Не покидай меня, безумная мечта

Тяжелые, но до боли знакомые шаги раздаются за хрупкой деревянной и дверью. Громкой поступью крупный мужчина поднимается по лестнице, специально оповещая мальчика о своем присутствии. Ему нравится держать в страхе своих жертв, нравится ощущать дрожание тела, видеть ужас в чужих глазах, чувствовать себя Богом, Вершителем Судеб, Мясником.  Маленький мальчик застыл в ужасе, свернувшись калачиком в углу кровати. Своя комната не была безопасна, свой дом не был безопасен, нигде не было безопасно. Так хотелось думать, что все это дурной сон, что он проснется, а за дверью его не будет поджидать личный монстр, но жизнь всегда ставила ему подножки, раз за разом роняя на колени, заставляя вымаливать помощи. Но Бога нет. Мальчик убедился в этом на собственном опыте, когда молился, не спав ночами, прося спасти его и маму. Бог — выдумка, иллюзия, созданная людьми, чтобы оправдывать свою жизнь, моральные устои и принципы. Мальчик больше не верил, что ему кто-то поможет.  Со скрипом отворилась дверь, являя за собой крупную подсвеченную фигуру. Лица видно не было, но мальчик и без того знал, что на нем красуется та самая улыбка, заставляющая кровь в жилах леденеть.  — Младший, — пробасил мужчина, все еще стоя в дверях.  Мальчик еще сильнее сжался. Он ненавидел это прозвище, ненавидел, что его сравнивали с отцом, ненавидел сходство с самым страшным монстром в своей жизни, ненавидел жить в этом доме, он ненавидел жизнь.  — Недавно был твой десятый день рождения. Я не приготовил тебе подарок вовремя, — мальчику не нравилось, куда все шло. Если отец говорил про подарки, значит все плохо. Очень плохо, — пойдем со мной, сын.  Он знал, что нельзя перечить отцу, знал, что нельзя не соглашаться, однако тон, с которым это было сказано, вызывал мурашки по всему телу. Как никогда мальчику хотелось сказать нет, однако подобное приведет только к большим кошмарам. Кое-как передвигая задеревеневшими конечностями, ребенок сполз с кровати и подошел к отцу, становясь на расстоянии вытянутой руки. Мужчина довольно хмыкнул и развернулся, направляясь вниз по лестнице. Мальчик посеменил следом, пытаясь морально подготовиться ко всему, что его ждёт, если к подобному вообще можно быть готовым.  Он знал. Знал, что отец приведет его в подвал. Знал, что ничего хорошего его там не ждёт. Знал, что никогда не привыкнет к этому холодному полу, серым стенам с тесаками, ножами и топорами на них, к тяжелому потолку, одинокой раковине, разделочному столу, залитому кровью пространству. Знал, но не был готов увидеть собственную мать, привязанную металлическому столу кожаными ремнями.  Осознание происходящего ударило наотмашь, отправляя в нокаут. Мальчик застыл на месте, широко раскрытыми глазами глядя на привязанную мать. Женщина выглядела спокойно, будто готовилась к этому долгое время, будто это происходило регулярно, будто это нормально. Серые глаза матери смягчились, когда она увидела испуганного сына, застывшего на последних ступенях лестницы. Она не должна так смотреть. Она должна плакать, кричать, биться в истерике, умолять не делать этого. Она не должна улыбаться.  — Иди сюда, младший, — сказал отец, — это будет твой последний урок.  Нет.  — Просто наблюдай, запомни эту сцену на всю жизнь.  Нет.  — Это твой подарок на день рождения.  Нет.  Слезы. Жгучие слезы наполняли глаза. Мальчик знал, что нельзя плакать. Нельзя показывать эмоции. Нельзя показывать слабость. Нельзя показывать привязанность. Но он не мог. Не мог. Не тогда, когда самый страшный кошмар проводит тесаком по не сопротивляющемуся телу матери. Не тогда, когда кровь женщины заливает серебряный металлический стол. Не тогда, когда глаза матери смотрят с той же теплотой, а губы беззвучно шепчут: «Будь сильным, Абрам. Мама тебя очень любит.» — Нет! — выкрикнул мальчик. Он сам не заметил, что пелена слез застилает обзор. Соленые дорожки текут по щекам, скапливаясь на подбородке.  — Нет? — обманчиво спокойно спросил отец, — почему же? Разве тебе не нравится подарок, Натаниэль?  Нет. Нет. Ему вообще не нравится подарок. Мальчик хочет закрыть уши руками, чтобы не слышать звуков разрывающейся ткани, зажмурить глаза, чтобы не видеть стекающие дорожки крови. Он хочет обнять маму, почувствовать тепло ее тела, ощутить мягкие прикосновения, не дарящие боль. Он хочет жить в маленьком доме, чтобы были только они вдвоем и маленький котенок, которого бы звали Граф Полосатик. Мама бы каждый день читала ему сказки перед сном, готовила бы такой вкусный и любимый яблочный пирог, по выходным они бы выбирались на пляж, находящийся в двадцати минутах ходьбы от дома, вместе облагородили бы сад, засадив его клубникой, вишней и многими-многими цветами. Возможно, они завели бы собачку.  — Отвечай, Натаниэль.  Мальчик вздрогнул и посмотрел на отца. Нельзя молчать. Нельзя игнорировать. Если спрашивают, надо ответить.  — Нет, — тихо ответил мальчик.  — Правда? — наигранно удивился отец, — а мне казалось, что тебе должен понравиться столь большой подарок.  Мальчик всхлипнул. Никто не спасет. Никто не поможет. Нельзя полагаться на чудо. Мальчику так хочется убить этого монстра собственными руками, чтобы он мучился от агонии, истекал кровью, молил о пощаде, чтобы он страдал.  Нет. Он не будет таким, как отец. Ему не доставляет удовольствия боль и страх. Мама всегда говорила, что он будет хорошим человеком, что, несмотря на все ужасы, он сохранит в себе эмпатию и сострадание, что он будет помогать людям, а не убивать их. Мальчику очень хотелось верить, что это правда.  — Молчишь? Смотри сюда, Младший, и помни, что все это твоя вина.  Отец провел еще один длинный и глубокий порез на теле матери, избегая артерий. Ему нравилось мучить своих жертв часами. И вновь ни звука не сорвалось с губ женщины. Отец снял со стены паяльник, включая его в розетку, а после вновь вернулся к нанесению мелких порезов. Мальчик с каждой секундой трясся все сильнее и сильнее, слезы текли непрекращающимся потоком, а мама продолжала смотреть в глаза ребенку. Она всегда была сильной женщиной, никогда не показывала слабости, отлично скрывала эмоции, но сейчас, когда раскаленный паяльник прижимался к свежим порезам, в серых омутах была нескончаемая боль, пока лицо по-прежнему не выражало ничего.  Нет. Нет. Нет. Нет. НЕТ! На повторе крутилось в голове одно единственное слово.  Спасите. Помогите кто-нибудь. Пожалуйста! Хотелось кричать мальчику.  Никто не придет. Никто не спасет и не поможет. Бога нет, молиться некому. Надежды не осталось. Спасения ждать неоткуда. Сколько это продолжается? Час? Два? Сутки? Неделю? На теле матери почти не осталось живого места, кровь со стола давно стекла на пол, собираясь в лужицы и приближаясь к лестнице, с которой до сих пор не спустился мальчик. Мама продолжает смотреть на него такими любимыми и родными глазами, но теперь в них была лишь пустота, будто она смирилась с тем, что происходит, будто она не хочет жить.  Борись!  Хотелось крикнуть.  Разве ты можешь так легко сдаться?  Но он молчал. Мальчик молчал и продолжал смотреть на то, что его отец делает с матерью. Он знал, что это никогда не забудется, что эта картина въелась на подкорку сознания.  Последнее, что он видит перед тем, как в подвал ворвались вооруженные люди, которые оттолкнули его в угол, — слабую улыбку матери, будто она знала, что произойдет и ждала этого. Будто ради этих вооруженных людей стоило потерпеть пытки.  Десятки, а может и сотни выстрелов прогремели в подвале, эхом отражаясь от практически голых холодных стен. Мальчик будто в замедленной съемке перевел взгляд на отца, чье тело дергалось от врезающихся в него пуль. Самый страшный кошмар пал. Умер в собственном подвале в луже крови. Как бы быстро это ни было, ирония прослеживалась. Человек, издевающийся над другими, замертво упал на своем «рабочем месте», продырявленный десятками пуль. Жаль, что не замученный до смерти, истекающий кровью от огромного количества порезов по телу. Мальчик хотел рассмеяться. Истерично. Громко. Но вместе смеха из горла вырвался жалобный всхлип. Невысокий мужчина, зашедший последним, тут же повернул голову на этот звук. Русые волосы, серые глаза, дорогой костюм. Стюарт.  Мужчина тут же кинулся к мальчику, внимательно осматривая его на наличие видимых травм. Ребенок же просто покачал головой.  — Там… я не… мама… она, — заикаясь проговорил мальчик, захлебываясь слезами, но Стюарт понял, в следующую секунду бросаясь к истекающей кровью сестре.  — Блять, — бормотал мужчина, — Мэри, черт, держись. Вызовите скорую! Быстро! Все хорошо, сейчас я тебя расстегну, все закончилось. Господи, как же так? Нельзя было отпускать тебя сюда, нельзя было отдавать тебя за него замуж. Это все моя вина.  Стюарт продолжил что-то бормотать, расстегивая ремни на руках и ногах мамы, пока мальчик вжимался спиной в стену, закрыв рот ладонями. Все закончилось. Самый страшный кошмар мертв. Мама будет в порядке. Она сильная. Она справится.  Скорая приехала быстро, оперативно погрузив еле живую женщину в машину. Стюарт и мальчик поехали вместе с ней, пока полиция и ФБР разбирались в доме. Всю дорогу ребенок держал руку матери, что потеряла сознание еще в подвале. Дядя был мрачной тучей. Он обнимал мальчика за плечи, прижимая маленькое и дрожащее тело ближе к себе в надежде защитить или успокоить, хотя ему самому не помешала бы поддержка.  Дорога до больницы не заняла много времени. Маму увезли в операционную, куда вход посторонним был запрещен. Мальчику и Стюарту пришлось ждать возле дверей, сидя на неудобных металлических стульях. Операция длилась несколько часов, иногда врачи выбегали из дверей, заставляя ожидающих подрываться, за дополнительными пакетами крови. Стюарт каждый раз хмурился. Тишина, царившая между ними, была напряженной. Они не сказали друг другу ни слова с того момента, когда Стюарт вошел в подвал.  Руки мальчика были в крови. Они неконтролируемо дрожали. Перед глазами до сих пор стояла та ужасная картина с мамой на столе и возвышающимся над ней отцом с тесаком в руке. Может, Бог все же существует. Он услышал молитвы мальчика и послал ему Стюарта. Может, в этот раз все будет хорошо и они с мамой будут жить в маленьком домике недалеко от пляжа, заведут котика по кличке Граф Полосатик, иногда в гости будет приезжать Стюарт и они вместе приготовят яблочный пирог, а после сходят к морю. Однако мечты, как обычно это бывает в случае мальчика, невозможная роскошь. Они никогда не исполняются. Жизнь продолжает ставить подножки, опрокидывая на колени.  — Мы сделали все возможное. Приносим свои соболезнования.  Вот, что сказал врач. В этот момент последние надежды, что все будет хорошо, покинули мальчика. Когда с ним происходило что-то хорошее?  Он выпустил весь воздух из легких и упал обратно на стул, невидящим взглядом утыкаясь в противоположную стену. Слез почему-то не было. Может, потому что часть его души умерла вместе с мамой? Он станет хорошим, будет спасать людей, как и говорила Мэри. Он исполнит ее желание быть сильным. Мальчик пообещал себе и маме, что никогда не будет таким, как отец. 

•••

Похороны провели в Лондоне. Стюарт забрал мальчика к себе. Он пообещал позаботиться о нем, дать ему все необходимое. Также дядя договорился с ФБР, чтобы они не привлекали ребенка к этому делу. Стюарт сам рассказал все, что знал, а после забрал мальчика в охапку и увез в Англию.  Похороны и последующие несколько дней прошли как в тумане. Вот он в больнице, а вот уже на частном самолете летит в Лондон. Вот похороны, на которые собрались только близкие, а вот Стюарт предлагает сменить имя.  — Что? — переспросил мальчик, будто не услышал с первого раза.  — Я не заставляю. Тебе не нравится имя Натаниэль, поэтому можешь выбрать другое.  Мальчик недоверчиво посмотрел на сидящего напротив дядю. Особняк в Лондоне был огромный, здесь работают много людей, иногда Клаудия — повариха — приносит мальчику в комнату разные десерты и чай. Они каждый раз разные. Клаудия говорит, что пробудет новые рецепты, поэтому ей нужны отзывы. Мальчик не против поделиться с ней своим мнением и поесть вкусных пирогов, но ему кажется, что она немного врет.  Есть еще садовник — Билл — он каждый день носит ребенку разные ягоды и фрукты. Он хороший и добрый дедушка. Из-за своего преклонного возраста мальчик не боится его, как например иногда пугается Стюарта. Билл рассказывает ему истории про своих детей и внуков. Мальчик любит его слушать и поедать ягодки.  Со Стюартом они каждый день ужинают, а после смотрят телевизор. Мальчик все еще привыкает к тому, что его не бьют, не требуют беспрекословного послушания. Стюарт каждый раз злится, когда ребенок упоминает свой прошлый дом. Дядя обещает, что не будет таким, как отец, не будет бить и делать больно. Он даже повесил на двери комнаты мальчика замок и отдал ему единственный ключ, который ребенок прикрепил на веревочку и носит на шее. — Подумай об этом. Я не тороплю тебя с ответом, — сказал Стюарт.  Мальчик задумался только на секунду, а потом выпалил: — Нил. Я хочу быть Нилом.  Дядя сначала удивился, а затем его лицо расплылось в улыбке. Это был не хищный оскал, как у отца, а мягкий и добрый изгиб губ, так похожий на тот, что был у мамы.  — А фамилия? Хочешь быть Хэтфордом? — А можно? — робко и с надеждой спросит мальчик.  — Конечно! Сделаем тебя полноценным Хэтфордом, — дядя потрепал мальчика по голове. Удивительно, но ребенок даже не напрягся от прикосновения. Может, дело было в том, что Стюарт медленно подносил руку, чтобы у мальчика было время увернуться или в том, что между ними появилось доверие? — Нил Абрам Хэтфорд. Хорошо звучит, м? Мальчик… нет, Нил резко кивнул и улыбнулся, прежде чем выбежать из столовой и подняться по лестнице на второй этаж, где находилась его комната.  Она была больше той, в которой жил Нил в предыдущем доме. Здесь стены были светло-серыми, шкаф белый, большой и уже забитый кучей одежды, которую Стюарт велел накупить своим подчиненным, мягкая-мягкая большая кровать, приставленная к стене, а рядом с ней тумбочка с ночником в форме полосатого котика, письменный стол занимал противоположную стену, на нем валялись книжки, детские рисунки и фотография мамы в подростковом возрасте, любезно предоставленная дядей, рядом с ним в сером горшке стояла большая монстера, окно напротив двери выходило в сад, где вовсю цвели цветы и ягоды с фруктами, на подоконнике стоял кактус, который Нил назвал Колючкой, цветным акцентом в комнате был оранжевый ковер, на котором мальчик любил лежать и смотреть на звезды на потолке, наклееные им самим и Стюартом несколько дней назад.  Как бы хотелось, чтобы мама была здесь, живая, чтобы она почувствовала свободу и радовалась мелочам, чтобы исполнила свои мечты, чтобы улыбалась и звонко смеялась. Нил обязательно исполнит свое обещание. Он станет хорошим, и мама, смотря на него с неба, будет гордиться. 

•••

Так прошли подростковые года Нила. Иногда они со Стюартом летали в Америку, чтобы дядя налаживал связи с местными бизнесменами. Там он и познакомился с Элисон. Они быстро подружились и стали всячески пакостить, наводя кипиш и создавая взрослым проблемы. Хоть Нил и жил в Англии, а Элисон в Америке, они не теряли связь и продолжали общаться, пока Хэтфорд не вернулся в Штаты, чтобы поступить в университет. Тогда их общение из виртуального превратилось в личное. Нил и Элисон часто тусили вместе, наводя раздор среди студентов.  Сет, Мэтт и Дэн со временем тоже стали друзьями Нила. С парнями он жил в одной комнате в общежитии, а Дэн была девушкой Мэтта. Где-то на середине обучения Нил получил сообщение от Кевина, своего друга детства. Они учились в разных университетах, но это не помешало им встретиться вживую. Оказалось, Дэй учится на той же специальности, что и Нил. После внезапного переезда в Англию они потеряли связь. Кевин думал, что его друг мертв, потому что его дом неожиданно опечатали, по городу прошли новости, что Натан Веснински был застрелен во время облавы, а про Натаниэля ничего не было известно. Тогда же Нил узнал, что Кейли — мать Кевина — умерла вскоре после Мэри, а сам ребенок воспитывался тетей.  После окончания университета Кевин и Нил стали работать вместе, Мэтт и Дэн уехали в Нью-Йорк, Сет нашел работу в соседнем городе, а Элисон по наводке Стюарта ушла в «Лисы». Несколько лет спустя уже женатые Мэтью и Даниэль тоже перевелись в «Лисы», таща за собой и Сета. Затем Кевин нашел документы матери, в которых говорилось, что Дэвид Ваймак — его отец. Тогда Дэй, воспользовавшись своим положением в ФБР, пробил имя отца и узнал, что он является управляющим в «Лисах», тоже перебежал туда, зовя за собой и Нила. Поначалу Хэтфорд отказывался, а затем случилась неудачная облава, травма колена, потеря работы, сделка со Стюартом, и вот.  Он в «Лисах».