Storm is over.

Разговор после мемориального мероприятия перевернул очень многое в голове Шторма. Целых два дня Джексон вел себя отстраненно. Так страшно, как после того, как Монтгомери поделился с ним своей историей с Хадсоном, ему ещё никогда не было. Теперь, когда МакКуин его куда-нибудь звал, он оправдывался перед Маршаллом, что не может идти, связывал это с плохим самочувствием, обязанностью ответить на какие-либо вопросы интервьюеров по электронной почте. Иногда он просто уходил в спортзал, прикрываясь тем, что ему очень нужно проработать именно эту группу мышц, и плевать, что уже второй раз за день. А если Шторм и МакКуин все же сталкивались на придомовой территории, то Нолан отвечал очень сухо, пытался уйти, как можно скорее. Монтгомери не понимал, что с ним происходит, а когда он спрашивал об этом Шторма, тот отвечал, что все в порядке, ничего страшного, просто ему пока не выходит выбраться из кучи дела которые внезапно навалились. Нолан нагло врал МакКуину, потому что причина была совсем в другом. Он в тот вечер снова проявил слабость. Показал себя с уязвимой стороны, позволил себе распустить руки. Он не стал говорить Маршаллу, что даже если у него случилась утрата, он должен вести себя так, будто ничего не произошло, Шторм вообще сделал то, что от себя не ожидал. Посочувствовал. Если бы об этом узнали его родители, то пришли бы в ужас и отчитывали Джексона до конца его дней. Буквально. Для них сочувствие всегда было уделом слабых, а значит тех, кто в жизни никогда и ничего не добьется. Это было ужасно странное действие, но если бы дело было только в этом. В голове было противоречие, причем очень сильное. Ему не захотелось говорить ничего плохого Маршаллу. МакКуин ему душу излил, ему, Джексону, который вообще большую часть времени вел себя отвратительно, сбежал с мероприятия. А Нолан что сделал? Сказал, что не знает, как на такое реагировать? Только и смог, что одной рукой к себе Маршалла прижать? Как будто бы это могло помочь ему справиться с эмоциями. Объятиями решать проблемы? Но что делать, если Джексон и правда не знал, как ему повести себя? Ни одного нормального слова не сказал. Стоило Шторму хоть немного попробовать позволить себе проявить что-нибудь, кроме презрения, то сразу же накатывала тревога. Разве проявление себя с такой стороны может кому-то понравиться? Нытиков, которые жалеют всех подряд, ненавидят и отвергают все. Презирать МакКуина перед журналистами было куда проще, чем принять свою к нему симпатию. Осознать, насколько он может быть, как человек, приятен. Причем в очень странном ключе. Возможно, даже не как друг. Это он смог осознать в своей голове только тогда, когда пришел домой после вечера памяти и их совместной прогулки. МакКуин на него не накричал за то, что он ушел, а загладил свою вину, поговорил с ним. А после этого не выходил из его головы. По-настоящему близких отношений ни с кем у него не было. Но он точно знал, эти чувства были чем-то большим, потому что он никогда и не о ком не думал так много. Но все, что происходит в первый раз, вгоняет в ужас. Как выразить свою симпатию Нолан не знал, боялся. И так же было страшно, что Монтгомери его отвергнет, даже общаться больше не захочет. Может быть поэтому, когда Джексон по ночам не мог уснуть, он пытался понять природу этих странных ощущений внутри себя? Он не питал иллюзий относительно собственной ориентации, Шторм знал, что его привлекают мужчины, уже успел с этим смириться. Девушки у него были, конечно, но все эти отношения длились недолго, потому что никакой любви в них не было. Шторму просто нравилось восхищение этих наивных дурочек, а когда они ему начинали надоедать, Нолан бросал их без сожалений. Но он никогда не боялся им признаваться. А может быть он делал это, чтобы казаться круче, Шторм и сам не понимал. А вот с Монтгомери совсем другая ситуация. Все было не так. Причем дело было даже не во внешности. Маршалл привлекателен, спору нет, но ведь красивых мужчин немало было и в окружении Шторма! Но ни к кому он не чувствовал таких эмоций. А за такой короткий срок – тем более. Разве кто-то другой держал его за руки так, как МакКуин? Слушал его, когда он болтал о вещах, в которых был заинтересован? Или, может, кто-то помогал ему, когда Шторм просто хотел поддержку? Нолан таких моментов не мог припомнить. Только сил рассказать про свои чувства у него все равно не хватит, потому что.. он не знал даже, как это уложить в слова, не то, что в предложение! У МакКуина таких, как Джексон, у которых к нему симпатия – вагон и маленькая тележка, чем он лучше? Честно говоря, Шторм в глубине души даже считал себя даже хуже остальных. Маска уверенности ему была нужна, чтобы люди не посмели в нем сомневаться, но убежать от себя было невозможно. Но пока у Джексона не было сил, чтобы говорить с Маршаллом. Спрятаться от проблемы куда проще, чем пойти ее решать. Так что выбора не было – просто ждать, пока эти ощущения пройдут. Но еле как Шторм все же нашел оправдание для себя, самое удобное и не требующее разбирательств. Он.. просто его хочет. Вот и все. Никаких глубоких переживаний для такой мысли не нужно, это обычное желание другого человека, не более. Зачем думать о том, что ему понравился кто-то вне его досягаемости? Да и, может быть, все ещё играло роль то, что МакКуин просто имел большое значение в его жизни, а тут ещё и оказался понимающим и поддерживающим человеком. К тому же, ещё и привлекательным. Кто будет с этим спорить? Если же Джексон будет думать так, то, как он считал, это поможет избежать проблем и внутренних разбирательств. Но так, как ему все равно ничего не светит рядом с Маршаллом, намного проще сейчас отсидеться в тишине, чем разговаривать и выяснить отношения. Это все точно пройдет. Надо защитить себя от возможной боли, лучше сразу отстраняться первым.

***

Монтгомери не был глупым маленьким ребенком. Прекрасно понимал и видел, что в Джексоне что-то изменилось. После их разговора он стал вести себя ещё хуже, чем было. Он даже скандалить перестал, что было вообще за гранью понимания МакКуина, но теперь же он просто от Монтгомери бегал! И стоило только им столкнуться где-нибудь у фонтана или озера, то Шторм так лихо отмазывался от разговора, что ему бы все на свете позавидовали. С ним ведь очевидно что-то не так, и пусть они все ещё не были достаточно близкими друг другу людьми, Монтгомери не был совсем уж чёрствым сухарем. Они со Штормом несколько дней вместе провели, он ему уже не чужой. Да и он не был сам по себе человеком, которому плевать на других людей. Лет пятнадцать назад бы ему сказали, что он будет переживать за кого-то вроде Шторма – он бы в лицо рассмеялся тому, кто посмел такое предположить. Ведь если пораскинуть мозгами, Джексон не был совсем уж ублюдком. МакКуин стал чаще об этом думать, особенно когда был наедине с собой. Его друзья из других штатов и стран уже разъехались, потому что у каждого свои дела, так что у него было гораздо больше времени подумать обо всем, что за эти дни случилось. И вот, к каким он пришел выводам. Джексон – не злодей в этой истории. Он ведь поддержал МакКуина, когда тому было больно, не высказал никаких своих язвительных фразочек. Значит, он способен на нормальные действия, да он и в целом не так плох, как Монтгомери думал изначально. Просто сломлен. Люди ему на жизненном пути явно не самые лучшие попались, и хоть Маршалл не считал, что это может в полной мере кого-то оправдать, это нельзя было исключать полностью. Маршалл сам был таким же, и от него тогда не отвернулись его знакомые из Радиатор-Спрингса. Джексону просто нужно было немного поддержки, в конце концов, кто из людей сразу же умел по жизни все? И чтобы Шторм не бегал от него все дни до отъезда, МакКуин решил попробовать разрядить между ними обстановку. Он сам не мог понять, почему ему не наплевать на Джексона. Он вызывал такие.. странные эмоции не то симпатии, не то жалости, что просто так его оставить было бы неприемлемо для Маршалла. Нолана ведь явно тревожит что-то, а разговор поможет ему открыться. Кому будет лучше, если он отсидеться последний свой день здесь в одиночку? Как раз и случай такой ,когда все его друзья заняты были, а значит никто не придет внезапно и не будет мешаться. Это были последние жаркие дни, судя по тому, что обещал прогноз погоды, поэтому Маршалл попросил персонал дома приготовить зону для барбекю. А что, отличный способ и вкусно поесть, и время провести! Продукты все в наличии, пожарят овощи на гриле, мясо. Более приятного времяпровождения придумать было нельзя.

***

-Джексон, ты здесь? Откроешь мне, пожалуйста? – Монтгомери стоял на пороге гостевого домика. Джексон даже не выходил сегодня на улицу, может быть у него совсем все плохо? – Давай, ну же, не глупи! Выходи, у меня предложение есть! – Маршалл простоял на улице ещё пару минут, уже собирался уходить, но вот.. Чудо! Джексон открыл ему двери. И выглядел он подавлено. Если честно, скажи МакКуину, что тот самый Джексон Шторм, который на него несколько недель назад говорил всякую дрянь, он бы никогда не поверил. Волосы растрепаны, одежда мятая, Нолан даже чуть сгорбился. Маршалл подумал, что у него и правда тяжёлая ситуация, но все ещё не мог понять, что ее вызвало. Неужели он настолько расстроился из-за чего то? -Ты чего хотел? Я не могу пойти никуда, я спать собираюсь. – Ага, конечно, так МакКуин и поверил. В три часа дня Шторм обычно не спал, а вполне был бодр и весел. Так как эта отговорка не сработала, Джексон начал перебирать в голове те, что ещё оставались. – Понимаешь, менеджер пишет, говорит, что надо выучить текст к новой рекламе, да и, по-моему, сегодня у меня день ног в спортзале. – Как же Шторм нервничал. Монтгомери точно пришел ему сказать, что в нем разочарован, а то и ещё чего похуже. – Если это все, то оставь меня в покое. Ты можешь это сделать? -Не груби. И день ног у тебя был вчера, не говори чепухи. Ты от меня уже два дня, по простому сказать, бегаешь, хватит. – Маршалл был недоволен тем, как ему ответили, но все равно решил попробовать ещё раз. То, что Монтгомери заметил, что Джексон избегает его намеренно, заставило Нолана напрячься сильнее. -Ты всегда будешь думать, что я говорю всякую хрень?! Ты меня всерьёз не воспринимаешь, или что? Я тебе не ребенок, мне же двадцать три, а не пятнадцать! Не могу я сейчас пойти, значит так и есть. Все считают, что они правы, и знают, как мне поступать лучше! - Джексон защищался. Снова хотелось убежать, потому что он не хотел сталкиваться со своими же эмоциями. МакКуин его что, решил свести в гроб? Со всеми людьми отговорки работают, а у этого что? Точно хочет Шторму навредить. А если драка неизбежна, бить надо первым. -Я не сказал, что ты говоришь ерунду всегда. Я говорю то, что вижу. Ты от меня прячешься, причин не называешь. Но это право твое, я ведь не могу из тебя это достать щипцами. – МакКуин был спокоен, как удав. Тяжело вздохнув, он подумал о том, что Шторму по жизни явно пришлось нелегко, раз он так бурно реагирует. И бросать его сейчас в таком состоянии – совсем скотское дело. – Я пришел за другим. Пошли жарить барбекю на заднем дворе? Сейчас солнце, тепло, позагорать даже можно. – Сразу же предвидев вопрос Нолана, МакКуин улыбнулся и сказал ещё одно предложение. – Без масла жарить будем, ясное дело, если что, овощи там тоже будут. Мне тоже надо возвращаться к моему питанию, так что по мясу – индейка. Согласен на такое? И тут Джексон подумал, что.. Можно ведь и сходить? Если никаких серьезных разговоров не намечается, значит можно будет просто вкусно поесть, хотя бы на время забыть о том, что происходит в его голове. Маршалл точно бы от него не отстал. А ещё он сделал себе небольшую пометку. МакКуин не унизил его за внезапную злость, проявил к его эмоциям терпение. Неясное приятное ощущение никуда не делось. Казалось, даже усилилось. -Тогда через пять минут я буду готов. Мы сами жарить будем, поваров не попросишь? Они у тебя тут изумительно готовят. – Шторм осекся, подумав о том, что может слишком сильно выразить восхищение. Тогда МакКуин подумает, что Джексон ему лжет или льстит. – Но с рестораном не сравнить. Тот, что рядом с моим домом – самый лучший. Но здесь тоже неплохо кормят. Без обид. -Ты прав, Джекси, как же ты прав. – Маршалл отошёл от двери, после чего махнул рукой в сторону зоны барбекю. – Буду ждать тебя там, ладно? Надень что-нибудь простое, вдруг испачкаем соусом? – МакКуин, когда услышал, что двери захлопнулись, выдохнул. Нолан – просто самый настоящий ураган. Или ему больше подходит сравнение с пожаром, который распространяется по сухой траве. За секунду готов вспыхнуть так, что уничтожит все живое. Но на этот раз он хотя бы быстро успокоился. Скорее всего, это издержки возраста и воспитания, но было в этом что-то.. особенное. Хотя бы одну свою эмоцию он не стеснялся показать. Будет ещё он нормальным, это дело времени.

***

Кодда Шторм подошёл к той самой зоне барбекю, то не мог не оценить очередные удачные дизайнерские решения. Две белых каменных беседки, а посредине как раз два больших мангала. На каждую беседку по три столика, деревянные стулья. Ещё Нолан заметил фонари, а сверху на крыше можно было разглядеть гирлянды. Видимо, это на тот случай, если здесь люди засидятся до ночи. Он увидел, что МакКуин подготовился по полной программе. Принес доски, чтобы резать, овощей, вон, куча целая, мясо.. Причем мясо в пакетах с охлаждением! Все предусмотрел. И одежду он и правда выбрал простую, возможно, даже слишком. На нем была белая футболка с надписью: «Sometimes you're a bumper, Sometimes you're the windshield», и черные шорты. По мнению Джексона, нужно ходить дома в такой одежде, в которой гостей встречать не стыдно, а МакКуин выглядел слишком уж по-простому для этого. Может, Джексону тоже с возрастом будет плевать на то, какую одежду дома таскать? Когда Шторм подошёл к столу, он увидел, что Монтгомери даёт ему нож. Хороший такой, для овощей. Взяв его за рукоять, Джексон спросил, какие овощи ему нарезать, ведь очевидно, начнут они с них. Мясо ведь, скорее всего, разделено предварительно. Да уж, МакКуин реально странный: сам и приготовить может, сам ездит с одного штата в другой.. Хотя на экранах всегда ведёт себя так, будто все остальные люди куда ниже, чем он сам. Напрямую хоть и не говорит, но это ощущается. Он ведь всех превосходит. А здесь он ведёт себя как самый простой парень по соседству! Но сейчас было не время для таких мыслей. -Смотри, вот тебе три кабачка, один перец. Нарезай, а потом подавай мне, я на решетку положу и пожарю. Просто попробуем, как вообще этот урожай, вкусный или нет. А там потом я мясо сделаю. Или хочешь, индейку ты пожарь. С чем лучше справишься? – Маршалл выглядел очень добродушно, Джексон еле подобрал свое желание сказать ему об этом. Словно он и.. Не злится ни на что. Вон, улыбается, довольный стоит. А ещё он очень красивый. Нет, не в общепринятом смысле, хватит врать. Сам Нолан находит его таковым. Даже тогда, когда, например, его волосы не причесаны. У МакКуина сейчас не гнездо на голове, но укладку волос он явно делает. Пряди лежали так, словно Монтгомери волосы только что взъерошил. И в них можно было увидеть солнце, так ярко они блестели на свету. Когда Маршалл улыбался, были видны ямочки на щеках, а ещё заметно то, как забавно он морщил глаза. Его мимика такая живая. Если смотреть достаточно пристально, можно было увидеть маленькие морщинки в уголках его глаз. Только вот Джексона это вовсе не отталкивало. Маршалл не думает о том, как бы ему получше выглядеть сейчас, ведёт себя естественно, этим и манит. Джексону бы хотелось провести по его волосам рукой, ощутить, какими они будут на ощупь. Но ему нравилось думать о том, что они чуть жестковатые. Не так уж и тяжело принять тот факт, что Монтгомери был в его вкусе. И особенно притягивало то, что он совсем не стеснялся иногда быть неуклюжим, рассмеяться во весь голос, а то и вовсе сказать глупую, но веселую чушь. -Ты чего застыл, эй? У меня с лицом что-то не так? – МакКуин заметил замешательство Шторма, вскинул брови, после чего вновь рассмеялся. – Видел бы ты себя сейчас. Как будто инопланетянина повстречал, с открытым ртом стоял. Тебе крем от солнца нужен? А то чего лицо такое красное? – После этих слов Маршалл стал накидывать на решетку кусочки индейки. Она приготовится быстро, так что нужно только дождаться овощей, которые нарежет Шторм. А тот и резал. Медленно, отмеряя все чуть ли не по миллиметру. Джексон ножом с разных сторон орудовал, отдавая Маршаллу идеально ровные кружочки. Он постоянно, когда делал надрез немного левее или правее, чем задумывал, то брался за новый овощ. Ему хотелось, чтобы Маршалл заметил его старания, да и нужно же было нормально выполнить работу. Только вот Монтгомери был больше в шоке, чем в восторге. Он подошел к Нолану, забрав нож из его рук. Это же такое простое задание, Джексону нужно и с этим помочь? -Извини, конечно, может быть я не к месту спрашиваю, но зачем ты это делаешь? Ты ведь не сервируешь стол для королевы, можно резать их просто так, как ты сам хочешь. Я ведь не выброшу каждый кусочек, который будет чуть больше или меньше предыдущего. – Шторм удивился тому, насколько спокоен был голос МакКуина. Маршалл для примера взял перец и стал шинковать его перед Штормом, не стремясь к идеальности. Обычные куски, иногда разного размера. Джексон же, пытаясь доказать свою правоту, показал неровный слайс перца, который Маршалл сам только что и сделал. -А зачем тогда, если такой подход к вещам иметь, начинать что-то делать? Ты или выполняешь идеально с первого раза, или же не делаешь вообще, меня так всю жизнь учили. Если тебе не нравится, как они порезаны, давай я выброшу, новые куплю, где тут у тебя магазин? Надеюсь, выращивают экологически чисто? – Но как только разозленный Нолан попытался сгрести все начатые к нарезке баклажаны в мусорный пакет, Маршалл его остановил. На лице у МакКуина теперь был полный шок. Это вообще как? Что Шторм говорит, он умом тронулся? -Джексон, ты чего, остынь, ничего не надо выкидывать. Ты в погоне за идеальностью чуть не выкинул вполне себе хорошие продукты. Иногда стоит просто довериться процессу, понимаешь? Ты ведь не станешь хуже из-за того, что у тебя с первого раза не выйдет то или другое дело, это во-первых. А во-вторых, ты ведь ничего не испортил. - Маршалл прямо при Джексоне быстро нарезал один из кабачков, а потом бросил их на решетку. – Расслабься, если и криво получится, все в порядке. От этого ведь не судьба мира зависит. – Монтгомери похлопал Шторма по плечу, отходя вновь к мангалу. И он даже не знал о том, что такие слова до него никто не говорил Джексону. Если не слишком хорошо получится, я не стану хуже? Он не будет злиться? Это точно обман! Он потом накричит, будет сам уже надо мной издеваться, как я тогда над ним. Мне стоит ему доверять? -Даже если у меня не выйдет, ты не будешь злиться, говоришь? – Нолан теперь старался нарезать побыстрее, уже не так вымеряя каждый кусочек. А ведь и правда, это даже расслабление приносит, когда ты не зацикливаешься исключительно на результате. Видя, что Маршалл не собирается ничего дурного про него сказать, Шторм выдохнул. МакКуин его что, совсем решил своим отношением шокировать? Волнение нарастало. Постепенно, но Джексон осознавал, что он не сможет от него просто избавиться. Мысли только о Маршалле, о всех днях, что они вместе провели. Как это все странно! Но не неприятно. Шторм впервые ощутил, что его, пусть и не полностью, но понимают. -А на что? Поверь, есть куда более ужасные вещи в мире, чем криво нарезанный кабачок. Мы ведь тут с тобой сейчас не соревнуемся у кого что лучше выйдет, а проводим время вместе. – МакКуин насвистывал себе под нос какую-то мелодию, Шторму показалось, что это явно песня Майкла Джексона. Шторм постарался не напрягаться, и ощутить ту же атмосферу приятного времяпровождения.

***

Готовка оказалась для Шторма очень приятным делом, а может быть ему больше понравилось болтать с МакКуином о всякой ерунде, что приходила на ум. А ещё Нолан оказался очень полезным. Шторм то следил за мясом, то накрывал на стол, без дела не сидел. И было очень приятно, что Монтгомери учел его диету и не стал жарить, допустим, красное мясо. Индейка с овощами – то, что нужно, и это заставило Джексона ещё больше задуматься о том, что Маршалл проявляет заботу во всем. Даже в плане еды. Около часа заняли все приготовления, и вот Монтгомери забросил последние куски на решетку. В это же время девушка, которая была из обслуживающего персонала дома, принесла две бутылки белого вина. Джексон, кинув взгляд на напиток, увидел, что это Шардоне. У Маршалла хороший вкус в плане алкоголя, Шторм уже не мог дождаться момента, чтобы попробовать. Пить он сегодня не планировал, но был совсем не против. Видимо, помощь его уже была нужна не так сильно, поэтому он уселся на один из деревянных стульев, что были около стола. Хотелось просто понаблюдать за Монтгомери. Он крутился у мангала, ловко переворачивая румяные кусочки мяса, был так увлечен делом, что Нолан даже подумал, что хотелось бы видеть Маршалла в такой обстановке почаще. -Ну все, вот, сейчас ещё несколько минут, можно будет есть. У меня от одного только запаха уже аппетит зверский, обожаю мясо на гриле. Только вот готовить в такую жару может быть мало приятного, но сам процесс мне нравится, понимаешь? Оно того стоит. – МакКуин отошёл в другую сторону от дыма, а потом посмотрел на часы. Время близится к вечеру, но солнце садиться и не думает. Кажется, что от жара огня и от пекла у него взмокли даже волосы, а не только лицо. Он пожал плечами, после чего спокойно снял с себя футболку и вытер ей лоб, тяжело вздыхая. – Фух, я так могу и солнечный удар схватить! Надо будет передохнуть, а то я так ещё и дыма надышусь. – Маршалл поднял вверх руки, чтобы потянуться, а потом перевел взгляд на Шторма. – Ты сам как? Порядок? Не сварился? Сейчас солнце сядет немного, тогда будет чуть прохладней. Но Джексон уже нихрена не думал о погоде. Какая, нахрен, погода, если Маршалл сейчас перед ним стоит в одних шортах, да ещё и, судя по его поведению, никак этого не стесняется! Шторм понимал, что он выглядит глупо, что он пялится на МакКуина. Никогда ещё он не позволял себе так долго смотреть на человека, тем более на мужчину. У Монтгомери такие сильные руки, плечи, широкая спина.. Его светлая кожа кажется такой гладкой, Шторм чуть не протянул руку, чтобы узнать, какова она на ощупь, прав ли он в своих выводах. Взгляд скользил по ключицам МакКуина, опускался к его грудной клетке, все казалось таким идеальным. Даже то, что на теле были видны мелкие шрамы, видимо, от случайных травм, не отталкивало Нолана. Маршалл не настолько сухой и худощавый, как сам Джексон, но это не мешало ему тоже иметь впечатляющую физическую форму. Он ведь точно сильнее Шторма, и внезапная мысль о том, чтобы подчинить себе такого человека, заползала в самые дальние углы сознания. Интересно, как бы он хватался за Джексона во время.. Эти раздумья Шторм уже не стал продолжать в своей голове. И Нолан не мог никак не посмотреть на его пресс, не подумать о том, как ему резко захотелось каждую мышцу на животе кончиками пальцев очертить, а потом спуститься.. к самому низу. На такое смотреть было стыдно, но Джексон ничего с собой поделать не мог. Ему в глаза слишком сильно бросилась дорожка светлых волос от пупка, уходящая вниз, за ткань шорт. Почему это оказалось такой незначительной, но очень соблазнительной деталью, Шторм не понимал. Но ему и не хотелось, сейчас он был слишком заворожен красотой, на которую смотрел. Хотя, тут это слово не подходит. Джексон не смотрел. Джексон любовался. И ему было плевать, насколько это неприемлемо, как глупо он сейчас выглядит, или насколько странным это покажется. Ему хотелось, чтобы Маршалл не замечал его взгляда, позволил ему смотреть и дальше, думать себе в голове все, что заблагорассудится. Джексон себя не обманывал, МакКуин оказался не просто привлекательным в его глазах. Шторм теперь считал, что он еще и горяч. И это заставило его ощущать себя неловко, потому что так быть не должно! Да что за ерунда происходит! Надо отвернуться, прекратить это! -Джекси, ты как, тебе голову напекло? Я тебя звал три раза, а то ты сидишь неподвижно уже минуты две, так точно. Что-то случилось? – Монтгомери затушил мангал, после чего сел напротив Шторма, удивлённо на него смотря. Джексон часто заморгал, пытаясь прийти в себя. Твою мать, он настолько сильно загляделся?! Пиздец, он вообще там с ума сошел? Нет, это уже ни в какие ворота не лезет, да МакКуин просто без футболки перед ним постоял, а Нолан реагирует так, будто бы тот перед ним стриптиз отплясывал! Да у него раньше не было никогда таких ощущений! Ему снова захотелось уйти, потому что если бы МакКуин понял причины, по которым Шторм молчал, Джексон бы потом от стыда не отмылся. Но ведь они уже приготовили все, уйти сейчас будет верхом глупости. Оставалось только выдохнуть, протереть глаза пальцами, после чего постараться ответить хоть что-то внятное. -Да, немного жарко было, но все сейчас в порядке, правда. Ты уже принес все? Как там овощи, которые я резал? Пойдет? – Шторм понял, что Монтгомери не оделся до сих пор. А ещё то, что МакКуин, видимо, понятия не имел, что Джексон его взглядом пожирал. Ну и слава богу. Можно расслабиться. -Сейчас включу кондиционер, подожди. Я тогда не включал, чтобы огонь сильнее не разгорелся, а сейчас то можно. Овощи отличные, ты прекрасно со всем справился. – Маршалл нажал несколько кнопок на пульте, который лежал на столе, после чего прохладный воздух прошёлся по беседке. Замечательно, можно начинать есть!

***

Монтгомери уже отправлял в свой рот третий кусок мяса. Все было очень вкусно, время они проводили отлично, но он не мог избавиться от мысли о том, что Джексон какой-то слишком зажатый. Обычно от него можно услышать хоть что-нибудь, а сейчас он сидел и ел так, будто бы за его спиной стоят с пистолетом. Сделав глоток вина из бокала, Маршалл почесал затылок, думая над тем, что вообще с Джексоном происходит. Он изначально думал, когда они только ещё вместе ехали в город, что Джексон просто не умеет общаться, но по факту он оказался таким странным, у МакКуина не находилось ответов на свои вопросы. То кричит, то общается как нормальный человек, то приветлив, то бегает от него и прячется. Причем это стало происходить со второго дня его пребывания в городе. Да и сегодняшняя ситуация с овощами и их нарезкой не давала МакКуину покоя, Шторма явно что-то тревожит. И рассказывать просто так он не собирался. Маршалл решил, что надо разбавить эту обстановку. -Вот те кусочки, которые ты готовил, получились особенно хорошо. – Маршалл начал диалог первым, чтобы Джексон не чувствовал себя неловко. Стоит похвалить его за проделанную работу. Последний его день здесь, потом он должен будет уехать, не хотелось, чтобы Шторм, который иногда все же был способен на нормальное поведение, ощущал себя лишним. -Спасибо. Я думал, вообще, что у меня подгорит все, потому что я очень редко жарил на огне что-либо, а тут вон, очень даже съедобно. – Джексон пожал плечами, откусывая кусочек от жареного кабачка. Он мысленно был благодарен тому, что МакКуин первым заговорил, иначе так бы и просидели в тишине все оставшееся время. Но ему стало спокойнее. Судя по всему, МакКуин правда не заметил, как Нолан на него пялится. Настроение от таких странных чувств все ещё заставляло желать лучшего. -Я бы сказал, что это шедевр, если честно. Ты отлично справился, мы с тобой, получается, неплохая команда. – Маршалл засмеялся и снова сделал глоток вина. Пьянел он, в отличие от Шторма, довольно быстро, потому что пил редко. Монтгомери становился расслабленным, более откровенным. Какое-то время они снова провели в тишине, наслаждаясь спокойствием. Каждый был в своих мыслях, прокручивал в голове события последних дней. Маршалл с улыбкой смотрел на Шторма, все ещё желая узнать причины его поведения, а Джексон пытался непринужденно есть, не выдавая своих чувств. Нолан, когда стал пить уже второй бокал, знал, что момент, когда он станет более разговорчивым, не за горами, но МакКуин к нему ещё ни разу не отнёсся несправедливо, а значит, бояться нечего? Или, по крайней мере, он пытался не осуждать Шторма за его очевидные провалы. Маршалл решил, что темы этого разговора должны перетечь в более личное русло, ведь они же со Штормом точно будут поддерживать связь. Пусть с ним и непросто иногда. Вдруг он сейчас раскроется? -Я с тобой хотел ещё про один момент поговорить. Ну, вот про тот, когда ты овощи резал. Так идеально все сделать хотел, хотя это всего лишь кабачки. Ты всегда так серьезно ко всему подходишь? Если честно, мне кажется, ты вообще не оставляешь себе ни одной свободной минуты, чтобы расслабиться и позволить себе быть просто человеком. – Маршалл отодвинул от себя пустую тарелку, а потом уперся в стол локтем и положил голову на ладонь. Шторм, что сидел напротив него, сейчас казался испуганным, несмотря на приятную атмосферу. -Ну, знаешь, я привык. Всегда необходимо оставаться на высоте, причем даже в самых простых вещах. Иначе кому я такой растяпа буду нужен? – Джексон тяжело выдохнул, было видно, что теперь он, скорее, не испуган, а опечален. – Если ты не можешь достичь поставленных перед тобой целей – ты ничего не стоишь. Хороший человек – это ведь не профессия, да и слабаков, которые вечно во всем проваливаются, не любит никто. Я и должен все делать идеально. – Без алкоголя эту тему Шторм бы никогда не смог затронуть. Но даже сейчас ему было тяжело это обсуждать. -Я понимаю тебя, правда. Результаты важны, но ведь это не всегда самое главное. Ты же человек, а не просто достижения, которые можно измерить. – Ого, вот это откровения. МакКуин понимал, что такие вещи не стоит вытаскивать на поверхность сразу, Нолану нужно время. И если нужно, он готов и подождать. Тон голоса Монтгомери стал мягче, он всем своим видом показывал Шторму, что ему можно доверять. – Ты думаешь, я всегда был таким, как сейчас? Всегда побеждал? Это ведь далеко не так. Неудачи бывают у всех. И здесь Джексон понял, что это его шанс. Он ведь должен разузнать о том, какие у Маршалла стратегии для победы, чтобы потом применить это же, но для собственного выигрыша! А то его потом мать порвет в клочья, если он так ничего и не выяснит. Только ему не захотелось портить момент. Ведь никто ему, до Монтгомери, не говорил таких вещей. И Маршалл был известен Джексону именно своими победами, а вот о поражениях он рассказывал редко даже журналистам. Хотелось поговорить именно с тем, кто его понимает, и о том, что Шторма волнует, а не сидеть и запоминать, когда и какие шины он меняет, и когда выходит на внутреннее кольцо гоночного трека. Никому Джексон, как человек, до этого момента, ещё интересен не был. А что до матери.. Ей можно соврать. Ее скандалы он потерпит. В глубине души Нолан понимал, что ей нет до него никакого дела. Только и хочет, что кубки да трофеи видеть. -Моя семья так не думает, понимаешь? Всю жизнь меня учили тому, что важно именно то, чего ты достиг. И только тогда ты заслуживаешь человеческого отношения. А я же тогда тебе проиграл, и то, как я пытался обойти тебя, не сработало. А значит, в их глазах, да и в своих, ничего не стою. Зачем тогда вообще ко мне нормально относиться? – Шторм знал, что потом ему за свои слова потом будет стыдно, он будет себя корить, но он решил пойти на риск. Алкоголь уже ударил в голову, а значит можно не совсем следить за языком. Скажет глупость – просто спишет на то, что был пьян. -Твоя семья неправа. Чтобы быть любимым – не обязательно нужно всем что-то доказывать. Если не нравишься кому-то, тут ничего не поделать, насильно мил не будешь. Даже самым успешным из нас нужен отдых иногда. Знаешь, временами замечаешь жизнь только тогда, когда чуть притормозишь. А мне кажется, словно ты из-за такого давления никогда не отдыхаешь. Даже сейчас напряжен так, словно мы все ещё на гоночном треке. – Монтгомери сочувствовал жизненному опыту Шторма. Ему, видимо, и правда, просто не хватает банальной человеческой поддержки. – Ты ведь поэтому тогда меня и побил от злости, говорил про меня всякое, когда я тебе проигрывал в заездах? Я уже не злюсь, не переживай, в жизни всякое может случиться. К тому же, это на заездах мы с тобой конкуренты, а в жизни, видишь, можем неплохо пообщаться. Но то, что ты не даёшь себе права на то, чтобы ошибиться, немного пугает. – Алкоголь делал голос МакКуина чуть ниже и теплее, чем обычно. От этого мурашки прошлись по коже Нолана. -Пугает? – Шторму было не очень приятно, что про его не самое лучшее поведение не забыли. Признаться в том, что он просто хотел выиграть любой ценой – стыдно. Джексон снова сделал глоток вина, совсем не обращая внимания, что Маршаллу пришлось открывать уже вторую бутылку после этого. Так приятно, что Монтгомери не злится на его слова, не винит его, не презирает. -Я неправильно слово подобрал. Ты очень целеустремленный, но не даёшь себе права на провал. А это только прибавляет давления и стресса в жизни. Этот сезон заездов помог мне понять, что чем больше ты волнуешься и переживаешь, тем хуже тебе становится, это изматывает похлеще любых тренировок. Тебе страшно ошибаться? – Маршалл увидел, что Нолан кивнул. Все с ним понятно. – Да, ошибки могут стоить дорого, но порой они помогают понять, над чем нам нужно работать. Иногда самые мои лучшие гонки были как раз после тех, где я финишировал даже не в первой десятке. И кубки я ведь свои не все подряд выиграл, из одиннадцати лет участия – побеждал только в восьми сезонах. Но когда я проигрывал, люди, которым я дорог, не отворачивались от меня, потому что не только результат в карьере или увлечении важен. Гораздо более значимо то, кем ты являешься на самом деле. Шторм молчал. Он обдумывал то, что сказал Монтгомери. Эти слова забирались в самое сердце, заставляли переосмыслить все, что он когда-либо знал. Одного разговора тут будет мало для перемен, но Шторм почувствовал, словно он и правда слишком сильно гонится за достижениями, не обращая внимания на происходящее вокруг. На пьяную голову ему хоть думалось не очень хорошо, но он понимал, что Маршалл хочет помочь. Его слова звучали слишком логично, чтобы подумать, что они были полным бредом, Джексона вся ситуация явно задела. А вот Монтгомери, наоборот, был рад тому, что Шторм может принять его советы во внимание. Он наклонился чуть ближе к Нолану, после чего похлопал его по плечу, чтобы немного приободрить. Шторм словил себя на мысли, что он не хотел бы, чтобы МакКуин убирал руку. -Эй, ты чего? Это ведь все так, мои размышления, я не гуру, чтобы знать наверняка. Я просто хотел сказать, что все мы люди, а не рабочие станки, и если вдруг ты захочешь поговорить об этом – я тебя не прогоню. – Маршалл увидел улыбку Джексона, что появилась на его лице, только вот МакКуину она показалась немного грустной. Шторм смягчился лишь на мгновение, после чего вновь спрятал эмоции за равнодушной маской. Но тем не менее, теплые слова Маршалла он точно не сможет забыть. Они оставили ощущение, что с ним можно позволять себе немного больше свободы, чем с остальными окружающими людьми. МакКуин лениво облокотился на спинку стула, покрутил бокал с остатками вина в ладони. Длинные пальцы ловко обхватывали ножку, лёгкие и редкие движения рук позволяли понять, что Маршалл уже достаточно выпил. Свет от солнца мягко ложился на его лицо, подчёркивая светлые, отливающие золотом, волосы, которые теперь были ещё больше растрепаны, и его улыбку, которая сейчас казалась абсолютно естественной. Было ощущение, что солнечные лучи задерживались на теле МакКуина дольше, чем нужно. Вино сделало его движения плавными, расслабленными. Нолан же, в свою очередь, пытался сосредоточиться на собственных мыслях, но его взгляд то и дело скользил к Маршаллу. Он ведь до сих пор не оделся. Джексон по-прежнему ощущал это восхищение, только теперь в большей степени. Шторм чуть хмурился, думая о том, что таким спокойным, как МакКуин, быть невозможно. Монтгомери его взглядов по прежнему не замечал. Столько лет на него смотрел и не понимал, что он не только красивый, но ещё и проницательный, зараза. Теперь понятно, почему его все, в том числе и я, так обожают. Ему ведь даже стараться не нужно! Душу мне раздербанил, а сам и в ус не дует! -Знаешь, Нолан, с тобой всегда интересно. – Маршалл усмехнулся, вновь наклоняясь ближе к Шторму. – Потому что я никогда не знаю, что ты скажешь или сделаешь дальше.

***

Просидели они до самого позднего вечера. Пришлось принести ещё две бутылки Шардоне, потому что МакКуин оказался ну уж слишком разговорчивым. Уходить Джексону не хотелось. Он все же прекратил молчание, рассказав о том, каких усилий ему стоило пробиться в высшую лигу спорта, как он старался. А Монтгомери слушал, вставлял свои мысли, когда это было уместно, старался Джексона поддержать. А уже потом и Монтгомери говорил о своих ранних годах в Кубке Большого Поршня. Нолан иногда не слушал его, больше наслаждаясь его глубоким, нежным голосом. Шторм считал, что раз он пьян, то ему простительно признаваться себе в том, как ему хорошо с МакКуином. Оба провели отлично время, расходились неохотно, так как Джексон и сам удивился, что не наговорил никакой ерунды. Может быть все было связано с тем, что Маршаллу можно было доверять. Пусть и Джексон не слишком изменился за один такой разговор, но это точно был очередной шаг к тому, чтобы он лучше стал понимать сам себя и свои эмоции. Зайдя домой, Шторм еле как доплелся до душевой, умылся, переоделся в пижаму, что дал ему Монтгомери несколько дней назад, завалился на кровать. Сознание Шторма было похоже на мешанину. Сейчас Нолан мог позволить себе признаться в совершенно крамольных вещах. Он ведь наедине, Маршалл не узнает ни о его мыслях не о действиях. Первое, что Джексон понял, это то, что МакКуин – очень понимающий. Явно альтруистичен, может быть даже чересчур, он ведь, несмотря на то, что Нолан его избегал, оскорблял, Маршалл по прежнему старался видеть в нем хорошее. Никто не пытался сделать таких вещей для Джексона, и то, что нашелся хотя бы один человек, заставляло Шторма ощущать себя спокойнее. Тревога придет позже, сейчас не время для нее. А второе… Маршалл внешне ужасно привлекателен. Он вспоминал его тело, волосы, улыбку, от него словно исходило тепло. Такие мысли можно было легко списать на пьяное состояние, так что Нолан особо не стеснялся, слишком хорошее послевкусие осталось от их с МакКуином общения. Шторм выключил свет, и теперь единственным его источником служил небольшой белый ночник возле кровати. Атмосфера настраивала на то, чтобы позволить фантазиям зайти дальше, чем обычно. От воспоминаний о нежном голосе МакКуина, о его случайных касаниях, Джексон понял, что его сердце забилось быстрее, а на него самого накатило лёгкое, приятное возбуждение, а сил сопротивляться ему не нашлось. Его тело так остро реагирует просто на мысли о Монтгомери, интересно, а что было бы, если Маршалл, как тогда, в гардеробной, коснулся бы тела Шторма ещё раз, не остановился? Что было бы, если бы Джексон остался? Шторм понимал, что спать он сейчас не будет, у него было совсем иное желание. Если бы Шторм остался, он бы точно притянул Монтгомери к себе ближе. Да так сильно, чтобы они оба почувствовали жар тел друг друга. Только одна такая мысль заставила Шторма тяжело выдохнуть, прикрыть глаза, опуститься рукой на низ своего живота. Накрывало такое сладостное, приятное чувство, Нолан невольно заскулил, думая о том, что он уже не сможет прекратить. Он позволил бы себе коснуться МакКуина, изучить руками все-все его тело, целиком, не оставил бы ни сантиметра кожи, по которой бы не прошёлся своими грубыми пальцами. И Маршалл бы позволил это сделать, он не стал бы отстраняться, МакКуин бы запрокинул свою голову, позволив Шторму поцеловать его в шею. И не только в шею. Разрешил бы спускаться ниже, ниже, ниже.. И только вздохнул бы от превдвкушения большего, если бы Джексон потерся о него своими бедрами. А он бы это сделал. Нолан не позволял себе слишком торопиться сейчас, он медленно обхватил уже возбуждённый член через ткань своих шорт, дразнил сам себя, думая о том, насколько же восхитительны будут первые касания к плоти. Джексон представлял, словно сейчас его действительно за самую чувствительную часть тела трогает МакКуин, эти фантазии заставляли задыхаться, желать только большего с каждой секундой. Каждое прикосновение отдавалось дрожью по телу, Шторм даже чуть сжал простынь в своей ладони. Маршалл тоже бы не сразу стал давать Шторму все, что тот захочет, он бы неторопливо снял с него одежду, а уже только потом, спустя несколько секунд, провел бы кончиком пальца по обнаженной головке. А Шторм бы ласкал Монтгомери в ответ, слушал бы его тяжёлое, сбившееся дыхание, смотрел бы на покрасневшие от смущения лицо. И тогда ведь МакКуин отмечал, что Джексон хорошо выглядит. И Шторм увидел закономерность: каждый раз, когда Маршалл его хвалил, внутри творилось что-то невозможное. Как это ещё называют? Бабочки в животе? От слов похвалы, только и всего? А если попробовать перенести это в более интимную обстановку? Джексон опустился рукой под резинку шорт, нежно коснулся чуть влажной от предэякулята головки. Если бы Маршалл его сейчас так трогал? Джексон мог лишь мечтать, что это Монтгомери прикасался к его уздечке, сладко изводил его своей лаской. А потом он бы спускался к основанию, заставляя Джексона вздрагивать от предвкушения. И он точно бы сказал Шторму что-то приятное. Было стыдно о таком думать, но против своих желаний идти было слишком сложно. Сейчас ему этого не хотелось. «-Джексон, у тебя такое соблазнительное тело. Я никогда ещё не был так сильно возбуждён только от одного вида моего партнёра.» - Маршалл бы сказал так, нежно поглаживая Шторма по груди. Он бы губами его ключицы трогал, а затем перешёл бы на укусы. Шторм невольно погладил себя по грудной клетке, издавая тихий, сдавленный стон. Господи.. Нолана накрыла эйфория. По телу прошлась приятная судорога, Джексон резко обхватил свой член одной ладонью, а второй провел по шее. Каждая фраза, что звучала в его голове голосом Монтгомери, заставляла Шторма возбуждаться сильнее, надрачивать себе более рвано, быстро. Маршалл слишком его соблазнял, был привлекателен до невозможности. На пьяную голову Джексон мог отпустить все свои моральные стандарты, мечтать о том, что МакКуин его к себе ближе манит, просит войти в него, говорит, какой Джексон горячий, сексуальный, грубый. Чем дальше заходил Шторм в прикосновениях, тем более грязные сцены он представлял. Они метались в голове, Шторм то видел, как Маршалл сидел на нем сверху, прямо на том диване, в гардеробной, то позволял Джексону иметь себя на столе, за которым они сегодня ели. Представив, как Маршалл бы цеплялся за плечи Шторма, Джексон сам невольно стал их касаться, царапать, сжимать. Тело трясло, бросало в жар, Шторм не простил бы себе, если бы остановился. Он чувствовал влечение, трепет, может даже.. Одержимость. -Да, Маршалл, да! Я бы позволил тебе все. Ещё , ещё.. – Шторм сам не узнал сейчас твой голос. Такой хриплый, умоляющий. Нолан чуть ли не забывал, как дышать. Если его так заводят простые фантазии, то страшно представить, как он будет реагировать на случайные прикосновения в будущем. Шторм метался по кровати, измял простынь своими дрожащими пальцами, но при всем этом он не озаботился тем, чтобы снять с себя одежду. На нем ведь вещи Монтгомери, это только добавляло масла в огонь. Оставалось лишь несколько секунд до оргазма. Шторм не собирался лишать себя пика ощущений, не сдерживался, не оттягивал момент их наступления. Нолан, прикусив губу, подался бедрами навстречу своей ладони, чувствуя, как тело содрогается в удовольствии. Губу он, кажется , прокусил до крови. Черт.. Это был точно один из самых приятных оргазмов в его жизни, Джексон ещё несколько секунд ощущал, как все тело вздрагивает. Он испачкал и свою руку, и пижамные шорты Маршалла. Но за это стыдно будет завтра, это все потом, а сейчас ему хотелось отдышаться. Весь лоб покрылся испариной, Джексон не мог даже пошевелиться. Он знал, что ему нужно умыться, переодеться. Только не сейчас. Сейчас его тело все ещё отходило от сладкого оргазма, ему хотелось подольше насладиться этим ощущением. Шторм все ещё был пьян, никаких адекватных размышлений от него нельзя ждать. Сейчас хотелось просто закрыть глаза, несколько минут полежать в тишине. Затем вытереть насухо ладонь, раздеться, выбросить грязную одежду, а потом открыть окно. Курить обнаженным прямо в постели, не заботясь о том, что пепел может попасть на простыни или тело. Смотреть на предплечья в царапинах, слизывать кровь с покусанных губ. Никаких мыслей. Главное сейчас – ощутить послевкусие произошедшего.