Профайлер.

Эндрю

Мерные звуки, которые издавала секундная стрелка отдавала на и так больную, уставшую от всех событий последних месяцев. Казалось, будто сама судьба решила сыграть с ним худшую свою шутку, не обращая внимание на все то, что ему доводилось пережить за его казалось совершенно недолгую жизнь. Тридцать лет, он только в этом году успел отпраздновать свой юбилей, с которым его поздравлял весь офис ФБР, на ровне с его братом, который выглядел как никогда счастливым. Тридцать лет, ужасно долгие, казалось невозможные тридцать лет, за которые он казалось мог прочувствовать на себе всю жестокость жизни сполна, но нет, судьба решила в очередной раз сыграть с ним отвратительно жестокую шутку, в попытке уничтожить его окончательно. Он не знал, пока ещё не знал, будут ли у него силы подняться в этот раз, а не остаться лицом в грязи, надеясь, что жизнь оставит его позволяя спокойно умереть. Хмурое лицо судьи среднего возраста не вызывало в нем никаких эмоций, ровно как и вся ситуация в целом. Последние несколько месяцев он казалось был в веренице непонятных событий, не разбирая совершенно ничего. Всю свою жизнь Эндрю привык контролировать ситуацию, контролировать людей, которые были рядом, контролировать решения и действия, взвешивая каждый свой шаг, подумав перед тем едва ли не сотню раз, но... Но эти несколько месяцев были казалось выдуманными, сумасшедшими в самом ярком проявлении, которые как на зло отказывались укладываться в голове. Тихие вздохи Аарона за спиной, который казалось из последних сил держался, чтобы не кинуться на судью и ответчика в этот день не вызывали никаких эмоций, и он не знал, были ли это его собственное отсутствие ощущений, или ему все же укололи какую-то дрянь, на подобии той, что он принимал в университете. С годами он старался не упоминать тот период времени, предпочитая забыть, забросить как можно дальше, хоть с его идеальной памятью у него не было возможности просто забыть. Это казалось несусветным проклятием, очередной насмешкой, вынуждая его помнить все зверства, которые ему довелось пережить. За последние несколько дней он не произнёс ни одного слова, пытаясь хоть как-то переварить все случившееся, и найти хоть какие-то зацепки, отдалённо уже прекрасно понимая, кто именно стоит за всем этим. Эндрю медленно повернул свою голову в сторону, отмечая как крепко рука Дэя держит руку его брата, практически в стальной хватке. Первое желание было кинуться на проклятого Кевина, защитить то единственное дорогое в его жизни, хоть он никогда об этом не скажет лично Аарону, предпочитая действовать более аккуратно, не крича о своей привязанности,  но он не позволил себе задерживать взгляд на сидящих за ним, продолжая блуждать взглядом по помещению, не вникая в слова судьи и так прекрасно зная какой именно приговор вынесет судья. О, безусловно он был уверен, что знал, кто именно был замешан в этом. Был уверен, что он как и всегда безупречно обставил все так, как хотел сам, чтобы Эндрю остался интересным экспонатом, своего рода трофеем, в руках психа, который мастерски отыгрывал роль жертвенного агнца. Взгляд блондина на несколько секунд задержался на суровом выражении лица Ваймака, который казалось из последних сил держал себя в руках, пытаясь не то сбежать из помещения, не то кинуться на ответчика, хоть и был уверен, что Миньярд виновен по всем фронтам, уж в этом Веснински постарался на славу, разбросив ловушки настолько искусно, что сам Эндрю без задних мыслей ступал в каждую из них, даже не замечая того, как капкан начал закрываться, ограждая его от всего остального мира. Ники, как хороший кузен довольно громко плакал, перетягивая на себя внимание Рене, которая без остановки пыталась его успокоить, хоть по ней и видно было, что сама девушка тоже переживает, хоть и натягивает на себя очередную маску. Со стороны улицы слышно крики беснующейся толпы, которая требует для Эндрю смертную казнь, и знали бы они насколько он и сам хотел её в этот момент. Некоторые открытия, которые он получил благодаря психиатру из «Балтиморской больницы для душевнобольных преступников» были для него в новинку, отказываясь укладываться в голове. Его альтер эго, раздвоение личности, то, о чем он понятия не имел долгие годы, хоть и не редко замечал провалы в памяти. Его жизнь никогда не была хорошей, постоянные перемены со стороны приёмных семей, новые «родители» и сводные братья, насилие в любом его проявлении, из-за которых ему пришлось множество лет таскаться по различным докторам, которые не смогли ему помочь от слова совсем. Огромные количества различных препаратов, которыми его пичкали, пытаясь  вылечить несуществующие болезни, давление общества и отвратительное нежелание жить смешалось в одном стакане, который вот вот грозиться лопнуть от бурлящего внутри коктейля эмоций и чувств, который он прятал за десяти слоевыми масками, оставляя на лице лишь отчуждённость и безразличие. Удивительно, но именно Веснински смог продвинуться с ним казалось на сто шагов вперед, в отличии от всех остальных «специалистов», которые годами пытались вести с ним сеансы, и это ранило больше всего. Тот единственный человек, которому он доверился так просто, без колебаний, разбил его вдребезги. Он чувствовал внутренний диссонанс, когда с одной стороны он казалось всей своей душой, которая ещё у него осталась после всех тех дней, которые он прожил, ненавидел рыжеволосого, испытывая казалось впервые желание подхватить любое оружие и всадить его в чужое тело, руками ощущая как прорывается чужая кожа под напором его силы и силы оружия, которое он держал бы. С другой стороны, как будто чужой голос изнутри, который на удивление принадлежал самому Миньярду он восхищался стоящим мужчиной, восхищался и боготворил. Его чувства были столь разными, что он сам не мог разобраться с ними, стараясь в очередной раз за последние несколько дней запихнуть их как можно глубже внутрь, забывая все, что связанно с проклятым Веснински, но увы не мог, или не хотел, с этим он пока ещё не смог определиться. Его взгляд медленно падает на рыжеволосого, когда Эндрю впервые за несколько дней проходиться по стоящему мужчине с ног до головы. Идеально сидящий костюм, который как Эндрю и так знал был сшит на заказ у личного портного, аккуратно уложенные волосы добавляли слегка довольному лицу собранности, которую он привык видеть на лице психиатра, когда он внимательно концентрировался на словах хмурого судьи, на которого блондин не обращал никакого внимания, предпочитая сидеть в своих мыслях. Он и так прекрасно знал, что именно все присутствующие люди сейчас думают о нем, и без всего остального говорят, не заморачиваясь о том, бьёт ли его от этого, или ему совершенно плевать, хоть плевать и правда было, назовут его психом в очередной раз или посчитают опасным для общества. С усилием Эндрю отрывает свой взгляд от пуговицы на пиджаке рыжеволосого, которую он рассматривал казалось вечность и возвращает свой взгляд на судью, заставляя себя прислушаться к чужой речи, пытаясь поймать хоть какие-то обрывки фраз. －Эндрю Джозеф Миньярд...－чужие слова как будто прорывались через толщину воды, отказываясь мозгом восприниматься.－пожизненное пребывание в «Балтиморской больнице для душевнобольных преступников».－решительно говорит судья, с силой ударяя молоточком по деревянной пластине, тем самым объявляя суд оконченным, но Эндрю никак не реагирует на это, громкий хлопок двери казалось оглушил его, прекрасно осознавая кто именно покинул зал суда, услышав вердикт и удовлетворившись результатом.  

***

Процесс перевода в «Балтиморскую больницу для душевнобольных преступников» был казалось самым долгим в его жизни. Ему пришлось несколько часов ждать пока полиция Балтимора предоставит полицейских вместе с несколькими машинами сопровождения, прежде чем они смогли выехать из злополучного офиса ФБР. Он чувствовал на себе жалостливые, но в то же время не верящие взгляды его бывших коллег, которые не оставляли его одного ни на секунду. Аарон казалось из последних сил держал себя в руках, не зная что именно ему стоит сделать в подобной ситуации, но Эндрю хватало его присутствия, ведь он как никогда прекрасно понимал, что следующая их встреча может быть очень даже не скорой. Теперь все будет зависеть от рыжего дьявола, в руки которого он умудрился угодить, сам того желая, хоть и не в таком виде. Он не был слеп, и уж тем более не был лгуном, прекрасно осознавая, что тихий, в некотором роде забитый психиатр умудрился зацепить его с самой первой встречи. Сначала он казался головоломкой, интересной игрой, которую хотелось пройти и разгадать. Он знал о нем давно, да и в принципе, кто в Балтиморе  не знал о нем. Сын Балтиморского Мясника, главного психопата города, да ещё и оставшийся в городе, не пытаясь убежать как можно дальше, где возможно о нем ничего не слышали, но кто же знал, что головоломка сама разгадает его, да и ещё так легко и просто, без каких либо проблем. Сейчас же он не мог точно сказать что именно чувствует, с одной стороны ненависть прожигала его, не оставляя внутри ни малейшего шанса потушить так сильно горящую ярость, с другой стороны он едва ли сдерживал себя чтобы не начать возводить алтарь тому, кто смог проникнуть так глубоко в его голову, зубами вырывая себе место и оставаясь там навсегда, как будто так было изначально. Дорога казалась особенным сортом адских мучений, которая продолжалась из круга в круг по мере его приближения к месту в котором он скорее всего проведёт долгие годы, пока он будет интересен своему мучителю. Руки крепко сковывали наручники, затянутые по самое не хочу, которые полицейский, которого он не один раз видел на местах преступления, затягивал с особой силой, как будто это доставляло ему удовольствие. На несколько секунд он поморщился, когда в памяти начали пробегать старые воспоминания, которые были закрыты на замок, и открывались только в самые плохие для него дни, но он быстро скинул наваждение, промаргиваясь и наконец видя все того же полицейского, вместо своих ночных кошмаров. В этот день «Балтиморская больница для душевнобольных преступников» казалось была резиденцией Ада, возвышаясь над другими зданиями, которые находились рядом, угнетая их своей серостью, и Эндрю был уверен, что холодом, который часто гулял по коридорам больницы. Тогда ещё, когда он попадал в это место лишь ради того, чтобы открыть новые аспекты преступлений, он ходил по казалось бесконечным коридорам, периодически кутаясь в плотный материал своей кожаной куртки, которая умудрялась спасать его. Когда его взгляд останавливался на пациентах больницы, которые сидели в обычных государственных формах, которые выдавали власти города, он ощущал небывалое желание закутаться в тёплое одеяло, даже от одного их вида ему было холодно, как будто их пустые взгляды пробирались прямо внутрь, охлаждая его кости, из-за чего он потом ещё несколько дней пил обжигающие напитки, пытаясь выгнать отвратительное чувство внутри. Эндрю прекрасно понимал, что ощущал стойкое чувство страха перед этим местом, хоть и пытался не подавать вид. Сама перспектива остаться в этом заведение дольше чем на несколько часов вызывала внутри него целый водоворот эмоций, начиная от злости и заканчивая страхом остаться взаперти в одиночестве, медленно превращаясь в создание с серым цветом кожи и пустыми стеклянными глазами, оставаясь между смертью и жизнью. Он видел такой взгляд раньше, у людей, дела которых они расследовали, такие же пустые, безжизненные и стеклянные, и какое же его было удивление, когда оказавшись на одном из сеансов он видел такие же у казалось живых людей. Он чувствовал внутри себя желание узнать что именно приводит к подобному, какие именно препараты вводили в тела людей, чтобы они перестали быть живыми, перестали соображать в целом, не говоря уже о всех остальных побочках, которые им приходиться перетерпеть. Санитары больницы принимали его с особенно недовольными лицами, хоть он и мог их понять, все же они думали, что именно он вырубил их прошлого главного врача и буквально угрожал нынешнему, хоть и близко не понимали, что он и правда жертва в столь трагичных обстоятельствах. Он не пытался с ними говорить, молча принимая любую грубость, которую ему приносило это место, прекрасно понимая, что это всего лишь начало. Истинным зверством данного места был метод лечения пациентов на что Балтиморский Суд упрямо закрывал глаза, отворачиваясь в другую сторону и уделяя внимание любому другому преступлению. Он легко рассмеялся, проводя параллель между судом и ФБР, которые так часто закрывали свои глаза, отказываясь принимать реальность, смотря сквозь призму розовых очков. В один момент Эндрю стало дурно от того, настолько он был прав в своих суждениях, как легко агенты ФБР готовы были проглотить любую игру психопатов, отказываясь анализировать ситуацию. Ирония была лишь в том, что Балтимор кишит психопатами с самого начала, как бы сильно он сам не хотел этого отрицать, наконец осознавая, что попал в закрытую крепость своего же мучителя. Форма, которая оказалась порядком мягче, чем он себе представлял раньше, сильно отличалась от той, которую он видел на других пациентах, как будто её сделали специально для него. То, настолько идеально были подобраны мерки заставило Миньярда на несколько секунд ужаснуться, но он быстро заставил себя выдохнуть, с усилием вынуждая своё тело успокоиться, хоть на какой-то период времени начать им управлять, в последнее время у него это получалось крайне плохо. Его вели по коридорам казалось целую вечность, прежде чем два массивных санитара остановились перед электрической железной дверью, ожидая пока охранники откроют их. Отдалённо он помнил, где именно он находиться, узнавая в этом месте крыло «Дженкинса», которое как он смог понять теперь можно называть крыло «Веснински». Два охранника смотрели на него с явной ненавистью, хоть ничего не говорили, лишь прожигая его взглядом, Эндрю не понял, что именно они от него ожидали, прежде чем массивная дверь с тихим звуком открылась, и он почувствовал как его толкнули внутрь, практически силой вынуждая двигаться. Камера, которую ему определили была в самом центре пустынного крыла, в котором не было ни одной живой души. Маленькое помещение два на три метра было ужасом клаустрофоба, изнутри казалось ещё меньше, чем снаружи. Все, чем ему теперь придётся довольствоваться это вмонтированная в стену кровать, вместе с небольшой раковиной и санузлом, и одним стулом, который как оказалось был единственным элементом, который можно было переставить по и без того крошечному помещению. Он слышал как санитары выходили из крыла, оставляя его совершенно одного вместе с его мыслями, которые не останавливались ещё со времени ареста, без жалости штурмующие его мозг. Когда он проходил главный вход он дал себе обещание, что не даст себя сломать, даже такому как Веснински, пусть он и был слишком виртуозен в своих действиях.  

***

Два дня в полном одиночестве лишь с изредка навещавшими его санитарами казалось сущей благодатью, хоть он и ожидал, что подобное вызовет в нем невыносимую панику. Его два дня обследовали собрав кровь из всех возможных мест, но так и не начали поить препаратами, как делали со всеми остальными. В реальности, он был уверен, приказ доктора Веснински ограждал его пока что от перспективы превратиться в овоща, пока он ему интересен. С самого утра ему приказали привести себя в порядок, и он уже догадывался с кем именно ему предстоит встретиться. Единственное, на что он пока оставил свою надежду, его альтер эго позволит ему лично поговорить с доктором Веснински, а не забросит его куда подальше, выбивая себе возможность подольше смотреть на рыжеволосого, подкидывая потом Эндрю о том настолько прекрасен Веснински во снах. Наручники на его руках все ещё казались инородным предметом, но в этот раз санитар затянул их куда менее жестоко, чем полицейские, возможно взыграло роль его послушание, которое он проявлял с момента попадания в это проклятое учреждение. Коридоры петляли между собой, но он упорно пытался запомнить указатели, пользуясь тем, что запомнит каждый. В этот раз его не толкали, лишь спокойно шли у него за спиной, лишь изредка выговаривая «На право», «На лево». Помещение для допросов, обставленное клетками было таким же как он его помнил. Он не разу не сомневался, что Веснински выберет именно это место, своего рода насмехаясь над всей ситуацией, в которую они попали. Он послушно прошёл в одну из клеток, молча ожидая пока санитар закроет её и снимет с него наручники. Щелчок замка казался оглушительным в могильной тишине помещения, и Эндрю глубоко втянул в лёгкие воздух, ощущая вокруг ауру смерти, но не позволяя этому отразиться на своём лице. Наручники сняли, и он медленно начал растирать запястья, которые хоть и были не сильно зажаты все же затекли. У него было время, чтобы внимательно осмотреть клетку и все помещение в целом с ракурса в котором он никогда не был. Он не мог сравнивать больницу с колонией, в которую он попал много лет назад. Там, хоть он и был под стражей он имел возможность передвигаться самостоятельно. Время от времени он даже мог выбирать чем ему заняться. Тогда он использовал возможность, обучаясь или выбирая различные игры, чтобы скоротать и так казалось вечно тянущееся время. Это место было совершенно другим. Он был здесь один, и единственный его вариант кроме хождение по кругу в маленькой камере был погрузиться в свою голову. Когда-то Натаниэль упоминал, что многие в этом месте предпочитают переместиться в свой выдуманный мир, где они не будут одни. Тогда это казалось ему абсурдом, но теперь, столкнувшись с подобным он понял, что по-другому он просто сойдёт с ума, оставив свой пока ещё не окончательно уничтоженный мозг на растерзание доктору. Помещение и правда не отличалось от того, что он помнил раньше, хоть и смотрел всегда с другой стороны так называемой «клетки». Санитары стояли по разным углам, некоторые сидели в гаджетах в надежде скоротать время, другие как и он осматривались вокруг выискивая что-то, что сможет привлечь их внимание. Из раздумий его вырывает громкий хлопок железной двери, и Эндрю быстро обращает своё внимание на источник шума. Доктор Веснински, как всегда в идеальном костюме грациозно двигался к стулу который стоял в двух местах от клетки в которой спокойно сидел Миньярд. В этот момент рыжеволосый был похож на хищника, который уже вкусил вкус своей жертвы, и теперь, подпитанный чужой кровью приближается к своей цели, практически бесшумно ступая по каменному полу. Санитары, которые стояли по разным сторонам казалось в один момент пропали из виду, выходя из помещения, и оставляя их двоих в своего рода уединении. Эндрю внимательно рассматривал мужчину, который вальяжно расселся на стуле забрасывая одну ногу на другую и изучая внешний вид Миньярда. От чужого взгляда не было жутко, хоть он практически чувствовал как ледяные синие глаза осматривали каждый сантиметр его тела. －Добрый день, мистер Миньярд. Как вы себя чувствуете?－спросил доктор Веснински спокойным голосом, надевая в очередной раз на себя маску спокойствия. Эндрю как никогда видел её. Рыжеволосый медленно потянулся к пуговице на пиджаке одним движением вытягивая её из петли и откидывая полы пиджака в разные стороны, внимательно осматривая помещение, присматриваясь к каждому углу. У Эндрю сложилось впечатление, как будто Веснински в первый раз находиться в этом месте, а не бывает в нем каждый день, зная наизусть каждую трещинку и пятнышко, которые тут уже слишком давно. －Это были вы.－протянул Эндрю, слегка растягивая губы в улыбке, буквально ощущая как что-то пытается вырваться из него, не прекращая свои попытки дотянуться до сидящего рыжеволосого. －Смотря о чем речь, мистер Миньярд.－ответил ему рыжеволосый, не отводя взгляда от самого Эндрю, как будто он мог увидеть все, что твориться внутри блондина. От чужого цепкого взгляда хотелось поёжиться, но он сдержал себя, продолжая удерживать такую же маску спокойствия, которая находилась на рыжеволосом, внимательно наблюдая за чужим лицом в ответ. －Это вы хотели, чтобы я убил их. Вы играли с моим разумом, управляя мной.-тихо проговорил блондин. Веснински был прав, лучшим вариантом в этом заведении было придумать собственный мир, в который он мог бы мысленно отправиться. Знал бы кто-то, что последнюю неделю, что ему довелось быть под следствием и перевод в больницу он внимательно перебирал в памяти каждый аспект следствия, находя малейшие зацепки и анализируя каждую из них, пока не появлялась его вторая личность и не начинала забивать голову одами рыжеволосому. －Именно.－с лёгкой улыбкой проговорил Веснински, что ввело блондина в ступор. Он ожидал, что рыжеволосый будет отнекиваться, ожидал, что тот поведёт какую-то очередную игру, в которую блондин окажется втянут, как бы сильно он этого не хотел. Но уж точно он не ожидал, что рыжеволосый как ни в чем не бывало согласиться с ним, прямо признавая свою вину. Жаль, что санитаров не было, да и рыжеволосый никогда бы не сказал подобного при других людях, если это будет нести хоть какую-то опасность для него самого. －Вы ожидали, что я буду отнекиваться?－с понимающей улыбкой проговорил Натаниэль.－Знаете, что именно меня интересует, почему убивало именно ваше альтер эго, а не вы? Хоть вы и пытались убирать за ним.－в чужом голосе было явно слышно удовольствие, когда рыжеволосый понимал, что бьёт по самому больному. Безусловно, Эндрю убирал то, что было на самых видных местах, в самом глубоком месте своей души надеясь, что это был не он, хоть и не осознавал ничего, но Веснински как никто другой прекрасно знал куда именно нужно давить. －Потому что я всегда хотел помогать людям, но не таким безумным как вы, доктор Веснински.－с легким отвращением проговорил Эндрю, ощущая как во рту разворачивается стойкий привкус горечи, который он несколько раз попытался проглотить, но все оказалось безуспешно. －Безумие говорят заразно.－с особым удовольствием проговорил Веснински, на последнем слове скопировав отвращение самого Эндрю, как будто сам Натаниэль боялся даже мысли о подобной болезни. －Почему именно они?－все таки задал вопрос блондин, который не давал ему нормально спать, каждый раз изводя мозг в пустых догадках. －Раньше эти люди работали на моего отца, и сделали мне не мало проблем.－как будто все очевидно проговорил доктор Веснински, прежде чем тихо добавить.－Как и Лайле. －Та сука все же Малькольм?－с явным отвращением проговорил Миньярд. Он и правда догадывался, что Лайла была дочкой Лолы, правой руки Мясника, хоть все же хотел получить устное подтверждение своим догадкам. －Я думал вы зададите вопрос － почему именно вы. －Это и так понятно.－с лёгкой улыбкой проговорил Эндрю. Хоть он и пытался сделать свой голос пустым, он сам прекрасно слышал нотки горести в своём тоне.－Я самый податливый из всех остальных агентов.－Эндрю позволил себе откинуться на спинку железного стула, внимательно наблюдая за эмоциями рыжеволосого.－но браво, вы провернули все под носом у ФБР,－с легким восхищением проговорил Миньярд, прежде чем продолжить.－даже у Мясника это не получилось.－ «Мясник» он произнёс с особым отвращением, уделяя внимание каждой букве.－Вы не ответили на мой вопрос. Рыжеволосый внимательно смотрел на него, улыбаясь, и Эндрю чувствовал как внутри него в очередной раз начиналась борьба. Сам он лично хотел разбить чужое лицо, чтобы улыбка сползла с него. Другая его сторона хотела впиться в чужие губы, прокусывая их до крови и наконец попробовать какой же вкус у хищника сидящего перед ним. －С чего вы взяли, что она имеет причастность к семейству Малькольм? －Когда я увидел её возле вас, мне вспомнилась картина, где ваш отец вместе со своей правой рукой. Она удивительно похожа на Лолу, и когда я прочитал досье и мне пришлось столкнуться с ней в бою, я понял, что она та самая потерянная Малькольм. Чужое перекошенное лицо было своего рода вознаграждением, хоть в том бою он и потерпел поражение. На вид хрупкая девушка оказалась невероятно проворна и сильна, не говоря уже о её умении пользоваться оружием. －Да, от рождения Лайла － Малькольм, но сейчас это уже не имеет никакой роли. Вы тут, в больнице, как я и говорил вам вряд ли суд решит, что вы вменяем. На счёт податливости, готов с вами не согласиться. Вы просто интереснее всех остальных, не более того. Я всегда любил сложные задачи, и вы показались мне более чем сложной головоломкой, но видите, все сложилось так, как и должно.－чужое лицо озарила практически безумная улыбка. －Значит мы застряли с вами надолго.－протянул Миньярд, копируя чужую улыбку, прежде чем громко рассмеяться, уставившись на сидящего психиатра.－Доктор Веснински или лучше будет назвать вас Всадник?