A Long and Slow Recovery

Се Лянь сидит в постели и держит в руках сливу. Он уставился на нее, будто она должна ему деньги, однако его интересует лишь ее внешний вид. Он перемещает сливу в руках, крутит в разные стороны, подносит к глазам то ближе, то дальше, таким образом выполняя упражнения, чтобы помочь зрению восстановиться. У него получается видеть контуры, но соединить их в целостное, связное изображение практически невозможно. Взглядом он исследует очертания сливы и пытается представить, как бы она выглядела, если бы он мог видеть как раньше. Он знает, что у фрукта в его руках насыщенный красно-сиреневый оттенок и круглая форма. В целом он может определить, когда слива находится ближе, а когда дальше. Если сильно постараться, у него получится осмыслить ее изображение почти полностью. Хуа Чэн предложил Се Ляню это упражнение, когда поймал его, хмуро разглядывающего свои руки. С тех пор он начал приносить Се Ляню различные вещи, чтобы он мог трогать и изучать их. Это хорошо. Это помогает Се Ляню чувствовать себя связанным с жизнью вокруг, будучи ее активным участником. Даже когда ему сложно видеть, взаимодействие с предметами в руках помогает ему запомнить их текстуры и запахи. Хуа Чэн выбирает самые разнообразные вещи, однако больше всего ему нравится приносить Се Ляню угощения и драгоценности. Он приносит ему что угодно. От фруктов в стекле, самых вкусных из всех, что Се Ляню доводилось когда-либо пробовать, и до древнейших и редчайших свитков из всех, каких Се Лянь когда-либо касался. Каждый раз, когда Хуа Чэн кладет изысканный, бесценный артефакт в руки Се Ляня, он делает это, словно имеет дело всего лишь с занимательной маленькой игрушкой. – Я боюсь ее сломать, – однажды сказал Се Лянь про изящную фарфоровую подставку для благовоний, на что Хуа Чэн ответил, – Ломай. Я принесу тебе новую. К счастью, сегодня он принес просто сливу. – Ваше Высочество, – начинает Хуа Чэн лениво. Он бездельничает на стуле у кровати и играет с чем-то в руках, с удовольствием наблюдая, как Се Лянь сосредоточенно исследует все секреты сливы. – Ты не против принять посетителя сегодня? Се Лянь поднял голову в сторону Хуа Чэна и моргнул, его губы приоткрылись. – Посетителя? – спрашивает он с некоторой осторожностью. Ранее он предполагал, что подобный вопрос обрадовал бы его в большей мере, но каким-то образом он скорее встревожен. У него так хорошо получается ладить с Хуа Чэном, но что, если он разучился общаться с другими людьми? Теперь он едва ли может представить других людей. Внезапно, он почувствовал благодарность к Хуа Чэну за то, что с недавнего времени он стал помогать Се Ляню одеваться по утрам чуть более основательно. В первые дни своего восстановления, Се Лянь носил только два слоя одежд поверх штанов. Внутренний слой для соблюдения приличий и теплый внешний слой для теплоизоляции его холодного, тонкого тела – он вряд ли бы потерялся в таком количестве ткани. Теперь же он носит минимум три слоя из тонкого шелка и парчи, и Хуа Чэн укладывает волосы Се Ляня так, как ему нравится: просто, но с изюминкой, довольно элегантно за счет аккуратности. Он чувствует себя чуть более презентабельно, чтобы принимать посетителей, хотя и не без опаски. – Мой помощник, – отвечает Хуа Чэн. – Ему можно доверять. Кроме меня он единственный, кто знает, что ты здесь. Ну, работники поместья знают, что у меня есть гость, но только он знает, кто ты. Се Лянь изучает Хуа Чэна еще пристальнее чем сливу. Он присматривается к его красному силуэту и замечает струящиеся полосы черного, обозначающие его волосы. Се Лянь выяснил, что Хуа Чэн носит волосы распущенными, за исключением той самой косички. Его лицо очень бледное, и у него…есть черты. Се Лянь почти может распознать их, но его невероятно расстраивает, что он не может увидеть всего Хуа Чэна сразу. – Я буду рад, – решает Се Лянь. – Замечательно. – Хуа Чэн звучит довольным, как и всегда, когда Се Лянь одобряет его действия. – Ему нужно кое-что доставить, так что скоро он будет здесь. Вот так просто комната стала ощущаться менее изолированной. Се Лянь осмотрел главный сад и теперь хорошо ориентируется в собственных покоях, но он не знает, насколько велико поместье или сколько людей в нем живет. Одновременно и страшно, и обнадеживающе думать о других людях в этом здании. – Каким образом он тебе помогает? – спрашивает Се Лянь. – Как я пожелаю, – говорит Хуа Чэн. Он подбрасывает игрушку вверх и ловит, когда она падает. – Он разбирается с происшествиями в городе от моего имени, доставляет вещи, которые я не доверю обычным курьерам, расследует зацепки, когда я ищу что-то, шпионит за людьми, которые мне не нравятся… – Он кажется очень талантливым, – говорит Се Лянь честно. Силуэт Хуа Чэна двигается. Похоже, что он пожал плечами. Он вновь подбрасывает и ловит свою игрушку. – Следует отдать ему должное, – уступил Хуа Чэн, и в этот момент раздался стук в дверь. Силуэт Хуа Чэна слегка повернулся, и кажется, будто бы он поднял голову. – Входи, – приказал Хуа Чэн. Дверь открывается почти бесшумно. Се Лянь поворачивает голову, чтобы посмотреть, и видит приближающуюся фигуру. Он высокий, стройный и одет во все черное. Его резкий силуэт выделяется на фоне нежного белого и золотого цвета стен. Се Лянь бесполезно щурится, пытаясь разглядеть его положение, но он видит так же плохо, как и всегда. Тем не менее, ему удается определить, что фигура склонилась в аккуратном поклоне и затем вновь встала прямо. Лицо у фигуры полностью белое. Это маска с вырезанным на ней простым выражением лица: два одинаково изогнутых глаза и рот. Этот образ неизгладимо врезался в память Се Ляня, и он тут же пробуждается в его сознании подобно вулкану. На секунду он увидел этот образ наяву. Се Лянь перестает дышать. Он роняет сливу на свои колени. – У-... – Ваше Высочество? – Хуа Чэн вздрагивает. Он роняет игрушку на пол (она издает ужасный треск) и берет ладонь Се Ляня в свои руки. – Он-?, – Се Лянь задыхается. Это не может быть он. Се Лянь уставился на фигуру в черном. – Как тебя зовут? Фигура опускается в новый поклон и замирает в этом положении. Се Ляню кажется, что в этот раз он кланяется куда ниже. – Этого человека зовут Инь Юй, Ваше Высочество, – говорит он. – Этот человек приносит глубочайшие извинения, если напугал вас. Се Лянь идиот. Голос Инь Юя не имеет ничего общего с голосом из его воспоминаний. К тому же черная одежда и белая маска не слишком редкое сочетание. Се Лянь сжимает губы, чтобы они перестали дрожать и пытается улыбнуться. – Не стоит извиняться, – уверяет его Се Лянь. – Я рад с вами познакомиться, Инь Юй. Мне жаль. Сейчас мое зрение не очень хорошее и на секунду… Хуа Чэн нежно сжимает его руку и тихо шепчет, – Ваше Высочество? – Ничего страшного, – Се Лянь шепчет в ответ. Он не знает, смеяться ему или плакать, поэтому решает остановиться на натянутой улыбке. – Просто привиделось. Все в порядке, правда. Хуа Чэн фыркает, и это могло быть даже забавным, если бы не ситуация. Он, не отпуская, потирает тыльную сторону руки Се Ляня большим пальцем. – Ты хочешь, чтобы он ушел? – бормочет Хуа Чэн. Се Лянь качает головой. – Нет, пока он сам не захочет. – Се Лянь откашливается, чувствуя себя неловко из-за того, что они обсуждают Инь Юя прямо перед ним. Хуа Чэн на это криво отвечает коротким хм, затем поворачивает свое бледное с темными чертами лицо к Инь Юю. – Принеси сюда, – говорит Хуа Чэн. Инь Юй послушно пересекает комнату и что-то передает Хуа Чэну, и он отпускает руки Се Ляня, чтобы забрать этот предмет. Кажется, предмет завернут в темную ткань. Каким-то образом Хуа Чэн заглядывает внутрь – Се Лянь предполагает, что он, должно быть, развернул упаковку, чтобы быстро проверить содержимое – и после этого Хуа Чэн даже ничего не сказал Инь Юю. Он обратился напрямую к Се Ляню. – Ваше Высочество, у меня есть подарок для тебя. – О? - улыбка Се Ляня стала искреннее. Хуа Чэн постоянно дарит ему подарки, и каждый из них трогает его сердце. Хуа Чэн наклоняется ближе к кровати, практически садясь рядом, и кладет завернутый в ткань предмет на колени Се Ляня. Подарок достаточно тяжелый. Се Лянь наклоняет голову и возится с тканью, прежде чем находит ее конец, и осторожно разворачивает. Се Лянь удивился, насколько быстро он понял, что там такое. И лишь малое сомнение осталось из-за того, что в это было сложно поверить. – Хуа Чэн, – выдыхает он. Его подарок – кристально чистая ночная жемчужина размером с его голову. Она отполирована до потрясающего блеска, и кончики пальцев Се Ляня скользят вдоль ряда символов, четко выгравированных по окружности. Очень крупная ночная жемчужина, и такого редкого цвета. Она безупречна. Она бесценна. – Тебе нравится? – спрашивает Хуа Чэн, будто это неочевидно. – Она изумительна, – выдыхает Се Лянь. – Я… я никогда не видел… Это слишком красиво. Я боюсь ее уронить. Не хочу ее сломать. – Роняй, – с излишней небрежностью Хуа Чэн бросает ему вызов. – Я достану тебе новую. – Где ты найдешь новую? – спрашивает Се Лянь пораженно. – Что это за символы? – Заклинание. Оно делает жемчужину чувствительной к окружающей духовной энергии, и в ответ на нее жемчужина светится разными цветами. Как только он закончил говорить, жемчужина слегка сменила цвет. Теперь она светится мягким золотом в руках Се Ляня. – Я хочу поставить ее там, где тебе будет видно, – продолжил Хуа Чэн. Потому что жемчужина будет сиять ночью. Она будет успокаивать Се Ляня. Ведь теперь он всегда будет знать, что он больше не в гробу, даже если не сможет видеть в темноте. Сейчас Се Лянь не чувствует себя богом, которому принесли подношение. Он чувствует себя любимым. – Спасибо, – шепчет Се Лянь. Он не может поднять жемчужину, но он меняет положение рук, чтобы вернуть ее обратно, и Хуа Чэн берет ее, поднимаясь на ноги. Он сметает ногой в сторону остатки от предмета, что был сломан ранее, и проходит к комоду. Се Лянь предполагает, что он расположил жемчужину на подставке. – Эм… что-то сломалось? – Хм? – легко спрашивает Хуа Чэн. – О, просто игрушка. Се Лянь поворачивает голову в сторону Инь Юя, надеясь получить более честный ответ. Инь Юй ежится, но отвечает тихо и с некоторой болью в голосе, – Нефритовая шкатулка из ныне несуществующего государства, ей было тысяча восемьсот лет. – Игрушка, – повторил Хуа Чэн. – Когда я нашел ее, внутри было пусто. Ничего особенного. Се Лянь качает головой и слабо смеется. – Хуа Чэн, – вздыхает он, – когда я буду в состоянии дарить тебе подарки, ты будешь обращаться с ними так же? – Ни за что, – отвечает Хуа Чэн. Се Лянь мягко усмехнулся и затем перевел свое внимание на Инь Юя, – Спасибо, что рассказали. Инь Юй склонил голову. – Ваше Высочество слишком добры, раз обратили внимание на этого человека. Се Лянь рассмеялся в ответ, в этот раз более свободно, и подвинулся, чтобы сидеть ровнее. Он вспомнил о сливе, которую оставил на коленях, и снова взял ее в руки, чтобы продолжить крутить. – Было бы грубо с моей стороны не обратить на вас внимание, – сказал Се Лянь. – Мне сказали, что вы будете моим посетителем. – Чэнжу предоставил мне такую честь, так и есть. – Чэнжу? – повторил Се Лянь, скользнув взглядом в сторону Хуа Чэна и улыбаясь. – Это честь и для меня. У меня не было гостей… Как долго я здесь нахожусь? – Сегодня будет три месяца, Ваше Высочество, – подсказывает Инь Юй. – Значит три месяца, – говорит Се Лянь беззаботно. – Разве я не считаюсь, – спрашивает Хуа Чэн из другого конца комнаты с преувеличенной болью в голосе. – Ты хозяин, – поправляет его Се Лянь. – Я твой гость. – Хуа Чэн фыркает и что-то бормочет, а Се Лянь снова переключает внимание на своего собственного посетителя. – Сколько вы уже работаете на Хуа Чэна, Инь Юй? – Кажется, это отличное начало для разговора, не хуже прочих. – Тридцать три года, Ваше Высочество. – Он рассказал мне, что вы единственный, кто знает, кто я такой, – спокойно продолжает Се Лянь. Он подбрасывает сливу туда-сюда на небольшое расстояние между ладонями. Он все еще тренирует координацию, и привычка Хуа Чэна вертеть что-нибудь в руках передалась и ему. – Так и есть, Ваше Высочество, – отвечает Инь Юй. – Ваша безопасность – главный приоритет. – Это обнадеживает. – Се Лянь не хочет думать о том, что может случиться, если Лан Цяньцю узнает о его местонахождении. Ему не нужно это представлять. Хуа Чэн убьет его прежде, чем он дотронется до Се Ляня, но Се Лянь не хочет, чтобы до этого дошло. – Я в вашем распоряжении, – добавляет Инь Юй следом. – Любые ваши запросы, для меня будет большой честью их исполнить. Се Лянь наклоняет голову и останавливает сливу в одной из ладоней. – Это вы доставляли мне все эти интересные подарки? – спрашивает он. – Кажется, в последнее время я получил огромное множество драгоценных артефактов. – Не всегда, – предполагает Инь Юй. – Чэнжу часто отправляет клонов. Но чаще всего это я, так и есть. Се Лянь не подумал об этом. Он вновь взглянул на красный силуэт Хуа Чэна и спросил, – Как часто он использует клонов? Это имеет смысл, подумал Се Лянь. Как бы еще Хуа Чэн мог проводить целые месяцы, сидя у его постели, кормить и развлекать его? Для такой нескончаемой рутины не жалко было разве что клона. – Я уверяю вас, Ваше Высочество, – ровным тоном отвечает Инь Юй, – какой бы Чэнжу ни был с вами, это и есть настоящий. Он принимает различные облики намного чаще, чем использует клонов. Различные облики? Се Лянь делает пометку у себя в голове спросить об этом позже. Он задумчиво улыбается Инь Юю. – Что ж, – говорит он, – я благодарю вас за вашу заботу обо мне. Я также надеюсь, что это не Хуа Чэн приказал вам навестить меня. – Конечно. – Инь Юй звучит немного неловко, видимо его удивило, что Се Лянь действительно заострил на этом внимание. – Он дает вам достаточно выходных? – спрашивает Се Лянь, улыбаясь. Инь Юй замирает, в то время как Хуа Чэн снова играет с чем-то на другом конце комнаты. – Конечно, – повторяет Инь Юй. – Чэнжу очень щедрый. – Я тоже так считаю, – весело отвечает Се Лянь. – Я бы также не хотел, чтобы вы чувствовали себя обязанным проводить со мной свое свободное время. Чем вам нравится заниматься? Инь Юй застыл в нерешительности. Се Лянь не думает, что это такой уж необычный вопрос; это одна из первых вещей, которую вы спрашиваете у нового знакомого. Тем не менее, похоже, что Инь Юя никто не просил рассказать о себе целую вечность. – Я люблю читать, – Инь Юй отвечает настороженно, – и заниматься садом. В юности я ухаживал за садом в своем монастыре. – О? Вы ухаживаете и за здешним садом? – Так и есть. В поместье работают профессиональные садовники, но Чэнжу был достаточно добр, чтобы разрешить мне делать все что угодно в нескольких местах. – На днях мне удалось прогуляться по саду, – весело продолжает Се Лянь. – Чем именно вы там занимаетесь? Когда Инь Юй заговорил вновь, Се Лянь услышал небольшую, полную надежд улыбку в его голосе. – Камелии у моста мои любимые, – сказал Инь Юй. – Розовые? Они поразительны. У меня не вышло хорошо разглядеть, но я их потрогал – надеюсь, это ничего страшного. – Конечно, Ваше Высочество. С этого момента у них получилось завязать легкую беседу. Инь Юй не такой общительный и дерзкий, как Хуа Чэн, но он говорит мягко и в его словах есть успокаивающая искренность. Он умный, но кажется, сам не понимает насколько. Возле кровати откуда-то появился еще один стул, и чем дольше Инь Юй на нем сидел, тем непринужденнее себя чувствовал. Се Лянь надеется, что Инь Юй наслаждается их встречей не меньше, чем он сам. – Хотите, я нарежу для вас сливу? – предлагает Инь Юй спустя время. Се Лянь смотрит на сливу в руках и решает, что было бы неплохо ее съесть прежде, чем он помнет ее слишком сильно. – Получится разделить ее для нас троих? – спрашивает Се Лянь, протягивая сливу. – Я… – Инь Юй запнулся, держа сливу в ладони, и снова посмотрел на Хуа Чэна. Се Лянь не видит, что происходит между ними, но Инь Юй все же решается ответить, – Конечно, Ваше Высочество. Кажется, в этом месте существует лишь одно правило: Се Лянь получает все, что хочет. Инь Юй аккуратно отделил мякоть от косточек и разделил ее чистым ножом на части. Хуа Чэн передвинулся на свое место у изголовья кровати и помог раздать ломтики. Держа в одной руке четыре кусочка, Се Лянь осторожно исследует объем своей порции. Было похоже, что ему отдали целую половину сливы. – Кажется, я получил больше, чем должен был, – говорит Се Лянь. – Нет, это не так, – ласково отвечает Хуа Чэн. Приложив усилий столько, что начала болеть голова, Се Лянь, щурясь, сумел разглядеть, что в руках его спутников находится по два ломтика. Он вдруг понял, что Инь Юй пытался дать Се Ляню и Хуа Чэну по три кусочка, оставив себе только два, а Хуа Чэн, в свою очередь, добавил к порции Се Ляня еще один свой. Се Лянь, тихо посмеиваясь, взял два ломтика и протянул другим. – Вот. У вас должно быть по три. – Ваше Высочество, – протестует Инь Юй, но затем теряет дар речи, когда Хуа Чэн берет один из протянутых ломтиков и перекладывает его Инь Юю. – Вот, – говорит Хуа Чэн удовлетворенно. – У Инь Юя их три, и Его Высочеству нужно есть больше, пока он выздоравливает. Так будет справедливо. – Я, – начал Инь Юй голосом слабым, будто его ударит молния, если он примет настолько широкий жест. – Ешь, – приказывает Хуа Чэн. Его тон внезапно стал темнее, и оттенок угрозы в нем почти заставляет Се Ляня рассмеяться. Нельзя угрожать кому-то десертом и быть воспринятым всерьез. Тем не менее, Инь Юй замолкает и заталкивает в рот целый кусочек. Се Лянь моргает, понимая, что в какой-то момент Инь Юй, должно быть, снял маску. У него обычные черты лица, которые, в отличие от четкой формы маски, Се Ляню трудно различить. Поэтому ему трудно разглядеть лицо Инь Юя так же, как и лицо Хуа Чэна. Се Лянь так и не увидел лица Умина. На секунду Се Лянь заскучал по нему так сильно, что почувствовал, будто его сердце раздавлено. Он делает медленный вдох и отодвигает эти чувства подальше. Его жизнь снова становится терпимой, он улыбается и наслаждается своей дополнительной порцией сливы. Когда Инь Юй уходит, он обещает вскоре снова навестить Се Ляня. Се Лянь прощается с ним, слышит, как закрывается дверь, и затем поворачивает голову в сторону красной фигуры Хуа Чэна. – Он мне нравится, – улыбаясь, сообщает ему Се Лянь. – Ты выбрал хорошую компанию. Хуа Чэн тихо ухмыляется и откидывается на спинку стула. – Он неплох, – бормочет Хуа Чэн. На мгновение он задумывается и добавляет, – У него доброе сердце. Не говори ему, что я это сказал. – Я унесу твой секрет в могилу, – клянется Се Лянь. Они оба замирают. Проходит две секунды, и Се Лянь падает в приступе смеха. – Ваше Высочество, – напряженно говорит Хуа Чэн, – это не смешно.