Фотография на память

      Прохладные руки скользили по тонкой талии, очерчивая плавные изгибы тела сквозь тонкий шёлк белого халата, что слегка задрался снизу из-за широко расставленных ног. Губы утягивали в поцелуй, всё более и более глубокий и страстный, заставляя пальцы сжиматься в чёрных волосах, где уже не путался ремешок повязки – сейчас она лежала забытая на столе, потому что Се Лянь любит смотреть на своего мужа без каких-либо преград.       Он улыбается сквозь поцелуй, наклоняясь ближе и ложась всем весом на Князя демонов, что только довольнее прижимает его ближе, крепко обнимая и отказываясь отпускать ещё ближайшие несколько веков. Их поцелуи – пока достаточно сдержанные, их ласки – ещё довольно невинные, потому что им нравится растягивать удовольствие от прелюдии как можно дольше, касаясь друг друга со всей нежностью и любовью, что теплится в их сердцах и вряд ли когда-нибудь угаснет.       Се Лянь отрывается от любимых губ, что слегка покраснели от долгих поцелуев, и чуть приподнимается над чужим телом, чтобы в который раз полюбоваться красотой своего супруга, как что-то слегка тянет его за шею, не позволяя подняться выше, и Се Лянь удивлённо опускает голову, а губ тут же касается нежная улыбка.       Два кольца – серебряное и золотое – спутались друг с другом, переплетаясь цепочками и не позволяя своим хозяевам отстраниться, ярко поблёскивая в тёплом пламени свечей, расставленных по периметру богатых покоев Князя демонов.       Хуа Чэн прослеживает за его взглядом и тихо фыркает, зеркаля чужую улыбку. Он отрывает руки от тонкой талии, что до этого беспрестанно поглаживал, и помогает цепочкам распутаться, чувствуя, как за ним наблюдают. Когда маленькие путы больше не стесняют движений, Хуа Чэн берёт в руки золотое кольцо, что обыкновенно покоится на его груди под неизменно красными одеждами, и почти пристально рассматривает, как оно сверкает, переливаясь сотней бликов. Се Лянь поражённо вздыхает, когда демон подносит кольцо к губам, целуя совершенно нежно и трепетно, чувствует это любовное прикосновение, что дороже всех признаний.       Ведь когда пришло время, он без колебаний подарил его Хуа Чэну. Облачил свое существование в золотое кольцо и отдал на хранение своему мужу, потому что нет в мире места надёжнее.       И теперь его муж, его Сань Лан носит цепочку с золотым кольцом точно так же, как сам Се Лянь носит серебряное.       На это потребовалось время. Вся человеческая жизнь Се Ляня и немного после, чтобы он смог вернуться к ожидающему его супругу и провести с ним ближайшую вечность.       После той встречи в галерее Хуа Чэн почти не отлипал от него, и Се Лянь был совсем не против такого поведения, с большим удовольствием потворствуя прихотям одного демона и согревая его своими объятиями каждое утро и каждую ночь, что они проводили вместе в квартире Се Ляня или в резиденции Хуа Чэна.       Которая, к слову, была целой и невредимой, как и весь Призрачный город.       Хуа Чэн не сразу рассказал об этом. Лишь когда Се Лянь, ведомый любопытством и совершенно искренним желанием узнать, как жил его возлюбленный все эти долгие века, спросил его о том, что стало с городом, Хуа Чэн привёл его в своё поместье, всё так же просто подкинув кости, неизменно выбивая две шестёрки. Видеть свидетельство магии в современном мире Се Ляню было до ужаса странно, сюрреалистично, словно компьютерная графика или очень хороший фотошоп, но всё было реальным. Как и Призрачный город с его демонами, сохранивший своё былое величие.       Уже лёжа в покоях Хуа Чэна впервые после их новой встречи, демон рассказал, что сам решил спрятать город, поскольку сознание людей менялось, они развивались слишком быстро и стали откровенной угрозой для тех, кто посмертно ходил по земле. Он потратил сотню лет, чтобы найти и обучиться подобному заклинанию, и ещё столько же, чтобы накопить достаточное количество духовных сил, чтобы накрыть весь город и всех живущих там демонов своей магией, пряча их у всех на виду, наблюдая, как люди строят свой город ровно на том месте, где все так же процветает демоническая провинция.       Он сам стёр любое дальнейшее упоминание о себе, превратив его в вымысел, и только тогда осознал, что именно это привело к тому, что Се Лянь о нём ничего не знал. Хуа Чэн «исчез» с лица земли, потому что Се Лянь сказал ему об этом, потому что он не мог найти никакой информации о демоне, ведь он сам её стёр.       У Се Ляня тогда заболела голова после всех этих пространственно-временных объяснений, и Хуа Чэн только рассмеялся на это, обнимая человека крепче и целуя в макушку, медленно и совершенно осторожно посылая крошечную часть духовных сил по чужому телу, чтобы снять боль.       К слову, Хуа Чэн даже немного научил его контролю над духовными силами или, как называл это Се Лянь – «магии», по большей части для того, чтобы тот мог без проблем перемещаться из своего мира в Призрачный город, когда ему вздумается. Процесс был не быстрый, далеко не быстрый, ведь современные люди были совсем не знакомы с понятием совершенствования, но, к чести Се Ляня, он был усердным учеником и очень старался, чтобы в конце концов открыть свой первый портал в резиденцию Князя демонов.       Правда, тот почти сразу закрылся, потому что открыть – это только полдела, надо ведь ещё и удержать его в таком состоянии. Но даже это было большим прогрессом, и Хуа Чэн ещё очень долго восхищался чужими успехами, зацеловывая покрасневшее в смущении и робкой радости лицо и шепча слова похвалы.       С момента, как они встретились, Се Лянь жил на два мира, и пусть порой это было действительно сложно, он ни о чём не жалел – он бы ни за что не променял своего демона на мирную и простую жизнь, коей он довольствовался прежде. Теперь Хуа Чэн стал её постоянным членом, и Се Лянь не мог этому нарадоваться, даже если его время от времени тяготили не самые приятные мысли.       Особенно, когда он становился старше. Он и так познакомился с демоном далеко не в подростковом возрасте, а со временем ещё больше сомневался в себе, с каждым годом всё тщательней следил за своей внешностью, за тем, как одевается и ведёт себя. Старался оставаться молодым для Хуа Чэна как можно дольше. Даже зная, что демон будет любить его любым, что тот неоднократно доказывал, Се Лянь не мог не чувствовать себя неуютно, когда становился визуально старше того, кто прожил более полутора тысяч лет.       Он долго не говорил Хуа Чэну, что его тревожит. Очень долго. Лишь когда скрывать от супруга своё подавленное состояние и усиленные попытки выглядеть лучше уже не получалось, Се Лянь сдался и вывалил всё, как на духу, не представляя, что об этом подумает Хуа Чэн.       Но он воспринял всё именно так, как Се Лянь отчасти и ожидал. Притянул к себе в объятия и долго шептал, что его супруг будет для него самым прекрасным в любом состоянии и возрасте, в любое время дня и ночи, молодым или нет, с небольшими морщинками или идеально гладким, без изъянов лицом. Даже когда длинные русые волосы опалила седина, Хуа Чэн повторял всё те же слова, только с большей уверенностью и страстью, целуя всё так же нежно и любовно, как и двадцать лет назад.       Потому что ни на миг не сомневался в своих чувствах к человеку, которого его мёртвое сердце выбрало ещё тысячу лет назад.       Он стал проводить с Се Лянем больше времени именно в его мире, в его современности, и лишь после смерти Ши Цинсюаня, которого болезнь забрала даже раньше старшего из братьев, Се Лянь полностью перебрался в Призрачный город доживать свой век, отказываясь возвращаться в мир людей, ведь там его больше ничего не держало.       Он ушёл тихо, во сне, пока Хуа Чэн держал его за руку, поглаживая по окрашенным в белый волосам, и шептал заверения о том, что он будет рядом столько, сколько Се Ляню потребуется времени, чтобы вернуться. Он верил в то, что его супруг не оставит его, и Се Лянь верил в это тоже, думал об этом перед самым концом, цеплялся за эту мысль до последнего, пока темнота не поглотила его сознание.       Сжигать тело любимого человека, чтобы сотворить его прах, было самой настоящей пыткой для Князя демонов, подобной силе которой он не подвергался за полторы тысячи лет своего существования. Он держал собственный прах в руках, почти с ненавистью сжимая в ладони серебряное кольцо, чувствуя неимоверную боль от того, что оно больше не покоится на шее его возлюбленного. Пока что.       Ему нужно лишь немного подождать, и цепочка с серебряным кольцом вновь займёт своё законное место в руках Се Ляня.       Чтобы вернуться в мир живых, будучи мёртвой, человеческой душе понадобилось три месяца.       Три долгих месяца Хуа Чэн наблюдал за крошечным призрачным огоньком, каким когда-то давно, что и не вспомнить, был сам. Наблюдал, как он кружится вокруг него, не в силах сказать ни слова, но этого и не нужно. Хуа Чэн и так понимал, что чувствует его супруг, поэтому проводил с ним всё время, перекинув все обязанности на подчинённых, даже отчасти жалея, что поставил Инь Юя мэром человеческого города, ведь тот теперь всё время пропадает среди людей, из-за чего Хуа Чэну пришлось нанять новых помощников.       Он даже не покидал поместья, чтобы не оставлять своего огонька одного и тем более не выводить его на улицу, где может случиться всё, что угодно. Даже территории собственной резиденции не доверял, которую сам же и контролировал. Сейчас душа Се Ляня была столь хрупкой и неустойчивой, что её могло развеять даже дуновение ветра, поэтому Хуа Чэн хотел быть с ней предельно осторожным. Он с улыбкой наблюдал, как она летает вокруг него, светясь ярче прежнего, когда демон говорил с ней ласковым голосом, шептал нежности и смотрел с такой любовью, что Се Ляню хотелось вернуться как можно скорее.       В ночь, когда это произошло, Хуа Чэн забылся беспокойным сном, ведь все эти три месяца жил в глубочайшем стрессе, беспокоясь за сохранность жизни Се Ляня, даже если прилагал огромные усилия, чтобы скрыть это, но маленький огонёк всё замечал, чувствовал так сильно, как никогда раньше, как волнуется его супруг.       Поэтому, стоило его душе вновь обрести форму – такую же молодую и красивую, как при их первой встрече, – как Се Лянь тут же оказался рядом с Хуа Чэном, опускаясь на их кровать и прижимая к себе демона, окутывая его тёплыми объятиями, благодарно целуя в лоб и щёки за то, что он снова дождался его. И пусть это время не шло ни в какое сравнение с теми веками, что Хуа Чэн провёл в одиночестве, – оно было гораздо более тяжёлым и волнующим. И как же Се Лянь был рад, что оно закончилось.       Как он был рад, когда на следующее утро, когда Хуа Чэн проснулся, разнеженый его ласковыми прикосновениями, его стиснули в по-настоящему крепких объятиях, прижали так близко, как, кажется, никогда раньше, поцеловали так трепетно и радостно, так жадно и упоительно, что Се Лянь ещё долго не мог отстранить от себя Князя демонов. Хотя, не очень-то и хотелось, ведь он тоже безумно соскучился по своему супругу.       Супругу, которому он в то же утро подарил свою жизнь, заключённую в золотое кольцо, что по прочности и блеску ничуть не уступало серебряному. Се Лянь не раздумывал ни секунды, решил это ещё будучи призрачным огоньком, если не раньше, что без колебаний отдаст всего себя своему мужу так же, как когда-то давно ради него это сделал Хуа Чэн.       И в тот же момент понял, что это было самое верное решение на свете, потому что его супруг, его Сань Лан посмотрел на него с такой любовью, с такой уязвимостью и благодарностью во взгляде, что Се Лянь едва смог сдержать так и рвущиеся наружу слёзы. Он так его любил, так любил своего демона, что прожил ради него непомерное количество времени, лишь бы только снова увидеться, снова обнять и поцеловать, снова быть рядом. И разве после такого Се Лянь мог его оставить, исчезнув из этого мира? Разве мог он оставить снова одного своего Сань Лана, что смотрит на него с таким восхищением и нежностью, что не способны передать слова?       Как Се Лянь однажды стал причиной, по которой Хуа Чэн выбрал жить дальше, так и теперь уже сам демон стал для Се Ляня тем, ради кого он отказывается умирать навсегда.       Хуа Чэн, кажется, после этого стал любить его с удвоенной силой, и Се Лянь не мог нарадоваться своему счастью. Демон носил его на руках, – зачастую в буквальном смысле, но не то чтобы Се Лянь жаловался, – осыпал поцелуями каждые утро и вечер, в любую свободную минуту, просто так, чтобы выразить свою привязанность и столь глубокие чувства, что Се Ляню порой казалось, что он может в них утонуть. Как хорошо, что ему больше не нужно дышать. Хуа Чэн обнимал его, касался длинных волос, с которыми очень любил играть, особенно ранним утром, когда они ещё оба сонные и ленивые – Се Лянь не смог отказаться от привычки ложиться спать каждый вечер, а Хуа Чэн с удовольствием составлял ему компанию, засыпая в объятиях своего возлюбленного. Он часто касался просто так, потому что хотел почувствовать под руками чужую нежную кожу, в очередной раз убедиться, что Се Лянь рядом, и человек, – теперь уже демон, – с радостью позволял ему это, встречаясь с чужим влюблённым взглядом и даря Хуа Чэну ласковую улыбку, от которой тот таял, как лёд под палящим солнцем.       Он даже сейчас смотрит на него так же. С тем же обожанием, что и сто лет назад, что и в далёком прошлом, вот только со временем демон стал намного смелее и увереннее в своих чувствах и прикосновениях, чему Се Лянь был несказанно рад.       Он улыбается воспоминаниям, что навечно поселились в его сердце, раскинувшись в нём прекрасными садами, и наклоняется, чтобы вновь урвать поцелуй с драгоценных губ. И Хуа Чэн ему, конечно же, тут же поддаётся, позволяя вести в этом поцелуе, обнимая Се Ляня за плечи и притягивая его ещё ближе. Он больше не чувствует его сердцебиения, а отголоски дыхания ловит лишь в томных поцелуях или раскрытых в удовольствии губах, но и этого достаточно. Ведь доказательство чужой жизни он всегда носит с собой, ему доверили столь ценный дар, и теперь Хуа Чэн понимает, почему Се Лянь тогда так боялся забирать его прах. Потому что благодарность за столь высокое доверие идёт рука об руку с невероятной по своему уровню ответственностью, которую демон ощущает теперь в полной мере.       Се Лянь отстраняется на мгновение, только чтобы встретиться взглядом со своим возлюбленным. Он оглаживает его бледные щёки, острые скулы, губы, растянутые в нежной улыбке, и не может на него такого красивого насмотреться.       Даже неровный шрам на месте правого глаза не портил картины. Он выглядел так, словно веко зашили дрожащей рукой, грубо и совершенно неумело, да так и оставили, навсегда закрыв повязкой в надежде никогда её не снимать. Поэтому Хуа Чэн так долго избегал этого разговора и отказывался показывать то, что считал уродством, но всё же сдался под мягким напором Се Ляня, желавшего по-настоящему увидеть своего супруга.       И Се Лянь понимает его. Скорее всего, на месте Хуа Чэна он тоже бы скрывал этот шрам, считал бы его неблагородным изъяном, недостойным внимания и тем более того, чтобы его так нежно целовали чужие губы в искренней попытке доказать, что всё в порядке, что ничего страшного тут нет, – чтобы сказать спасибо за доверие.       И пусть этот шрам выглядел действительно неприглядно, он ничуть не умалял красоты Князя демонов. Се Лянь не стал от этого любить его меньше. Разве может какая-то маленькая, старая рана повлиять на его чувства, когда он уже отдал свой прах Хуа Чэну? Абсурд.       И Хуа Чэн знал, что Се Лянь так думает. Знал, хоть в глубине души всё ещё иногда стыдился этого несовершенства, что будет любим в любом облике, но что истинный нравится Се Ляню больше остальных.       Се Лянь даже рад, что демон ничуть не изменился внешне за это тысячелетие, потому что так он меньше осознаёт, сколько времени Хуа Чэн провёл в одиночестве, сколько всего он пережил за столь долгий срок. Сейчас Хуа Чэн выглядит точно так же, как на тех фотографиях, что Се Лянь сделал давным-давно и которые он распечатал и поместил в альбом. Этот альбом всё ещё хранится у него как дорогое сердцу воспоминание, даже если сейчас уже не представляет такой ценности, как раньше, ведь его демон здесь, рядом, а Призрачный город – цел и невредим. Но даже так Се Лянь любит время от времени пролистывать его, вспоминая самое необычное приключение в своей жизни, что полностью изменило его мир, привнеся туда одно маленькое, но очень важное дополнение, без которого Се Лянь теперь не может жить – которое составляет основу его существования, ведь вернуться он смог лишь благодаря своей любви к Хуа Чэну и нежеланию его оставлять.       Се Лянь счастливо вздыхает, наклоняясь к Хуа Чэну, чтобы в мягком жесте коснуться его губ, целуя сквозь улыбку.       Теперь у них есть вся вечность друг для друга, которую они смогут провести вместе, связанные красной нитью, что пронизывает само их существование, сплетаясь в нежные узоры их душ.       Ведь их ожидание наконец-то закончилось.