Крылья свиты

      Он проснулся всклокоченный и нервный, когда трубы и канализации сновидений сменились их гостиничной комнатой в общем общежитии спортсменов, посетивших недельный банкет в этом году. Так и знал, что от близкого общества поганого лисятника, у него, благороднейшего пернатого, непременно начнется нервный тик. После Миньярда ему даже снились клоуны…! Помотав головой, он ненадолго отлучился в ванную комнату, где сполоснул лицо ледяной водой, думая уже забиться под бок Жана и провести там остаток ночи, однако не судьба. Он все еще караулил припозднившуюся Эдит, что клятвенно заверяла о трагической разлуке на несчастных пять минуточек ради дополнительного постельного комплекта, а отсутствовала уже двадцать.              — Доложите ситуацию, ночной патруль ловчего на цыплят, — игриво отдал честь Ниэль.              — Я убью ее, если она заснула в корзине для белья, или залезла в стиральную машинку… — сонно доложил Жан, потирая покрасневшие ото сна веки — Но сперва верну на место и приготовлю куриный фарш!              — Это не самые гуманные методы воспитания. Сиди смирно, здесь кругом охрана, никто ее не тронет. Даже величество и хозяин скотного двора на этой своей конференции в честь открытия, — похлопал Жана по горячему плечу Ниэль, распахнув дверцы на балкон. Номера действительно выдались комфортными, разве что третьей кровати и комплекта для сна никто не предусмотрел. — Надо же ребенку учиться хоть какой-то самостоятельности.              — Ей еще рано…              — Для тебя ей всегда будет рано. Но это надо, если мы хотим научить ее жизни. Да и с ней Авель, а его даже придурки Рико шугаются.              На балконе оказалось уютно. Натаниэль, прочно обосновавшись в гнезде, вовсе забыл, что у нормальных людей в помещениях даже присутствуют окна. Настоящие пространства в ночную бесконечность, с истинными, а не нарисованными, звездами. Рассматривая их — будто рисунок на потолке автора Эдит, — он не мог удержаться от восторга. Смотреть на луну и звезды, рассуждать о человеческой незначительности и вселенской бесконечности. Раньше на такие мысли в их с матерью пути не было времени. Потом не было возможности ввиду подземного существования. Зато сейчас он мог наслаждаться необьятностью и волнительностью звездной глади.              — Смотря в небо все наши проблемы кажутся такими незначительными. Во вселенском масштабе мы — просто клещи на теле планеты. Мелкие и ничтожные, как личинки. Глупо думать, что наши истории могут оказаться исключительными или важными, ведь если один неловкий астероид отклонится от курса, если солнце взорвется, даже если некая неизвестная раса оставит на нашей планете что-нибудь недоступное нашему пониманию…              — О, нет, начинается… — закатил глаза Жан. — Ничего банальнее сказать не мог? Кажется я нечто подобное обсуждал с сестрой, когда ей еще годика четыре было. И я читал “Пикник на обочине”, можешь не травить меня отсылками.              Натаниэль подпер кулаками подбородок. Прохладный ветер обдувал оголенные ноги, гоняя воздух по открытому балкону. Жан сел рядом и поделился с напарником краем одеяла, стянутого с постели. Теперь они, свив одеяльное гнездо и подперев спины подушками, действительно походили на пернатых в одном лежбище.              — Теория пикника интересная. Даже если мы столкнемся с неизведанным, мы не сможем его понять. А им не будет дела до нас! Как мы не замечаем миллионы микроорганизмов. Как мы проходим мимо мух, или муравьев.              — Теория темного леса моя любимая, — смиловался Жан. — Не стоит шуметь, чтобы не привлечь ненужное внимание…              — Мы же сейчас этим и занимаемся, только прячемся не от неизведанного и непостижимого. Наверное глупо рассуждать о вероятно несуществующем, когда сами страдаем от таких же как мы — существ из плоти и крови, — зло шикнул Ниэль.              — Ниэль…— Жан горько вздохнул.              — Я прочитал Дюну, как советовала Роз. Есть такая планета, Салуза Секундус. Сущий ад, но там растили имперских воинов. Сильных, свирепых, лучших, незаменимых. Чтобы вырастить таких, их помещали на планету подобную аду. Но мало вырастить идеальных воинов, нужно добиться их преданности. Пауль тогда отметил: игра на чувстве собственного превосходства, мистика тайного объединения и дух общности пережитого страдания... Разве не похоже на нас? — он бессильно опустил руки. Только наедине с напарниками он мог так выговариваться. — Вспоминаю третий рейх. Почему немцы пошли за Гитлером? Провальная первая мировая, позор и стыд общественного сознания, падение рынка. Легко агитировать отчаявшихся. Если Рико умрет, изменится ли что-то? Он всего-то отросток зла, естественная часть нашего больного общества. Не было бы его, нашелся бы другой. Тот же Кевин. У него достаточно много тревожных звоночков формирования, лишь существование Рико не дало ему разойтись во всю.              — Ты слишком много думаешь. Но я согласен, все мы потенциальные злодеи своих историй.              — Три вещи. Повод, мотивация, возможность. Поэтому один ворон стоит всех лис, — сказал Ниэль. — Потому что они пережили свое страдание, мы же находимся в страдании каждую отпущенную нам секунду.              — А ты не думал о божественном происхождении? — в ответ на недоумевающий взгляд, Жан пояснил. — Я не о Библии, это слишком банально. Например теория о пятиминутном мире. Что, если мы были созданы секунду назад, с нужными воспоминаниями? Не проверить. Или теория Роуз. Внутри каждого из нас есть вселенная, способная стать целым миром для выдуманных нами историй. Кто знает, быть может мы такие же выдумки бессердечных богов. Мы боги своих бесчисленных историй.              — Авель постоянно называет меня богом.              — А он не прав? — ухмыльнулся Жан. — У тебя есть церковь — Эвермор, есть последователи и монашка…!              — Хоть ты не начинай… — со стоном прикрыл глаза Ниэль. — Я был бы богом неудачником!              — Ты был бы самым человечным богом из существующих, принявший горести на себя. Твои истории самые милосердные, ведь ты сочувствуешь своей пастве, — ласково протянул Жан. — Богом быть тяжело,особенно богом-человеком. Проще играться с судьбами, или даровать свободу и наплевать на них вовсе.              — Меня напрягают все эти божественно-помешательские штуки… Тебе самому это не кажется странным?              — Нет. Даже падшим людям вроде воронов нужно во что-то верить, чтобы жить. И лучше я буду верить в тебя и твои намерения. Все они согласятся со мной. Тебе не обязательно быть идеальным богом этого мира, чтобы они считали тебя таковым.              Натаниэль помолчал, чувствуя влияние Роуз в каждом слове Жана. Он периодически замечал, что многие в гнезде разговаривают ее репликами и разумениями. Он сам был таким. Возможно, настало время попробовать это прояснить. Хотя бы с Жаном, беззаветно влюбленным в эту странную девушку с загадками сфинкса и улыбкой Моны Лизы.              — Жан, ты мне веришь? — скосил взгляд Ниэль, теснее прижимаясь плечом к плечу напарника, греясь.              — Чтобы я верил какому-то бри...              — Без шуток.              — Верю, — просто ответил Жан, без всякой иронии. — Верю так, как не верю самому себе.              — Тогда сделай то, что я прошу, — Натаниэль задумался, пытаясь прикинуть, чего он хочет. Вспомнился их танец, прерванный Миньярдом. — Не верь Роуз.              Именно так. Роуз — его подруга, но пока он ее не разгадает, не может довериться ей полностью.              — Что?              — Ни единому слову. И не делай то, чего попросит она. Если попросит нечто странное, имею в виду…              — Роуз? — Жан скептически приподнял бровь, не понимая хода его мысли, но не поднимая на смех. — И чем влюбленная в тебя же принцесса Эвермора тебе не угодила?              — Я еще не понял до конца, но странностей не заметить сложно, — он прикусил большой палец, пока тот не начал кровоточить. Он давно планировал этот разговор, но не мог найти подходящего момента. Эдит слишком юна и наивна, а Авель давно не дружит с головой, разговаривая с невидимыми ангелочками. Он может доверить свои неясные подозрения и чувство тревоги Жану и только ему — так было всегда. Возможно для того, чтобы он отговорил его и убедил в безграничной преданности Рози, ее травоядности и безобидности. — Она спланировала мое сближение со старшекурсниками, она курирует мое становление, давно собирает ополчение против мужа, она внушила Авелю некий божественный образ. Все это ей для чего-то нужно. А мне все меньше и меньше приходится по сердцу ее поведение. Она ведет себя не просто странно, а тревожаще. А помешательство по ней иногда выходит за всякие рамки и она не может не понимать этого — некая Венера Эвермора, наша личная Мадонна. Разве так бывает? — Натаниэль не мог вспомнить подобной истерии по любой другой девушке, что очень настораживало, особенно, когда это происходило не в стенах Эвермора. — Она всегда что-то скрывает и редко бывает честна. Не спрашивай, откуда я знаю.              — Она и знает больше чем говорит, это не секрет, но никого это не пугает. Все привыкли… — Жан размял затекшую шею, хрустнув позвонками. Он нахмурился, словно что-то припоминая. Натаниэль решил, что сейчас напарник приведет обратные аргументы, уймет его неоправданную паранойю, однако Жан его удивил. — Но возможно ты прав. Мне кажется с ней что-то творится в последнее время, я списывал это на стресс от будущей свадьбы, но...              — Что? — Ниэль подобрался.              — Роуз ловит панические атаки. Однажды я не вовремя застал ее, когда она не заметила меня. Она все извинялась перед отцом, хотя мы все знаем, что никакого отца у нее не было. Я поговорил об этом с Жасмин. Она сказала, что Роуз периодически бредит, считает, что за ней наблюдают.              — Паранойя от преследования? — встрепенулся Веснински. — Она настолько сильно боится клан Морияма?              Ему не верилось, что спокойная и собранная Роуз может терять над собой контроль и тем более чего-то бояться. Совершенно не в ее возвышенно-мадонском стиле. Казалось, что она даже Рико не боится. Она видела в нем что-то примитивное и изученное, будто что-то давно пройденное и понятное. Не дерзила, льстила и играла отведенную роль, много улыбалась, но по настоящему никогда ему не подчинялась.              — Вероятно. Но я услышал тебя, Ниэль. И я тебе верю. Я присмотрюсь к ней внимательнее.              Натаниэль почувствовал, будто скинул с горба целый мир. Он испытал облегчение от доверия Жана, его поддержки и теплой улыбки.              — Конечно я знаю, что она на нашей стороне. Или, точнее, мы на ее, — принялся оправдываться Ниэль. Он ценил Роуз, она была ему все равно что мать и старшая сестра, он хотел защитить ее тоже. — Я хочу ей верить, поэтому хочу понять ее. Возможно то, что ее гложет, не более чем попытки справиться со всеми проблемами мира самостоятельно…              — Этим вы похожи. Похожи даже больше чем кажется. Возможно, она держит все в себе, боится, но где-то глубоко внутри. Печальное и сильное качество. Этим она напоминает мне тебя, — Жан поразмыслил, а затем изрек, отвернувшись, чтобы не было видно лицо. — Иногда мне кажется, что я влюбился в нее просто потому что она так похожа на тебя…              Жан чуть улыбнулся.              — Иногда я представляю, что бы было, сбеги мы трое. Отправься в путь, скрываясь от Морияма где-то на побережье. Мы бы научили друг друга выживать. А Эдит научила бы нас жить.              Ниэль попытался диагностировать свои ощущения от признания Жана. Когда-то давно он не верил в то, что предлагали ему Жан и Эдит. Поверить в любовь и покой казалось сложнее чем в волшебство. Но теперь он ясно представлял картинку несуразного, глупого, но такого милого семейного счастья. Где-нибудь на морском берегу. Ловить рыбу, собирать моллюсков, учить рыбачить Эдит, встречать закаты и рассветы, слушать шепот прибоя, напевы волн, стелющихся по теплому берегу. Носить легкую одежду, питаться морепродуктами и фруктами, плести сети и не думать о выживании каждый отпущенный миг. Мысли о матери заменили бы они, его драгоценные напарники. Песок и море могли стать ему прибежищем и сокровенным подарком судьбы — домом, покоем, тишиной. Он знал, что мог это создать, в нем было достаточно любви для Жана и Эдит, а в них двоих для него.              Но уже не мог. Потому что стал чем-то большим.              — Звучит как счастливый сон. Мы бы воспитывали ее как свою дочь. Мы были бы счастливы.              Натаниэль потянул руку, будто надеясь сорвать луну с неба. Далекий свет сочился сквозь пальцы, обтекая ладонь — недостижимый и пленительный.              — Почему мы не можем убежать сейчас?              — Не могу. Я хочу спасти воронов, — тоскливо проговорил Натаниэль. — От их судьбы, от жизни, от Морияма и самих себя. Они ненавидимы всем миром и они несчастны. Но они полюбили меня. Если я предам их любовь, то буду ничем не лучше Рико и Кевина.              Дурацкая штука — человек. Получая немного счастья, непременно хочет большего. В первые невыносимейшие месяцы ему было достаточно Жана и Эдит, но познав больше, он уже не хотел довольствоваться малым. Экси вдруг стало слишком мало, слишком ничтожно, незначительно по сравнению с каждым из них. Братские подзатыльники Жана, детский восторг Эдит, родительская опека Жасмин и Мартина, народные песни и гитара Саммерленда, утешения Роуз, суеверия Люка, робость прелестного Лоуренса, обещание поддержки Хью, сатанинские шуточки от Теодора, шахматы с Чарльзом, даже редкие симпатичные рисунки Авеля. Натаниэль хотел весь мир. Хотел безграничного, невозможного счастья для каждого птенца, отвергнутого миром. Чтобы все были счастливы и никто не ушел обиженным. Теперь он не мог остановиться. Жан непременно видел это, потому боялся за него. Он знал людей, как дикие дети желали любви и ради своих амбиций ломали чужие судьбы, забывая то зерно сердца, ради которого начинали. Натаниэль не считал себя таким. Его счастье не будет куплено ценой несчастья тех людей, что одарили его теплотой принятия, что нарекли его королем и доверили ему свои надежды. Он испуганно оглянулся на Жана, боясь увидеть то же отвращение и боль, какими он провожал Кевина.              Жан крепко сжал его ладонь и бегло, на аристократически-французский манер, поцеловал костяшки пальцев. Сухие губы Жана на его сбитой, мозолистой костяшке, ощущались как ожог и ледяная прохлада снежных просторов. Он целовал его руку не так, как они все припадали к длани Рико: с отвращением и злобой, затаенным неповиновением. Это был истинный поцелуй верности союзника, вассала, подданного и брата по оружию.              — За это я люблю тебя. Ты воистину что-то удивительное и непостижимое.              Нервный Натаниэль попытался отвести спадающие на лицо отросшие пряди, но Жан потянулся сам. Он коснулся рыжего завитка у уха Натаниэля.              — Тебе идут длинные волосы.              — А тебе выражение без этой твоей вечной брезгливости…              — Можешь выходить, Эдит. Твое дыхание киборга-убийцы тебя обличает. Дьявольскую суть не скроешь, от тебя даже на расстоянии разит.              Эдит, зло засопев, неловко помялась на пороге, оставив всякие попытки проскочить незамеченной мимо намечающейся любовной драмы, свидетельницей которой была с начала их разудалого союза.              — Я разве виновата, что папа и мама флиртуют на ночь глядя? — топнула кроссовкой она, надуто усевшись рядом. Рыбкой нырнула под одеяло к Жану, втиснувшись к ним и по-хозяйски сложив ноги на Ниэля. — Не пройти, не проехать людям нормальным через такие непотребства!              — Кстати, почему ты так долго отсутствовала? Тебе было нужно просто сбегать за постельным. Ты искала какое-то особенное белье, или тебя игнорировал персонал? — принялся детективничать Жан, как всегда не выходя из амплуа гиперопекающего брата. — И где ты потеряла Авеля?              — Он хотел что-то обсудить с Рози. Испугалась, что он опять начнет молиться, поэтому не стала им мешать, Ниэль упаси, — развела ладонями Эди. Жан и Ниэль бегло переглянулись, заставив Эди подозрительно сощуриться. — А что…              — Это не ответ на вопрос. Где ты была?              — Хорошо, мамочка. Просто рассуждала о смысле жизни, бессмысленности мироздания и бренности бытия унылых багетов…! Ладно, я разговаривала с Рене Уокер. Она еще на банкете предложила пересечься, как разрешится дело. Я хотела узнать, как там черлидерши шмелей… — у Эдит подозрительно горели уши, но она решительно продолжала, будто надеясь гордым видом не подать виду о своих симпатиях в сторону вражеского вратаря. — Ну а что?! Вам, значит, можно любезничать с ними, а мне нельзя! Это несправедливо, башни вы противные…!              Рука Ниэля легла на макушку Эдит, поглаживая вдоль забавных хвостиков, сбавляя градус праведного возмущения взрослеющей леди перед строгой матушкой.              — Просто наша мамочка нервничает, если ты покидаешь поле зрения. Прости чокнутого родителя, — поделился ей на ушко секретом Ниэль.              — А когда это пройдет? — так же зашушукалась Эдит, словно Жан, сидящий тут же, под боком, ведать не ведал об их шпионской шепотной деятельности              — Лет через десять, может пятнадцать. Первые сорок лет в жизни молодого отца самые хлопотные…— скорбно заключил недоброе Ниэль.              — В тридцать, так и быть, разрешу тебе ходить на свидания, — скрестил руки Жан, горделиво приосанившись и надменно прикрыв горе очи. — Только с письменного разрешения и моего личного присутствия.              — Жан! — возмутилась подпрыгнувшая на месте Эдит.              — Шучу, — Жан надменно оценил свои ногти. — Присутствовать должна целая воронья комиссия, отсеивающая грязных лисьих ублюдков…!              — Но Рене хорошая! Она поделилась вещами и проводила девочек! — принялась выгораживать Уокер сильно впечатленная благородством названной Эдит.              — Она тебя дурит, — показал Эдит грозный указательный палец Жан, а желваки на его шее гневно вздулись. — Все лисы одинаковые! И эта бездарность больше не подойдет к тебе и на лисий хвост!              — Она не бездарная! У нее много талантов! — едва не вопила задетая за Уокер Эдит. — Она занимается благотворительностью!              — Я тоже, раз все еще не выкинул вас с восточной башни. Настоящий самородок благости и чистоты, а ты не ценишь.              — Да ну, — фыркнул Ниэль, ткнув Жана под бок, и прячась за Эдит, чтобы не огрести в ответ. — Все твои таланты — раскладывать салфеточки, выдумывать высоконравственные нравоучения, грызть ногти на этих своих сопливых мелодрамах и турецких сериалах…              — Ты тоже обладаешь многими талантами. Как например, доводить меня до белого каления, переливать мой кактус, или шутить свое унылое британское подобие юмора.              — Что-то бормочет на своем круассановом, все в его лягушатнике такие? — удивился Ниэль, помахав перед носом рукой, словно отгоняя муху.              — Папа просто ревнует маму к этому бультерьеру, — хитро уколола Эдит.              — Мопсу, — кивнул Натаниэль.              — Ретриверу! — поддержала Эдит.              — Хватит сравнивать Джереми с собакой! — возмутился Жан.              — Болонкой!              — Так значит вот какие парни по вкусу нашему педанту и брюзге. Крашенные блондины с невидимыми собаками, или кем там этот троянский ослик хвастался. Вот и мы прознали о твоих ужасных наклонностях! — восторгался своей сообразительностью Натаниэль. — Вердикт: наш правильный брат — это ужасный, непоправимый изувер непотребец! Он просто шифруется! Но все порочное лезет наружу!              — Я больше никогда не буду мыть посуду по указке такого фетишиста! — приняла пас Эдит.              — Ты где откопала это слово? — поперхнулся Натаниэль, а затем хлопнул себя по лбу. — Хотя не отвечай. Жасмин, моя ты мать, век тебе не хворать…              — Больше не рабыня перед тобой! — принялась изображать одну сериальную героиню из любимого турецкого сериала Жана, Эдит, с видом великой султанши. Но быстро выпала из образа. — Долой парадигму патриархата!              — Лексикон Жасмин меня убивает… — продолжал поражаться Ниэль.              Неожиданно их вечный скептик и надменный брюзга Жан взорвался оглушительно счастливым смехом, заставив Эдит и Ниэля ошалело вытаращиться друг на друга. Однако стоило оцепенению спасть, а уровню непоправимости изменений в мироздании уравновеситься, засмеялись тоже. Почти всю ночь они смеялись и шутили, а потом засыпали под дурацкие теории о богах небесных, освещенные отблеском звезд.       

***

      Утро же принесло новые проблемы. Натаниэль оскалился, уже с завтраком готовый рвать и метать за своих птенцов. Сперва укушенный в задницу Рико словил очередной психоз и целый час третировал команду речами о своем величии и прекрасии, продержав их настолько долго, что завтрак окончательно остыл, а первая смена питания сменилась второй. Следующей проблемой были остолопы из других команд, что приставали к Жасмин и Роуз, не понимая отказа и не давая прохода. Потом ему под руки привели Авеля и настоятельно просили больше никогда не подпускать его к столу свидетелей иеговы, которым он отчаянно пытался навязать свою религию. Проблема заключалась в том, что ему даже начали верить. Заключением поганого утра стал инцидент с орешками.              — У Люка аллергия, почему администрацию не уведомили?! — негодовал Ниэль, небритый, сонный и злой как сбежавший из ада черт.              Люк сидел за столом и с крайне унылой мордой лица взирал на тарелку с кашей, тщательно, будто надеялся прожечь в ней дыру. Кашей, с ореховой добавкой — главным врагом Люка и источником возможной преждевременной смерти от анафилактического шока. Без каши бедняга мог поесть с утра лишь воду и чутка хлеба. Словно ребенок, что не хотел есть завтрак, Люк слегка размазал кашу по тарелке. Он исследовал маленькие белые частички, что были для него смертельным ядом.              — К сожалению мы ничем не можем помочь, — блеял сотрудник столовой. — Вы можете подать запрос тренеру, он должен заполнить бланк и написать заявление уполномоченным, тогда у нас будет возможность пойти вам навстречу…              Тренер на такое не пойдет — вопрос тут же был закрыт. Натаниэль едва сдерживал себя от желания спалить всю чертову столовую, вместе с дурацким персоналом и бесполезным тренером, с его свитой амеб-прихлебателей. Конечно, тренер и Рико считали ниже своего достоинства заботиться о меню для одного единственного ворона на не самой привилегированной позиции. Обычно, когда у них были непригодные к употреблению Люком блюда, белые вороны отдавали Люку прочее, чтобы он мог наесться. Однако они были не в Эверморе. Порции были установлены заранее, в соответствии с заявкой оставленной заблаговременно.              Но когда Люк вместе с Мартином, Ниэлем и Жаном обошли зал в поисках нужной еды, они вернулись ни с чем. Как оказалось, проблема заключалась в том, что воронов ненавидели практически все другие команды, за цепочку побед и местами гадкое поведение, начисто игнорируя и не желая помогать.              Что и заметил Миньярд, когда они, в поисках нужной еды, прошли мимо лисьего стола.              — Новый король, возможно вам тяжело опускаться с небес на бренную землю, но просвещу, здесь вам не рады. И никто не поможет, — просветил гадко довольный Эндрю, вызывая у без того раздраженного Натаниэля зверское желание ударить его мордой в стол. — Так что будьте паиньками и возможно, после очень-очень уважительной просьбы, мы махнём вам рукой.              Однако Веснински, вместо того, чтобы согласиться с вполне логичными заверениями Миньярда, лишь приподнял бровь.              — Ты так думаешь?              Эндрю очень захотелось посмотреть на его провал. Потому он сложил руки на груди, наблюдая как наглый, самоуверенный ворон облажается.              Натаниэль совершенно не выглядел растерянным. Он дьявольски усмехнулся и, пройдя чуть дальше, наклонился к Роуз Дженкинс — симпатичной девушке-вороне, что болтала с недовольной и надменной Жасмин Рассол. Ну точно змей искуситель в райском саду, на плече рассеянной Евы, указав наклоном головы на зазевавшихся игроков. Это были Эмилио и Аарон, как всегда о чем-то спорящих между собой, пока их третья спутница — Джейни Смоллз, — мирно спала, уютно уткнувшись лицом в тарелке — в какой-то момент ее, в ходе игры, отрубило, но парни, в пылу спора, этого совершенно не заметили. Дженкинс ответила Натаниэлю самым благодушным выражением, встряхнула длинными рыжими волосами и продемонстрировав самую обворожительную улыбку, подошла к игрокам.              Те, по мере ее речи, расплывались в глуповатых улыбках, не в силах игнорировать любезности прелестной Роуз — предела мечтаний любого парня. Даже Аарон не смог не улыбнуться милой девушке, ведясь на ее улыбки (Эндрю был готов придушить близнеца, которого история с Тильдой явно ничему не научила). Какое-то время она что-то ворковала, заливая лисам мед в уши, привлекательно улыбаясь и хлопая пышными ресницами, а Одьен и Моро сатирически усмехались, глядя на представление, пока у Эндрю глаза на лоб лезли. Веснински, правда, смотрел не на свою привлекательную сокомандницу, что явственно выделывалась перед ним, а наслаждался хмурым и сдержанно ошарашенным выражением на лике Эндрю — гад Веснински торжествовал. Затем Роуз, получив одобрение группы «не друзей» махнула рукой и все оставшиеся вороны последовали за ней и взятыми в оборот игроками, согласившимися показать дорогу. Аарон пошел сразу, а Эмилио проследовал за ним, перед уходом наконец выудив измазанное лицо Джейни из тарелки, небрежно закинув Смоллз на свое плечо. Девушка проснулась, но большого значения смене дислокации не предала — продолжив рубиться в приставку, прямо на плече Эмилио. Аарон и вовсе распылялся, видимо позабыв, что перед ним враг, а не очередная девочка-черлидерша, из группы его Кэт, проводив их прямиком до нужного стола. Стола, где щебетали девушки-менеджеры разных команд. Среди них особенно выделялась особа с хвостиками.              — Эми Райт, верно? — ласково протянула Роуз, потрепав Эммалин по длинным светлым волосам. Названная в ужасе вытаращилась на целую делегацию, состоящую из ужасных воронов и одурманенных лис. Более странной компании она не видела в жизни. Только профессиональная выдержка и привычка держать лицо позволили ей закрыть уже начавший открываться от шока рот и дожевать полезшую наружу злаковую кашу. Кашу, в которой место орехов занимали сухофрукты. — Я о тебе наслышана.              — Надеюсь это что-то хорошее?              — Исключительное, — мурлыкнула Роуз, ощерившись, как змея. По дрогнувшим плечам Линни можно было представить, какое пугающее впечатление на нее оказала Дженкинс. — Милая, не окажешь ли ты нам небольшую услугу, связанную с пропитанием?              — Смотря что вы можете предложить в ответ, — окатила подошедшего Люка — недавнего похитителя ее любимой обуви, — подозрительным взглядом менеджер. — Или вы вернулись за второй парой?              Люк открыл было рот, но Ниэль пихнул его в бок и он закрыл рот. Подумал и сменил тактику:              — Меняем злаки на потерянную обувь, — обольстительно подмигнул Люциан, жестом фокусника выудив балетку из спортивной сумки..              Когда ошарашенная Эммалин медленно кивнула, окрыленный Люк деликатнейшим способом вручил ей балетку и гордо прошествовал на место с добычей, влюбленно насвистывая что-то себе под нос.              — Подлый диверсант, — выматерился Эмилио, посылая в спину Люка проклятия. — Еще раз подойдешь к моей сестре и я засуну эту обувь в твою воронью задницу…!              — Даже не буду спрашивать, что они с ней делали… — глубоко вздохнула Эммалин.       

***

      После разбирательства с администрацией, в которой приняли участие вызванные главным распорядителем Натаниэль Веснински, Джереми Нокс, Эммалин Райт и Рене Уокер, вместе с их тренерами и представителями тренеров, проверки камер видеонаблюдения и допроса девочек из группы поддержки шмелей, Шакалов с шумом отстранили от игр до конца игрового сезона. За неспортивное поведение и унижение соперников за пределами площадки — отвратительные поступки, технику и подлости шакалов выдали и другие ранее пострадавшие от шакалов. Почти целый день ушел на то, чтобы инцидент разрешился и виновные получили по заслугам — тренировочные игры, открывающие мероприятие, было решено перенести на второй день. Тогда же, после громкого скандала, молва о том, что Натаниэль защитил целый клубок девочек-черлидерш, как-то незаметно обошла все собравшиеся команды. Причем то, что в деле примелькались Дэй, Миньярд, Одьен и Моро никого особенно не смущало. Напротив, об их роли в ситуации все немножко подзабыли, когда в сети распространились записи драки Натаниэля сразу с несколькими шакалами, его боевую технику и благородную защиту трясущихся на заднем плане девчонок, быстро оценили.              Возможно что-то наплела Эммалин Райт, возможно подружки из разных команд сговорились друг с другом. Но уже к утру второго дня тренировочных игр Натаниэль превратился в почти национального героя. Благодарные девочки черлидерши едва ли не в порядке живой очереди пытались пробиться к нему, чтобы поблагодарить, затем чтобы угостить чем-то вкусным, или вручить мелочевку, вроде номеров телефонов, батончиков, платков и всего подобного. За ними подтянулись члены их команды, прельщенные тем, что вороний четвертый номер защитил их группу поддержки в их отсутствие. Возможно девушки что-то приукрасили, но история начала обрастать почти мистическими подробностями. Якобы он уделал не шестерых при посильной помощи остальных, а целую команду и в одиночку. Накалял ситуацию Авель своими байками о божестве в нем и неизменная первая фанатка Роуз. Или люди начали замечать как белые вороны, ходят за ним, едва ли не пылинки сдувают и готовы на все, лишь бы удовлетворить его пожелания. Чтобы вороны — чопорные и надменные, — скатертью стелились перед новичком — на такое все персон господ ворон знавшие, не могли смотреть без крайнего изумления.              Не успел Натаниэль продрать глаза, как стал лирическим героем, спасителем дам. Он ни черта не понимал, только улыбался, мягко отказывая образовавшемуся фан клубу, тем самым еще больше увеличивал ажиотаж.              — Ты точно не заразился у Рози? — трогала его лоб Жасмин. — Этой штуке, что превращает людей в собак.              — Возможно и заразился.              Черлидерши рассказали подружкам, родителям и братьям. Так же выяснилось что девушки-черлидерши этой команды в основном являлись сестрами и девушками игроков, поэтому сами шершни надоедливыми насекомыми витали вокруг Натаниэля, решив выразить ему свою благодарность. И их благодарность выражалась в ярких приступах энтузиазма, попыткой облапать или накормить.              Такое внимание, да со стороны других команд, их черлидерш и просто неравнодушных, было для воронов в новинку. Вороны вообще являлись аутсайдерами среди других команд которые либо завидовали их частоколу побед и свершений, или пугались мрачности надменных ликов, либо вполне справедливо отвращались от достаточно высокомерного и злостного поведения. Натаниэль выгодно выделялся на таком нелицеприятном фоне добрыми улыбками и ласковыми поглаживаниями по голове, какими он утешал Мэйсили Холлер. Как раз эта фотография авторства Эммалин Райт попала в сеть, став настоящей сенсацией в интернете. Натаниэль обзавелся целой армией жадных до его внимания поклонниц. И все бы ничего, но девушки решили ходить и глазеть на него во время тренировок, снимать на камеру и оглушительно визжать от каждого сколько-нибудь интересного, с их точки зрения, жеста Веснински. Рико и Роуз смотрели на этот адский ажиотаж с плотоядным спокойствием рептилий, готовых заглотить незадачливых жертв живьем. А фанклуб Натаниэля только разрастался, как летящий с горы снежный ком, пугая ажиотажем.              Вороны, привыкшие к своему шестнадцати часовому режиму, выглядели сонными и злыми, раздражаясь по любому пустяку. На людях приходилось поддерживать имидж, но внутри коллектива назревали волнения, которые подпитывал Рико, едва сдерживаясь от излюбленной привычки швыряться людьми, разбивать носы и проламывать головы. Воздержание от использования личных боксерских груш приводило его в еще большую ярость, вымещая все обидными словами в сторону бедной Эдит. Даже Натаниэль чувствовал нервозность, постоянно вынужденный защищать своих не только от самодура тренера, ебанутого капитана и его прихлебателей, но и от репортеров, других команд и просто самых любопытных и желающих навязать лучшей команде свое общество.              Уже на третий день тренировочных игр нервы у воронов — вообще склонных к истерие и массовой паранойе, — наконец сдали. Первой была разревевшаяся прямо на воротах Эдит, вторым Мартин, чей любимый геймер отчего-то нарушил график выхода новых прохождений его любимых игр, третьим истерик Люциан, забившийся в угол со своими таро и солью.              — Какого черта, Люк? — решился узнать Натаниэль причину паранойи их местного красавчика.              — Там была кошка! Черная! Нам всем конец! — почти рыдал он. Люк был очень суеверен. Но так как за пределами гнезда они бывали редко, а в гнезде все волей неволей приспосабливались к странностям сокомандников, это не так бросалось в глаза.              — Где?              — Убежала! Убежала, плебейская тварь! Уберите ее от меня!              И так с утра до ночи.              Конечным пунктом эскапады стал тренировочный матч, что наконец вывел их на бренные души лисов. Натаниэль честно надеялся более с ними не пересекаться — ему и так хватало проблем, — однако скорбен путь его. Ну кто бы сомневался, что организаторы не побрезгуют столкнуть их на общей тренировке и игре. Возможно администрация устраивала им что-то вроде королевской бойни, надеясь что однажды кто-нибудь кого-нибудь в итоге загрызет на потеху зрителей. Пока что грызли, точнее, клевали, вороны. Лисы были настолько смешны, что победа над ними лично Ниэлю показалась бы совсем неспортивной. Вместо того, чтобы бороться с общим врагом, они разбирались со внутренними распрями.              — Какие безнадежные. И с этим нам предстоит играть? — злилась бездарности лисов Жасмин.              — Стыд и только, — подтвердил Натаниэль.              Они уже в рамках общей тренировки и дружеской игры сразились с троянцами, пандами и грифонами. Они все демонстрировали хотя бы намек на командный дух и могли дать отпор. Лисы же, за редким исключением в лице Райта, Уайлдс, Бойда, Миньярда и Дэя, представляли собой то, чем являлись — сборищем отбросов. Джейни Смоллз вовсе отказалась играть, заявив, что хочет спать, Сет Гордон на чем свет стоит ругался со всеми подряд, а Кевин, своими завышенными ожиданиями, только усугублял положение. Было несколько хороших моментов, которые он отметил, сидя на скамейке запасных (тренер, приберегая свиту для особых моментов, держал их на скамейке на протяжении практически всех тренировочных матчей, выпуская лишь на несколько минут покрасоваться на камеру), но Натаниэль лишь разочаровался — он ожидал чего-то большего, судя по записям последней победы лис. Парадоксально, но с возвращением Гордона, все словно вернулось на ту незавидную планку, с которой лисы начинали. Помимо разжигания раздора среди своих именно он то и дело кидался на воронов с оскорблениями. И ладно бы на тех, что вели себя ничем не лучше Рико. Когда он обозвал Жасмин женщиной легкого поведения, терпение Натаниэля рассыпалось в пепел — никто не смеет так обращаться с его воронами.              Натаниэль, стоило помощнику Ричардсону выпустить его, он тут же попал в эпицентр буйства Гордона. Уделанный Жасмин, он оскорблял то ее, то вставшего на защиту девушки Мартина. Только и могут, что отыгрываться на девушках, раз в игре ничего выдавить из себя не способны!              — Проблемы? — он прошествовал вперед.              — Нет, но...              — Тогда я устрою вам всем проблемы, если не прекратите задирать моих друзей.              — Малолетнее ссыкло вроде тебя? — прыснул Сет.              Натаниэль резко подался вперед, напугав Гордона стремительностью движений. Веснински накрутил ворот Сета на кулак, будто натянув поводок, и прошипел ему на ухо.              — Да, это Рико хотел убить тебя. Почему? Уверен, менеджер или Миньярд догадались. Ты — балласт, — он дернул Гордона, будто встряхивая от испуганного оцепенения. — Ты должен был умереть и умер бы, не вмешайся ваша голкипер. Ты выжил, хотя не должен был. Уверяю, не должен, но ты здесь, а значит тебе был дарован шанс — возможно самый ценный в твоей ничтожной жизни, самый последний и решающий. Ты должен был вцепиться в него зубами и выжать из него все, но что я вижу? И так ты распоряжаешься дарованным тебе вторым шансом? Начни уже что-то из себя представлять, иначе закончишь так же как и начал — вонючим отбросом.              Натаниэль продемонстрировал оскал.              — Еще слово в сторону наших девушек, и я своими руками сделаю тебя девушкой. Усек?              Теперь Гордон присмирел и урезал свой гонор. Натаниэль не успел поиграть в должной мере, как закончился очередной дружеский матч. Все было настолько легко, что они с Жаном и Эдит большую часть времени откровенно скучали, перебрасываясь колкостями на французском. В игре против черепах лисы не были так слабы. Натаниэль понимал в чем проблема — разобщенность и Гордон, вернувшийся в строй. Команда, едва вставшая на верный путь, вновь получила свое яблоко раздора. Джейни, оскорбленная Сетом еще в первой половине матча, выбыла из игры, чтобы играть в то, что было ей интереснее — карманную приставку. Эммалин Райт и тренер Ваймак, так же как и тренера остальных команд, были заняты бумажной волокитой, чтобы полноценно посвятить себя игре. Группа Миньярда и старшекурсники вовсе поделили команду между собой, постоянно воюя за власть. Кевин хорошо играл с Райтом, но плохо чувствовал остальных, а Сет и Аарон не желали подчиняться ему. Даниэль пыталась установить контроль, но одного капитана не хватало на разобщенных спортсменов, у которых личные склоки превышали любой интерес от игры. Миньярд, слабо заинтересованный в игре из-за тщательно принимаемых доз таблеток, стоял на воротах будто просто так. Натаниэль злился настолько, что уже не мог молчать.              — Позвольте, король, я скажу им пару ласковых слов? — Натаниэль поклонился Рико. Рико протянул ему руку и Натаниэль, опустившийся на колено, поцеловал его костяшки. Не так, как Жан целовал его руку в струпья и ссадины — будто преклоняясь и принося всего себя. Натаниэль сделал это просто потому что нужно было одурачить Рико. Капитан расцвел, с обожанием и вожделением уставившись на него.              — Иди, приказываю унизить этих ничтожеств, мой Натаниэль.              Разрешение было получено. Он достиг пункта назначения, рассматривая эту бестолковую лисью свору, что представляли собой жалкое зрелище. Притихший Гордон, озлобленная Рейнольдс, уставшая Уокер, бесполезный Хэммик, наркотически лыбящийся Миньярд и его пофигистичный брат, яростный Райт, едва не дрожащий от встречи со старыми сокомандниками Дэй (также практически не участвовавший в игре), уже активно задротящая Смоллз. На что они рассчитывали, пытаясь конкурировать с признанными чемпионами страны? Будь они в дурацком аниме, что обычно смотрит Эдит, может что-то и получилось бы. В реальной же жизни о них протрут ноги и не запнутся.              — Ваше говнейшество, — поклонился Натаниэль Кевину так же, как и Рико — с насмешкой и скрытым пренебрежением. Вообще-то прозвище всецело принадлежало Рико, и вороны, когда названный не видел, кривлялись именно так. — Простите что я уже не в реверансе. Просто хотел почтиться вашим присутствием и разузнать, почему вы не играете, а, дословное матушкино, хуи пинаете?              — Свали нахуй, — посоветовал Аарон.              — Вам не выйти против нас на поле пока этот разъединяет команду — заявил Натаниэль устало, удостоив вниманием Сета. — Эта спит или задротит, — Джейни благодушно всхрапнула в ответ. — Этот собачится с сестрой. — Эмилио ненадолго прерывал свой спор с Эммалин, что все это время была занята наблюдением и статистикой. — Эти просто пинают балду, — указал на Ники и Аарона, — А вашему Пеннивайзу не то что до вас, даже до игры нет особого дела. Дело не в том насколько игрок сам по себе силен, дело в команде. Когда вы станете командой, тогда и поговорим. А пока, будьте добры, освободите поле.              — А ты значит, играешь в команде? — хохотнул Миньярд, развеселый пассажем ворона.              — Моя команда — мои крылья,— честно ответил он.              — Да как эти садистичные высокомерные твари могут быть командой, — зло отчеканил Гордон, все еще злящийся на себя, Натаниэля и весь мир.              — Если Дэй не видел в этих детях людей, это не значит, что остальные такие же твердолобые тупицы. Или вы полагали, что у нас тут целая команда ублюдков, пирующих кровью лисов, а по выходным травящих депрессивных нариков?              Лисы, похоже, так и думали. Натаниэль патетично воздел руки в пространстве, иллюстрируя бренность бытия.              — Прискорбное отсутствие хоть какого-то намёка на смысл. Здравый и не очень. Вы все равно что свиньи перед бисером. Вороны, по милости своей, поделились с вами членами королевского двора. Видевшие нашу эскападу на банкете понимают, как играет королевский двор. Сказать просто, вы вытянули золотой билет. Дэй — тот еще ублюдок, но ему нет равных. Райты — информационная работа и чистая сила. Даже ваш Пеннивайз — это лучший вратарь дивизиона, на которого покушается наш тренер. Прекратите валять свои алмазы в дерьме и задыхаться в жалости к себе. Или продолжайте это делать и оставайтесь неудачниками. Тогда станете тенью своего королевского корта, а сам корт закопаете в дерьмо.              — Спасибо за советы, — мило улыбнулась Уокер. Она напоминала ему Роуз, своей внешней невинностью компенсируя внутреннюю опасность. — Мы постараемся исправить наши ошибки и в октябре достойно встретить вас.              Натаниэль едва не заскрипел зубами. Ее жизнелюбие и неконфликтность, что очаровывали Эдит, выводили его из себя. Так эта лиса дурит голову его сестре?              — Рози сказала, что очень, очень хочет, чтобы вы достигли финального матча. А я не люблю расстраивать девушек, — просто отмахнулся Натаниэль, не желая быть искренним с этими ничтожествами. — Репутация очаровательного соблазнителя и все такое, как там обо мне говорили в прессе? Так вот, будьте добры, не расстраивайте мою партнершу своей бездарностью.              Они продолжили игру, уже не сильно на что-то надеясь. Жасмин и вовсе распространяла сплошной негатив.              — Ты, ничтожество…!              — Ты права, я и вполовину не так хороша как ваша Эдит, — вдруг вполне доброжелательно улыбнулась Рене. — Эдит, не против прокомментировать мои ошибки и подкинуть парочку советов как улучшить стиль игры?              — И ты будешь ее слушать? — искренне удивилась Жас, вероятно не ожидающая от лисиц ничего благоразумного.              — Конечно. Она лучше меня, а учиться у лучших — верный способ самосовершенствоваться, - пояснила она.              — Может не такая уж ты безнадежная плоскодонка, — Жасмин одобрительно хмыкнула. Лесть Эдит — верный путь к сердцу Жасмин.              Эди смущенно покраснела, но духом воспряла, действительно принявшись давать быстрые, но вполне качественные советы внимательно внимающей ей Рене              Во время второго тайма, над полем раздался протяжный и мерзкий крик. Лисы, в отличии от воронов, что давно научились не обращать внимание даже на чужую смерть в душевой, знатно всполошились. Стоило поискать и глазам открывалась картина. Оказывается, кошечки Люку не от любовной лихорадки мерещились. Это была та самая черная кошка, нарушавшая его покой и душевное равновесие, заупокойно горланящая на самой верхушке столба..              — Нет, я не могу играть в таких условиях, — вздохнул Натаниэль.              — Ниэль, она бедняжечка!              Натаниэль закатал рукава и вздохнув, попросил:              — Жан, подсоби и подстрахуй. Ее надо снять, иначе так и будет орать нам панихиду и нервировать людей.              Жан помог ему забраться на невысокий столб, оккупированный кошкой.              — Не свались.              И он полез, дабы спустить несчастную кошку. Поскольку столб был небольшим, Натаниэлю не понадобилось показывать чудеса альпинизма, чтобы взобраться наверх. Сложности начались, когда черный клубок шерсти и ненависти оскалился и зашипел. Спасатель явно узрел в глазах создания кусачую мысль.              — Не надо дополнительных стигматов в ладонях, мне своих хватает, — пригрозил Ниэль. — Посиди спокойно.              Существо было каким-то зловредным и будто гоблинским. Едва не хихикало, злостно потирая лапы. Мерзость. Он глубоко вздохнул и проговаривая про себя, что кошечки обычно милые, сгреб пушистую морду под форму, поддерживая бока. Тогда адское отродье утробно заорало, словно пробужденное ото сна древнее зло. Весь путь назад она отчаянно царапалась, кромсая как Балтиморский мясник, его грудь, шею и лицо, олицетворяя собой всю животную ненависть к человечеству за последние тысячи лет.              — Посмотрите, он помогает милой кошечке! — визжали его личные фанатки из черлидерш наблюдательниц.              Милая кошечка с удвоенной силой попыталась выбраться, прогрызая путь наружу через его внутренности. По крайней мере ощущение было именно таким. Хуже тварей он не знал. Он взмолился о жизни с Жаном и Эдит в каком-нибудь уединенном коттедже, где заведет кучу собак большой породы, чтобы в жизни более не притрагиваться к кошкам!              Теперь в его личном списке отродий сатаны был не только отец, Рико и прочие, но и все кошки в мире. Весь исцарапанный после битвы с порождением зла, он спустился на бренную землю.              — Придурок камикадзе, — окрестил его при новой встрече Миньярд.              — Одинокий и непонятый, отвергнутый обществом, бесцельно блуждающий по чердакам переменчивого разума.              — Тебя в воронах держат за богатый лексикон, или общую бестолковость от чесания языком?              — А вас в лисятнике разводят ничтожествами по определению, используя это как маркетинговый ход, или непоправимая мутация происходит на месте? Раунд за мной, лузер, — продемонстрировал средний палец Натаниэль. Кошка восприняла это за личное оскорбление, вцепившись зубами в неприличный жест. — Отродье блошиное! Отцепись!              Еле успокоив кошку, он спеленал ее в свою джерси. Спасенная принцесса решила, что самое время поблагодарить своего рыцаря. Отблагодарила зловонной лужей, испортив его униформу. Натаниэль едва не запустил тварью в ворота, но ограничился лишь нечитаемым взглядом, до колик рассмешившим Миньярда. Эндрю насмешливо взял паразитку за шиворот, та вывернулась и укусила его за нос и долго не желала отпускать — лисам пришлось вытаскивать своего голкипера из зубов дьявольского отродья. Так дьявольский кулек был в спешном порядке передан Эдит. Только на руках милой девочки дьявольская тварь успокоилась, может задним числом понимая, что стоит ей взбрыкнуть — Эдит все равно укусит больнее.              — Какая прелесть! — не могла нарадоваться кошечке Одьен. — Давайте ее заберем!              — Животным нельзя в гнездо, — сразу предупредил Жан, что уже морщил нос от шерсти, зубов и прочих элементов скотины.              — Тогда нам придется выгнать Рико, — подвел логичное Ниэль.              — Велика потеря? — выгнул бровь Жан.              — Так говорить о капитане. Ваше злословье в сторону действующей власти возмутительно, Франсуа, — поразился схватившийся за сердце Ниэль. — Где твой патриотизм?              — Там, где твое кошколюбие. Вот такой капитан, — пожал плечом Жан. — Так что будем делать с этим кусачим комком неудержимой ярости? Удивительно, я впервые называю так не нашу общую проблему…              — Эй, ты на драку нарываешься? — показала зубы Эдит. Она все гладила кошку, задумчиво почесывая за темным ушком. — Бедняжечка так испугалась. Я знаю что хозяин запретит, но оставлять ее будет жестоко…              — Может быть мне отнести ее к организаторам? — незаметно пристроилась за их спинами лисица Уокер.              — Рене! — воодушевилась Эдит, расцветая майской розой при виде Уокер. Натаниэлю захотелось задушить Натали за такие нежные взгляды в сторону его неприкосновенной сестры.              — Тебя это не касается, — с порога нагрубил Уокер Жан.              — Жан, она хочет помочь! — потрясала тарахтящей мурчанием кошкой Эди. Она нежно обратилась к Уокер, взглядом умоляя не развивать скандал с вечно недовольным Жаном и ревностным защитником Ниэлем. Уокер оказалась понятливой и неконфликтной, что для лисов само по себе было удивительно. — Что скажешь, Рене?              — Все будет тип-топ. У нашего менеджера есть связи, а я знакома с основателем колумбийского приюта для животных. Знаю, что вам нельзя ее оставить. В крайнем случае, за нами же так не следят, передержим в общежитии…— Рене взяла паразитку на руки. Кошка явно имела что предъявить похитительнице за ненадлежаще исполненную смену дислокации, но один железный взгляд Натали заставил тварь присмиреть. — Можем обменяться номерами, я позвоню как что-нибудь решится.              — Прости, у меня нет телефона, — помялась Эдит.              — Я что-нибудь придумаю, — хитро улыбнулась Рене.              Игра была возобновлена, но не продлилась долго — правила были проще, а время сокращено. Голом Натаниэля последний раунд был завершен безусловной победой воронов. Он не особо радовался, потому что забил не Миньярду ( что под таблетками вовсе перестал напоминать соперника, быстро покинув поле), а Уокер.              — Победа Эдгара Аллана! — объявил судья, вызвав тренеров и их помощников на обсуждение деталей.              Эдит, пусть и провела на поле не так много времени, счастливо возликовала, бросила клюшку и с разбегу прыгнула в объятия закружившего её Натаниэля. Подошедший Жан потрепал обоих по головам. Они улыбались друг другу, перекидываясь личными шутками.              — Умничка, умничка! — хвалила его Роуз, погладив по волосам. — Великолепный удар!              — Сыночек! — Жасмин заключила Натаниэля в объятия, по обыкновению прижав к пышной груди. — Показал всем где хуи зимуют!              — Потому что играют как хуи лежащие, мерно греющиеся на солнышке, — вторил ей Натаниэль. — А Дэй вообще упавший.              — Мой сыночек, — Жасмин, воспарив от счастья, покружила Натаниэля вокруг оси.              — Не задуши его! — испугался Лоуренс. — Мастер Ниэль, только не умирайте!              — Она явно преисполнилась в роли матери, не мешайте, — посмеивался Мартин.              Кевин видел это. В его года Мартин всегда был зол. Жасмин никого к себе не подпускала. Люциан был куда надменнее Эллисон. Однако и эти тяжелые люди открыли свои души Натаниэлю. Он вошел в гнездо как к себе домой и начал устанавливать свои порядки. Теперь они все — сломленные отчаянием одиночки, — все как один кивают и вступаются за Натаниэля, будто не могут по другому.              Кевин с детства был лучшим, был необходимым и с детства, на своей высокой планке усвоил: все кто ниже тебя завидуют твоему положению, ненавидят, пытаются обойти и впечатать в грязь лицом — это внушали ему с детства. Но на лицах вокруг не было и тени зависти, злости, или желания унизить — только неведомое им восхищение и чистейшая любовь. Главенство Натаниэля было таким же естественным, как вращение планет вокруг солнца — чем-то разумеющимся и ничуть не обременительным. Восторг был почти религиозным, будто благоговением перед избранным, идейным лидером, мессией. Человеком невероятной харизмы.              Будто на темном небе разгорелся просвет меж облаков, осветив испещренную ранами землю солнцем и легким ливнем смывая давно въевшуюся в пепелище кровь. Теперь на пепелище гнездовища улыбались и смеялись, теперь там полевыми цветами прорастало единство. Не нужно быть манипулятором пошива Эми Райт и Роуз Дженкинс, чтобы видеть — команда разделилась на два лагеря. Если в случае лисов любое разделение было препятствием, то здесь — блаженным отрезвлением и Натаниэль — гордая черная птица, — берег свой царский насест с птенцами, от гадких прокаженных. Он и казался большой птицей. Птицей, не покидающей гнездо, потому что нельзя оставлять птенцов одних в холодном и жестоком мире.              Ему хватило года на то, чтобы восстановить то, что было разрушено и воскресить те чувства, что считались умершими. Натаниэлю хватило года на то, чтобы стать своим там, где Кевину не хватило жизни.              Гнездо изменилось.       

***

      Натаниэль выполнил свою часть сделки с Кэти, передав Райту записку во время игры: “Крыша. Час ночи”. Райт, припершийся на место с крайне недовольной и надменной рожей, бессовестно опоздал, но Натаниэль развлекал себя сигаретами и планами на грядущее.              — Ты опоздал.              — Пошел нахуй, зачем все эти детсадовские около шпионские игры? — не стал церемониться Эмилио.              Натаниэль терпеливо затянулся, иллюстрируя собой психическое спокойствие и буддистское терпение.              — Скажу один раз, дальше дело твое. Ты знаешь что наш маразматик хозяин с замашками садиста давно спит и видит тебя с сестренкой в нашем райском и дружелюбном птичнике.              — Не секрет. Пишет чаще чем коллекторы, я начинаю подозревать его в сомнительных пристрастиях, — буркнул Райт, поигрывая телефоном совсем как сестра. Голубые глаза, светлые волосы — настоящий красавчик, весь в мамочку. В гнезде его симпатичным лицом Рико протер бы пол так же, как протирал Люком. Рико особенно издевался над симпатичными. Может компенсировал собственные комплексы?              — Будь уверен, любые твои подозрения меркнут на фоне реальности, — поспешил обнадежить его Ниэль, затянувшись вновь и не спеша с ответом. Райт насторожился и внимательно слушал — он знал на что способен тренер и относился к ситуации серьезно, чем вызывал расположение. Ниэль не любил идиотов. — На рождество сиди дома, целуйся с подружкой хиккой, или бутылкой, что предпочтительнее, но не суйся жопой в капкан — не вылезешь, даже отгрызя ногу. Наш личный Торквемада как клещ — вцепится и не отпустит, пока сам не сдохнет, а живучий он как таракан. И сестричку береги, она хоть и бесячая, но я слаб перед девушками.              — Почему ты мне помогаешь?              Натаниэль знал, что не мог раскрывать причастие Кэти. Тогда Эмилио принципиально сделает все наоборот, лишь бы позлить мамочку.              — Я все сказал, можешь идти.              Ниэль продолжил курить, полностью игнорируя существование мельтешащего и раздражающего, совсем по-сестрински, братца Райт рядом. Эмилио выругался, допытывался, угрожал, но в конце концов, весь беленящийся, неукротимый, набыченный и яростный… ушел, пнув что-то на своем недобром пути. Дрессированный и даже милый, как добродушная собака. Собаки Ниэлю нравились. Нечего таким делать в Эверморе.              — Значит благотворительностью не занимаешься, укротитель кошек? — вернул укол Эндрю, материализовавшийся из-за другого угла просторной крыши общежития. Он хорошо умел таиться и прикидываться ветошью, несмотря на браваду и грозный вид.              Место встречи изменить нельзя. Уже который день подряд они расхищали заначки и курили, немо осуждая общество друг друга, но упрямо не покидая насиженное место. Вскоре это стало чем-то вроде дела чести — пересидеть своего врага. С той ночи, когда они условились заключить временное перемирие на нейтральной территории, они сидели в полном молчании, курили и так же молча расходились.              — Я кинул ему кость, Пеннивайз, — вернул Натаниэль с философским смирением.              — Это моя собака.              — Принесет он косточку хозяину или спрячет?              — Он из тех псин, что закапывает все свое дерьмо, -затянулся Эндрю.              — Значит тебе не доверяет. Так начинается переходный возраст. Пубертат изо всех щелей прет, это даже веселит, — усмехнулся в кулак Ниэль, словно иронизируя над забавным ребенком. — Правда его подружка скоро от недостатка активности скончается.              — Я кидаю в нее мячи, когда она засыпает во время важных матчей, — затушил дотлевающий окурок Миньярд.              — Заботливые родственники, — оценил Ниэль. — Расскажу об этом Эдит, когда будет жаловаться на деспотичное воспитание.              Джейни неожиданно понравилась ему куда больше остальных лисов. Наверное потому что эта геймерша решительно не понимала где находится, с кем играет, а до воронов ей было столько же дела, сколько до того, кто в нынешнем году выиграл корону мисс вселенной. Когда Кевин прикрикнул на нее, чтобы играла со всеми, Джейни даже взгляда на него не подняла. Она пристроилась прямо на поле, и на карманной приставке резалась в «God of War». Настолько наглое и искреннее игнорирование местной звезды веселило воронов и гневало Дэя. “Напрасно стараешься” — тогда прыснул Миньярд в ответ на жалобу Дэя. — “Смоллз в принципе не подозревает о наличии кого-либо из этой птичьей стаи в обозримом пространстве”.              — Поговорил бы со своей сестрой. У нее талант, а она убивает его на свои видеоигры, — обронил Натаниэль, давая понять, что Рико в курсе семейной драмы бывших Спиров. Эндрю выразительно выгнул бровь и он пояснил. — Меня сестра слушается.              — И кусает людей за руки. Не тому ты отдал прозвище.              — Но не пытается скинуть меня с крыши. Только с кровати. Не нравится, Пеннивайз? Тогда могу называть тебя просто придурком...              — Плевать, — поразмыслив, Эндрю добавил. — Ты с ней спишь?              — А ты со Смоллз нет?              Эндрю посмотрел на него с непередаваемым выражением на обычно отстраненном, или перевозбужденном лице.              — Я же должен защищать ее и Жана...              — Постой, там и Моро присутствовал? — выяснил дополнительные постельные подробности обескураженный Эндрю.              — Ну... Иногда. Обычно Авель все место занимает и...              — Пошел третий кандидат... — лилейно вторил Эндрю.              — Ты тоже защищаешь Дэя и Смоллз, должен понимать...              — Защищать и залезать к ним в кровать — немножко разные вещи. Еще бы сказал, что принимаешь с ними душ.              Натаниэлю впервые за долгое время пришло удивительное осознание, что не все происходящее в гнезде кажется людям извне обыденным и правильным. Потому что они не просто принимали вместе душ, но и ели, экипировались, латали друг на друге раны, спали и держали дверь для туалета. Эндрю его заминка сказала все получше всяких слов.              — И зачем я это узнал?              — Пополнил лимит на правду, — сказал Натаниэль, без особой надежды услышать что-то. — Моя очередь использовать тариф. Ты не спишь со Смоллз и Дэем, но очевидно защищаешь. О Дэе знаю, а она?              — Слежу, чтобы не билась лбом о деревья, косяки, стены и двери, пока перемещается в пространстве со своей портативной приставкой.              — Постой, что? — рассмеялся Натаниэль.              — Повторять не буду. Тренируй слух.              — Ваша команда конечно та еще нелепица.              — Сказал добровольный мученик.              — Добровольность и мученичество не сочетаются. Это как счастливый подыхающий в авиакатастрофе.              — Ебанутый мазохист-катастрофа звучит лучше?              — Я не мазохист, просто иногда жизнь бывает той еще хуйней.              — “Жизнь — хуйня” — было его слово, изрек его пророк Ниэль, — протянул Эндрю нараспев. Эндрю подумал, что пророки часто умирают насильственной и ранней смертью.              — Это последствия воскресной школы?              — Спущу на вашу разведку менеджера, Веснински.              — Пожалей нашу разведку и свою доставучую пташку, — отмахнулся Ниэль. — Ты-то чего забыл в воскресной школе?              — Развращал монашек, шатал устои, призывал дьявола, щекотал пятки молящимся, гасил свечи, шутил о католиках-алкоголиках, или какой ответ тебя устроит? — на его лице вновь возникла раздражающая наркотическая улыбка, но Натаниэль понял и без слов.              В церковь ходят чтобы умолять всевышнего, когда ближние оказываются глухи. Он знал шрамы Эндрю. Он знал что с ним делал Дрейк. Его рот открылся раньше, чем он успел сдержать себя.              — Когда Хэммики попросят тебя о встрече — пошли их настолько грубо, насколько сможешь.              — Тебе какое…              — Мне никакое. А вот твоему личному дьяволу было еще какое, — Натаниэль обнажил шрам от пут на руках, наблюдая как за поволокой безразличия и злой иронии Миньярда рождается что-то знакомое и человеческое. Всего на миг, но за это мгновение он понял Эндрю Миньярда лучше, чем его братья и кузены за годы общения. — Ведь именно к этому дьяволу прислушаются слуги божьи так же, как прислушались тогда.              Никто из них уже не смеялся.              — Мне не нужны твои подачки.              Эндрю был во вздохе от того, чтобы прокусить ему гортань и сплюнуть содержимое ему же в лицо. Однако Натаниэлю было прискорбнейше плевать. Он ненавидел лисов, ему был противен Миньярд. Но никто не заслуживал того, что пережил каждый ворон. То, что чуть не лишило его Эдит, то, что сломало Жана и подкосило его самого. Он бы не смог называть себя вороном, не скажи он жертве насилия, что его ублюдок брат вышел на охоту с подачи не меньшего ублюдка Рико. Натаниэль не мог бы называть себя Ниэлем, позволь он этому случиться. Не было разницы, лис Эндрю или нет, враг или прихлебатель Дэя. Эндрю когда-то был уничтожен так же, как уничтожили его самого. Он все еще человек. Он прежде всего человек.              “Не все мы сволочи” — сказала Роуз когда-то давно, вернув ему веру.              — Не все из нас сволочи, — сказал он и отвернулся, чтобы не видеть такого знакомого взгляда — знакомого по визитам к зеркалу. — Тогда считай, что я тебя шантажирую. Если верен своему слову, то вернешь должок.              Теперь они молчали. Молчание выходило давящим, плотным, гулким — будто замолчала вся вселенная, погруженная в траур по пережитому. Плотную ткань тиши взрезал Миньярд, подав прокуренный голос:              — Какую кость ты подкинул мне? — в лоб спросил Миньярд. Натаниэль оценил металл во взгляде, лицо, что было деревяннее мебельного магазина. Эндрю никогда не ходил в должниках. Эндрю была отвратительна сама мысль иметь долг перед вороном. Натаниэль не хотел такого союзника, но, как оказалось, лучшего варианта не имел.              — Ты говорил о лимите на полеты, как там твой лимит на правду?              — Ты свой почти исчерпал, птеродактиль. Восполняй тариф и возможно включу новую подписку.              — У вас отвратительный сервис, — озвучил комментарий Ниэль. — Три звезды.              — Я не нуждаюсь в отзывах.              — И администраторы — клоуны. Две.              Вновь молчание. Затем Эндрю кивнул, давая добро на новый лимит. Натаниэль поразмыслил над правильной формулировкой и наконец подал голос:              — Сотрудничество. Я ненавижу Рико и ненавижу убирать за ним дерьмо. Дэя я тоже ненавижу и предпочитаю держать подальше от моей семьи. Мне выгодно иметь информатора за пределами гнезда, — Натаниэль выдохнул дым. — Некому бегать за сигаретами, Пеннивайз. Ощути масштаб драмы.              — Будем делиться информацией?              — В пределах разумного, пока это не вредит команде.              Они не пожали руки. Просто Эндрю поджог новую сигарету о его тлеющую, а Натаниэль позволил — союз был заключен.              — Что Дэю нужно от моей сестры? Мнется вокруг нее, как мартовский кот, или отшитый женишок.              Эндрю задумался над ответом. Как Натаниэль не выдал бы ничего, способного навредить его команде, так и он никогда бы не сказал того, что могло бы пошатнуть безопасность подзащитных.              — Убивается виной, хочет вернуть свою семью.              — Теперь это моя семья! — разозлился Натаниэль, но быстро взял себя в руки. Не дело так кричать. — Эти ублюдки никогда их не получат!              Усладу своих глаз Натаниэль опекал ревностно и непреклонно. Жан и Эдит были его — солнца-светила, — вечными неприкосновенными планетами-спутниками. Имя же Кевина всегда горчило на языке, а его след вызывал в нем тупую ревность вперемешку с неприязнью. Он понемногу вспоминал детство. Вот, он рассказывает страшилки еще маленьким Рико и Кевину. Кажется, после его байки о человеческом мясе в консервах эти двое зеленели от одного только вида любой консервированной продукции. Он помнил истории о короле Артуре, даже нашел старый штаб и секретные места. И помнил то, как эти двое смотрели на него — завороженно, с по-детски невинным желанием обретения общности, обретения семьи... Не сбеги он когда-то все могло быть иначе? Мог ли он спасти и их души от гниения и разложения, или такова судьба — неизменная и жестокая в своей фатальности. Натаниэль не знал. Понимал лишь то, что не позволит Жану и Эдит потеряться так же. На этот раз он не уйдет.              — Почему они слушаются тебя? — решил испробовать новую функцию Эндрю, начисто проигнорировав приступ гнева Ниэля.              — Почему…? — Натаниэль удивленно наклонил голову, напоминая растерянную птичку, сброшенную с ветки. — Я их просто… прошу…?              Эндрю смешило то, как Натаниэль собирает вокруг себя свой воркующий птичник, выхаживая каждого птенца кладки. И вороны, грозные вороны Эдгара Аллана все как один слушаются, восторженно чирикая. Как бы ворон не пыжился, любая птица отчасти оставалась обыкновенной курицей. Эндрю все эти дни наблюдал за Натаниэлем со стороны и думал, что Эммалин была права — Натаниэль, как она и говорила, был прирожденным лидером. Это не был тиран-самодур вроде Рико, и не слабохарактерная королева Кевин. Он внушал надежность и уважение, он смотрел на своих подопечных (не подданных, не рабов и не подчиненных) по-родительски участливо. Он бесконечно сопереживал своим воронам и был для них заступником и покровителем.              — Птички будут делать только то, что скажет птичий папа? — съязвил Эндрю.              — Птички не считают меня курицей-наседкой, в отличие от твоего Дэя и его личной мамочки Райт.              — Наседкой — нет. Но папой-птицей, что будет утирать сопли.              — О, да, поклонись моему гнездовищу, — фыркнул Натаниэль. — Иначе спущу вороний легион.              — Гони мою долю.              — Размечтался, кто успел тот и взял.              На этот раз поиск сигарет и пакетиков наркоты привел их в уличный университетский бассейн, огороженный на два сектора и обнесенный высокой стеной. Подсветка была отключена, превращая двух искателей сомнительных сокровищ в безликие тени. А начинающийся дождь теребил спокойную пелену влаги, местами поросшую илом. Там должно быть глубоко и скользко.              «Только последний идиот прыгнет в воду в такую погоду» — размышлял Эндрю, когда Натаниэль с развеселым гиканьем разбежался и бомбочкой плюхнулся в водную гладь. Он окунулся с головой, поднимая волны брызг, и принялся увлеченно плескаться в воде с одухотворенной радостью ребенка.              — Эй, Пеннивайз! Водичка самое то! Полезли в водосток.              — Иди к черту.              — Зануда, — С усмешкой сказал Натаниэль. — Все лисы такие, или ты особенный...!              Вдоволь наплескавшись, он протянул Миньярду руки.              — Помоги подняться. Здесь скользкие борты.              — Меня этим не провести, — закатил глаза Эндрю, наркотически улыбаясь. — Ты меня утащишь.              — Ты обо мне слишком плохого мнения, Пеннивайз.              Эндрю протянул руку, непонятно зачем выцепливая этого ненормального из воды, когда Натаниэль действительно потянул и утащил его за собой с громким плеском. Злой Эндрю брызнул водой прямо в ехидную рожу ворона.              — Значит я плохого мнения?              — А кто сказал что мнение было ошибочным? — все еще упивался восторженным смехом Натаниэль. Эндрю заметил, что вороны имели тупую привычку смеяться из-за всякой ерунды. Чуть ли не до истерии. Вероятно в гнезде было не так много поводов для смеха, поэтому любую несуразицу пернатые обкаркивали как в последний раз, повизгивая и пофыркивая от наплыва разудалого веселья.              — Утопить тебя и дело с концом, — решал Эндрю что делать с этим придурком.              — Вот так ты топишь детишек в канализации? — брызгался в ответ Ниэль. — Поздно, я не ребенок.              — Еще какой ребенок. При чем раздражающе капризный. И как Моро тебя терпит?              — Вынужден. У нас общий ребёнок.              — Дети не должны заводить детей.              — Пожалуйся в органы опеки. Я уже планирую наше с Жаном совместное будущее! Дом и много-много собак.              — Не кошек?              — Изыди, я к этим дьявольским тварям больше в жизни не подойду, — вспомнил Натаниэль чудовище, обоссавшее и обкусавшее все что видело на своем нечистом пути.              — Солидарен, — кивнул Эндрю, потирая чуть ли не откушенный утром нос, который приблизил бы его к бытию Воландеморта.              Водяная пощечина стала неожиданностью. Натаниэль облил его волной от своей дурацкой руки-макаронины, упиваясь дьявольским хохотом. Свет луны серебрил огненные пряди, кожа будто блестела, Эндрю фиксировал каждую капельку влаги на оголенной шее: капли струились вниз, будто кровь из взрезанного горла. Сатанеющий Эндрю отправил водный удар в ответ, чем еще больше развеселил идиота. И кто из них, спрашивается, псих на таблетках, если этот и без вспомогательных средств ухахатывается как последний наркоман?              — Что, меткости не хватает, Пеннивайз? Смотри, до меня не долетают твои криворукие подачи, — дразнился он. — Давай, попытайся еще раз, даю вторую попытку для неудачников, так и быть.              — Наркоман, — процедил Эндрю, понявший, что пока не утопит эту проблему к чертям, не успокоится.              Потому что сердце ненормально заходилось, а кожа покрывалась мурашками не сколько от холода, сколько от этой развязной улыбки, смеха-карканья и духа свободы в каждом взмахе рукой-крылом Веснински.              Все же он настоящая птица.       

***

      К сожалению, на том причудливая колода дня не перестала удивлять его до потери всякого здравого смысла или его подобия. Стоило ему обсохнуть и даже прилечь отдохнуть, как его покой был нарушен чем-то раздражающим, с хвостиками.              — Эндрю, ты спишь?              И откуда эта идиотская привычка вламываться в чужие комнаты? Для их горе менеджера закрытых дверей не существовало вовсе. Как и стен, как и замков — она неостановимым ураганом сметала любые преграды, и твердолобо двигалась дальше. Примерно так же, но уже на поле, танком шел Эмилио, пугая соперников способностью разбить себе лоб, но не отойти с намеченного курса. Нет, эта чертова семейка определенно сведет его с ума!              — Если я скажу да, ты мне поверишь? — процедил он шутку старую, как этот бренный мир.              — Эндрю! Эндрю, все плохо! — Эммалин едва не плакала. Розовая пижама с морковками, шортики с заячьим хвостом, пушистые тапочки и волосы в двух хвостиках предавали ей вид раздражающе мельтешащего зайца. Она нетерпеливо пританцовывала на месте, то и дело начиная расчесывать руки от нервов — она нестерпимо жаждала своим открытием поделиться.              — Чего тебе нужно? Я нанимался в няньки только твоему брату, ты, интересное решение природы, что здесь забыла? — ругался он на этот экземпляр и убеждая себя не пускать в ход ножи. Он просто подозревал, что Эммалин никакие контрмеры не возьмут. Умение бесить людей своим существованием было отточено ей до настоящего искусства.              — Кажется... Кажется Эмилио... Эмилио...              На глазах менеджера навернулись слёзы. Всхлип, второй и она уже ревет.              — Что Эмилио? — Эндрю насторожился — свое слово он держал, и за парнем присматривал. Что он мог натворить? Он должен был выяснить, учитывая что с момента, как идиот был посажен на поводок Аарона, тот проблем не доставлял.              — Я видела его… — утирала она красные глаза протянутым платком Ники.              — Где?              — Видела с Натаниэлем Веснински... Я поняла кое-что страшное, — продолжала размазывать слезы по лицу менеджер. — Братик и Натаниэль... Они тайные любовники! У них запретные чувства! Ворон и лис, как современные Ромео и Джульетта! Вот такой сюжет у этой истории!              Всё-таки сумрачный абсурд последних дней оказался не так суров, по сравнению с тем, что он услышал сейчас. Сперва он оторопел, затем призадумался, выторопел и начал догадываться и прозрел.              — И каким образом ты пришла к данному заключению?              — Я чувствую! Я все знаю, у меня же восхитительный интеллект, я могу предугадать все наперед! Я ломаю четвертую стену! Я не могу ошибаться! И я изучила своего брата лучше всех, когда дело касается Эмилио я и вовсе могу говорить на десять шагов вперёд! — явно кичилась Эммалин. — Они встречаются в тайне ото всех, а потом скрываются! Я видела силуэты на крыше, они определенно видятся там! И курят! Заначки пропадают, а я о них только брату рассказала! Натаниэль же очаровательный соблазнитель, он разобьет братику сердце! — хныкала Эммалин. — Сдела-ай что-нибудь, Эндрю-ю-ю! Ва-а!              Она творчески организовывала факты, доставала скелеты из шкафов, со страстью ковырялась в белье окружающих. Но почему-то весь критический ум, вся проницательность и находчивость Эммалин разом отрубались, когда речь заходила о ее обожаемом брате. Эндрю поразился, насколько в тусклом закоулке обычно отточенного разума менеджера все плохо.              — Не плачь, Линни, у них определенно будут самые красивые детишки на свете, — тем временем блаженствовал Ники, явно в восторге от перспективы союза красавчика Эмилио с таким же прелестным Натаниэлем. — Они оба — совершенство в его прямом проявлении! А я знал, что у малыша Ли просто божественный вкус, раз прельстился на вороньего короля...!              — Не-ет, я не отдам ему братика-а!              Эммалин продолжала реветь, успокаиваемая совместными усилиями Ники и Кевина. Эндрю, под слезы и сопли менеджера, потер висок, затем подхватил початую бутылку водки у Кевина из рук и ударом об стол открыв крышку, вдумчиво выдул ее целиком. Что за день…?