Непригодный путеводитель любви

      Экспресс-катер Чао Прайя мчался по реке, его острый нос рассекал воду и вел своих пассажиров навстречу их будущему, даже если это означало всего лишь еще один изнурительный рабочий день. С вершины Королевской часовой башни Мхок мог проложить свой курс в лучах позднего утреннего солнца. Десятки, сотни, тысячи людей занимаются своими повседневными делами, ходят на работу, мероприятия и помолвки. Он завидовал их глупой, простой жизни.       — О-о-о. Кто-то похож на старое дерево. — Порджай была внизу, на последнем балконе башни, стояла прямо перед циферблатом и смотрела на Мхока, который примостился на наклонной крыше.       Мхок закатил глаза и отбросил палку, которую гнул до смерти.       — Что это вообще значит?       — Это значит, что твое хорошенькое личико превращается в кору, и ты пускаешь корни, идиот, — сказала она, откидываясь на перила. — Я не видела тебя несколько недель, и вот каким я тебя нахожу? Что, черт возьми, привело тебя сейчас в такую угрюмость? Разве ты не дергал за нити того парня, как я тебе говорила?       С раздраженным стоном Мхок скрестил руки на груди.       — Дерганье за нити этого парня — именно то, что втянуло меня в эту историю, — проворчал он. — Значит, это все твоя вина.       — Прошу прощения? Что именно представляет собой «это все»? — Порджай передразнила его, скрестив руки на груди и не отступая.       — Я поклялся больше не играть нитями и не привязываться к ним, понимаешь? Я видел, как это ранило мою сестру. Я видел, как это может ранить таких, как мы. Мы вовлекаемся в это дело. Люди узнают об этом. Нам причиняют боль. Ну, я подергал его за нити и наладил его отношения с братом. Так что проблема здесь решена. Но, ты знаешь, он показал мне, кто я такой. Он раскусил меня и был рад этому, а я подумал, что это хорошо, потому что я идиот. — Мхок откинул голову назад и закрыл лицо руками. Он почувствовал себя еще более глупо, когда произнес это вслух. Это просто доказывало, каким глупым он был. Он игнорировал все знаки повернуть назад.       — Эй, эй, эй. Притормози. Он знает, что ты спрайт? — Спросила Порджай, выпрямляясь. — Он причинил тебе боль?       — Нет. Он попросил меня приходить почаще. — Мхок пожалел, что в груди у него потеплело, а желудок приятно сжался при этом воспоминании.       Кто-то хотел, чтобы он продолжал появляться. Кто-то заметил его и вспомнил неделю спустя, и он понравился ему. По крайней мере, он был почти уверен, что нравится Дэю. Иначе он бы сказал Мхоку, чтобы тот убирался, верно? Черт, как бы ему хотелось, чтобы он не чувствовал себя таким обнадеженным и счастливым из-за этого.       Брови Порджай взлетели вверх.       — Прошу прощения? Скажи мне, что ты поступил разумно и больше к нему не ходил. — Она вскочила, чтобы оказаться рядом с ним, хотя сохранять равновесие было труднее. Теперь она смотрела на него сверху вниз. — Скажи мне, Мхок.       Он раздвинул пальцы, чтобы посмотреть на нее, и нахмурился. Он нежно любил ее, но ему действительно не нужно было, чтобы она придиралась к нему.       — Если ты собираешься просто ругать меня, то мне это не нужно. Я уже достаточно раз проделывал это с собой. Так что отвали.       — Ну, если ты уже знаешь, что ты идиот, тогда мы можем перейти к тому, почему ты сейчас так паршиво выглядишь. Если он не причинил тебе вреда и действительно пригласил тебя потусоваться, то я еще больше недоумеваю, почему ты дуешься. — Она опустилась и села рядом с ним, чего не смог бы сделать ни один человек под таким углом.       Вздохнув, Мхок сел и отвернул от нее лицо.       — Потому что… — В этом было трудно признаться даже своему лучшему другу. Как он мог признаться в самой большой оплошности? Он был так разочарован в себе, и все же его все равно тянуло повидаться с Дэем. — Вчера я почувствовал, как в нем ожила какая-то нить. Это была нить его второй половинки.       — Но это великая вещь! — сказала Порджай. — Почему ты… о. О, Мхок. Только не говори мне…       Он снова повернулся к ней и ясно увидел жалость на ее лице. Он закрыл глаза, чтобы не обращать на это внимания.       — Порджай, что мне делать? Я обещал встретиться с ним сегодня, но теперь мне плохо…       Она положила руку ему на плечо, привлекая его внимание.       — Рунг чувствовала то же самое, — сказала она. — Но она сказала мне, что если она найдет ему пару, ее долг — помочь им соединиться. Так что… я думаю, тебя потянуло к этому человеку не просто так. Ты должен помочь ему. Даже если это причиняет боль.       — Это мое наказание от Тримурти? — Вслух поинтересовался Мхок, поднимая глаза к облакам. — Потому что это дерьмо.       — Ну, это лучше, чем превращаться в статую, верно? — спросила она, указывая на положительные стороны.       Мхок фыркнул и одарил ее сардонической улыбкой.       — Да. Думаю, так бывает всегда.              ___________              Было уже около двух часов дня, когда Мхок убедил себя смириться с этим и пойти навестить Дэя. Он застал Дэя одетым и готовым к выходу. Он сидел на краю своей кровати, постукивая флакончиком с гелем для волос по руке и хмурясь. Вероятно, он ждал еще с обеда и недоумевал, почему Мхок до сих пор не появился.       Быть призраком того, что считалось настоящим призраком, вероятно, было ничуть не лучше, чем быть призраком кого-либо другого. Поэтому Мхок глубоко вздохнул, покачал головой и решил стиснуть зубы. Он вошел в комнату через балконные двери, которые были оставлены открытыми. Не то чтобы Мхоку нужна была открытая дверь, чтобы попасть внутрь, но было мило, что Дэй все равно оставил их открытыми.       Мило.       — Привет, Дэй. Извини, я опоздал, — сказал он в знак приветствия, и человек слегка вздрогнул.       Затем он широко улыбнулся. Это было прекрасно. Мхок напряг мышцы, пытаясь подавить охватившее его восхищение. Дэй тоже быстро попытался подавить улыбку и вместо этого драматично надул губы.       — Ох. Значит, кто-то решил объявиться, да? — спросил он. — Не знал, что спрайт может опаздывать, особенно тот, кто даже не работает.       — Ой. Прямо в сердце, — пошутил в ответ Мхок, подходя на расстояние нескольких футов. Он надеялся, что его запах, или что там чуял Дэй, не выдал его нервов. — А я собирался отвести тебя в какое-нибудь милое местечко.       — Что ж, ты не можешь, — решительно сказал Дэй.       Теперь Мхок нахмурился вместе с ним.       — Что? Почему бы и нет?       — Потому что сначала ты должен кое-что сделать. — Дэй поднял бутылку, которую держал в руке, в явном знаке, что Мхок должен был ее взять. — Это самое меньшее, что ты можешь сделать, поскольку я так терпеливо ждал. Как думаешь, ты справишься с этим?       Гель для волос. Мхок ухмыльнулся и взял бутылку.       — Не сомневайся в способностях такого старца, как я. Это грубо.       Дэй слегка фыркнул, но не смог сдержать довольной улыбки на своем лице, и от всего этого Мхоку захотелось растаять. Черт, он так облажался.       Нанести гель и уложить волосы Дэю было достаточно просто. Он был очень терпеливым и спокойным клиентом, позволяя Мхоку играть со своими волосами и располагать их так и сяк. С поднятыми волосами, открывающими лицо, Дэй, по мнению Мхока, был еще более привлекателен, чем раньше.       Раньше для Мхока это никогда не имело значения. Его никогда не заботило, как выглядят люди, он никогда не хотел быть рядом с ними или прикасаться к ним, но с Дэем… Мхок закончил укладывать волосы, но продолжал нежно пробегать пальцами по челке Дэя и притворяться, что укладывает локоны на место.       — Я красивый? — спросил Дэй, и Мхок не мог сказать, означала ли его улыбка, что он пытается похвастаться, или же он призывал Мхока восхищаться им.       — Да, думаю, ты нормальный, — легкомысленно признал Мхок, наконец убирая руки и вытирая их о лежащее рядом полотенце.       Дэй легонько шлепнул Мхока по груди.       — Да ну, держу пари, ты выглядишь как какой-нибудь жуткий старик, и только твой голос звучит привлекательно.       — Тебе нравится мой голос? — Поддразнивая, спросил Мхок. Но он также не смог сдержать трепет в животе от этого комментария.       Дэй нахмурился и почти отстранился, прежде чем вспомнил, что кто-то должен был сделать ему прическу. Он не знал, что Мхок уже закончил.       — Кто это сказал? Я этого не говорил. В любом случае, ты, наверное, страшный. Большинство мифических существ нарисованы уродливыми.       — Что ж, ты прокололся, потому что я всегда был красивым с того самого дня, как появился на свет. И я имею в виду не только сиамские стандарты. По сегодняшним меркам я тоже довольно сексуален. — Мхок гордо улыбнулся. Если бы он и Дэй вместе прошли по улице, люди наверняка подумали бы, что они актеры или айдолы.       Но Дэй только закатил глаза.       — Ну, если ты так говоришь. — Он протянул руку, чтобы потрогать свои волосы. — Итак, я готов к выходу?       — Практически идеально, — заверил Мхок. — Благодаря вашему покорному слуге.       — Хорошо, хорошо. Тогда давай просто пойдем. — Дэй выгнал его, а потом встал сам. Он подошел к ближайшему столику и взял свою сумку и трость. — Итак, куда мы направляемся?       — Это сюрприз, — ответил Мхок. — Думаю, тебе просто нужно подождать и все узнаешь.       Хотя Дэй слегка надулся, он не жаловался. Найта и его матери не было дома, поэтому Дэй уверенно вывел Мхока из дома через парадную дверь и калитку. На улице Дэй развернул свою трость и затем откашлялся.       — Тогда веди, — сказал он.       Мхок наивно закатил глаза, но начал вести Дэя по улицам Бангкока. Пешком это заняло бы больше времени, но у Мхока не было транспортного средства, и он не мог телепортировать людей.       Они гуляли, и Дэй рассказывал о своей жизни. Его мама, знаменитый шеф-повар, в настоящее время находилась за границей и не вернется в течение недели, потому что она обслуживала какое-то крупное мероприятие, а потом должна была разъезжать по Парижу на различные встречи или что-то в этом роде. На самом деле Дэй не совсем понимал, чем его мама занималась большую часть времени. Найт в эти дни работал волонтером в молодежном клубе, он владел несколькими барами и ресторанами.       — Как будто он думает, что получит баллы, если будет заботиться о достаточном количестве детей. Будто это сотрет его вину за то, что произошло со мной. — Дэй нахмурился. — Несмотря на то, что я сказал, что простил его, он просто ныл и обещал, что отныне будет лучшим братом.       — Сестры такие же, — сказал Мхок. Он посмотрел на облака в небе. — Я младший, но я все еще… — Он прочистил горло. — Не думаю, что чувство вины когда-нибудь пройдет. Не до конца.       — Ты чувствуешь вину за смерть своей сестры? — Недоверчиво спросил Дэй.       — Нет. — Мхок нахмурился. Он просто чувствовал боль. — Я просто чувствую безразличие. Вот почему я перестал возиться с нитями. Больше не вижу в этом смысла.       Какое-то время они шли молча. Возможно, Мхок делился слишком многим, но как только он познакомит Дэя со своей настоящей второй половинкой, Мхоку придется прекратить визиты. Он потерял бы возможность с кем-то поговорить подобным образом, так что он мог бы воспользоваться этим, пока мог. По крайней мере, так он говорил себе.       Через квартал Дэй сказал: «Я не думаю, что ты безразличный, Пи. Ты был довольно резок, когда мы впервые встретились, но сейчас ты кажешься теплым. Иногда ты даже говоришь о своей работе так, словно она тебе нравится. Я думаю, тебе больно, но однажды ты исцелишься. И надеюсь, что то же самое касается и Найта. И меня.       Мхок промычал, показывая, что услышал, но не знал, что сказать. Он? Исцеление? Нравится его работа? Во всяком случае, теперь Мхок ненавидел свою работу еще больше, потому что знал, что скоро ему придется с кем-то делить Дэя. Однако, возможно, Дэй был прав, потому что внимание Мхока привлекла нить Дэя, он почти нашел ее конец, даже сейчас думал о том, как ему следует начать дергать за нити. Месяц назад он бы содрогнулся при одной мысли о том, чтобы объединять людей вместе.       В конце концов Дэй снова заговорил. Его лучшая подруга Джи собиралась скоро навестить его. Она была его верной сторонницей и, по-видимому, помогала ему со всеми тонкостями становления владельцем бизнеса, когда они оба получат дипломы, что должно было произойти в конце этого семестра. Дэй хотел владеть книжным магазином, а Джи интересовалась спортом. У нее был двухэтапный план. С тех пор как слепота Дэя лишила его возможности быть профессиональным спортсменом, Джи, казалось, была полна решимости стать им ради него. Первый этап состоял в том, чтобы соревноваться профессионально и сделать себе имя. Вот почему им редко удавалось потусоваться, но они постоянно переписывались. Второй этап был рассчитан на окончание колледжа и после победы в нескольких турнирах Джи хотела открыть спортивный комплекс, обучать новое поколение спортсменов и проводить турниры. Она планировала пристроить книжный магазин Дэя в одном конце комплекса, и она хотела иметь здоровое место для еды прямо по соседству, хотя в части этого у нее пока не было желающих.       — Похоже, она амбициозна, — сказал Мхок с улыбкой.       — Как только Джи за что-то берется, ничто не может ее остановить. — Дэй широко улыбался, явно зараженный энтузиазмом своего друга по поводу этого плана. — Она уже начала получать финансирование и разрешения. Она повсюду рекламирует свою идею. Это должно произойти, всего лишь вопрос времени.       — Думаю, это замечательно. — Мхок положил руку на плечо Дэя, чтобы замедлить его шаг. — У тебя есть система поддержки. Ты совершишь великие дела.       Дэй закусил нижнюю губу и покраснел.       — Мы говорили о Джи. Только не я. Помнишь?       Рассмеявшись, Мхок сменил тему.       — Мы пришли.       Здание находилось не на оживленной дороге, но пешеходное движение по-прежнему было постоянным. По всей улице тянулись магазины с распахнутыми настежь дверями и окнами, которые привлекали каждого, кто смотрел в их сторону. Там был небольшой ресторанчик, где можно было купить сумки, и даже прачечная была украшением на этой улице. Но перед Дэем стояло здание с закрытой дверью, а в витрине красовалась вывеска с художественными принадлежностями.       — Перед нами художественная студия, — объяснил Мхок. — На штендере снаружи написано объявление о различных классах рисования. И один из них предназначен для рисования вслепую.       Дэй издал звук недоверия.       — Что это, черт возьми, такое?       Мхок мягко толкнул голову Дэя.       — Перестань быть таким скептиком и просто попробуй, м?       Несмотря на то, что Дэй все еще с подозрением относился к этой идее, он протянул руку и нащупал руку Мхока. Кончики его пальцев нащупали запястье Мхока и два его браслета на нем. Прикосновение было невыносимым, отчего грудь Мхока вздулась слишком приятно и слишком болезненно одновременно. Но он не стал отказываться от Дэя. Вместо этого он повел его внутрь и к ресепшену.       Весь разговор вел Дэй, расспрашивая о занятиях и смеша секретаршу в приемной из-за того, как неуверенно это звучало.       — Итак, у нас действительно есть уроки рисования для слепых, но наше занятие на сегодня было утренним, — сказала она. Несмотря на новость, она улыбалась. — Тем не менее, вы все еще можете рисовать без класса. Если вы считаете, что справитесь с этим самостоятельно, мы разрешаем художникам рисовать в одиночку или небольшими группами. Хотели бы вы опробовать краски сегодня?       Дэй кивнул.       — Да, пожалуйста.       Их провели по коридору в комнату без двери. На самом деле только в двух комнатах были двери, и Мхок подозревал, что они предназначались для офиса и хранения припасов. Дэй устроился на маленьком стуле перед коротким столиком. Секретарша принесла ему набор красок, кистей и холст. За каждое полотно полагалась отдельная плата, поэтому Дэй решил не усложнять и пока использовать только одно.       — Поскольку это ваш первый раз, позвольте мне объяснить, — сказала она. — Каждая краска сделана с разным ароматом, чтобы помочь слепым художникам найти нужный им цвет. Красное пахнет клубникой. Синий — это черника. Зелень пахнет мятой. Я думаю, вы могли бы уловить эту идею. Она подождала, пока Дэй улыбнется и кивнет. — Хорошо. Мне нужно пойти проверить других посетителей, но я зайду проведать вас позже. Хорошо?       — Без проблем. Спасибо, — сказал Дэй и она ушла. Шедший следом за ней Дэй нахмурился. — Не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, что люди не замечают тебя, Пи. Так странно. Будто я вошел вместе с призраком.       Мхок пожал плечами со своего места рядом с Дэем.       — Это не их вина. В любом случае, что ты собираешься рисовать?       — Э-э, не знаю, Пи. Я только сел. Дай мне минутку. — Дэй осторожно протянул руку и поднес каждую краску к носу, чтобы понюхать. Он очаровательно сморщил свой нос, затем поджал губы. — На самом деле у меня есть идея, что я хочу нарисовать.       — Да ну? — спросил Мхок и тут же проглотил язык, когда Дэй протянул руку и положил ее на его плечи. — Нонг?       — Поворачивайся. Повернись ко мне лицом, — приказал Дэй, настойчиво дергая Мхока, чтобы заставить его сесть боком на маленький диванчик.       Как только Мхок занял позицию, Дэй поднял руки к лицу Мхока. Но тут он заколебался.       — П’Мхок… Можно мне потрогать твое лицо? Я хочу нарисовать тебя.       — Э-э… да. Конечно. — Мхок ответил рефлекторно, но просьба застала его врасплох.       Затем кончики пальцев Дэя коснулись его лица и медленно очертили линии бровей, скул и длинного носа. Если бы Мхоку нужно было дышать, он бы задыхался. Прикосновение было нежным, но целеустремленным. Ни один человек никогда не интересовался Мхоком так сильно и не заботился о том, чтобы он был рядом. И, конечно, никто никогда не просил нарисовать его.       Эти кончики пальцев призрачно коснулись его губ, и они оба, казалось, заколебались. Мхок не шевельнул ни единым мускулом, а глаза Дэя расширились, как будто рот Мхока удивил его. Он медленно провел пальцем по губам Мхока во второй раз, и головокружительное чувство в груди Мхока заставило его улыбнуться от этого прикосновения.       — Чувствуешь что-то, что тебе нравится? — спросил он.       Открытое выражение лица Дэя сменилось раздраженной гримасой.       — Нет. Я просто удивлен, что у тебя нормальный рот, вот и все. Думал, ты будешь выглядеть иначе, чем человек, но ты выглядишь так же, как и все остальные. — У него был раздраженно-гордый вид, когда он снова повернулся к краскам. «Ты не можешь быть сексуальным, если по ощущениям ты ничем не отличаешься от Найта.       Мхок решил не упоминать тот факт, что брат Дэя был очень привлекательным молодым человеком. Но было трудно держать это в себе. Как брат Найта, Дэй, скорее всего, никогда не признал бы своей правоты, и это был бессмысленный спор, в котором не было необходимости. Как бы то ни было, Мхок был слишком отвлечен ощущением пальцев Дэя на своей коже.       — Втайне я твой брат, — поддразнил Мхок.       — Фу. — Дэй притворился, что его тошнит. — Никогда больше так не говори, Пи.       Мхок усмехнулся, а Дэй улыбнулся, а потом Мхок был хорошей моделью. Он оставался неподвижным, пока Дэй снова и снова рисовал его лицо, и он помогал Дэю, подавая ему краски и направляя его руки обратно к той части картины, над которой он хотел поработать.       В какой-то момент сотрудница пришла проверить, как дела у Дэя, и Мхок позаботился о том, чтобы его заметили, когда она это делала. Она издала слегка удивленный звук, но увидела, что Дэй снова внимательно следит за губами Мхока, и вежливо отступила, не сказав ни слова. Человеческая вежливость гарантировала, что она не будет задавать много вопросов, но таким образом Дэй обрадуется, когда Мхок будет замечен на выходе.       — Эй, Дэй, — сказал он, когда парень начал упаковывать краски. — Дама с ресепшена знает, что я здесь. Я позаботился о том, чтобы она увидела меня. Так что не удивляйся, если она что-нибудь скажет.       Брови Дэя удивленно поползли вверх, и он завинтил последнюю крышку.       — Ох. Значит, люди могут видеть тебя. Я уже начал думать, что это была счастливая случайность в тот день на улице, когда Найт тебя заметил. — Мхок помог ему убрать краски. — Спасибо. Но как это работает?       — Если я сконцентрируюсь, я могу стать… более заметным. Возможно, они скоро забудут меня, но зато смогут меня видеть. — Мхок помог Дэю встать, а затем схватил картину. Она все еще была немного влажной, но Дэй бережно держал ее. — Все готово? — спросил Мхок.       Дэй кивнул. Мхок высунулся в коридор и подозвал работницу. Она вернулась в комнату и обменялась вежливым, но любопытным взглядом с двумя мужчинами. Затем посмотрела на картину и просияла — настоящая любительница искусства. Все цвета картины были неподходящими для Мхока, а лицо было детским. Были детали, которые доказывали, что это был Мхок — серьга в левом ухе, лохматая челка, — но в целом Мхок совсем не чувствовал опасности, имея в мире такой свой портрет.       — О! Это замечательно, — солгала она. Затем снова улыбнулась Мхоку. — Это твой парень на картине?       Брови обоих мужчин удивленно поползли вверх. Дэй запнулся, слишком смущенный и застигнутый врасплох, чтобы дать достойный ответ.       — Ох. Он? П-парень? Нет, я… я имею в виду, он… эм…       Через мгновение Мхок решил вмешаться. Он положил руку на плечо Дэя, чтобы остановить его колебания.       — Благодарю вас, кхун. Вы были так мили с моим парнем. — Он очаровательно улыбнулся, и служащая улыбнулась в ответ, почти покраснев. Когда Мхок слегка склонил голову, она сделала тоже самое. — Можем ли мы раздобыть что-нибудь, чтобы перевезти эту картину домой, или нам просто вынести ее?       — О, у нас есть кейс, в котором вы можете забрать его домой. Я схожу за ним для вас. Пожалуйста, подождите минутку. — Выходя, она хихикнула.       Вслед за ней Дэй положил руку на руку Мхока и, повернувшись, бросил на него разочарованный взгляд.       — Почему ты ей солгал? Ты не мой парень. Ты даже не человек.       — Что плохого в том, что я позволил ей поверить в это? — спросил Мхок. — Если бы мы не встречались, она бы смутилась, и вся ситуация была бы неловкой. Это немного смущающе, но она, скорее всего, никогда нас больше не увидит, так что все в порядке.       — И тебя это не беспокоит? Что она думает, что ты мой парень? — спросил Дэй.       Пожав плечами, Мхок сказал:       — Нет. С чего бы?       Спрайты не ходили на свидания, но это был не первый раз, когда он притворялся чьей-то второй половинкой, чтобы добиться успеха в работе. Не говоря уже о том, что идея стать парнем Дэя, в частности, была все более и более соблазнительной с каждой их встречей. А поскольку Мхок уклонялся от своих обязанностей, он виделся с Дэем почти каждый день.       Его ответ поставил Дэя в тупик, который хранил молчание все остальное время, пока они были в художественной галерее, за исключением обмена любезностями с персоналом. Мхок держал Дэя за руку, пока они были внутри, на глазах у сотрудника, но как только они вышли на улицу, он отпустил руку Дэя. Мхок не мог сказать, расстроил он Дэя или нет, солгав, притворившись, что они встречаются, и поэтому он сделал шаг в сторону от Дэя, чтобы увеличить расстояние между ними, пока они шли обратно к дому Дэя.       Он нервничал на обратном пути, что само по себе было странно. Обычно у спрайтов не было причин по-настоящему нервничать — они могли быть неосязаемыми и невосприимчивыми к опасности, если были внимательны, им не нужно было беспокоиться о еде, крове или других базовых потребностях, и обычно им также не нужно было беспокоиться о том, как их воспринимают другие — так что социальной тревоги не было. Так что нервничать из-за того, что Дэй думает о нем, было странно, и он не знал, нравится ли ему это.       — Значит, тебе около миллиона лет, да? — спросил Дэй.       — Точнее девятьсот.       Дэй продолжил, как будто Мхок ничего не говорил.       — Итак, в своей дряхлой мудрости ты думаешь, что люди в конце концов примут квир-любовь по всему миру?       — Нет.       Мхок скрестил руки на груди, пока они шли, и хотя сегодня он не обернулся, он все еще видел, как нахмурилось его лицо. Это было довольно очевидно. Но ответ Мхока не был окончен.       — Квиры существовали всегда, — продолжил Мхок. — И люди проходят через периоды принятия этого. Я не достиг возраста тысячелетия, но я знаю спрайтов, которые достигли, и у всех нас есть общее чувство времени и того, как работают людские связи. Мы бы плохо справлялись со своей работой, если бы этого не делали, понимаешь? Поэтому я могу сказать, что человечество полно любви и принятия точно так же, как оно полно ненависти. Никогда не будет истинного принятия большинства вещей во всем мире, включая квир-любовь. Однако, что я могу тебе сказать, так это то, что всегда есть места, которые примут тебя, независимо от твоей личности. Возможно, это не то место, где ты находишься прямо сейчас, но где-то в мире есть место, которое любит тебя такими, какой ты есть. Или просто таким, каким ты будешь.       Дэй долго обдумывал это, и они пошли дальше в мирной компании. В конце концов он что-то промычал в знак согласия.       — Знаешь, ты довольно мудр для того, чтобы быть сумасшедшим старикашкой, — сказал он.       — А ты довольно умен для человека, — поддразнил в ответ Мхок.       — Ах. Дэй поджал губы. — Черт. Я только что понял, что, должно быть, кажусь таким малышом по сравнению с тобой.       Мхок пожал плечами, хотя Дэй не мог этого видеть.       — Я думаю, что возраст — это число, которое люди присваивают себе, чтобы следить за временем. Они зацикливаются на том, сколько им осталось жить. Не имеет значения, кому сколько лет. Важно то, что они делают с отведенным им временем.       — А как насчет спрайтов? — Они приближались к дому, и даже Дэй, казалось, знал об этом. Его шаги замедлились, удлиняя их прогулку. — Ты беспокоишься о том, сколько времени у тебя осталось?       Это был хороший вопрос, и у Мхока должен был быть простой ответ. Нет. Спрайты, как правило, не беспокоились о продолжительности своей жизни, потому что они знали, что даже когда их время истечет, они вернутся к Тримурти и вернут свою энергию солнцу, небу и земле.       — Раньше я этого не делал, — признался Мхок и опустил глаза на землю. — После смерти моей сестры я о многом задумался. Ее смерть показала мне, что в моей жизни было больше, чем один четкий план, что может произойти что-то, что заберет всех, кого я люблю, или что может забрать меня. И это напугало и разозлило меня. И я думаю… Да. Теперь я беспокоюсь о времени.       Они остановились у въезда у ворот, и Дэй легко впустил их внутрь. Казалось, Найт еще не вернулась домой, но они все равно осторожно пересекли лужайку и вернулись в дом. Они оба молчали, пока поднимались по лестнице, и Дэй расслабился только тогда, когда они вернулись в его комнату. Он поставил тонкую коробку со своей картиной рядом с кроватью, а затем провел рукой по челке, растрепав тщательную укладку Мхока, но все равно выглядя великолепно.       — Знаешь, я тоже волнуюсь, — внезапно сказал Дэй, поворачиваясь, чтобы посмотреть в сторону Мхока — или туда, где, по его предположению, должен был находиться Мхок. — Особенно с тех пор, как я ослеп. Я беспокоюсь о том, сколько времени у меня будет со всеми, кого я знаю, прежде чем они устанут от моей инвалидности и оставят меня. Я беспокоюсь о том, сколько времени у меня осталось до того, как мне каким-то образом станет хуже. Я беспокоюсь, что напрасно трачу время в университете, когда все, чего я хочу — это открыть книжный магазин. И теперь я беспокоюсь… — Он заколебался, прикусил губу, затем отпустил ее. — Теперь я беспокоюсь, что однажды ты тоже бросишь меня. Я не… я не знаю, как работает эта штука со спрайтами. Я не знаю, будешь ли ты однажды вынужден уйти, или я тебе надоем, или… Я не знаю.       Мхок подошел ближе, но не знал, что сказать. Сердце в его груди колотилось о ребра. Было трудно вспомнить, что ему придется помочь Дэю найти свою вторую половинку, когда Дэй вызывал в нем такие эмоции. Все, чего он хотел, это утешить Дэя, сказать ему, что он никогда не уйдет, но это было бы ложью.       Однажды ему придется уйти. И никогда не возвращайся.       — Часть меня хочет сказать тебе каждый день, что ты должен выполнять свою работу, и вышвыривать тебя до тех пор, пока ты этого не сделаешь, потому что не может быть ничего хорошего в том, что ты отлыниваешь. Даже ты беспокоишься об этом, хотя и пытаешься солгать и сказать, что это не так. А другая часть меня хочет, чтобы ты никогда не начинал выполнять свою работу, потому что это, вероятно, означало бы, что ты был бы занят и у тебя не было бы времени тусоваться со мной. — Дэй застонал, а затем вздохнул. — Извини. Я думал, что преодолел это упрямое, эгоистичное отношение богатенького мальчика.       Мхок был в растерянности. В нем что-то горело, чего он не чувствовал с того дня, как погас свет его сестры. Это было тепло и прекрасно, но ему также было больно. Было бы еще больнее, если бы он позволил этому разрастись, но как он мог подавить свои чувства, когда Дэй наговорил такого дерьма? Черт. Говорил ли Тхирапаньякун подобные вещи Рунг? Неужели именно так она потеряла бдительность и выставила себя напоказ?       — П’Мхок? — Настороженно спросил Дэй, затем понюхал воздух. Это должно его успокоить. Мхок тоже почувствовал запах жасмина — он был таким сильным. Ему нужно было успокоиться.       — Я буду рядом, Дэй, — пообещал он — действительно единственное обещание, которое он мог дать. — Однажды ты даже не заметишь, что меня нет, но я буду рядом.       — Не думаю, что могу обещать всегда замечать, когда ты уходишь, м? — Дэй улыбнулся, но это была натянутая и несчастная улыбка. Даже он понимал, что существуют силы, неподвластные ему, что природа существования Мхока означала, что такое обещание невозможно.       — Да. В значительной степени. — Мхок попытался поддразнить его, но знал, что у него, скорее всего, ничего не вышло. — Но это хорошо. Ты не будешь грустить.       Но Мхок был таким. Он никогда не был особенно привязан к человеку, никогда лично не оплакивал потерю одного из них — хотя за эти годы он восхищался очень многими людьми. Но когда настанет день, когда он приблизился к Дэю и останется незамеченным или неузнанным?       Да. Он не ждал этого дня с нетерпением.       Стоявший перед ним Дэй, казалось, не был утешен этими словами. Мхоку захотелось протянуть руку и погладить его по голове, или обнять, или еще что-нибудь. Что-нибудь, чтобы показать Дэю, что все в порядке, что с ним все будет в порядке.       Он не знал, что делать с этой эмоцией, с этим желанием быть рядом и прикасаться. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного. Он не должен был чувствовать себя так. Он был спрайтом, а Дэй — человеком, и эти чувства были бесполезны и бессмысленны, и их нужно было оставить в покое. Но они остались там, свернувшись калачиком у него на груди, как домашние кошки, согретые солнцем.       Мхок наклонился вперед, страстно желая этой близости. Он приблизился к лицу Дэя на расстояние ладони и затаил дыхание. Он никогда раньше никого не целовал, хотя знал, как это работает. Все, что ему нужно было сделать, это наклониться еще на несколько дюймов, это было так легко. Он бы узнал, каково это. Он бы дорожил этим.       Но… хотя он и не использовал это в своих целях, он все еще чувствовал в воздухе родственную душу Дэя. Если Мхок пересечет эту черту, он не сможет вернуть ее обратно. Он встанет между Дэем и его настоящей любовью. Он наказывал бы и себя, и Дэя, зная, на что был похож их поцелуй. И мысль о том, что Дэй целует кого-то другого, была достаточно тяжелой, чтобы не добавлять в память мысль о быстром поцелуе. Или, что еще хуже, о более глубоком поцелуе, если Дэй ответит взаимностью.       Это была черта, которую не следовало пересекать.       Мхок отступал до тех пор, пока не оказался еще дальше, чем вначале. Ему просто нужно было сохранять дистанцию. Это был единственно правильный поступок. Он должен был помочь Дэю найти свою любовь, не вставая у него на пути.       — Сменим тему, — сказал Мхок и откашлялся. — Расскажи мне о магазине твоей мечты, который Джи собирается помочь тебе открыть. Как это будет выглядеть?       Сначала Дэй сопротивлялся смене темы, но в конце концов смирился. Он начал разглагольствовать обо всех деталях своего будущего магазина, очень оживившись. Еще два часа Мхок вел с Дэем беседы, уводя их подальше от грустных тем. Он хотел, чтобы день закончился на радостной ноте, а не на грустной.       Когда он наконец попрощался, то покинул Дэя с улыбкой. Но как раз перед тем, как телепортироваться, он оглянулся на своего спутника и увидел Дэя, сидящего на его кровати с отстраненным выражением лица, кончики его пальцев касались губ. Прежде чем Мхок успел сделать какую-нибудь глупость, например, пересечь дистанцию и прижаться губами к губам Дэя, Мхок сделал шаг и телепортировался далеко-далеко.       Когда он в следующий раз увидит Дэя, ему придется помочь человеку найти свою любовь. Это должно было быть чертовски больно. Но Порджай была права — он не мог встать у них на пути. Черт возьми.       Там, на пустом пляже, он посмотрел на океан и выплеснул все свое разочарование в громком, гневном крике.