По следам снов

Затуманенный взор метнулся по сторонам, улавливая смутные очертания помещения, прошелся по окну. Яркий свет давно проник сквозь плотные занавески; Эва вошла в храм ранним утром, сейчас же минуло далеко за полдень. Первые мгновения реальности обрушились на нее отголосками болезненных воспоминаний, размытыми темными пятнами, плывшими перед широко распахнутыми веками, нарастающей болью в висках. Изнуренная, она с трудом приподнялась, опираясь локтем на подлокотник кушетки. Голову положила на ладонь. Наставник Реммао — теперь Эве следовало называть его так, сел рядом, изредка шелестя кипой папирусов. Она покосилась на него. Тот был тих и спокоен — его взор, пристальный, сосредоточенный, скользил по витиеватым иероглифам помятого свитка: он ни на миг не отвлекался от своего занятия. Лишь позднее Реммао окинул ее цепким взглядом. И, убедившись, что Эва окончательно пришла в себя, начал задавать ненавязчивые вопросы. Сперва расспросил о нужде, заставившей ее вступить на этот путь. Затем, меняя темы с мастерством умелого оратора, он подобрался к самой сути. В тот момент домыслы Эвы о нем подтвердились. Все до единого. Реммао был хитер, словно Сет. Отвлеченная его уловками, она упустила момент, когда тема коснулась родителей, и еле заметно нахмурилась. В мыслях назойливым скарабеем крутился один единственный вопрос: «С чего ему вздумалось так рьяно интересоваться родней?» Да и до этого он вел себя уж очень странно. Вместе с этим осознанием в памяти стали всплывать все новые детали: кажется, по окончанию сна Реммао отстранился от нее, озадаченно потирая подбородок. После резко встал, направившись к стеллажу со свитками, пробурчал себе под нос что-то неразборчивое. «А может, ей все это привиделось?» Эва фыркнула про себя недовольно: если брать в расчет то, какой редкостной дрянью ее напоил уважаемый наставник — исключать подобное не следовало. Что касается вопросов… Может, он до всех так допытывается? Кто же его знает… Звенящая тишина, продолжительное время царившая в стенах класса, раздражала, вызывая беспокойство. Эва сосредоточенно нахмурилась, в мыслях прикидывая, что следует ответить. Сделав глубокий вдох, она начала свой рассказ: — А о чем говорить-то?.. Мать покинула нас с отцом скоропостижно. С раннего детства моим воспитанием занимался он, — слова срывались с губ с неохотой, отрывисто, а она сама нервно комкала край платья. — Только приходилось ему не легко: попробуй уделять достаточно внимания дочери, когда военный долг не требует отлагательств. Он отлучался нечасто, но надолго, при этом не оставляя меня без должного присмотра. — Она о многом умолчала. Лишние подробности наставнику ни к чему, только в пробудившихся воспоминаниях проносился образ добродушной соседки Хепри, чудился аромат свежего сладкого хлеба с медом: та часто готовила его для нее. Перед отъездом отец вверял ее в заботливые руки женщины, никогда не обижая ту деньгами, исправно платил за помощь. Часто Хепри только отмахивалась от него: детей она не имела — заботиться о маленькой Эве ей было в радость. Эва тяжело сглотнула. Эти слова дались ей особенно нелегко — Вскоре он… погиб. Меня взяла к себе семья друга. Конечно, в семью Исмана она попала не сразу, но предпочитала думать иначе, представляя, словно так было на самом деле. Реммао слушал ее внимательно, не перебивая. Иной раз глядел с неким сочувствием, таким, будто ему довелось пережить подобное. Эва не решилась спросить о том на прямую, да не пришлось. Отложив свитки в сторону, он сам поспешил с объяснениями: — Знаю, как оно бывает. Сложно с потерей смириться. Брата я воспитывал, — Реммао невесело хмыкнул. — Не знаю, плохо то или хорошо. Рэймссу не пришлось через подобное проходить. Когда родителей не стало, он еще совсем мал был. Не помнит ничего. Она стремительно отняла голову от ладони, сев прямо. Несвойственная ему откровенность впечатлила Эву, позволяя многое для себя прояснить. Он действительно любил младшего брата — это отчетливо слышалось в его тоне. И если тому будет грозить опасность, Реммао без колебаний отринет все законы шезму, чтобы вытащить того из беды. Да и не только его… Эва не знала, сколько учеников у него было прежде, но от чего-то ей думалось: их он тоже не обрекал на погибель. Неожиданно открывшаяся его сторона быстро исчезла, вновь уступая привычному образу опытного черномага, доверявшего лишь себе. Сделав вид, как будто подобного разговора вовсе не случалось, он встал со своего места, произнося: — Какой прок ворошить прошлое? Не за этим ты сюда пришла. Лучше о другом потолкуем. Ты сильная, способная. Думаю, обучиться сможешь. «Будто недавно не копался в моем!». — Прозвучал в голове ее же ехидный голос. Неспешно прохаживаясь по классу с видом человека, поистине увлеченного своим делом, Реммао рассказывал ей о ремесле с чувством глубокого уважения. От него Эва узнала об онейромантии и некромантии. Каждый из учеников выбирал одно направление, либо изучал сразу два. Но то являлось огромной редкостью. Когда он заговорил о разного рода заклинаниях, Эва притихла, с жадностью внимая каждому слову. В то мгновение по комнате, казалось, витала сама магия: невероятно мощная, запретная. Она окутывала все пространство вокруг, даже саму Эву. Ей никак не хотелось спугнуть полный древнего таинства миг; но, неутолимая жажда новых знаний брала над ней верх, заставляя перебивать Реммао. Уточнять ту или иную информацию. К ее удивлению, наставника то нисколько не огорчало. Одобрительно кивая, он с большой охотой делился ими: подобная заинтересованность только подкупала его. — А правда, что черномаги проклясть могут? — слетело с языка раньше, чем она успела подумать. Эве захотелось ударить себя по лбу за неосторожность. «Вот же неразумная! Зачем только ляпнула подобную чушь?» — ругала она себя, представляя, сколь глупо сейчас выглядит. Природное любопытство, а так же постоянные сплетни соседей о шезму не пошли ей на пользу, определенно поспособствовав сложившейся ситуации. Да толку сокрушаться? Слов-то обратно не вернешь. Но наставника сказанное нисколько не смутило. Оставаясь непоколебимыми, точно скала, он изрек: — Только старшие. И те давно их не используют. Сложные проклятия могут навредить как одному человеку, так и сокрушить своей мощью целый город. Но у всего имеются последствия. Для такой магии нужна сосредоточенность: у наславшего его нет права на промах, иначе проклятие обратится против. Поэтому большинство использует более простые и надежные способы расправы. На последних словах Реммао недобро ухмыльнулся. Эта ухмылка, не предвещающая ничего хорошего, очень уж не понравилась Эве. От нее неприятный холодок пробежал по спине. Она насторожилась. Наставник подошел к письменному столу, достав что-то из резной шкатулки. Эва пригляделась. В его руке блеснуло острие кинжала. Напуганная, она отпрянула к спинке кушетки, жалея о том, что вообще завела этот разговор. Однако упрямо наблюдала за его действиями, не желая выдавать страха. Реммао тоже ничего не предпринимал, а Эва окончательно убедилась: то еще одно жесткое наставление. Он вскоре подтвердил ее догадки. Окинув Эву проницательным взором, Реммао, видимо, уловил стремительную перемену в ее эмоциях: — Успокойся, вреда не причиню. Лишь хочу показать, во что ввязалась. Вы только начинаете обучение, позднее придет пора заказов. Я не всегда смогу приглядывать за вами. Надо учиться себя защищать. Но, думаю, у тебя с этим проблем не возникнет. Разумеется, он имел в виду сон, в котором отец, потакая детским прихотям Эвы, взялся за ее обучение, потратив на это не один сезон. Изначально Эва бралась за дело не всерьез, но однажды его уроки все же понадобились. Она сбежала из дома своего обидчика, ранив того. Эва отчетливо помнила и трясущиеся руки, сжимающие эфес клинка, и то, как сильно желала его смерти, а лишить жизни не смогла. Даже тогда… А когда придется, разве сможет? Нет, она не убийца. Разве что, окончательно облачившись в черное, Эва обретет ту хладнокровность, коей обладал наставник. Она не знала, сможет ли стать такой, как он, даже не хотела думать об этом. Она испытывала нужду в звонких монетах, пыталась отыскать себя. «Со всеми сомнениями разберусь позже», — твердо решила для себя Эва, молчаливо кивнув наставнику, уверив: она справится со всеми невзгодами. — Что ж, коль с обучением все решили, можно начать занятия. — он задумчиво нахмурился. — Скажем, через два дня. Сподручнее будет, если жить останешься при храме. Пока собирай вещи. — У меня есть одно условие. — Эва уверенно взглянула на наставника, обозначая: избавиться от этого разговора не выйдет. — Вот как… какое же? — бросил он, не оборачиваясь, убирая кинжал в шкатулку. — Я хочу обучаться и на писаря тоже. Сами об опасности все твердили, а так вероятности попасться меньше, — выпалила она на одном дыхании. «Может не придется за кинжал хвататься при случае». Полная непоколебимой решительности во что бы то ни стало исполнить задуманное, не отступать от своего Эва без малейшего стеснения озвучила своё желание, ожидая ответа от Реммао. Того сказанное явно удивило. Крайне задумчивый, он поднял взгляд вверх, что-то припоминая, и неоднозначно хмыкнул каким-то своим мыслям, непонятным самой Эве. И все же. Странный он какой-то… — Рэймсс оказался прав насчет тебя. Осторожная — хорошее качество для шезму. Пока подумаю над твоей просьбой. Спешка ни к чему. — Он резко замолчал. На этом беседа завершилась. Попрощавшись с наставником, она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Та противно скрипнула, но этот звук заглушил собой шум воцарившейся вокруг суеты. Безмолвной парой мгновений ранее храм будто ожил, наполнившись нестройным хором голосов учеников, спешивших после обеденной трапезы вновь отправиться на занятия, а так же бесконечным снованием обритых на голо жрецов. Появившись из неоткуда, ровно тень, выхватывая Эву из нескончаемого потока людей, Рэймсс поспешно оттащил ее в отдаленную нишу, где можно было услышать собственный голос. Сложив руки на груди, начал у нее обо всем выведывать: — Как все прошло? Какое направление собираешься выбрать? Неожиданное появление младшего брата наставника, а уж тем более его поведение, изумило Эву. В мыслях сразу загудел рой вопросов. Чего он так оживился? Неужто перестал чувствовать в ней чужую? Ответов она не знала. Рэймсс, впрочем, не подгонял ее, задавая многочисленные вопросы. Интересовался вдумчиво, терпеливо ожидая ответа. А вот Эва от подобного напора опешила, но, немного подумав, медленно протянула: — Пока…не понятно. Позже уже разберусь, что и к чему, — она слегка пожала плечами. — скорее всего, выберу онейромантию. — И чего всех тянет в чужих снах копошиться?! С покойниками проще же. Да и я-то надеялся, что достойный соперник будет. — Рэймсс облокотился о стену и хитро ухмыльнулся. Эва понимала, все сказанное про соперничество являлось шуткой отчасти и крепко задумалась. Она только вступила на этот путь. Ей, не знающей об укладе черномагов ровным счетом ничего, стало интересно, отчего такое противостояние. Откуда оно вообще пошло? Морща лоб, она старалась припомнить, видела ли когда-нибудь черномагов, которые работали в паре. Воспоминание все-таки всплыло в памяти: в жизни Эва видела от силы одного — двух шезму, и те работали в одиночку. Исключением стали Реммао и Рэймсс. Стало быть, и впрямь не ладят меж собой. Эва склонила голову на бок: — Отчего же такое происходит, если направления разные? — Дело не в направлении. Скорее в нас самих и сложившихся обстоятельствах. Когда на таких, как мы, идет охота, приходится бороться, выживать, как можем. Многие не гнушаться подставлять своих же ради спасения собственной шкуры. Да само ремесло другим стало… — Рэймсс резко замолчал, опасаясь быть услышанным, он настороженно оглядел коридор храма. Лишь после. — шепнул заговорчески. — Реммао сам потом расскажет, если захочет. — Почему именно онейромантия? — решил он перевести тему. Эва остановилась, не находясь с ответом. Решение выбрать именно это направление пришло слишком поспешно: о причинах она не задумывалась. Может, всему виной ее личные кошмары, и ей попросту хотелось помочь другим совладать с ними? Но, в общем-то, чего теперь думать о кошмарах? После начала обучения больше она не сможет видеть сны, а с ними и они сгинут. Реммао предупреждал об этом. Но не сказать, что ее особо волновал этот факт. Она только рада избавиться от них. Однако от всех этих размышлений тянулась вполне осязаемая нить к недавнему сну, принося с собой довольно неприятное осознание. Его она тоже больше не увидит. Зыбкий образ молодого воина вновь предстал перед глазами, она мотнула головой, стряхивая наваждение. Нет, все же увидит. Отчего-то Эва была уверена в этом. Предчувствие подсказывало: он явится к ней во сне еще до того, как она окончательно вступит на этот путь. Она поддалась этому неуемному желанию узнать его получше. Эва всегда была слишком любознательной, отчего наживала себе неприятностей. Впрочем, когда это ее останавливало? В последнее время она изнывала от всё крепнувшего интереса. Кто же он? Чем живет, почему всегда столь серьезен? Другая ее часть, такая наивная, подверженная тяге к шалостям, безумно хотела еще хоть раз вывести его из равновесия, хоть на миг вновь увидеть на хмуром лице замешательство. В прошлый раз она уже заметила его, когда воин смотрел, как Эва заливисто хохотала над ним. Она желала запомнить каждую эмоцию на его лице, мельчайшую деталь, прежде чем его облик окончательно сотрется из памяти. — Не знаю, есть в этом что-то. Умение совладать с Ба усопших — дело хорошее, но попробуй сладить с собственными страхами, да разобраться с чужими, — бросила Эва, вынырнув из раздумий. Рэймсс только задумчиво хмыкнул, вероятно соглашаясь со сказанным, после выглянул из ниши. Эва прислушалась. В коридоре вновь стало тихо, а значит, они могли спокойно выбраться из укрытия. От чего-то ставший не в меру разговорчивым Рэймсс успел ей многое поведать о жизни при храме, о ремесле, даже немногое о себе. Когда они вышли во внутренний двор, Эва обернулась по сторонам. Исман стоял недалеко от ворот, скрывшись от жары под огромным, раскидистым деревом сикамора. Эве не хотелось заставлять его ждать. Махнув Рэймссу рукой на прощание, она поспешила к брату. — Давно ждешь? — Встав прямо перед ним, она поинтересовалась. — Нет, только подошел, — его недовольный взгляд задержался на Эве, после же он аккуратно взял ее за плечо, уводя подальше от лишних глаз. Строгий, взволнованный голос вывел Эву из оцепенения — Эме, ты же знаешь, я поддержу любую твою затею, даже самую безрассудную. Зачем мне-то врешь? — Что? О чем ты? — Растерянная Эва с недоумением смотрела на брата, не понимая, о чем он твердит, чем столь обеспокоен. — Твои зрачки, они расширены. Я видел подобные случаи. Здесь. В храме. Так влияет настойка Ибоги. Решила ремеслу писаря предпочесть черномагию? — на последних словах Исман тяжело вздохнул. — И стоит оно того? Разменивать свою жизнь на пару лишних монет? Эву словно окатили холодной колодезной водой. Она вся сжалась, силясь стать более незаметной. От нахлынувшего стыда хотелось спрятаться. Боги свидетели, она не желала, чтобы он узнал обо всем так: немного времени погодя, она сама бы обо всем ему сказала. Без утайки. Только все сложилось иначе, и теперь Эва стояла перед братом, виновато опустив голову, словно нашкодившая кошка. Своевольная и не в меру упрямая, она дерзила всем без разбора, но сейчас боялась поднять взор на Исмана. Боялась его осуждения и единственное, чего сейчас хотелось — поскорее все объяснить: — Дело не в этом. Пока не могу полностью объяснить, просто чувствую, мне нужно это. Но я не врала. — Эва замялась и тихо выдохнула, — Почти. Думаешь, совсем глупая? Пожить хочу. Попросила наставника и письму меня обучить. Выпалив все, что было в этот момент в голове, Эва спешно отвернулась, дабы не разреветься при нем, подобно ребенку. Исман крепко обнял ее, окутывая знакомым запахом лечебных трав, Эва улыбнулась ему в плечо: похоже, помимо помощи отцу, он успел отнести пару снадобий Бадру. Отстранившись, он серьезно проговорил: — Эме, я на твоей стороне и буду всегда, но молю всех Богов, будь осторожна и постарайся не попасться, раз отговаривать тебя бесполезно. Пережитое волнение не давало ответить внятно, и Эва лишь кивнула, заверяя, что обязательно будет осторожной. Больше никто не заговорил о произошедшем. В абсолютном молчании они петляли по узким извилистым улочкам Гермополя, то и дело глядя по сторонам. Палящий дневной зной не стал помехой для игр шустрой детворы. Веселые и беззаботные, они бегали по улице, гоняя мяч. Эва хорошо помнила эту забаву, оттого старалась быть вдвойне осмотрительнее: сделанный из коры и обтянутый кожей довольно увесистый мяч мог с легкостью оставить синяки. Прилетит таким по лбу — мало не покажется. Стоило подумать о таком, как позади нее послышалась отборная брань с упоминанием чьего-то родства с гиенами. Следом сдавленный детский голос сбивчиво пролепетал: — Простите, господин. Я не нарочно. — Сам-то не ушибся, малец? — раздалось в ответ. Эва не успела толком понять, что же стряслось, а когда обернулась, ошеломленно раскрыла рот. Позади — любимый названный брат страшно ругался, судорожно потирая ушибленный затылок. Все же прилетело… Сдерживая рвущийся наружу смешок, она подошла к нему, не удержавшись от колкости: — И не совестно? Будущий лекарь, а бранишься, точно беспробудный пьяница из трущоб. Вместе с шутливым упреком она сократила оставшееся расстояние и встала за его спину. Отодвинув пряди, Эва скрупулёзно осматривала ушиб: не страшно, но на пекле ему лучше не задерживаться, иначе худо станет. Исман засмеялся. Громко, заливисто. Так, по-детски: — Кто бы говорил о совести. От тебя и нахватался — Не волнуйся, я в порядке. От нее? Сколько Эва себя помнила, она точно так не бранилась, но пару особенно крепких словечек запомнит. Исман двинулся вперед, Эва тут же последовала за ним. Нелепость произошедшего окончательно стерла все следы их недавней ссоры, тягостное молчание прервалось громкими разговорами и шуточной перебранкой. Так они добрались до самого дома. Бену приветливо встретила их на пороге, слегка уставшая, раскрасневшаяся, вспотевшая от длительной работы. Видимо, опять провела половину дня, работая в огороде. Совесть больно уколола Эву: не предполагая, что может надолго задержаться в храме, с утра обещала помочь названной матери, а, получается, не сдержала слово. Добрая, заботливая, названная мать даже не подумала упрекнуть ее в том. Уперев руки в бока, она грозно взглянула на них: — Чего застыли? Обед давно готов. Вперед мыть руки, потом все расскажете. Глядя на нее, Эва широко улыбнулась. С виду маленькая и хрупкая, она совмещала в себе две разные натуры: заботливая хозяйка дома, окутывающая все вокруг необъятным теплом своей светлой Ка, и мудрой, властной женщины, к советам которой прислушивался Азибо. Бену открыла дверь в дом, откуда потянулся запах свежей стряпни, в животе у Эвы громко, совершенно неприлично заурчало, напоминая о том, что с утра она ничего не ела. Наскоро помыв руки, она поспешила следом за Бену, помогая хотя бы накрыть на стол. Суетясь на кухне, названная мать долго расспрашивала ее об обучении, а услышав, что уже через пару дней Эва покинет дом, та поникла. Оставшийся день, проведенный в тепле домашнего очага, пролетел незаметно, казалось, бесконечные сборы вперемешку с вечерней суматохой утомили Эву. Веки отяжелели, и вскоре ее сморило глубоким сном, принесшим за собой отчетливые образы. Эва стояла в синих сумерках под усыпанным звездами куполом небес посреди просторного балкона. Она ощущала слегка горьковатый, тягучий запах цветущего миндаля, а прохладный ночной ветер растрепывал волосы. И без того спутанные, они настойчиво лезли в глаза. Убрав выбившиеся пряди за уши, Эва оперлась на мраморные перила, с поистине детским восторгом наблюдая за открывшимися видами. Впереди — сияющая в свете множества факелов столица — Величественный Мемфис с его сложенными из известняковых блоков дворцами, поражающие своей роскошью. Величавая аллея Сфинксов и темно-синяя гавань берега. Позади — полная неизвестность, скрытая полупрозрачными занавесками с вычурной вышивкой и от чего-то Эва не решалась столкнуться с ней. Хотя было ли это неизвестностью? Незнакомец, встречи с которым она так жаждала, одновременно страшилась, находился там, в покоях, но войти в них Эва не решалась. Первая их встреча закончилась не самым лучшим образом, гадать чего стоило ждать от второй, ей вовсе не хотелось. Но ее неодолимо тянуло туда и бросив последний, полный нерешительности взор на просторные покои, она шагнула вперед, не дав себе шанса передумать. Босые ступни почти не касались мраморного пола, Эва не чувствовала холода; ей, объятой пеленой сна мерещилось, что она вовсе плывет над ним. Шаг. Медленный, невесомый. После — еще один. Тихая и незаметная, она прокралась внутрь окутанной полумраком комнаты, раздвинула легкие занавески, цепким взором осматривая богатые покои, тишину в которых нарушало только ее собственное громкое сердцебиение. Внезапно от чего-то участившееся. Странно… она была уверенна: волнение давно ушло. Эва бросила взор в сторону, улавливая огромный силуэт, расположившийся за столом. В первый раз ей, объятой страхом за его жизнь, не удалось его как следует разглядеть, но теперь в неровном пламени свечей и многочисленных факелов отчетливо виднелась мощная, покрытая многочисленными шрамами, обтянутая тугой повязкой спина. Его челка спадала на лицо, увлеченный делом незнакомец будто совсем этого не замечал, все свое внимание направляя на зажатый в руке калам и лист папируса перед ним. Измученная интересом, Эва бесшумно прокралась ближе, становясь за его спиной, пыталась углядеть, чем же он занят. Сперва ей подумалось, что тот разбирается с обычными отчетами, но стоило приглядеться, как Эва тихо пискнула, еле сдерживаясь от гневной тирады. А внутри нее, кажется, все кипело от гнева и неясного беспокойства, которому Эва не могла найти разумного объяснения. «Смилуйся над ним, Ра! Точно ненормальный!» — в мыслях сокрушалась она, смотря на свиток с тактикой боя. Недавно чуть не побывал в цепких лапах Анубиса и опять решил в его царство наведаться. Сколько прошло времени с ранения? День, может, два. Не окреп толком, а собрался в бой лезть. Совершенно не задумываясь о последствиях, она положила руку ему на плечо, чуть сжав и в слух упрекнула, недовольно фыркнув. — Чего же ты, господин, сразу в наемники не подался, раз не терпится распрощаться с жизнью? Не успела она опомниться, как сильная рука сжала ее запястье, дёрнув к себе, Эва приземлилась ему на колени. Растерянная, сбитая с толку, она попыталась вырваться, отскочить в сторону. Незнакомец встал, сделав большой шаг ближе к ней, вынуждая упереться поясницей в край стола. Вся его исполинская фигура теперь нависала над ней, а Эве оставалось только нервно сглотнуть, не отрывая взгляда от его пронзительных светлых глаз. «Вот же сумасшедшая, зачем только так подкралась?» — мысленно корила она себя за легкомыслие. Грозный, немного диковатый. Судя по виду, он и впрямь был бывалым воином, что сталкивался с коварством врага не единожды, а значит привык всегда быть начеку. Его реакция была предельно ясна. Эва слишком поздно поняла: она очень сглупила, но отступать было уже некуда. Испуганная, Эва еще сильнее вжалась в стол, ежась под его суровым взором. В какой-то момент в его глазах мелькнуло что-то непонятное, а уже через пару мгновений он отстранился, вновь увеличивая между ними дистанцию. — Больше не смей подкрадываться. Наврежу ненароком. — В низком гортанном голосе отчетливо послышалось предупреждение, но никак не угроза. Она быстро опомнилась, собралась с мыслями, тут же озвучивая одну из них: — Не станешь, господин — собственный голос звучал непривычно уверено, даже твердо. Эва осознавала: он всего лишь образ из ее сна, значит, вреда причинить не сможет. Однако дело было далеко не в этом. Она пребывала в убеждении, что подобное не в его натуре. За столь короткий срок довелось видеть его разным: жестким и безжалостным к врагам; обессиленным; сраженным ядом; резким; осмотрительным. Наверняка к этому списку можно добавить преданный государству и справедливый, но то уже ее домыслы. И только одно определение совсем не подходило ему: способный творить бесчинства, вредить простым людям, что не шли против законов. Хотя и без того он наверняка пугал людей необычной внешностью и суровым нравом. Незнакомец грозно свел брови к переносице, следя за каждым ее жестом : — Верно…не стану. Но испытывать терпение не советую. Кто ты? Зачем в сон проникла? Придерживаясь прежней тактики: внушив страх добиться ответа, он сложил руки за спиной, резко оказался рядом, возвышаясь над ней, но все же соблюдал допустимое расстояние. Окончательно осмелев, Эва посмотрела на него с вызовом. Вероятно, он ожидал, что растерянная Эва тут же ответит, но она решила действовать в разрез его представлениям. Развернувшись к нему спиной, Эва прошлась по помещению, внимательно рассматривая каждую деталь. Затем, как ни в чем ни бывало, села на застеленную белоснежным льном кровать из черного дерева, совершенно не заботясь о том, что незнакомец сочтет ее бестактной. Зацепившись взором за вазу, расписанную замысловатыми узорами, явно дорогую, она кивнула на нее, задавая ответный вопрос: — Я думала, воины живут куда скромнее. Фараон поднял жалование или ты, господин, не обычный воин? Эва хитро сощурилась, наблюдая за ним. Мужчина оставался предельно серьезным и невозмутимым. Разумеется, она не ждала ответа: устрашающий, нелюдимый, он бы не стал с ней откровенничать. — Много смотрю о жизни воинов знаешь, — он оглядел ее внимательным прямым взором. Изрек призадумавшись, — Значит… знатная госпожа. В черномаги пошла для чего? Отцу наперекор? Если так, очень зря. Отвечай! — Голос его стал угрожающим, а рука с неизвестными Эве татуировками с силой сжимала в руке калам. Видимо, он так и не положил его на стол. Эва тихо рассмеялась. Да какая из нее госпожа? Даже при отце так не называлась, хоть и жили в достатке. А теперь кто? Обычная сирота. Не более. Даже не черномаг еще. — Сам в сон ко мне являешься, а черномагом меня зовешь? Не сходится что-то, — язвит она, — не знаю, как тут очутилась. Доволен ответом? — Ситуация начинала ее злить и Эва резко взмахнула руками. — И кто же ты тогда? — Чуть спокойнее спросил тот. — Эвтида. Так нарекли. — Эвтида… Дарующая жизнь, значит. — Его лицо, казавшееся Эве абсолютно непроницаемым, словно глиняная маска, резко переменилось и на нем промелькнуло… распознание? С непониманием посмотрев на него, Эва резко выдохнула: ей определенно не показалось. Из его уст ее имя звучало так, словно мужчина слыхал его раньше. Только откуда? Будучи человеком образованным, неординарным, отец хорошенько поломал голову над ним. Едва ли незнакомец прежде знал кого-то с таким именем.Эва решила не показывать волнения, быстро выпалив: — Не честно получается, господин. Ты мое имя знаешь, а я твое нет. — Амен, — бросил он отрешенно и резко замолчал. Многословием он не отличался. Ей хотелось расспросить незнакомца, выведать, откуда знает ее имя. И знает ли? Может, ошибся. Но не вышло, как и не вышло задуматься над сложившейся ситуацией. Перед глазами все зарябило, предвещая скорое окончание этого странного сна…