The twinkle of a faded star

      Стоял затхлый полумрак. Солнце торопливо уплывало за горизонт, минуя серые сгустки облаков, и отдавало последние лучи тепла, что не были способны согреть покрытую инеем душу. Сплошные развалины в округе охвачены горячими, ярко полыхающими языками пламени, словно ненасытный дьявол требует больше подношений и жертв. Токсичный смог дыма висел над головой вторым небом, размывая и без того скрытый обзор и заставляя щуриться без шанса деактивировать маску из-за пыльных вихров. Сплошные помехи и дезориентированность. Под ногами неторопливо тлела земля с многочисленными ямами без единого намёка на жизнь — кругом трупы, кровавые реки, выжженная с корнями растительность, упавшие и разрубленные деревья. Голову беспощадно разрывали нечеловеческие вопли, крики о помощи и звуки взрывов — несчитанное количество, как и ударных волн. Из ушей текло что-то тёплое, как и по всему телу, скручивая очередными спазмами безжалостной боли. Нужно двигаться дальше. Концентрация и только. Для достижения непреодолимой цели падший Герой из всех сил пытается изолироваться от внешнего мира — не слушать, отгонять, вопить диким зверем и волочить собственную тушу из последних возможностей по полигону, цепляясь то за камни, то за какие-то обломки, то за уже бездыханные, холодные жизни. Он обязан успеть, иначе всё это зря. Он обязан успеть спасти. Обязан… И Питер Паркер опоздал. Снова. В который раз по счету? Тысячный? Миллионный? Да что, чёрт возьми, с ним не так?! Неужели это так сложно — спасти одну, очень важную, ценную жизнь?! Всего одну! Почему Вселенная не пойдёт на уступки и не позволит? Он что, мало страдал ради этого ничтожного благословения?! Не заслужил?! К чёрту! Он так много отдал, потерял, пожертвовал и ничего не получит в награду? Не слишком ли это бесчеловечно, а, мисс Сука-Судьба? — Мистер Старк! — встав на колени возле мужчины, пересиливая невыносимую боль, что сковывала колючей проволокой каждую клеточку мышц, Питер сгорбился и схватился рукой за чужое плечо, за последнюю надежду. — Нет-нет-нет! Мистер Старк! Вы меня слышите?! Посмотрите на меня! Ми-ми… — Ты опоздал, опять, — отрешённый хриплый и холодный голос едва долетает до ушей, прежде чем пропасть в хриплом стоне, что пробирает насквозь, задевая поломанные кости звоном, как и осознание произошедшего осколками впивается в раненую плоть. Он. Не. Успел. Опоздал. Подвёл. Голова отклонилась в сторону, лишь бы не видеть бесполезного, замершего и зарёванного мальчишку перед собой, который в очередной раз провалился. Чего стоят его слёзы? Он не сдержал данное обещание в сотый раз, клянясь собственной душой. Какая жалость, не так ли? Бесценный костюм окончательно выведен из строя и висит на хозяине ненужными ошмётками когда-то потрясающей брони, что аж дух захватывало у самого создателя. Только реактор на груди едва моргает слабым свечением. Неужели вот так вот всё для него закончится? Подумать только. Созданный его же руками многомиллионный шедевр и непомерная гордость, цель которого заключалась в избежании нынешних последствий, точно также подвёл, не справился. Какая горькая ирония. Подлейте ещё. Кровь потемнела и запеклась, неприятно стягивая кожу, и продолжала местами омывать тяжёлые раны свежими дорожками алой жидкости. Последняя искра промелькнула в карих омутах, оставляя после себя потемневшую оболочку необъятной пустоты. Медленное дыхание, едва уловимое сверхслухом, словно смола, замедляется, пока не застывает, как и стук сердца. Последним меркнет реактор. — Нет! Мистер Старк! Тони! — резко вскинувшись на постели, Питер одной рукой вцепился в волосы, сжимая с такой мощью, что чуть ли не выдирал клочья. Другой стиснул футболку до треска там, где сердце, и дышал-дышал-дышал, продолжая в бреду повторять до колкой боли родное и одновременно непостижимое имя. Имя человека, который покинул этот мир у него на глазах. Имя человека, который не хочет ни в какую покидать его поехавшую голову. Преследует, поучает, напоминает о том, что хочется забыть, окунувшись в забвение. Вот уже как пять лет Энтони Эдварда Старка нет в живых. Пять лет Питер не может найти себе место в озлобленных остатках былого необъятного. Пять лет он не может определиться с личным возрастом — то ли двадцать три, то ли двадцать восемь. Лицом на восемнадцать, а с неподъёмным грузом на плечах на все сорок. Подумать только, почти догнал когда-то бесценного кумира. Будь Тони жив, ему было бы за шестьдесят, а точнее — пятьдесят восемь. Ладно, возможно, с «догнать» погорячился, но близко уж точно был бы. Желательно на расстоянии вытянутой руки. Целым. Живым. Настоящим. С трудом справившись с накатывающей паникой, предотвращая тем самым ненужную в данную минуту истерику, он откинулся на подушку. Только проснулся, и ни намёка на хоть какую-то энергию. Полное опустошение и истощение. Морально и физически. И какой смысл в этом сне? Пустая трата времени. Глаза упорно ищут что-то на потолке. Вопросов так много, а ответов нет. И где искать их на этот раз? К кому идти? Чем платить? Как же хочется простого человеческого спокойствия и здорового сна, но мешают чёртовы лучи солнца и бесчисленное количество проблем разных видов и размеров. Стоп. Лучи солнца? Как можно было не заметить, что пространство вокруг буквально чуть ли не искрится светом? Очень не похоже на его серую тусклую нору. Забыл выключить питание? Неужели своенравный искусственный интеллект свершает свои порядки, пока хозяин спит? Или сработал протокол поддержания признаков жизни по нормированным показателям? Разве не нашлась лазейка, спустя множество попыток, и он не деактивирован? Очень и очень странно. Тут определённо что-то не так, но что именно? Паучье чутьё молчит сытым котом, наевшимся самой вкусной сметаны. Он уже и забыл, каково это — просыпаться не от разрывавшего чувства смертельной опасности. Бывало, она дышала прямиком в затылок, пока Питер валялся изнеможённым до чёртиков с мыслью пятиминутного отдыха, но в основном посещали ложные посылы. Никакого ощущения безопасности и защищённости в собственном убежище. Чудеса в решете. Как докатился до такого? Утаённое место напичкано всяческими устройствами и ловушками. Никто и за пять километров не сможет пройти незамеченным, а за три — остаться в живых. Жестоко? Кто знает. Может, этим людям был прописан такой исход свыше. Судьба — та ещё сука. И Питер осознал это слишком рано, убеждаясь в этом с каждым годом всё больше и глубже. Да, она — та ещё стерва. Выбрасывает Паркера из межпространственного вакуума и приводит в чувства резкий и громкий треск где-то под боком. Чертыхнувшись, он смог найти источник звука в залежах одеяла. Это оказался будильник на телефоне. Питер недоумённо нахмурился, настороженно прожигая взглядом находку. Почему не разбудила Карен? Зачем понадобился будильник в шесть тридцать? Обычно раньше одиннадцати он хрен выползает в свет, ну или хотя бы в мастерскую. И, к слову, это не его мобильник… А такая техника вообще у него водится? Не вспомнить, но вряд ли. Что, чёрт побери, тут происходит? Почему ИскИн не откликается? Где часы, которые всегда с ним и не снимаются ни при каких обстоятельствах?! Вскочив с койки и приняв боевую стойку, он готов был начать сражаться в любую секунду, но нападения не произошло. Физического. От увиденного уши заложило и прорезало оглушающим звоном, что эхом отражался от стен и не покидал голову, играя в пинг-понг. Перед глазами всё стало размытым и расплывчатым. Потеряв почву под ногами, Питер рухнул на пол, завалившись на бок, словно мешок картошки. Зрение не поддавалось, отказываясь давать чёткую картинку. Парень в панике елозил ладонями по полу, стараясь хоть что-нибудь нащупать, кроме пыли и мусора. Безуспешно. Где оружие, которое на всякий пожарный хранилось в креплении на досках? Под матрасом? Клинки в изголовье? Где, мать вашу, всё?! Как его обчистили?! А главное кто? Как смогли пробраться?! В системе ни единого изъяна! Такого просто не может быть… Лежа балластом на полу, Питер смирился с судьбой и ждал финального удара в сердце. Его ведь пришли убить, не так ли? Желающих океан, записывать уже некуда. Бесконечная очередь. Или же пришли ограбить, и сейчас здесь нет ни души? Это глупо, а может, и нет… Тут хранятся такие тайны, что весь мир горит желанием вытрясти их из него вместе с потрохами. Гадать можно сколько угодно, но не время и не место. Пора заставить себя встать, подключить обратно Карен и заняться анализом и, скорее всего, разработкой плана. Вынести подчистую не могли. Исключено. И что с ним творится? Отравили, пока спал? Тело, скованное мелкой дрожью, ощущалось слабым и таким чужим. Голова была готова взорваться в любую минуту от непонятного давления и напряжения, глаза слезились от неприятного жжения, а носоглотку саднило — ни сглотнуть, ни вдохнуть. Рядом с его лицом, случаем, не поставили миску с нарезанным луком, предварительно огрев чем-то тяжёлым по голове? Иначе иного объяснения состоянию сыскать было крайне проблематично. В противовес шикарному букету симптомов зрение начало потихоньку возвращаться. Отлично, стоит просто подождать, пока действие неизведанного спадёт. Ничего страшного. С кем не бывает? Помимо предполагаемого взлома покоя не давала пустота в сознании. Паркер ничего не помнил. Что было вчера? Позавчера? Неделю назад? Что делал? Нажрался и отрубился? Имеет место быть… Господи, как же жалок. С каких пор он не отлипает от бутылок со спиртным? Два года? Три? Слабак. Мэй не гордилась бы им… А Тони окончательно разочаровался бы. Явно не такого приёмника тот рисовал в своих сокровенных мечтах. Но что вышло, то вышло. Как услужливо показало время, Питер Паркер — сгусток сплошных отрицательных качеств, перенятых из первых рук: «Ты как Старк. Хватит вести себя как Старк. Не поступай так, как поступил бы Старк. Ты хочешь закончить, как Старк?! Этого ты хочешь?!» Старк. Старк. Старк. Старк… Неожиданно для себя Питер глубоко и обрывисто вздохнул, резко принимая сидячее положение, будто наконец очнулся от беспокойного сна. Перед глазами расцвели радужные кружки и всплески, растекаясь по бокам подобно жидким звёздам. Зрение наладилось, и цветастая пелена не могла помешать оценить обстановку. Но то, что он увидел… Это просто невозможно. Этого не может быть. Нет же…? Но как же… Как же… Это была его комната в квартире тёти Мэй. Нежно-голубые стены, того же цвета занавески, местами потёртая белая дверь с крючком, на котором болтается тёмное полотенце, и возле стеллажи с полками и ящиками. Одежда висит аккуратно, чего не скажешь о какой-то рубашке, что была заброшена поверх, и тканевые комки на полках. Привычный беспорядок. Рядом на полу потрёпанная сумка, обувь и ещё что-то непонятное. В противоположном углу дартс с воткнутыми дротиками — все точно в цель, а стену левее украшают плакаты с… Герой с леденящим ужасом разглядывает изображения Железного Человека и не упускает из виду постер с росписью в рамке по центру. За спиной бедная скрипучая кровать, а около неё импровизированная тумбочка из пластика, что завалена какими-то книгами и лампой. Напротив стул, стол, рабочее место и… Хлам. Очень много различного хлама. Питер Паркер дома. Господи, как же он скучал… Чудом найдя волю подняться с пола, Питер на дрожащих ногах приблизился к стене с плакатами и едва устоял, чуть ли не упав на колени в низком поклоне. По щекам потекли слёзы, нещадно обжигая нежную кожу. Именно эта картина заставила его потерять связь с реальностью и валяться на полу в полной отстранённости. Что происходит? Как он сюда попал? Это сон? Галлюцинации? Мистерио вернулся?! Невозможно! Злодей мёртв! От его руки мёртв! Четыре года назад! Это просто… Просто… — Питер, ты встал? Опозд… — дверь резко со скрежетом распахнулась, и на пороге замерла поражённая женщина. — О Боже, Питер! Милый! Что случилось? Повернув голову на голос, словно в замедленной съёмке, Питер столкнулся глазами с источником сомнительно знакомого голоса и поражённо навалился на стену, растеряв без того шаткое равновесие, и схватился рукой за одежду там, где сердце, что обильно обливалось не только кровью, но и всевозможными спазмами, от которых прилично так загибало, и по-прежнему отказывался верить собственным глазам. «Они лгут. Точно лгут! Не верь, а беги! Жить надоело?!» — кричал тонкий голосок где-то глубоко в сознании. Но Питер и пальцем не смог пошевелить. Да, ему до омерзения всё это надоело, и, если уж умирать, то так. В родной комнате, в родных шоколадных глазах. Как по щелчку пальцев, каждую оплетённую мышцами клеточку окатила инородная волна. Накрыла безжалостным всплеском с головой, утаскивая с собой на дно, и так нагло пыталась отобрать те гроши, с помощью которых Питер всё ещё стоял на своих двоих. Нет, он не отдаст. Не отдаст, пока не насладится позабытым образом прекрасного прошлого. Вот она, его обожаемая тётя, жива и вроде как здорова. Стоит напуганная и взволнованная перед ним. Если это иллюзия или же игра его чокнутого разума, то очень качественная подделка… Отличий найти нереально. Он практически готов сдаться и поверить… Готов принять поражение. И Человек-Паук проиграл. С треском. — Мэй…? Тётя Мэй! Мэй! — махнув на всё, Питер заставил себя отмереть и на негнущихся ногах двинулся на встречу приближающейся фигуре. Новый поток неконтролируемых слёз размыл силуэт, но это его не остановило. Он должен… Нет, просто обязан прикоснуться. Четыре года. Четыре года, как Мэйбелл Рейли Паркер нет рядом с ним. Нет в живых. Плевать, если она воткнёт в него нож или он пролетит сквозь. Плевать, если картинка изменится и он окажется в лапах врага или же женщина рассыплется пеплом. Ему плевать на всё. Он, чёрт побери, заслужил это жалкое мгновение наслаждения запретным плодом. За последствия расплатится позже. Хоть собственной жизнью. Она ему не нужна. Вопреки ожидаемым опасениям, женщина никуда не делась, а поймала худощавое тельце в объятья, стискивая бережно и трепетно. Исходящее тепло и мягкость кожи говорили сами за себя. Это живой человек. Из костей и плоти. Настоящий, чёрт возьми. — Ты из-за Бена, милый? Ну не нужно, он бы не хотел, чтобы ты так страдал. Я всё понимаю. Прекрасно понимаю, но мы должны справиться, и мы справимся, как иначе? Слышишь? Питер… Вслушиваясь в позабытый, но такой родной тембр, Питер неосознанно нырнул в отголоски воспоминаний, усиленно пытаясь достать оттуда звучание голоса его тёти, и уткнулся носом в хрупкое плечо, моментально портя ткань блузки слезами и соплями. Мэй сделала вид, что не заметила этого и продолжила щебетать успокаивающие речи и ерошить волосы на коротко стриженном затылке. Чёрт. Его Мэй делала точно так же. В сказочном мгновении каждая мелочь напоминала о Мэй, и Питер успел позабыть, где находится, а главное — с кем. А потом вскинул голову, смотря неверующими глазами, и в изумлении приоткрыл рот, продолжая распространять влажность. Это правда. Это правда, его тётя Мэй стоит рядом и обнимает, но этого не может быть. Она умерла ужаснейшей смертью четыре года назад. По его вине. От этой мысли Питер закашлялся, захлёбываясь новым приливом солёной примеси, и прильнул ещё ближе, крепче обнимая. — Питер, солнышко, если хочешь, то я разрешаю тебе сегодня остаться дома, ты сам не свой. Бледный такой и… — Женщина натянуто улыбнулась, стараясь этим скрыть собственное горе в глазах, и коснулась ладонью щеки племянника. — Нет, что ты… Конечно, пойду, я… — Питер понятия не имел, что ему говорить и как себя вести. Он всё ещё ни черта не понимает, и тело с трудом поддаётся на элементарные движения. Но нельзя этого показывать, как и нарушать ход естественных вещей. Где бы он сейчас ни оказался — они есть везде, и им необходимо следовать. Это закон. Раз Мэй заикнулась о школе, значит, на повестке дня учёба. Конечно, сейчас самое верное решение — залечь на дно и во всём разобраться, но что-то подсказывало, что это приведёт к краху. «Да я уже в полном крахе. Лет так пять», — усмехнулся парень с тоской, по-прежнему прижимаясь к родному теплу. — Уверен, что хочешь пойти? Не думаю, что в понедельник у вас что-то важное намечается. — Уверен, тётя Мэй. Я в порядке… Просто сон плохой приснился. Да, это всё дурной сон. — Хорошо, раз ты так говоришь, — вздохнув, женщина слабо улыбнулась и потрепала мальчишку по волосам. — Раз решил идти, то поторопись, Питер. Ты опаздываешь. Мэй развернулась и вышла, закрыв за собой дверь. Питеру пришлось воззвать всем нутром к остаточному самообладанию, лишь бы не сорваться следом. Казалось, стоит ей уйти, как материя пойдёт трещинами и разобьётся на мелкие осколки, подобно зеркалу, а он упадёт во тьму. Питер Паркер лично видел, как неизбежно рвётся пространство, и знает, каково это — хотеть умереть от безысходности оттого, что ничего не можешь предпринять. Ему не понравилось. Ни разу не понравилось. Такое хотелось забыть, как страшный сон. Но, как назло, он помнит каждый кошмар. Оставшись один на один с самим собой, Питер потупил взглядом в пол и активно начал прокручивать происходящее, не обращая внимания на стискивающую боль, и прислушиваться к окружающему миру. Прошло больше семи минут, и он, мир, не рухнул, а Паркер не валяется при смерти. Весьма интригующе, но не в лучшую сторону. И разве здраво полагать, что происходящее взаправду и опасность не дышит в затылок? Нет. Никак нет. Благодаря одному нудному магу Питер в этом, пускай и немного, но смыслит, и это так не работает. Такие места ещё кровожаднее обычных временных петель — рассыплются в любую секунду, и ты вместе с ними. Питер Паркер однажды был пеплом. Ему это тоже не понравилось. Надумать можно всё, что угодно. В таких ситуациях предполагаемых вариантов развития бесчисленное количество. Как-то раз число таких перевалило за четырнадцать миллионов шестьсот двадцать пять. Питер помнит каждую циферку. Помнит, как и то, что случилось после. Помнит точку невозврата. До малейших деталей. Но возможно ли создать временную петлю с определённым отрезком времени? Вряд ли. Да чёрт побери! Питер не может сказать наверняка. Надо было лучше слушать Стрэнджа, когда тот разгоряченно распинался об этом бреде. Однако стоит признать, что ему чертовски понравилось кинуть Стивена висящим над каньоном в подобной яме на двенадцать часов. Кстати, говоря о Докторе Стрэндже. Никто не сказал, что он здесь один. Так ведь? Это лишь предположение. Есть шанс отыскать летучую задницу мага. Вдруг это новое задание или очередное вынужденное приключение, а его состояние — последствие перемещения. Как и потеря часов. Если это так, то кто-то, помимо него, обязан быть. Человек-Паук не обладает межпространственной силой. Хотя мог бы. «Пора вспомнить, чему тебя учили», — проговорив про себя, Питер решительно сжал ладонь. Первое правило путешествия во времени: выяснить точную дату и записать. Желательно на теле. Как маркировочный код. Окинув комнату беглым взором, Паркер понадеялся наткнуться на календарь, но без толку. Его нет. Ни на стенах, ни на столе. Покачав головой, он вернулся к постели, взял телефон, открыл нужную вещь там и застыл. Пятое декабря. Две тысячи пятнадцатый год. Сердце пропустило удар. Какой, чёрт подери, год?! Что он здесь забыл? Какого хрена вообще? Этому должно быть хоть какое-то объяснение… Собравшись, Питер отыскал на столе маркер и зафиксировал дату обратным набором цифр — для надёжности — и решил покопаться во всемирной цифровой паутине. От открытой новостной ленты лучше не стало. У Питера мелко затряслись руки, а глаза в который раз предательски наполнились влагой. Аварии, катастрофы, Мстители, Железный Человек… Тони Старк. И ни единого упоминания о маге. Только о потрясающем нейрохирурге Стивене Стрэндже. «Ну конечно же… Стив тогда ещё был надменным докторишкой», — грузно вздохнув, он продолжил крутить шестерёнками в голове. Пятое декабря. Если паучья память не подводит, то скоро начнётся Эра Альтрона, если не уже. Если не… У Питера спёрло дыхание. Вот оно! Видимо, он попал сюда с миссией предотвратить роковую ошибку. Нет этого урода, нет распада, и есть доля вероятности, что и войны никакой не будет! Даже если и нагрянет, то команда окажется подготовлена лучше. Кто бы этот план не придумал — чёртов гений. Нет. Что-то не сходится. Второе правило путешествия во времени: не меняй прошлое и будущее. Всё, чего ты добьёшься, — разветвление линии и гибель своего отрезка. Питер начал видеть картину обширнее. Почему он дома у Мэй и почему она так легко его узнала? Ему далеко не четырнадцать. Скачок во времени не изменяет внешность, как и временная петля. Объект остаётся нетронутым. Меняется пространство. Подорвавшись с места от такой верной, но удручающей мысли, Питер быстрым шагом вышел в коридор и, не расслышав отклика, скрылся в ванной комнате, щёлкнув замком. И встал сбоку от зеркала, не решаясь подойти. Липкий страх холодил спину, а стук сердца отдавал в виски. Медлить смысла нет. Рано или поздно придётся столкнуться с реальностью носом к носу. Так пускай первый шаг будет за ним. Выдохнув, он шагнул вперёд, развернулся и замер, снова не веря собственным глазам в это ничтожное утро. Из зеркала напротив на него смотрит ещё совсем мальчишка. Детское лицо, усыпанное веснушками, пухлые щёки, худощавое тело с едва заметной вереницей мышц и кудрявые, немного рыжеватые волосы. Это его юное позабытое воплощение. Рука сама потянулась вперёд и соприкоснулась с холодной поверхностью, оставляя отпечатки пальцев. Как это, чёрт возьми, возможно? Не веря до последнего, Паркер прожигал взглядом свою маленькую копию и вертел головой из стороны в сторону. Отражение безошибочно двигалось вместе с ним. Блядство. Осознание упало на голову тяжёлым камнем. Боль тем временем стремительно растекалась по конечностям и набирала обороты в геометрической прогрессии, что хотелось зареветь медведем. Перед глазами зарябило, зрение утекало с секундами, а дышать стало трудно. Сознание будто утекало от него. Тягуче и мучительно. Питер зажмурился, сжал дрожащие пальцы в кулак и вцепился другой рукой в раковину. Послышался треск дешёвой керамики. Чёрт бы её побрал. Он должен справиться с этим. Но как думать и не терять концентрацию, когда тебя буквально разрывает изнутри на части? Это поганое ощущение сравнимо с тем, которое он испытал на Титане, рассыпаясь пеплом на руках Тони… Перед глазами резко потемнело, и он безвольной куклой стек вниз, отчаянно хватаясь за предметы на полках, которые полетели вместе с ним на пол, и прислонился спиной к холодной плитке. Приступ панической атаки змеёй окольцевал тонкую шею и безжалостно сдавил, окончательно перекрывая подачу кислорода. Мальчишка в панике царапал в кровь тонкую кожу, надеясь вдохнуть, и свернулся в позу эмбриона. Он больше не боится смерти, как тогда на захламлённой, безжизненной планете. Человек-Паук не раз падал в её кровожадные лапы. Осознанно и решительно. Так почему именно сейчас он так отчаянно борется? Борется за жизнь, которая ему больше не нужна. Не нужна без него. Без них всех. Как бы Питер Паркер ни боролся, ни противился, тьма поглотила его окончательно, и он потерял сознание.