Storm is over.

В самом музее было уже довольно людно. Собрались все, ждали только МакКуина и, судя по всему, Джексона, которые задерживались. Мэтью, который стоял прямо возле входа, сгорал от нетерпения. И стоило только ему увидеть этих двоих, то он сразу понял, что сегодня будет не такая приятная атмосфера, как они все планировали. Потому что судя по выражению лица Джексона, он чем-то недоволен. Снова. Идёт, хмурится, даже немного лицо отвернул от Монтгомери. Когда они оба подошли, Мэтью открыл им дверь и сразу же протянул руку Маршаллу. Хотя бы то, что сейчас, перед началом, они с лучшим другом могут поговорить – это отлично, а Джексон.. да он вообще должен быть на седьмом небе от счастья из-за того, что его МакКуин у себя оставил жить и позволил присутствовать на мероприятии! -Наконец-то вы пришли! Маршалл, я думал, ты с самой Дайтоны идёшь, чего так долго? – Друзья пожали друг другу руки, после чего Монтгомери шутливо стукнул Мэтью в плечо. – Ещё и вырядился так, решил сегодня отличиться и получиться самым красивым на общем фото? А ну, никак на показ мод собрался! – Слыша то, как кашлянул Шторм, Мэтью перевел на него взгляд. Он тоже был одет неплохо, сразу видно, что вещи принадлежали МакКуину, но нельзя же промолчать, когда он тоже ждёт, что ему что-нибудь скажут? – Да и Шторм вон, красавчик какой. Сам ему одежду подбирал, или он навез стилистов? Прямо из Лос-Анжелеса какой-нибудь их отряд? -Так, ладно, Мэтью, ну чего ты? Нет, это я ему подобрал, банда стилистов не напала на мой гардероб. Джексон просто вещи свои забыл все, вот я и поделился с ним. Ему очень подходит черный, скажи? – Шторм снова ощутил это волнение, когда МакКуин похвалил его внешний вид. Конечно, он красивый. Столько всего делал для своего внешнего вида он явно не для того, чтобы выглядеть как эта деревенщина Мэтью. Сам-то он пришел в простых коричневых джинсах и бежевой рубашке, ещё и шляпу нацепил странную. Модный критик нашелся, ага, конечно. Но почему было так странно хорошо от того, что именно Маршаллу понравился его внешний вид? Джексон же старается для себя, а не для него. Все же нельзя стоять в дверном проходе весь вечер. После небольшого разговора они прошли через коридор в главный зал. Потолки там оказались небольшими, Джексон подумал, что он может достать до них рукой. Стены обычные, бежевые, светильники в виде длинных ламп по потолку. Простое убранство, но вряд ли такому человеку, как Хадсон, понравилось бы, если бы в честь него сделали что-то с золотыми вензелями и колоннами до потолка. Когда ещё музей только создавали, то было принято решение разделить все экспозиции по двум комнатам. Одно такое помещение, в котором сейчас и были Джексон, Мэтью и МакКуин, содержало новостные вырезки из статей, небольшие вещи, например, грунт с самых известных финальных заездов учителя Маршалла. Ещё там были все его шлемы, особенно важными считались те, что были приурочены к победам в Кубке Большого Поршня. Джексон, глядя на них, удивился тому, насколько же сильно они изменились за все прошедшее время. Раньше ведь заезды были куда опаснее, не то, что сейчас, где можно хоть в барьеры защитные влететь и остаться невредимым. Сколько же лет прошло с последних соревнований, когда этот спорт был настолько травмаопасен? Шторм мысленно поблагодарил всех механиков, которые додумались до всех этих систем поддержки шеи, защитной кабины.. Но им в первом зале было делать, пока что, нечего. Нужно было двигаться дальше, через большие деревянные двери. Там как раз и был второй зал, где уже стояли предметы побольше, некоторые в шкафах, а некоторые и без них. Сразу же Шторму в глаза бросился.. Автомобиль. Синий Ford Thunderbird, на котором Хадсон и выступал. Прямо сюда его затащили? Стены выносили? Или как они это сделали? В другом конце был отдельный шкаф с кучей наград, а на верхней полке.. Три кубка. У Шторма глаза разбегались, здесь же столько всего! Все костюмы, в которых он был на заездах, подарки от фанатов, даже можно было встретить разный мерчендайз, который выпускался в те года. Здесь все пропитано атмосферой восьмидесятых, как раз тех лет, когда Хадсон и гонял. Тут и личная машина его тоже была. Пусть он и проездил на ней всего несколько лет, а после оставил для коллекции. Hudson Hornet, ещё с 1954 года. Автомобиль в таком прекрасном состоянии, хотя прошло уже больше шестидесяти лет с того момента, как он был выпущен. Видимо, он действительно дорожил этим авто. А ещё Шторм отметил забавное совпадение. У учителя Маршалла фамилия Хадсон, и его авто было марки Hudson. Забавно. Джексон старался не выдавать своего удивления, вел себя так, будто уже сто раз бывал тут, но на самом деле для него это был очень волнительный момент. Пусть тут и побывало столько туристов, это место все равно казалось очень личным для всех жителей города. И сейчас и ему удалось тут пройтись, только вот не в толпе зевак. И это восхищало только больше. Если бы не МакКуин, он бы никогда не смог тут оказаться именно в день, когда он задумал мемориальное мероприятие. А кстати, где же сам Монтгомери? Джексон повернул голову в сторону небольших рядов кресел, которые здесь специально поставили для присутствующих. МакКуин перекидывался словами с Рамоном, Филмором, и каким-то мужчиной, которого Шторм не знал. Он был одет в какую-то совершенно несуразную одежду с камуфляжным принтом. Какого хрена? То есть, Джексон тут наряжался, волосы укладывал, делал все десять этапов ухода особенно тщательно, чтобы выйти на фото отлично, а Маршалл сидит и болтает с тем, кто даже нормально дресс-код соблюсти не может?! Что за издевательство? И совсем ведь не подумал о том, что Джексону не с кем здесь общаться, потому что тот же Франческо уже вовсю разговаривал с Ченгом и Кэлом, никто к нему даже не подошёл. А жители города только косо смотрели на Шторма, он даже изредка мог слышать фразы наподобие: «Ну и нахрена МакКуин его сюда притащил? Он умом тронулся?». До начала ещё десять минут, Шторм уже думал о том, что он зря скрывал свою неприязнь ко всем этим людям. А зачем это делать, если она совершенно взаимна? Когда Салли сказала, чтобы все сели там, где им удобно, ведь они собирались сейчас смотреть интервью ещё с тех лет, когда Хадсон выступал сам, то Джексон попытался занять место рядом с Маршаллом. Пришлось согнать оттуда Филмора, который только пожал плечами и сказал, что ему явно следует отмечать подальше от Шторма, чтобы не пропитаться такой негативной аурой. Подумаешь, много чести. Ему незачем говорить с глупцом, которому лет уже в два раза больше, чем Джексону, а он до сих пор верит в мир во всем мире и знаки вселенной. МакКуин не удивился, когда увидел рядом с собой Шторма, он ведь особо тут никого и не знал. По другую сторону от него сидел Мэтью, а дальше были Франческо и Гуидо. Неплохая компания собралась, да и Шторм ещё никому не разбил лицо, а значит, всё идёт по плану. -Ну как тут тебе? Знаешь, я помню, когда мы ещё только строили это место. Мне тогда казалось, что мы никогда его не доделаем, или может оно не будет пользоваться популярностью, потому что до него ехать далеко, но не поверишь, это оказалось вообще не так! Столько людей здесь круглый год бывает, я думаю, что «Док» бы обрадовался такому. Хоть и считал, что обожание фанатов – не главное. – Маршалл расслабился. Это ведь очередной повод напомнить Джексону о том, что не все в его поведении заслуживает одобрения. Хоть Маршалл его и осуждал за некоторые его слова и действия, по большей части рядом с ним было спокойно хотя бы сейчас. -Знаешь.. Тут ничего особенного. – Джексон снова попытался сделать свое фирменное лицо, которое выражало полное безразличие. – Тут же почти все то же самое, что и в других музеях, что посвящены знаменитым гонщикам и командам. Машины, костюмы, кубки. Вот я о чем. А про то, что обожание фанатов – это не главное, я не согласен. Зачем же тогда нужны гонки, ты хочешь сказать, что просто так? Рисковать собой, работать всю жизнь.. Не для ободрения? Странно это все. Тогда почему бы просто не нарезать круги на заднем дворе? Все равно одно и то же. – Шторм замолчал, потому что понял, что опять сказал глупость. Да когда он будет уже нормально выражаться, уж МакКуину то можно было показать то, что он на самом деле чувствует. Джексон подумал, что следующая фраза поможет ему исправить ситуацию. – Но всё-таки он – легендарная личность, поэтому мне тут нравится. Я же смогу потом рассмотреть все поближе, да? Когда мы все, что вы на этот вечер приготовили, посмотрим? – На этих словах в зале погас свет, а Салли села за проектор. Маршалл посчитал, что идея рассказать Джексону обо всем, что в музее есть, просто прекрасная. -Ну слава богу, а то я уже подумал, что ты будешь и выше «Дока» себя ставить. Конечно, мы можем сюда ещё потом прийти, пока отель занят, все равно никто из туристов не притащится. А то иначе тут я тебе буду не предметы показывать, а автограф-сессию бесконечную проводить. - Монтгомери устроился поудобнее, готовясь смотреть то, что сейчас будут показывать. Он видел все эти моменты уже очень много раз, но все равно считал их великолепными. Когда он их пересматривал, было ощущение, что его наставник все ещё где-то рядом, что он жив и снова ждёт, когда же они с Маршаллом отправятся на очередные соревнования. Кто бы ни был новым начальником команды, ему никогда не заменить Хадсона. Главное во время просмотра кассет сейчас слезу не пустить, а то тут же все те, кто его хорошо знал, собрались, да и близкие друзья Маршалла впридачу, а такая атмосфера вполне могла и заставить Монтгомери расплакаться.

***

Все прошло отлично. Сначала Маршалл сказал вступительные слова о том, как он благодарен, что все здесь собрались. Высказал свое отношение к своему учителю, рассказал о том, как он был ему дорог. После этого, когда он вернулся на свое место, Салли включила самые лучше моменты с заездов. Как Хадсон обошел соперника на последнем круге одной из гонок, как проехался по грунту, чтобы не вылететь из участников заезда. Даже то, как аварии сумел избежать, когда резко выехал на внешний круг, после чего ещё и финишировать смог на первом месте. Маршалл помнил все эти кассеты, и видеть то, как его друзья тоже восхищаются тем человеком, который был ему дорог, было приятно. Даже Джексон, который все начало вечера строил из себя человека, которого ничем не удивить, смотрел с удовольствием. Он и правда не мог не думать том, что учитель Маршалла был прекрасным спортсменом, и ещё многого мог бы достичь, если бы ему дали шанс. Неудивительно, что МакКуин так хорош в заездах, ведь учился он у одного из лучших. После этого все просматривали интервью, что Хадсон давал журналистам, там он говорил о том, что соревнования для него – это вся его жизнь. И команду похвалить не забывал, и людей, которые за него болели. И о соперниках отзывался уважительно. Говорил о том, что хочет ещё много сезонов провести, прежде чем отправиться на пенсию. Но дело было в том, что это как раз и оказалось то самое интервью, которое он дал перед своей последней гонкой. Джексон ощутил, что ему стало.. Жаль этого человека. Да, он видел его руководителем команды Rusteze, тогда он уже был мудрым советчиком, стратегии которого приводили Маршалла к победе, он гордился МакКуином и тем, что он делал на гонках. Но здесь, на интервью, на гонках и на праздновании побед он видел человека, у которого горели глаза от того, чем он занимается, который много думал о будущем в своей карьере, он видел спортсмена, что мечтал войти в историю и вдохновлять людей своими достижениями. Стало легче только от осознания того, что он и стал таким человеком. До сих пор, видимо, он был ориентиром для Монтгомери. Когда показ всех видео был окончен, в зале включили свет. Маршалл снова вернулся на сцену, где уже не говорил речь, а зачитывал то, что о Хадсона писали его друзья. В этих письмах, явно отправленных много лет назад, было много теплых слов о его характере. Да, там упоминалось, что он совсем затосковал после того, как попал в аварию, но когда Маршалл дошел до более новых писем, то там уже было видно, что его состояние улучшилось. Видимо, это было из-за того, что он стал наставником МакКуина, смог снова окунуться в тот мир, который, как сам Хадсон думал, был уже для него закрыт. Джексон почему-то подумал, что у него ни с одним из его тренеров никогда не было такой эмоциональной связи. Учитель Монтгомери не только давал ему знания о технике вождения, но ещё и, судя по письмам, многому научил по жизни. Шторм нравоучений других никогда не слушал, поэтому ему это было чуждо. Но с другой стороны он даже завидовал Маршаллу, ведь Хадсон его поддерживал не только тогда, когда Монтгомери побеждал. А еще подумал о том, что это очень необычно, общаться письмами, когда уже давно придумали интернет. Когда последнее письмо было зачитано, Маршалл вновь сказал слова благодарности всем тем, кто собрался, после чего завершил встречу речью о том, что он с удовольствием продолжит свое дело, посвятит все свои будущие победы покойному учителю. Потому что он заслуживает того, чтобы о нем помнили, продолжали обсуждать его личность, говорить о его заслугах. Шторм подумал о том, что МакКуин намного более эмпатичный, чем он о нем изначально думал. Такой.. Интересный человек. И учитель его тоже был не менее сложной личностью. Теперь, когда все уже начали расходиться по музею, рассматривать предметы там, Джексон захотел поговорить с Монтгомери. Было слишком много вопросов, которые он хотел задать. Когда Нолан смотрел на то, как и куда разбрелись люди, он увидел, что Льюис и Ченг стоят около седого, но не такого уж старого мужчины, который был тоже одет в черный костюм. Монтгомери про него рассказывал, кажется, он бывший полицейский, которого прислали однажды сюда, в Радиатор-Спрингс. Он тоже рассказывал про Хадсона, но, как Джексон услышал краем уха, какие-то факты про совместную жизнь с ним. Ого, даже так. Но это уже была более личная информация, которую ему знать не очень-то хотелось.

***

Шторм все пытался выловить Маршалла в этой, как ему казалось, толпе людей. Маршалл переходил то к Франческо, то к Рамону, то к его жене, говорил со всеми. Ещё и был такой счастливый и довольный, несмотря на то, что оставил Джексона одного. На него никто не обращал внимание, даже Кэл, и тот стоял, о чем-то говорил с Лиззи, которая все припоминала первый день, когда «Док» приехал в город. Черт, да ему неинтересно с этими людьми говорить, ему нужен был Маршалл. И когда он позвал всех для общей фотографии, то Джексон подумал о том, что это его шанс. Вот, они все как раз выстраиваются в ряды. Впереди Лиззи, этот мужчина в камуфляжной одежде, Мэтью.. Вот, как раз сейчас, можно выбрать момент и встать рядом с Монтгомери. Так Джексон и сделал, и он был бы ещё больше доволен, если бы по другую сторону от него не встала Салли! Господи, да ей что, больше всех нужно? Шторм закатил глаза, но не сказал ничего, просто подумал о том, какая же она навязчивая и раздражающая. -Маршалл, у тебя есть минутка? Пошли, поговорим, я хотел спросить у тебя кое-что. – Но на такие слова Монтгомери прижал свой палец к своим губам, после чего указал на камеру, что стояла сейчас перед ними. Ну конечно, времени на то, чтобы обменяться парой слов, у него нет. Джексон начинал постепенно становиться более раздраженным. Да он этих людей и так видит постоянно, чего он так хочет с ними-то говорить? -Джексон, давай потом? Мы фотографию сделаем, потом я свободен, ладно? – МакКуин стоял как раз в центре, так что портить фото хмурыми лицами не хотелось. Шторму пришлось улыбнуться несколько раз, пока их снимала камера. Интересно потом будет посмотреть, как кто получился. Но сейчас Джексон хотел увидеть не только результат съемки, ему нужно было поговорить. Просто жизненно необходимо, пока он мысль не потерял. Когда он оглянулся, то Маршалла рядом с ним уже не было! Черт, он ушел говорить с каким-то высоким мужчиной в красном свитере. А потом в диалог включился ещё и Мэтью. Почему МакКуин просто не может уделить ему пару минут?! Это что, так сложно? Куда денутся его друзья? Шторм уже и видеть их не мог. Ему в этом обществе не место, и он не мог понять, почему Монтгомери этого не понимал. Ему не хотелось ударить в грязь лицом сейчас, но что он мог поделать, если МакКуин заставляет его ждать. Заставляет тревожиться о том, что Джексон, мало ли, сказал что-то не так! Вдруг он теперь будет намеренно его избегать, а может быть, он и делает это прямо сейчас. Да, точно, именно так он и поступает! Он специально заставляет его ждать? Шторм подходил к нему ещё два раза, но каждый раз слышал: «Да, сейчас, я только тут закончу, и все». Идиотизм, да он просто держит его за придурка. Нолан мерял зал ногами, пытался отвлечь себя тем, что смотрел на экспонаты, только вот это не помогало. Ему хотелось, может быть, чтобы их ему показал Монтгомери, чего это он тут в одиночку шастает. Про машины Хадсона, допустим, рассказал. А так он просто бросил Шторма одного. И когда вновь он попросил уделить ему время, а МакКуин отмахнулся, Нолан не выдержал. Но бросил на Маршалла взгляд, который был полон разочарования и обиды, после чего разразился очередной гневной тирадой. -Да ты так уже полчаса говоришь! Тут минутку одному, потом другому, ты намеренно это делаешь?! Конечно, с этими-то людьми у тебя точно больше общего, зачем со мной разговаривать?! Сразу уже сказал бы, что тебе это не надо, не заставлял бы меня ждать, для чего ты только врал мне, я не понимаю! – Джексону было все равно на то, что его слова услышали почти все. Он сейчас не обращал на это внимание. Все, что ему хотелось, просто уйти отсюда, потому что ему вновь было страшно. Это волнение не отпускало, и он не понимал его причину, но зато смог понять другое. Ему не нравилось, когда МакКуин его игнорирует, когда он веселится с другими. И то, что ему хорошо без Шторма.. Ранило. Может быть он и правда считает Джексона недостойным своей персоны? Почему раньше это никак не беспокоило Нолана, что началось сейчас? Все это было настолько неопределенно, что он не хотел разъясняться. Было желание только выйти на улицу и вновь закурить, пытаясь загнать все мысли о неуверенности в своих ощущениях в дальний ящик. Монтгомери уже все своими действиями показал, а значит Джексону нет смысла снова пытаться говорить с ним.

***

Монтгомери не сразу понял, что случилось. Шторм же вот, только что ходил и смотрел музей, а теперь просто выбежал и все? Люди недоумевающие глядели на него, пытаясь понять, что там ему МакКуин наговорил. Мэтью налетел с расспросами, Салли опять упрекнула Монтгомери в том, что он привез Джексона в город, и что Шторм, как обычно, всем испортил настроение. Но вот тут МакКуин вспомнил, что Нолан и правда не один раз подходил к нему и просился поговорить, только вот он слишком долго отказывался. Нет, он хотел побеседовать с Джексоном, просто у него ведь есть ещё и друзья, которые тоже хотят внимания. Но, видимо, сейчас придется покинуть музей, и идти за Ноланом, который, наверняка, сейчас стоит и скалит на всех зубы. -Салли, в этот раз и правда моя вина в том, что он разозлился. Слушай, тебе стоит быть к нему помягче, ты у нас, как будто бы, всегда была неподражаемым идеалом. Мне нужно идти, ещё успеем встретиться. Я некрасиво поступил, что просил его подождать несколько раз, и по итогу не подошёл потом. – Маршалл и сам направился к выходу из музея, попрощавшись со своими друзьями. Он за Салли не беспокоился, скучно ей не будет. Как минимум потому, что к ней почти сразу же, стоило МакКуину отойти, пришел Франческо. Да еще и с бокалом шампанского, времени зря Бернулли не терял. Она точно найдет, о чем поговорить с этим обаятельным итальянцем. Маршалл вышел за дверь, после чего закрыл ее, и нашел Джексона взглядом. Вот он, стоит через дорогу от музея, курит свои сигареты, явно в своей голове проклиная всех и вся. На улице уже Монтгомери выдохнул, собрался с мыслями, а потом пошел к Шторму. Нолан, по его виду, сейчас был больше расстроен, чем в ярости, а значит, что шанс на диалог с ним вполне имелся. Но заговорил Монтгомери не сразу, как вышел из музея. Он подошёл к Джексону ближе, и когда они были на расстоянии вытянутой руки друг от друга, то.. МакКуин просто посмотрел ему в глаза. Оказывается, они у него зелёные. На это Маршалл тоже не обращал раньше внимания. А ещё взгляд у него сейчас, как у обиженного мальчика, без преувеличений. Кажется, Монтгомери простоял так около минуты, причем молча. Шторм делал то же самое в ответ, изучал своим взглядом небесно-голубые глаза напротив. Но стоять и смотреть друг на друга так долго, это странно, а значит нужно говорить. МакКуин начал первым. -Слушай, Джексон, не обижайся. Извини. Правда, я не хотел, чтобы ты ушел. Моя вина, признаю, мне надо было раньше обратить внимание на тебя, ты ведь наверное хотел узнать о чем-нибудь, правда? – Нолан отвернулся от Монтгомери, затушив при этом сигарету и бросив ее в урну. Он не знал, что ему ответить. Он покажется таким слабым и ничтожным, если признается в том, что хотел бы внимания от Маршалла. А рядом с таким, как МакКуин, нельзя показывать себя с этой стороны. Слишком велик шанс упасть в его глазах. – Ну и чего ты мне не отвечаешь? Я ведь не отгрызу тебе голову, видишь, сам к тебе пришел. Ты ведь сегодня неплохо провел время? – Снова молчание. Монтгомери уже и знать не знал, что ему нужно сказать, чтобы он ответил. Это понемногу начинало раздражать, но он понимал, что виноват перед Ноланом. И тут в голове всплыла идея. Необязательно же только на видео смотреть места, где ездил Хадсон? Можно и.. Вживую показать. – Пошли со мной. Я думаю, тебе будет интересно кое-что увидеть. Давай же, тебе понравится, тут недалеко, пешком минут пятнадцать. Но Шторм продолжал стоять на месте. Он не агрессировал, лишь выглядел разбитым. Монтгомери эта минута молчания, в конце концов, надоела, поэтому он решил поступить немного спонтанно. Маршалл протянул руку и взял Нолана за запястье, после чего повел его в одному МакКуину ведомом направлении. Джексон был настолько в шоке от того, что они практически держатся за руки, что не смог сопротивляться, мог только последовать за Монтгомери. Они проходили улицы, что освещены фонарями, небольшие лавки, где ещё продавали кофе, пока шли, миновали целые улицы. В Радиатор-Спрингс они были маленькими, так что Шторм этого почти не замечал. Для него сейчас было важно только то, что Маршалл его держит. И от этого становилось тревожнее. Вдруг отпустит сейчас? Или приведет его куда-нибудь к автовокзалу и скажет проваливать. Шторм даже ощутил, будто его немного знобит от волнения. -Что… Что ты задумал? Куда ведёшь меня? – Джексон все же решился заговорить, потому что идти такое время молча было уже стыдно. Руку он вырвать из ладони МакКуина не пытался, потому что ему было.. приятно? Приятно, что он его держит. Но в то же время и страшно, что Нолан сам опять все испортит. Маршалл, казалось, не слишком спешил, будто Джексона на прогулку вывел. И Шторм, все же, оглядевшись, понял, что они дошли почти до конца города. В глаза Джексону бросился знак, который гласил: «Вы покидаете Радиатор-Спрингс. Увидимся ещё?» -Ты на знак этот не гляди, там просто надо пройти немного, вот и все. Я тебе такое место покажу, ты вообще равнодушным не останешься. Я думаю, это же подойдёт в качестве извинений? – Монтгомери сразу понял, что Джексон думает о том, что МакКуин его повел на автовокзал, но это было вообще не так. Маршалл свернул налево, после чего они пошли дальше. Джексон мог разглядеть вдалеке несколько источников света, да куда его МакКуин ведет? Но вопросов он больше не задавал, просто следовал за ним, думая о том, оправдает ли это место, куда они сейчас идут, ожидания. Но дальше от Монтгомери поступило ещё более странное предложение. -Закрой глаза. Не переживай, я буду тебя держать, ты просто не подглядывай. Смелее, Джексон, давай. – Маршалл чуть сжал запястье Джексона в своей ладони, после чего перешёл на шаг помедленнее. – Ты ведь мне веришь? Я не сброшу тебя с обрыва. И Джексон, несмотря на то, что посчитал эту идею глупой, поддался. Закрыл глаза, позволил Маршаллу вести себя туда, куда ему захочется. Чтобы Шторм не сбивался с пути, Монтогмери иногда брал его за плечо, чтобы повернуть в нужном направлении. Вся эта ситуация казалась Джексону и захватывающей, и пугающей одновременно. МакКуин тихо объяснял, куда сейчас нужно Джексону свернуть, и он уже не мог дождаться момента, чтобы понять, стоил ли этот путь того. Хотя.. уже не так важно, куда они идут. Больше заставляло волноваться другое. То, как МакКуин с ним обращается. Он его продолжает держать за запястье, иногда будто бы гладит по плечам, направляет, что-то шепчет. Шторм никогда не думал о том, что сможет описать голос Монтгомери таким словом как.. нежный. Именно так. По его личному мнению, внезапно, у МакКуина нежный голос. То, как он разговаривает, хочется слушать и слушать. И вот это тоже начинало беспокоить. Вся ситуация казалась Джексону неправильной, ведь если он, на самом деле, прав в том, что это за чувство такое – это кошмар. Но разве сейчас не лучше ли было постараться расслабиться, позволить себе насладиться хоть каким-то приятным моментом с Маршаллом. Нолану ведь уезжать так скоро, когда ещё такое будет?! -Ну вот, мы пришли! Все, все, не бойся, я тебя аккуратно вел, ты даже брюки не испачкал. Готов? Открывай глаза. – Маршалл все же отпустил Джексона. Шторм не знал, чего ему ожидать, так что он не сразу выполнил просьбу Монтгомери. Глаза пришлось немного пальцами, чтобы прийти в себя. И черт возьми, Монтгомери был прав. Весь этот путь, что они проделали, стоил увиденного. Шторм раньше это место только на фотографиях видел, очень хотел посмотреть и самостоятельно, но то график, то тренировки, то рекламные контракты. А сейчас его привел Маршалл, который выглядел необычайно довольным, видя, как удивлен и обрадован Шторм. Он пошел с Ноланом посмотреть на горы, где пролегала импровизированная трасса. Было видно, что там давно никто не ездит, но, видимо, место туристы посещают часто, иначе зачем бы здесь тоже стояли фонари. Но одно дело, это в составе какой-нибудь группы ехать, стоять в толпе людей, а совсем другое – это быть один на один с МакКуином здесь. Шторм и не знал, что сказать, кроме тихого: «Такой прекрасный вид». Зато вот у МакКуина точно была история для него. -Это не просто какая-то дорога для меня. Это место для меня особенное. Догадаешься, почему? – Но ответа Маршалл не ждал. Он грустно улыбнулся и посмотрел вдаль, за горизонт. – Понимаешь, когда я впервые увидел это место, я был таким же, как ты. Только дебютировал на Кубке Большого Поршня, а вот последний заезд закончил в ничью. Зол был ужасно, из-за глупости своей же проиграл. Из-за нее же я и оказался тут, потому что решил на автомобиле поехать, а не самолётом лететь. Так меня и занесло сюда прямо перед последней гонкой, я тогда думал, что сойду в этом месте с ума, потому что для меня тогда все эти люди казались низшим слоем общества. Но все это до одного момента. Пока я не познакомился с Хадсоном. – Джексон не совсем понял такой жест Маршалла, так как он потянулся рукой к своему лицу. Слезы, что ли, смахнул? -И тогда он тебя наставил на путь истинный? – Шторм не понимал, к чему МакКуин клонит. Если он внезапно решил рассказать историю о том, как встретил своего учителя, так это многие знают. Но, может быть, сейчас он поделится чем-то более важным? – Ты ведь и правда на всех жителей этого города не похож, у тебя даже дом совсем иной. По твоим словам это из-за того, что они просто не хотят переделывать свои уютные жилища. – Нолан, вспоминая это, сам задумался о том, как кто-то может не стремиться к роскошной жизни? Полный бред. – И Хадсон тебе сказал, что ты молодец и лучше всех, дай угадаю? – Он тогда сказал мне, что я – идиот, который только и делает, что думает о себе. Все эти пять дней, что мне пришлось тут провести, я только и делал, что находился в обществе совершенно простых людей. Знаешь, глядя на то, как они искренне общаются и не теряют надежды на лучшее, я почувствовал себя полным придурком, что так к ним относился. А мне ведь ещё пару дней назад казалось, что я был умнее всех на свете, ведь я же великий гонщик, элита автоспорта. Потом «Док» предложил выяснить, насколько я хорош, дав мне свою старую машину, чтобы я показал, на что способен. Я ещё и посмеяться посмел, думал, что он съехал с катушек. – Маршалл показал пальцем на одну из частей дороги, - Представляешь, я улетел в кювет на первом же повороте. Хадсон сказал мне, что я попусту горжусь, а сам из себя представляю мало чего. А после этого дня случайно забрел к нему в гараж, чисто из любопытства, и увидел там все награды, газеты.. в таком шоке был, пытался чуть ли не умолять его научить меня своим приемам на треке. Нам про него даже в академии рассказывали. - Джексон слушал внимательно, стараясь запоминать все, что говорит ему МакКуин. Вряд ли он часто выдает такие личные монологи. -И он стал шефом твоей команды? Я знаю про аварию, что с ним была, он ведь после этого наверняка мечтал вернуться в автоспорт. Вот и сумел это сделать, став наставником перспективного гонщика в твоём лице. – Шторм продолжал держаться отстраненно, хотя ему хотелось поддержать Маршалла как-нибудь. Было видно, что воспоминания о дорогом человеке заставляют его грустить. – Тогда – нет, не стал. Я его уговаривал, но он ни в какую. Попытался поговорить об этом с остальными, кого встречал, а они мне даже не верили, что Хадсон раньше был знаменит. А когда у меня не вышло, ведь он назвал эти кубки просто горой бесполезного мусора, я уехал, весь в расстроенных чувствах. Но он, видимо, тоже понял свою ошибку, тогда Хадсон во мне большой потенциал увидел. Я же до отъезда постарался помочь, чем смог, каждому из жителей города. – То, что Салли ему тогда рассказала истории каждого из своих близких друзей, чтобы Маршалл проникся к ним сочувствием, МакКуин не упомянул. Шторму очевидно эта женщина не нравилась, скандалить не хотелось. – Хадсон связался с моими спонсорами, приехал на финальную гонку, и пусть я тогда и не победил, он сказал, что поступил я правильно. Что он гордится мной. Тогда он и предложил сделать так, чтобы он был руководителем моей команды, я был только рад. Потому что я увидел, что те самые простые люди мне и помогли, даже несмотря на то, что поначалу я вообще вел себя отвратительно. Был жутким эгоистом. Тогда я и понял, что главное – это уважение к другим людям, а ещё не только к команде , но и к соперникам. Не только крики фанатов на трибуне позволяют почувствовать себя счастливым. – Маршалл был заметно опечален своим рассказом, но было видно, что эта тема для него непростая. И несмотря на это все.. Он ведь делился этим с Джексоном. Значит он мог ему доверить увидеть себя и не в самом лучшем состоянии. Шторму стало лишь более тревожно из-за этого. Ему ещё никто и никогда не доверялся настолько. – И он не только увидел во мне талантливого спортсмена, он смог разглядеть во мне нормального человека, который просто сбился с пути из-за.. Не самых лучших людей в жизни. Но одно предательство не значит то, что меня предадут и остальные. Он показал мне, что такое доверие, уважение, был не просто тренером для меня. Я с лёгкостью могу сказать, что он мне заменил отца, уж сколько он намучался со мной и моим заносчивым характером. И как раз тут мы с ним и ездили тогда, когда приезжали отдыхать после гоночного сезона всей командой. Знал бы ты, как мне его не хватает. Мне бы очень хотелось, чтобы он посоветовал мне, как мне поступить. Его слова всегда помогали найти нужный путь.. а сейчас мне уже никогда с ним не поговорить. Тренеров, конечно, много, но вот человека, что был мне как отец и наставник по жизни, уже никто не заменит. Тут уже Маршалл не выдержал и замолчал, потому что нужно было вытереть слезы. Всегда тяжело вспоминать того, кого уже нет рядом. Особенно когда человек был настолько близок. А Джексон.. он, конечно, тот ещё идиот, но он понял, что если он сейчас просто будет стоять и ничего не делать, то потом будет накручивать себя по этому поводу ещё долго-долго. Нужно ведь спросить, может ли он сделать то, что хочет? Но вряд ли ему сейчас МакКуин ответит. Так что Нолан, подумав о том, что потом решит этот вопрос, положил свою руку Монтгомери на плечо, а потом осторожно приобнял. Это можно было бы считать даже за дружеский жест. Маршалл руку его убирать не стал, наоборот, словно даже от этого действия чуть успокоился. Нолан решил поддержать его, так, как мог. -У меня никогда не было того, кто был бы близок мне. Тем более из мира спорта. Я сочувствую твоей утрате, Маршалл. Он был прекрасным человеком, и я уверен, что сейчас бы Хадсон тобой очень гордился. Но я никогда не сталкивался с таким, поэтому.. Даже не знаю, что тебе сказать. И не знаю, как помочь тебе. – Это все, на что хватило Джексона. Увидев, как Монтгомери кивнул, он успокоился. Сейчас хотелось просто постоять и помолчать с Маршаллом, побыть с ним рядом. И после того, как Нолан выслушал его длинный монолог, он понял две вещи. Первая: его никто и никогда не поддерживал так из его команды, как Хадсон поддерживал МакКуина. А вторая.. Второй вещью к пониманию было то, что Монтгомери оказался первым, кто пытался относиться нормально к Шторму.