Капкан для лисьего духа

***

      — Чжи-эр! Проходи скорее! Рассказывай, как продвигается твоё расследование? Я так долго тебя не видела… — драгоценная супруга Вань с радостью встречает своего воспитанника, — признаться, было так непривычно во дворце без тебя… Уходил ли ты раньше на такое долгое время?       — Этот слуга раскаивается, что заставил госпожу переживать… — извиняется Ван Чжи.       Но Вань Чжэньэр воздушным, как пёрышко, жестом показывает, что всё в порядке, ей не нужны извинения, и так же оживлённо продолжает:       — Я, конечно, понимаю, что ты всё равно когда-нибудь покинешь Восточный Дворец, ведь достоин большего, чем просто прислуживать, да и взрослый ты уже, но…       — Этот слуга будет всю жизнь подле госпожи! Госпожа всегда может надеяться на этого слугу! — Ван Чжи склонился в благодарном поклоне, чувствуя, как внутри разливается тепло от этой бесценной заботы.       Но и что-то похожее на страх возникает от осознания того, что драгоценная супруга Вань была права: Ван Чжи не сможет быть рядом с ней так, как был лет семь назад. Всё неумолимо меняется, и Ван Чжи совершенно точно понимает, что, вряд ли после этого расследования сможет вернуться тем же слугой, каким был раньше, в Восточный Дворец.       Это заставляло сердце разрываться на куски. И, видимо, для драгоценной супруги Вань это было так же трудно, как и для Ван Чжи, раз она, в столь несвойственной ей манере, почти тараторила и говорила без умолку.       — Впрочем, — Вань Чжэньэр сумела обуздать свои чувства, возвращая себе элегантность, и послала Ван Чжи теперь спокойную доброжелательную улыбку, — поднимайся, Чжи-эр. Давай обсудим всё за чаем. Очень надеюсь, что у тебя есть время, и ты не спешишь расследовать…       — Для этого слуги нет ничего важнее госпожи. Этот слуга обязательно останется. Этот слуга благодарит госпожу от всей души, — поднявшись, Ван Чжи потянулся к чайным принадлежностям, — позвольте заняться чаем.       Пока Ван Чжи заваривает чай, его настигает чувство ностальгии: не так давно, он занимался подобным целыми днями, а потому он прекрасно помнит все предпочтения и вкусы госпожи в вопросе этого напитка. Руки помнят эти движения, формы этой дорогой утвари Восточного Дворца, что стал для Ван Чжи домом.       — Прошу, госпожа, — Ван Чжи подаёт чай, и терпкий аромат чайных листьев ударяет ему в нос: против воли, Ван Чжи вспоминает иной вкус чая, тот, неповторимый, что ему эти дни заваривал Дин Жун.       Вань-гуйфэй вдруг спрашивает:       — Но для начала… Тебя что-то беспокоит, Чжи-эр? — произнесла она мягко.       — Этот слуга в порядке. Не стоит тревоги госпожи… — неужели Ван Чжи чем-то выдал то, о чём позволил себе задуматься?       — Я же вижу, Чжи-эр. И очень хорошо тебя знаю, — осторожно начала Вань-гуйфэй, — я вижу, когда ты волнуешься… Или, когда ты радостен… Вижу, когда ты чем-то озабочен. Хоть ты и пытаешься держать всё в себе, от кого-то другого, может, да, но от меня не утаишь.       — Госпожа очень прозорлива, — на одном дыхании выдаёт Ван Чжи: он поверить не может, что его можно так просто читать.       Должно быть, правда, всё дело в том, что это была именно Вань-гуйфэй.       — Я не давлю на тебя, мальчик мой, — постаралась разрядить обстановку Вань Чжэньэр, наверное, заметив, что Ван Чжи превратился в один сплошной комок напряжения, — ты уже взрослый. Самостоятельный. Я просто хочу помочь тебе. Так что, присаживайся, попей чая. И, если хочешь о чём-то посоветоваться, расскажи мне.       — Этот слуга благодарен.       Какое-то время они пили чай в тишине, а потом Ван Чжи аккуратно перешёл на пересказ своей недавней аудиенции у императора и хода расследования в целом. Но мысли его убегали вперёд этого и концентрировались на другом: Ван Чжи вёл внутреннюю борьбу с самим собой.       С одной стороны, ему бы действительно не помешало с кем-то посоветоваться, хотя бы через образы и метафоры, отдалённо, передать задевающую его проблему, ведь сам Ван Чжи ранее никогда такого не чувствовал, и вообще не знает, что ему теперь делать. К тому же, Ван Чжи видел, как расстраивалась Вань-гуйфэй, когда он слишком усердно подчёркивал эту границу между ними, как слуги и госпожи.       Но, с другой стороны, Ван Чжи даже представить не мог, чтобы его госпожа узнала о столь непростительных вещах. О том, что он не оправдал ожиданий, о том, что он вообще задумывается о чём-то подобном. Как ему потом смотреть госпоже в глаза? Конечно, Вань-гуйфэй переживала о том, что Ван Чжи всегда один, говорила, не забывать, что у него «есть сердце», но навряд ли она подразумевала это…       — Госпожа, скажите… Бывало ли такое, что вас одолевали некие непозволительные чувства? — как-то так сформулировал свой вопрос Ван Чжи, всё-таки ступая на тонкий лёд.       Вань-гуйфэй внимательно посмотрела на Ван Чжи, со всем участием, и даже отставила чашу с чаем.       — Непозволительные? Ты имеешь в виду зависть, злость или обиду, Чжи-эр? Эти чувства действительно несут негативную энергию… — начала было рассуждать драгоценная супруга Вань.       — Нет-нет-нет, моя госпожа… — Ван Чжи смутился, не зная, как объяснить суть его ситуации, — ну… Это вроде как положительная, хорошая эмоция, но лучше будет, чтобы её не было. Знаете, это как… Когда чиновник подаёт хороший доклад о том, как справиться с последствиями стихийного бедствия. Идеи в том докладе действительно прекрасные, эту бумагу считают спасением, но было бы проще, не случись наводнения вовсе…       Вань-гуйфэй призадумалась:       — Проще — не всегда лучше, Чжи-эр, — поучительно заметила она, — к тому же, как в твоём случае, мы не всегда можем всё контролировать. Не всегда всё идёт по нашему плану. А что касается наводнения… Да, оно случается, но это доказывает, что идут дожди, что реки наполняются водою, рис получает достаточно влаги, а люди собирают урожай, и будут накормлены. Иногда случаются наводнения, это правда. Иногда мы сталкиваемся с проблемами. Но как мы можем жить без дождей? Жить без них нельзя, Чжи-эр, и наводнения нужно принять тоже.       — Этот слуга благодарит за наставления… — Ван Чжи усиленно обдумывал сказанное.       — Так же и в отношениях между людьми, Чжи-эр, — тем временем, продолжила Вань-гуйфэй, — доверие и близость, они похожи на ту самую живительную влагу, что преображает мир вокруг, обогащает его, делает прекрасным. Именно поэтому я и говорю тебе, чтобы ты не замыкался в себе. Конечно, нельзя открываться перед первым встречным. Но и нельзя намеренно отстранять от себя людей. Иногда между людьми тоже случаются наводнения, — они ссорятся, конфликтуют, и это нормально. Нужно найти выход из ситуации, но ни за что не отпускать то, что тебе дорого.       Ван Чжи вмиг почувствовал, что вот-вот провалится сквозь землю от стыда: он вроде бы не заговаривал о таких вещах, но драгоценная супруга Вань всё поняла сама, потому завела разговор в нужном русле и так всё понятно и ясно объяснила.       Не отпускать… Но возможно ли это в их случае?       — А если… Всё складывается иначе… Если, скажем… — Ван Чжи молил Небеса вернуть его умение излагаться красиво и стройно, — у этого народа нет права получать драгоценные водные ресурсы, потому что наложен такой запрет. Или же, эти ресурсы отданы совсем другой области…       Вань-гуйфэй рассмеялась:       — Я и не знала, Чжи-эр, что ты так умел в литературном искусстве. Образы, достойные художественного произведения.       — Этот слуга недостоин похвалы…       — Послушай меня, Чжи-эр, — женщина подошла ближе и мягко провела по плечам Ван Чжи, слегка задерживая на них ладони, точно поддерживая, — на всё ты имеешь право. Потому что ты — это в первую очередь ты сам.       — В первую очередь этот слуга — подданный империи, — начал было Ван Чжи, но Вань-гуйфэй посмотрела на него строго.       — Хорошо, Чжи-эр… Я поясню тебе иначе: сегодня Его Величество сказал, что не сможет построить сильное государство, если будет слабым правителем, который прячется от бури, правильно?       — Истинно так. Мудрость и сила Его Величества нерушимы.       — А знаешь, какой видит свою империю Его Величество? Помимо того, что сильной, лишённой преступности и зла? Его Величество мне рассказывал, — интригующим тоном произнесла драгоценная супруга Вань.       — Какой же? Просветите, госпожа…       — Счастливой, — улыбнулась Вань Чжэньэр, — и разве может быть империя счастливой, если её подданные в глубине души несчастны? Ты имеешь право быть счастливым, Чжи-эр, запомни. И если для тебя это важно, то я буду только рада, если ты будешь счастлив.       — Этот слуга… — Ван Чжи даже не заметил, как его голос дрогнул, а вокруг глаз вдруг стало подозрительно влажно.       Он постарался скорее стереть эти предательские следы чувств.       Последний раз он, наверное, плакал, когда ему было лет шесть. Вань-гуйфэй его тогда подобрала и наказала, что во дворце нужно всегда улыбаться.       — Ох, Небеса, — вздохнула Вань-гуйфэй и притянула Ван Чжи в объятия, — не вырывайся, Чжи-эр. Прекрати вести себя так, словно ты для меня обычный слуга. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.       — Этот слуга… — Ван Чжи всё ещё не мог ничего выговорить и лишь позволил себе крепче сжать ткань её платья.       Всё это казалось сказочным сном, но, быть может, это и была та самая живительная влага, о которой говорила драгоценная супруга Вань. В близости и искренности, в касании душ…       — Я сказала, что ты повзрослел? Да, но всё же, какой же ты ещё ребёнок, — она слегка раскачала Ван Чжи в своих руках.       — А по поводу того, что водные ресурсы отданы другой области, — с ноткой хитрости проговорила Вань-гуйфэй, — ты точно уверен? Убедился наверняка? Ведь знаешь, даже самые опытные чиновники порой путают печати в документах, не замечая очевидного.       — Этот слуга… Бесконечно благодарен госпоже за наставления. Кажется, он начал что-то понимать, — всё ещё растроганный, пробормотал Ван Чжи.       — Ну и хорошо, Чжи-эр. Вернёмся к чаю? — ласково предложила Вань-гуйфэй.       В итоге, дела во дворце заняли у Ван Чжи довольно много времени, и, как он и обещал, вернуться в аптеку вышло лишь во второй половине дня.       — Ученик приветствует учителя, — поздоровался он.       Стоило Ван Чжи зайти внутрь, как он тут же прочитал облегчение в глазах своего помощника: Дин Жун наскоро обслужил клиента, что совсем не в его духе, и поспешил закрыть аптеку.       — А? — Ван Чжи даже не ожидал такой резвости от Дин Жуна.       — Ван Чжи… — выдохнул он, — ты вернулся. Я ждал тебя.       — Прости, что ушёл неожиданно…       — Ничего страшного. Ты, как я понял, даже ничего сегодня не ел. Пойдём в подсобку, я приготовил нам поесть, — пригласил Дин Жун.       И вправду: со всеми этими мыслями и делами, Ван Чжи даже забыл о пище.       — Я, вообще-то… Попил чай, пока был у Вань-гуйфэй. Я посещал госпожу, потому задержался, но… Спасибо за заботу, Дин Жун, — благодарно улыбнулся Ван Чжи, — пойдём.       Когда они закончили с трапезой, — отчего-то неожиданно тихой, Ван Чжи предложил:       — Что ж, Дин Жун… Продолжим наше обсуждение? Что тебе удалось выяснить сегодня? — Ван Чжи пытался вести себя так, словно ничего не происходило, хотя, звучало это всё натянуто: после его вчерашнего взрыва, после сегодняшнего утреннего «побега»…       В воздухе явно висело ощущение чего-то сложного, Дин Жун же выглядел так, будто очень хотел что-то сказать.       — Я… Ван Чжи, пока мы не начали обсуждать дело… Скажи, могу я поговорить с тобой о другом? — осторожно начал Дин Жун, и Ван Чжи вдруг почувствовал такое волнение, какое не ощущал даже на аудиенции у императора.       — Да, конечно, — тем не менее, Ван Чжи старался выглядеть спокойным.       — Сегодня, когда я увидел, что тебя нет, очень перепугался поначалу, — начал рассказывать Дин Жун, — потом эта твоя записка, с плохо написанным иероглифом. И наш разговор вчера… Я долго думал, вдруг обидел тебя чем-то. Просто видел, — что-то не так, что-то тебя волнует, но не решался спросить. А сейчас уже не могу не поинтересоваться: после того, как ты ушёл сегодня. Ван Чжи, скажи, что-то случилось?       Дин Жун спросил и так чувственно заглянул в глаза, что все слова тут же улетучились у Ван Чжи из головы. В этом «что-то» Ван Чжи слышал мягкие интонации, точно Дин Жун хотел передать нечто большее, но пока не смел. Сейчас, после разговора с Вань-гуйфэй, Ван Чжи понимал, что всё происходящее было отличной возможностью хоть как-то прояснить отношения с Дин Жуном, но он не решился ни на что иное, кроме как:       — Да, Дин Жун, кое-что случилось, — не стал отрицать Ван Чжи, — но это может подождать. Это не должно помешать расследованию, поэтому, не волнуйся. Возможно, я расскажу тебе позже.       Ван Чжи подумал, что имеет право отложить признание, пока они работают над заданием.       Дин Жун поджал губы:       — Знаешь, Ван Чжи… — задумчиво начал он, — со мной ведь тоже кое-что случилось. И случилось уже давно. Не знаю, видишь ли ты, понимаешь ли…       Ван Чжи внимательно слушал, даже как будто не веря своим ушам, а Дин Жун так и продолжал:       — Я тоже думал, что лучше обождать, а то и вовсе не рассказывать: всё же, я — твой подчинённый, у нас большая разница в возрасте, да и пути наши возможно после этого расследования разойдутся, — признался Дин Жун, — но я всё равно хотел о тебе заботиться. Может, где-то ты понял меня не так, раз мы пришли к тому, к чему пришли. А после твоей сегодняшней записки… Я вообще очень волновался, ведь не знал, правда ли ты пошёл во дворец, или… Не знал, что ты чувствуешь…       Дин Жун ненадолго прервался, переводя дух:       — Возможно, я слишком высокого о себе мнения, раз посчитал, что это как-то связано со мной, и заранее приношу тебе извинения за неправильные выводы. Ведь любые сыщики порой могут ошибаться. Но и без риска никакой сыщик не достигнет победы, не так ли?       — Наверное… — лишь только и смог выдавить Ван Чжи: он вдруг почувствовал, как неуверенно, но так ощутимо, по кончикам его пальцев проходятся чужие.       Дин Жун незаметно подвинул руку ближе, и теперь они соприкасались в таком вот почти невинном жесте.       Ван Чжи сглотнул, но не отстранился.       — За это время… Ты стал мне очень дорог, Ван Чжи, — Дин Жун посмотрел на Ван Чжи обволакивающе, и в этом взгляде Ван Чжи узнал ту самую нежность, которую приметил ещё вчера, но подумал, что она направлена на кого-то другого, — я не хочу, чтобы ты считал, что я как-то пытаюсь тебя задеть, смеюсь над тобой или что-то в этом роде. Не знаю, почему ты так отреагировал вчера, но я искренен в том, что я делал, и в том, что я тебе говорил.       — Я, по правде говоря, решил… Что у тебя уже есть человек, вместе с которым ты проходишь жизненный путь, — наконец, раскрылся Ван Чжи, — а я вроде как… Получается, опоздал, и вообще не к месту.       Дин Жун тихо усмехнулся:       — Нет, Ван Чжи. Нет такого человека. Но я бы хотел, чтобы он у меня был.       — Правда?       — Правда, Ван Чжи. И я бы хотел, чтобы им стал… Именно ты.       После таких откровенных слов, сердце Ван Чжи на миг сжалось, и он осознал, как сильно ошибался в своих предыдущих суждениях.       — Могу ли я… Рассчитывать на взаимность? — совсем тихо проговорил Дин Жун.       «Не отпускать то, что дорого», — вспомнил Ван Чжи сегодняшний урок от Вань-гуйфэй.       И он не отпустит. Он хочет попробовать, хочет дать им двоим шанс, и сделать так, чтобы их пути, как опасался Дин Жун, не разошлись после расследования, ведь теперь их будет связывать нечто особенное.       — Можешь, — так же тихо ответил Ван Чжи, не в силах сдержать счастливую улыбку: он раньше никогда ничего подобного не чувствовал. Так приятно было на душе, точно солнце направило весь свой свет на него.       Дин Жун тоже мягко улыбнулся в ответ и аккуратно накрыл пальцы Ван Чжи своими. Ван Чжи же поспешил ответить на прикосновение, сплетая их пальцы воедино.       И вот такой тихий, скромный жест привязанности, наверное, говорил громче любых слов. Он дарил безмятежность и чувство нужности, принадлежности, защищённости: всё же, они справились с наводнением, и теперь, Ван Чжи надеется, их ждёт только ясная погода.       Несколько мгновений они точно привыкали к этому новому ощущению, и лишь молчали, будто изучая друг друга с ранее неизвестной стороны. Но Ван Чжи понимал, что пора было выходить из состояния сладкой истомы, — стоило признаться, вот так вот оглаживать пальцы Дин Жуна, будто ничего иного в этом мире не существовало, было весьма и весьма занятно, но нужно было двигаться к делу.       Ван Чжи не мог не подколоть Дин Жуна шуткой и не компенсировать своё молчание во время того, как прозвучали самые важные слова:       — Похвально, Дин Жун, ты очень точно проанализировал то, что происходило у меня на душе. Старался добраться до истины и добился успеха, — Ван Чжи подмигнул, — но могу ли я рассчитывать на то, что ты меня порадуешь результатами расследования? Или я сегодня бесцеремонно занял все твои мысли?       Дин Жун не остался в долгу:       — Одно другому не мешает, Ван Чжи, — он осторожно разорвал прикосновение и потянулся за бумагой и кистью, — сегодня в аптеке было много посетителей, и у меня вышло разговорить некоторых из них. Они сказали, что определённого места, где обитает Белый Лотос, нет, и в этом их особенность. Они словно тени бродят по городу, и их нужно выловить и поймать в случайном порядке. То есть, сами клиенты их ищут, а не они их.       — Вот как, — Ван Чжи удивился, — хорошее они себе имя заработали…       — Это точно, Ван Чжи, — кивнул Дин Жун, — а вот теперь смотри. Я попросил одного посетителя примерно изобразить их знак, объяснив это тем, что хочу защитить аптеку и своего дорогого ученика.       Дин Жун нарисовал символ лотоса.       — Что думаешь?       Ван Чжи пригляделся: на первый взгляд, ничего необычного, но… Если присмотреться лучше, было видно, что лепестки лотоса точно закрывали лисью мордочку, будто намекая на то, что они борются с ней.       — Видимо, лиса — их главный проект, если можно так выразиться, — сделал вывод Ван Чжи, — всё больше убеждаюсь в том, что они сами это подстроили и создали с нуля. Наверняка, у них большая компания и штат самых разных людей.       — И что же нам делать?       — Постараемся завтра выловить хоть одну лисицу, Дин Жун. Да, мы ходили по городу, но не задавались целью. Они нам не встречались. А в этот раз, мы попробуем погулять подольше, — выстраивает стратегию Ван Чжи, — найдём какого-нибудь даоса и обратимся к нему за помощью по защите от духа, купим у него благовония. К этой же мысли я пришёл, пока был во дворце — без этого мы не продвинемся дальше.       — Ты прав, Ван Чжи, — согласился Дин Жун, — но безопасно ли нам вот так вот выслеживать их? Я помню твои опасения насчёт раскрытия наших личностей…       — Да, Дин Жун, — не стал отвергать это предостережение Ван Чжи, — риск, конечно, сохраняется. Но сейчас это единственный выход. К тому же, наши поиски, теперь, когда мы уже что-то знаем, больше будут напоминать обычную прогулку.       — Должно быть так, Ван Чжи, — признал Дин Жун, — а что касается показаний госпожи Цю… Очевидно, появление девушки в доме Чжао Линъаня, о котором она нам рассказала, прямо накануне трагедии, неспроста.       — Я тоже так думаю. А ещё, кроме жены и слуг, в доме Чжао Линъаня не было девушек среди пострадавших. По крайней мере, если верить тому докладу, что мы когда-то читали в архиве, — неожиданно вспомнил Ван Чжи, — так что, вполне вероятно, та девушка и есть убийца, сумевшая скрыться. Только непонятно, как к этому всему относятся курильницы, благовония и купец из гильдии с подарком. Но в этом направлении мы ещё сможем подумать позже.       — Да, Ван Чжи. Не остаётся почти никаких сомнений, что девушка эта связана с Белым Лотосом. Но, быть может, она просто исполнитель. Узнать это всё возможно, если доберёмся до самой организации.       — Тогда решили. Завтра выходим на разведку. А со сведениями за сегодня, ты постарался, Дин Жун! Отличная работа! — хищно ухмыльнулся Ван Чжи, поднимаясь и подходя ближе к Дин Жуну, — ты заслужил награду.       Ван Чжи и сам не понял, как так получилось, но он смазано чмокнул Дин Жуна в щёку. Оставил его недоумевать, а сам поспешил удалиться, пока тот не заметил, насколько это, на самом деле, смущает.