — Ты злишься? — С чего бы это? Мы с тобой едва знакомы, и мне нет дела до того с кем ты спишь. — А мне кажется, что всё как раз наоборот. — Ты ошибаешься. — Да ну? — Дазай склонился к уху Чуи и прошептал: — Ты мне нравишься, и я тебе тоже. — Ты всем своим новым пассиям говоришь эти слова, чтобы затащить их в постель? Только со мной этот номер не пройдёт, хотя, — Чуя посмотрел в глаза Осаму и провёл пальцем по его щеке. — Если готов быть снизу, я не стану отказываться и буду ждать тебя сегодня в общаге после лекций, — с этими словами Чуя всё же отвернулся от Осаму и начал подниматься по лестнице, оставив того внизу провожать его задумчивым взглядом. — Наверное, нелегко с тобой придётся, Чуя, — тихо проговорил Дазай, поднимаясь по лестнице вслед за Накахарой. После лекций Чуя отправился в общагу, быстро слиняв из универа, стараясь не столкнуться с Осаму, но тот вроде бы его и не преследовал, о чем-то разговаривая с Фёдором. Перекусив и выпив кофе, Накахара уселся за учебники, но в голову ничего не лезло, как назло. Спать ложиться было ещё рано, поэтому он решил выйти на улицу, прогуляться. Задумавшись, Чуя побрёл вдоль дороги, сам не заметив, как оказался у реки. Походив по берегу и глядя на водную гладь, он поднял голову вверх, рассматривая звёздное небо. На улице стемнело, а Чуя и не заметил когда, неожиданно он услышал, как сзади что-то хрустнуло, видимо, под чьей-то ногой. Обернувшись, он встретился взглядом с фиолетовыми глазами, послышался смешок, а затем Чуя заметил, как что-то блеснуло в лунном свете в руке Фёдора. Накахара успел уйти от удара в сторону, перехватив кисть противника, дёрнув на себя и выворачивая его руку; нож упал на землю, а Чуя, резко переместив корпус вправо, перебросил нападавшего через колено, тут же ударив ногой в лицо, когда он упал. Не ожидавший такой прыти от довольно невысокого и худощавого парня, больше похожего на подростка, Достоевский не успел среагировать, и сам не понял, как попал на приём и оказался на земле. Чуя вмазал ему ногой по лицу ещё несколько раз, не давая времени прийти в себя, а затем ударил его три раза в живот. Когда Чуя решил, что с Фёдора хватит, поднял с земли его нож и зашвырнул в реку. Обыскав Достоевского, он нашёл у него пистолет и бросил его туда же, после чего отправился в общежитие. Изначально у него возникла мысль оставить пистолет себе, но он понимал, что попадёт с ним в неприятности, если из ствола кого-то убили, а даже если и нет, всё равно у него не было разрешения на ношение огнестрельного оружия. Поэтому выбросить пистолет в реку — это было единственное правильное решение в такой ситуации. Нападение Федора не вызвало у Чуи какого-то удивления, он ожидал чего-то подобного и всегда был готов отразить атаку. В своих силах Накахара был уверен, поскольку с детства профессионально занимался айкидо и неоднократно принимал участие в соревнованиях и побеждал в них практически всегда. Когда поступил в университет, со спортом пришлось попрощаться, так как не оставалось времени заниматься этим. На обучении в вузе настоял отец, он часто говорил, что спорт — это лишь увлечение, а Чуе необходимо высшее образование, ведь рано или поздно ему придётся возглавить семейный бизнес. Сейчас Накахара чётко понимал, что нажил опасного врага в лице Фёдора, поскольку тот, без сомнений, был преступником, и в следующий раз он не станет подбираться так близко с ножом, а скорее всего, выстрелит из пистолета. — Вот же я влип, — пробормотал Чуя, проходя в свою комнату в общежитии. — И куда ты влип? — прозвучал почти над ухом вопрос. — Кто здесь? — спросил Накахара (хотя сразу узнал этот голос), включая в комнате свет, а затем увидел Осаму. — Что ты здесь делаешь? — Как, Чуя, ты забыл? Сам же меня пригласил сегодня. Если честно, я устал тебя ждать, где ты был? — Что? — до Чуи не сразу дошли слова Осаму. — Что такое, милый? У тебя проблемы со слухом или памятью? — Хватит валять дурака, Дазай. Говори, что тебе надо, и как ты попал в мою комнату. У меня нет настроения играть в игры. — Какие игры? — Осаму с непониманием посмотрел на Чую и, казалось, с удивлением захлопал длинными ресницами. Подойдя к нему совсем близко, он склонился к его шее, прошептав: — Помнишь наш разговор в универе у лестницы? Ты приглашал меня в гости, а сам свалил. Нехорошо получается, Чу-уя. — Это значит, что ты согласен быть снизу? — спросил Накахара, не поверив своим ушам. Он был уверен, что Дазай из тех, кто с парнями как раз всегда сверху. И сегодня, если бы Достоевский им не помешал, Чуя готов был лечь под Осаму без раздумий, поскольку страстно его желал, а в сексе он был универсалом, и для него не имело особого значения в какой роли быть. Осаму скользнул руками под одежду Накахары, оглаживая спину и целуя лицо, а затем накрыл его губы своими, поднимая в парне волну возбуждения, заставляя дыхание сбиться, а сердце колотиться в груди, как ненормальное. Чуя запустил пальцы в каштановые волосы, перебирая между ними пряди и невольно застонал, когда Осаму слегка сменил позу, касаясь бедром возбуждённого органа и упираясь в живот Накахары своим. Оторвавшись от желанных губ, глядя в затуманенные пеленой страсти голубые озёра расфокусированным взглядом, Дазай прошептал: — Конечно, Чуя, я согласен быть снизу, если ты будешь в позе наездника. — Что? — Чуя стукнул Осаму кулаком в плечо, но, скорее, сделал это из вредности, а не потому что непременно собирался трахнуть Дазая. На что тот лишь усмехнулся, перехватывая руки Чуи и прижимая к стене, как и его самого, удерживая их над головой парня, проводя языком по шее Накахары, заставляя того запрокинуть голову назад и застонать, вновь впиваясь в губы поцелуем. Однако его пришлось прервать, так как зазвонил мобильник Дазая, и он оторвался от партнёра, чтобы ответить на звонок. — Не отвечай, — прошептал Чуя, обвивая шею Осаму своими руками, и сам потянулся к его губам, но Дазай сказал: — Это важно, звонок по работе. Накахара разочарованно застонал, подумав про себя: «Какой ещё работе?», а Осаму сдвинул зелёную трубочку в сторону для ответа и произнёс: — На связи, — какое-то время он слушал собеседника, затем проговорил: — Хорошо, скоро буду. — Ты уходишь? — спросил Чуя. — Извини, важное дело. Продолжим в другой раз. — Если уйдёшь, другого раза не будет. Осаму улыбнулся, чмокнув Чую в губы лёгким поцелуем, сказав: — До завтра, милый. Накахара фыркнул, закрывая за Дазаем дверь, опуская взгляд на свои штаны, из которых явно что-то выпирало, и пробормотал: — И что мне с эти делать? Дрочить, вспоминая Дазая? Вот же мудак!