Storm is over.

Прошло целых три дня с того момента, как Маршалл сам проявил инициативу к общению. Шторм внешне вел себя почти так же, как и раньше. Друзьям Маршалла из Радиатор- Спрингс он не нравился по прежнему. Хоть Нолан напрямую и не говорил о своей неприязни все эти три дня, что прошли с его приезда в город, потому что просто не хотел вылететь из дома МакКуина пинком под пятую точку, но по его выражению лица было все видно. Он не подходил к ним здороваться, практически не поддерживал диалог, когда в его сторону что-то говорили, выглядел так, словно эта челядь и рядом не должна стоять с его королевским высочеством. А вот с друзьями Монтгомери, которые остановились в отеле, он общался совсем иначе. Маршалл думал, что Шторму просто легче найти с ними общий язык, они ведь все равно, в конце концов, связаны одним увлечением и профессией. По крайней мере, МакКуин не хотел думать, что это не так. Их разговоры стали более частыми. Да, три дня – не слишком много, чтобы сблизиться с человеком, но их и нельзя было пока назвать закадычными друзьями. Приятели? Знакомые? Коллеги? Как это можно охарактеризовать? Они не говорили о том, что волнует их больше всего на свете, но спокойно обсуждали заезды, гонки, кубки, рутину. Маршалл считал, что Шторму рано знать о нем что-то сверхъестественное, а вот Джексон вообще не верил в то, что выслушивать то, что у него на душе, Монтгомери будет интересно. Так что ограничивались общими темами. У Монтгомери почти пропало желание впечатать Шторма в стенку, так что он даже приглашал его позавтракать вместе. Только соглашался Шторм не всегда, но когда приходил, то неплохая беседа, почти без скандалов, не заставляла себя долго ждать. Маршалл настолько расщедрился, что даже выделил Джексону три пижамы из своего гардероба, спортивную форму, а ещё доступ в спортзал, в который, как понял Джексон, был отдельный вход с улицы. Одежду Маршалл дал ему только потому, что Нолан, как он понял, эталонный балбес. Приехал на неделю, взяв с собой исключительно нижнее белье, и все. И крайне удивился, когда узнал, что в Радиатор-Спрингс нет бутиков с новыми коллекциями от Louis Vuitton. А одежда из обычного магазина - это все для плебеев, которым Шторм не чета. Поэтому Джексон предпочитал ничего не покупать, а голым ходить ему не хотелось. Пришлось отдать свои дорогущие пижамы ему. Не то, что бы они были слишком нужны Монтгомери, это были вещи из пиар-рассылок брендов, сам же он с удовольствием ходил по своему дому в обычных серых шортах и футболке, которую ему подарил Луиджи. Этого Джексон вообще не понимал, разве можно дома быть в вещах, как с помойки? Нужно ведь всегда быть идеальным. Он и не разделял мнения Маршалла по поводу многих других вещей. Особенно сильно можно было видеть его недовольство, если до этого вечером или днём Монтгомери проводил время с Мэтью, звал куда-то Салли, чтобы обсудить нужные дела по организации их мероприятия. Ему было совершено непонятно, почему МакКуин это делает. Он же не собирается возобновлять отношения с этой женщиной? Зачем она вообще ему нужна? Салли Джексону не нравилась. Она была грубой, эгоистичной, саркастичной. Ну, так казалось Шторму, потому что он сам никогда не мог нормально начать диалог с ней. Стоило только ей появиться на пороге дома МакКуина, Нолан закатывал глаза, думал о том, что она чуть ли не липнет к Монтгомери, считал, что ведёт себя слишком показушно. Он не высказывал Маршаллу своих размышлений по этому поводу, но вот в голове у него начинался полный хаос. Он находил для себя миллион причин ненавидеть Салли, а когда Маршалл рассказывал о том, что несмотря на развод, она все ещё является для него важным человеком, то Шторм сгорал от непонимания. Все его бывшие, если их можно таковыми назвать, просто исчезали для него, как люди, если он их бросал. А как иначе? Они ведь все твари и суки, если кинули Шторма, а таких надо только презирать. Но, судя по всему, у Монтгомери не было такого же мнения. Да он просто не видит, что Салли сто процентов пытается вернуть его! Ну естественно, МакКуин ведь знаменитый спортсмен, при деньгах, идеальный холостяк для любого мужчины или любой женщины. Она даже смотрелась рядом с ним, по мнению Шторма, несуразно. Ей бы точно не помешал спортзал, стилист, а ещё навык макияжа. Может быть тогда она смотрелась бы хотя бы в половину так хорошо, как Монтгомери, потому что иначе Джексон думал, что такая пара может быть, разве что, на потеху публике. Джексону без Маршалла было скучновато, но он находил способы себя развлечь. Один раз даже смог поговорить с Льюисом, когда просто выбрался на прогулку. Город ему поначалу не нравился, но нарезать круги вокруг озера и шагать исключительно по придомовой территории наскучило быстро. Диалог с другом Маршалла был небольшим, но Шторм, даже без МакКуина, умудрился не нагрубить, послушать интересные ситуации, которые происходили с Хэмилтоном и Маршаллом на мировом гран-при. Оказывается, Монтгомери не только Джексону вот так вот взял и помог, хотя тот вел себя идиотски, он, в целом, достаточно альтруистичный человек. Если сможет – обязательно окажет помощь даже тому, кто был его соперником на трассе. Помог Бернулли выявить неисправность в его машине, например. И эти слова заставили Джексона только сильнее задуматься о том, как вообще он видит Монтгомери. Он ведь совсем иначе ведёт себя на гонках, а в жизни, как оказалось, вообще другой человек. Ощущения от этого были смешанные, но больше, всё-таки, вызывали у Нолана радость. Вот это беспокоило Джексона больше всего. Шторм все никак не мог выкинуть из своей головы то необычное волнение, которое он ощутил, когда МакКуин взял его за руки. Да ещё и, черт бы его взял, приобнял. Приобнял! Буквально самое простое действие, что можно сделать с другим человеком! Да, пусть это и было просто во время игры в приставку, МакКуин показывал, как надо пользоваться кнопками, но так думал только Маршалл. Это только для него был обычный вечер, где он притащил старую приставку. А вот у Нолана остались другие впечатления. Только через день он понял, что это было хоть и тревожное, но очень приятное волнение. Сперва он так и продолжал думать, что такие непривычные ощущения были вызваны исключительно тем, что Монтгомери – звезда. Известная, популярная личность, которая ещё и была кумиром Джексона целых, было страшно даже вдуматься в эту цифру, одиннадцать лет. Но такое предположение оказалось неверным. Ведь Льюис, Франческо, или Ченг – тоже звёзды, тоже с титулами, победами, всем прилагающимся, но они такого состояния не вызывали даже близко. Так что такое оправдание пришлось выбросить из головы очень быстро. Каждый раз, когда они начинали разговаривать, или когда Джексон видел новости о нем в соцсетях, положительные эмоции начинали накрывать. И такого он ещё не испытывал ни разу, потому что обычно люди у него вызывали отвращение, неприязнь, или вообще никаких эмоций по их поводу у Нолана не было. И ему еле как удалось не врать себе о том, что он стал ждать возможности поговорить с МакКуином, посидеть с ним у фонтана на пять минут дольше, задержаться ещё, когда уже было время расходиться. Но стоило только этим диалогам завершиться, Джексон снова начинал вгонять себя в состояние самобичевания. Только и думал о том, что сказал лишнего, что Маршаллу с ним было вовсе неинтересно, что он только из-за того, что все его друзья заняты, говорит с Ноланом. После этого он начинал морозиться, делать вид, что ему не так уж и нужен диалог с Монтгомери, что он вовсе не хочет идти с ним до какой-нибудь очередной мелкой достопримечательности, да и вообще, что Шторму ни в ком не нуждается для хорошего проведения времени. Монтгомери внимания на капризы не обращал, все равно звал Шторма с собой, но когда тот слишком настаивал, что никуда не пойдет, то, все же, покидал Джексона. И тогда у Шторма возникало только больше непонимания к самому себе. Только больше вопросов к тому, зачем он снова отталкивает Монтгомери. Или для чего начинает очередной диалог с ним. Не хотелось привязаться, за такой короткий срок это же невозможно. И плевать, что никто никогда не слушал Шторма так, как он. Ни один человек не разговаривал с ним так, никогда не проявлял заботы к нему, не пытался помочь. Джексон столкнулся с совершенно новыми ощущениями, которые признавать не хотел. Это ведь так глупо. Так глупо и страшно. Мать не звонила целых три дня. Видимо, нашла занятия поважнее. Может быть раздумывала, как бы ещё промыть Шторму мозги, или терроризировала менеджера Джексона по очередному идиотскому поводу. Но вот с утра этого дня, на беду Нолана, она ему все же позвонила, разумеется, сразу же расспрашивая, выяснил ли он чего-нибудь интересного про стратеги Монтгомери, попутно приправляя диалог всяческими оскорблениями в сторону Шторма. Джексон, который даже не знал, как такой диалог с Маршаллом начать, нагло матери врал, что он уже вот-вот, и узнает все секреты. О каких вообще разговорах о тактике может идти речь, если у него появилась возможность поговорить хоть с кем-нибудь, кто от него не бежит? Да и узнать МакКуина получше очень хотелось, потому что он и правда оказался куда лучше чем все, кого Джексон до этого знал. Оставалось ещё три дня до того момента, как он должен был уехать, время разузнать все ещё есть. Как раз с этого и можно будет начать диалог, как МакКуин вернётся со своих организационных мероприятий.

***

Монтгомери как раз шел в сторону дома, когда все было готово. Они принесли кресла для гостей, заказали в ресторане закусок как раз на всех, подобрали самые лучшие моменты из всех интервью учителя Маршалла, самые его знаменитые выступления на заездах. Ощущения от того, что все его близкие друзья собрались для того, чтобы почтить память близкого человека, переполняли МакКуина. После смерти Хадсона он все свои победы ему посвящал, часто упоминал о том, что он благодарен ему за все, что тот для него сделал. И часто он понимал, как же ему не хватает рядом его учителя, ведь сейчас.. Сейчас бы он точно дал ему дельный совет. Он бы точно помог справиться с тем, что было у Монтгомери в голове. Почему-то мысли, все чаще и чаще, были о Джексоне. За эти дни, что они провели вместе, Монтгомери на сто процентов убедился, что он мыслит сейчас так же, как и сам Маршалл в начале пути. Только вот это уже не вызывало раздражения, скорее желание увидеть, способен ли Джексон на хоть какие-то нормальные поступки. Судя по тому, что он делает, то вполне себе, да ещё как, но вот иногда его поведение заставляло МакКуина хотеть задуматься о том, не пора ли ему к врачу. Ну вот, хотя бы, вспомнить то, как они ходили за блинами к Фло. Джексон нос воротил так, как будто бы ему не нравится абсолютно все, но при этом саму еду уплетал за обе щеки. И даже после того, как они вышли из кафе, то Шторм продолжал разглагольствовать о том, как такая еда навредит его чистейшей коже, за которой он ухаживает какими-то средствами за много сотен долларов. На вопрос Маршалла, зачем же он тогда вообще согласился идти, Джексон только фыркнул, после чего и вовсе говорить отказался. И такая ситуация повторялась не один раз. Со Штормом МакКуин нашел, чем можно вместе заняться. И это приносило удовольствие, правда. Они за ужином могли включать документальные фильмы про разных людей из мира автоспорта, потом много это обсуждать, делиться впечатлениями. А ещё Джексону понравилось водить его Corvette. Конечно, МакКуин разрешил сесть за руль его новой машины всего на несколько минут, да и то, только потому, что они яро спорили: у кого тачка мощнее. Факты тогда Джексон признавать отказывался, говорил, что Hurracan – в сто раз круче, но ведь МакКуин не дурак. Видел, как его глаза загорелись, когда тот сел за руль и вдавил педаль газа в пол. Одновременно и нравилось проводить с ним время, и нет. Причем Монтогмери не мог понять, как именно нравилось. Шторм точно не был таким, как остальные его друзья, с ним нельзя было заниматься тем же самым, что и с ними. С Джексоном не пойдешь на поле за городом коров смотреть, как с Мэтью. Не будешь бесконечно рассуждать о прошлом, как с Лиззи, или не обсудишь бизнес и иногда бесячих туристов, как с Салли. Нет. Шторм был совсем иным человеком. Когда не вел себя, как ублюдок, он был интересным рассказчиком, которого, на удивление, неплохо, моментами, Монтгомери понимал. Рассуждал иногда, кстати, очень здраво, презирал в людях почти те же качества, что и Маршалл. Ложь, например, или измены. Он был так же готов идти по головам ради цели, посвящать всего себя своей страсти. Шторм - для разговоров о мире, к которым они оба принадлежат, для споров, в которых каждый из них прав, если попробовать посмотреть с другой точки зрения, это для посиделок за приставкой и обсуждения своих мыслей без стеснения. Со Штормом можно было спорить, пререкаться, учить чему-то новому. Все такие вещи прибавляли желания узнать его получше. Но когда он, после нормальных моментов, начинал снова игнорировать МакКуина, вести себя так, будто ему все равно, вот тогда с ним рядом находиться не хотелось. Все же, всему надо знать меру. И рассказать о таком Маршалл никому не решался, ещё подумают, что он согласен с Джексоном абсолютно во всех его жизненных взглядах. Отложит свои раздумья на потом. Сейчас нужно было вернуться домой, что МакКуин и сделал. Открыл ворота, прошел прямиком в особняк, краем глаза замечая Шторма, который просто прогуливался по придомовой территории. Через несколько часов им уже надо будет выходить, а значит лучше начать собираться сейчас. И, желательно, чтобы Шторм, когда все друзья Маршалла из Радиатор-Спрингс будут в одном месте, снова не начал причитать, как они ему все надоели. Вечер обещал быть насыщенным.

***

-Маршалл, слушай, а что вообще нужно надевать будет на такое мероприятие, а? – Джексон появился на пороге МакКуина внезапно. Шторм, когда заранее делал уход за кожей, чтобы ещё успеть нанести совсем немного тона на покраснения, вдруг осознал, что ему нечего надеть. Вообще. Обычный прогулочный комплект из шорт и футболки точно не подойдёт. Ни одна, даже самая быстрая доставка из нормального бутика одежды просто не успеет приехать, ведь им выходить всего через три часа. Так что была последняя надежда: снова попросить одежду Монтгомери. На горизонте маячил ещё и вариант с тем, чтобы взять одежду у Рамона, купить там его дизайнерские вещи, только вот Нолан понимал прекрасно, что тот его не пустит даже на порог своего магазина. МакКуин был удивлен появлением Шторма перед его домом сейчас, но понимал, что Джексон сам не справится с этой проблемой. -Как тебе сказать, я планировал довольно официальный стиль, на самом деле. Не фраки и смокинги, конечно, но было неплохо выбрать что-нибудь из базового гардероба. Фото же делать будем, хоть и не для СМИ, но хочется, чтобы спустя годы, было приятно смотреть. Дай угадаю, не пойдешь ты ни в какие магазины здесь, потому что там нет вещей с логотипами на всю спину, а пришел ты затем, чтобы одолжить у меня что-то из шкафа, я так понимаю? – МакКуин зрел прямо в корень проблемы. Джексон кивнул, когда Монтгомери упомянул магазины. -Да ты сам себя слышишь? Там же всякий кошмар продают, одним только дояркам и подойдёт. Может быть у тебя что-нибудь чёрное найдется? Хотя ты, наверное больше предпочитаешь красный? – МакКуин только что понял, что все это время они вели диалог на пороге дома, он Шторма даже внутрь и не запустил. Отойдя от дверного проема, он все же позволил Джексону пройти, после чего махнул ему рукой, словно приказав следовать. Выбора у МакКуина не было, иначе Нолан сейчас снова будет возникать, говорить о том, что тут ему все не нравится, и как его раздражает сама идея ходить в обычной одежде. Сердце Шторма, казалось, остановится прямо здесь и сейчас. Он первый раз дома у МакКуина. Спортзал не считается, он все равно не выходил из него именно в коридоры. А вот сейчас, когда они вместе идут в гардеробную, ощущения совсем иные. Хотелось обращать внимание на все: высокие потолки, круговые лестницы, ведущие на второй этаж, картины с изображением природы и животных, мягкие белые ковры.. Шторм и подумать не мог, что когда-нибудь тут окажется. Так как у него и в целом общение с Маршаллом вызывало какое-то странное ощущение по всему телу, сейчас он подумал, что потеряет сознание. Не выдавай себя, не выдавай себя, не выдавай себя! Ещё подумает, что ты никогда дорогих домов не видал, вот, с чем он это свяжет! Мы можем собраться побыстрее? Меня эти ощущения уже достали, может все дело не в нем? А в том, что со мной просто есть, кому поговорить? Да что же за херня, я просто одежду у него попросил, плевать, что не в первый раз, а сейчас уже об этом жалею! В то время, как Джексон обдумывал свое состояние, МакКуин представлял, какая одежда ему подойдёт. Точно что-то чёрное, можно ещё и с акцентами на синий. У Шторма все ещё были его синие пряди волос, так что сочетаться будет неплохо. Дойдя, наконец, до гардеробной, Маршалл включил свет и осмотрелся. Комната была не такой уж и большой, но вот все стены занимали шкафы с подсветкой, вешалки, полки.. У Джексона даже глаза разбегались. Маршалл сразу же стал смотреть в сторону темных вещей, пока Шторм ходил и осматривал все вокруг, боясь даже слово сказать без заикания. -Так, вот, смотри, я думаю, что тебе подойдут вот эти брюки, которые к низу широкие. Размер ноги у нас с тобой один? Или у тебя больше? Меньше? – Монтгомери думал ещё и об обуви, которую предстоит надеть что ему, что Джексону. Такие совместные сборы, может быть, даже помогут время скоротать. Он подал Нолану штаны, тёмно-синий кардиган и черную рубашку. – Давай, примеряй, если с синим цветом у нас не будет сочетания, просто в черном пойти согласен? Тут вот, диван есть, на котором я обычно вещи складываю, когда переодеваюсь, ты тоже можешь. Джексону пришлось означать его слова ещё какое-то время. Раздеваться? Прямо перед Маршаллом, так? Пока он там копошится в своих залежах одежды, Шторм должен сидеть и его ждать? Ну уж нет. И здесь правда не было ни отдельного пространства, что предназначалось для переодевания, ничего! Ну, МакКуин живёт один, ему прятаться не от кого, вряд ли у него часто бывают такие, как Джексон, гости. А если и бывают, может, у них свои наряды. Вот дёрнул же черт Джексона не взять с собой грёбаный чемодан! Теперь придется и через такое проходить. Выйти в коридор – тоже не вариант, как и МакКуина выставлять из гардеробной, потому что если вещи вдруг не подойдут, не хотелось кричать во всю глотку, чтобы ему новые нашли. Пока Джексон раздевался, он видел, что Монтгомери на него иногда смотрел. Причем долго, изучающе, будто пытался понять что-то. На самом деле и правда пытался. Хотелось хотя бы приблизительно понять размер его одежды. Да и так, чисто из любопытства можно поразглядывать. Шторм не стеснялся своего тела в общем, он ведь не зря ходит в спортзал, питается правильно, делает всякие чистки кожи и кремами со скрабами пользуется. Ему было не по себе только из-за того, что смотрит на него не кто угодно, а Монтгомери. МакКуин отметил, что Джексон точно время за штангами проводит не зря. У Шторма, оказывается, худощавое тело с хорошо прорисованной мускулатурой. Четко выделялся пресс, межреберные мышцы и косые мышцы живота. Такой заметный рельеф.. Интересно, как он смог добиться такого низкого количества подкожного жира? Видать то, как он следит за своим питанием, дало свои плоды. После взгляд Монтгомери упал на плечи и руки Нолана. Плечи были широкими, но несмотря на это, смотрелись пропорционально остальному телу. Руки подтянутые, жилистые, с четко выраженными венами. Бицепсы и трицепсы хорошо развиты, Джексон точно не пропускал ни одного дня тренировок, чтобы иметь такое телосложение. А ещё кисти. Сильные и, как показалось Маршаллу, немного грубые. Раньше он не обращал внимание на такие детали во внешности Шторма. Пришлось чуть встряхнуть головой, чтобы вернуться в реальность и бросить Джексону на диван брюки, рубашку, кардиган.. И для того, совсем не думать о том, что у Шторма, как оказалось, есть ещё и тату как раз на том месте, где наружные косые мышцы, ближе к низу живота. Стиль, как понял Маршалл, «нео трайбл», а само тату - черного цвета. Красивые, симметричные, будто молниеподобные тонкие линии, которые расходились вверх и по бокам. Джексону такой агрессивный стиль в татуировках подходил, МакКуин быстро подумал, что смотрится такая работа отлично. Но ведь он не собирается думать о том, что там за рисунки у Шторма, и где они находятся? Глупости какие, просто спортивное тело у него, татуировка, вот и все. Что в этом такого? Маршалл и сам тренировался, так что он выглядел явно не хуже. Поиски ещё одного варианта наряда прервало возмущенное бормотание Джексона. -Ну вот и что это такое? Брюки, ладно, ещё сидят хорошо, тут я могу понять, но рубашка – кошмар. Тут воротник какой-то с золотистым украшением, я его еле застегнул, но она на мне висит, как балахон! А кардиган – так вообще не туда и не сюда, у нас же больше нет синих деталей в образе. Давай целиком в черный, а? Не хочу быть разодет, как клоун. – Шторм попытался расстегнуть крючки на украшении, но они ему все никак не поддавались. Его это начало раздражать, так что он начал дергать за крепления сильнее, постепенно выходя из себя. – Сука ! Да какой идиот придумал такие застёжки, как их, блять, снять! Меня эта херня уже душит! – Джексон уже выглядел так, словно хотел порвать воротник, чтобы не мучаться, но его остановил Маршалл, который, улыбаясь, подошёл к нему. -Стой, стой, ты сейчас мне эту рубашку прикончишь, а она мне нравится. Давай расстегну, не горячись, ладно? Вот, сейчас, постой, не двигайся. – МакКуин взялся за крючки и, сдвинув крепления, смог освободить Шторма от воротника. Когда Нолан потянулся к пуговицам, то МакКуин мягко отстранил его руку. – Давай я тебе всю рубашку расстегну, а то вдруг ты с пуговицами тоже не справишься. – Монтгомери только посмеялся над тем, как Шторм уже был готов вылить на него очередную гневную тираду. Но после того, как МакКуин расстегнул первую пуговицу на рубашке, Нолан резко замолк. Потому что внутри ему хотелось кричать. Он не видел своего лица, но предполагал, что оно красное до невозможности от действий МакКуина. Его ладони такие горячие, особенно когда касаются обнаженной кожи. Нолан, казалось, задержал дыхание, чтобы не выдавать мелкой дрожи, что прошлась от кончиков пальцев ног до самой макушки. Мурашки по коже только от возможности подумать, что бы МакКуин мог сделать с Джексоном своими руками. Эти прикосновения были случайными, Маршалл просто сдвигал ткань в сторону, но Шторму внезапно захотелось.. ещё. Да как так можно издеваться, он нарочно делает это настолько медленно? Подушечки его пальцев грубые, но у Джексона было желание придвинуться поближе к его рукам, получить не только мимолётное их ощущение на себе. Получить больше. А ещё тот момент, когда руки Монтгомери оказались возле его шеи.. В голове уже не было ничего. Пульсировала только одна навязчивая мысль. Только бы он не заметил, как я реагирую на него. -Так, ну вот и все, готово, будем мерить дальше? Оставайся тогда пока в штанах, а я пойду и поищу нужный верх. Полный образ в черном собрать будет легче, у меня точно есть рубашки размером меньше. – Слава богу, что Монтгомери разрешил остаться в брюках, иначе Джексон сгорел бы со стыда ещё сильнее, чем сейчас! Ему надо убираться отсюда, да желательно как можно скорее, не хватало ему ещё какой-нибудь неожиданной реакции своего организма на, блять, всего лишь прикосновения пальцев Маршалла! Да ещё и просто к торсу, сука, сука! Шторму было вообще невдомёк, что МакКуин и не подумал ничего такого про него, для Маршалла вся эта ситуация не представляла интереса, он всего лишь помог Шторму снять надоедливый предмет одежды, не более. Как же прекрасно, что МакКуин нашел ещё одну рубашку и лёгкое пальто из кожи буквально за пару минут, и когда он подал их Шторму, то Нолан быстро все на себя надел, даже не особо обращая внимания, что ему малое, а что большое, кинул беглый взгляд в зеркало, а уже после поднял большой палец вверх, сигнализируя о том, что ему все понравилось. Уже любая одежда подойдёт, только бы уйти отсюда, он не может позволить Маршаллу видеть себя в таком виде. Он схватил туфли, что предложил ему Монтгомери, и они оказались его размера! Даже примерять не стал, просто на фасон взглянул. Ну все, все, надо уходить, убегать отсюда, иначе Шторм опозорится так, что ему до конца жизни будет стыдно! -Маршалл, ты так выручил, на мне твоя одежда просто отлично сидит. Буду только не хуже остальных, а то и лучше. Все, я пойду, забыл, что надо ещё.. Маску нанести альгинатную, вот, это так срочно, а то не успею! – Шторм пулей вылетел из гардеробной, пронесся по коридорам к выходу, дверь открыл так быстро, что даже не заметил, как чуть не сломал замок. И ему казалось, что он бежал просто бесконечно, и когда оказался у своего дома и захлопнул за собой дверь, то едва мог бы поверить в то, что МакКуин не заметил его встревоженного состояния. Он правда не понял, что стоило бы ему продолжить касаться Шторма так же ненавязчиво, он бы увидел реакцию тела Нолана на такое. Что это вообще сейчас было? Чтобы такие мысли надолго не задерживались в голове, Джексон вновь постарался просто успокоиться. Сесть на кровать, закурить, ударить себя рукой по бедру. Все для того, чтобы привести себя в чувства, а ещё наказать за то, как он себя повел. Тревога. Тревога захватывала, не давала вздохнуть, Шторм и сам не знал, что у него такие чувства может вызвать другой человек. Он и описать это не мог? Симпатия? Да а у кого бы ее не было к Маршаллу? Нельзя так бурно реагировать, убегать из его дома, и это все из-за одного только этого ощущения! Это явно что-то иное. То, что Шторм предпочел забросить в дальний угол сознания, потому что другим выходом он видел, разве что, вообще на глаза МакКуину больше не попадаться. Лучше бы Нолан просто продолжил его оскорблять при всех, не пытался узнать ближе, не писал ему тогда, после того, как у него отобрали машину, не видел бы Монтгомери никогда. Ведь он такой же дурак, как и остальные. Стоит мне уехать – забудет при первой же возможности. Я не должен придавать ему такое значение в моей жизни.

***

-А им обязательно вообще приходить? – Джексон имел ввиду, разумеется, тех, кто жил в Радиатор-Спрингсе. Шторм и МакКуин только две минуты назад из дома вышли, а Джексон уже опять взялся за свое. Нолан шел на мероприятие и взволнованным, и недовольным одновременно. Он ведь сможет увидеть столько всего про учителя легендарного МакКуина, такое никаким СМИ не дано будет посмотреть. На это мероприятие журналистов не звали, потому что Монтгомери не хотел превратить обсуждение воспоминаний в балаган с желтой прессой. А ещё Шторм думал о том, что всегда нравились те видео, где Маршалл и сам новичок, Шторм иногда смотрел их, когда был младше, и думал, что однажды станет таким же, что эти же стадионы будут кричать уже его имя. Там ведь точно будут полные версии интервью, не для телевидения, где Монтгомери будет рассказывать о том, как Хадсон в последний момент отъезда из Радиатор-Спрингса дал ему понять, что на самом деле важно в соревнованиях. На улице все ещё было светло, но фонари и огни уже зажглись, так что прогулка до самого музея ощущалась немного странно. Без туристов город смотрелся опустевшим. В ноябре и так их приезжало немного, а в этот раз и вовсе почти никого не было. Отель ведь весь занят. А ехать черт знает, сколько времени из Аризоны, чтобы просто увидеть дом Маршалла, захочет далеко не каждый. Джексон все ещё пытался привыкнуть к такой малоэтажной застройке. Поначалу ему не было комфортно, но вот проведя тут некоторое время, он смирился. Все ещё не так хорошо, как в Лос-Анжелесе, но такой уж помойкой он больше не считал это место. -В смысле? Это те люди, с которыми он прожил больше тридцати, если мне не изменяет память, лет. Все его близкие друзья были здесь, как они могут не появиться? – МакКуин понял, что Шторму будет, всё-таки, не очень комфортно в обстановке, где большая часть присутствующих – простые люди, а не разные знаменитости. – Тебе стоит прекратить думать обо всех так, что они ниже тебя. Вон, с Франческо же , условно, тебе говорить нравится? Может быть понравится и с Мэтью, или, например, с Филмором? Он далеко не плохой парень, я к нему часто тоже обращаюсь за советом. Всегда помогает не терять веры в себя, а ещё кучу всего про природу знает, о животных рассказывает много. – Если бы Шторм не бубнел на все подряд , Маршалл бы наслаждался прогулкой больше. Джексон стал будто бы более раздраженным с того момента, как выбежал из его дома. Спросить, почему же он это сделал на самом деле Монтгомери не думал. Мало ли, чего там опять ему шибануло в голову? Они почти пришли, оставалось только пару раз свернуть направо. МакКуин все ещё переживал, что Джексон может все испортить своим поведением, но все же он не считал его совершенно тупым. Пока что впечатления, которые он оставлял, были пятьдесят на пятьдесят. Но само настроение было неплохим, а значит незачем переживать из-за того, что ещё не случилось. Ну возмущается Джексон, да и хрен бы с ним, когда это он был всем доволен? Правильно, никогда. Шторм промолчал. Сейчас ему было нужно защититься от собственных эмоций, которые стучались со всех сторон в голову. Джексон стал вести себя более отстраненно, чаще огрызался, всем своим видом давал понять, что ему очень сильно не хочется видеть вообще никого. А что ему ещё делать? Осознать, что он как-то подозрительно много смотрит на Монтгомери? Что ему очень идёт его излюбленный красный, что эти бордовые широкие брюки и черный свитер хорошо подчёркивают его фигуру? Ну конечно, ещё такой херни Джексон не болтал. Проще было скорчить недовольное лицо, попытаться закрыть положительные эмоции, которые у него появлялись при виде Маршалла. Это не решит проблему. Это позволит здесь и сейчас не ударить в грязь лицом. И это самое важное.