Мне судьба такая выпала... (с.)

«Я из разлуки кругосветной всегда спешу на твой причал…»

      Однажды вечером Алла и Филипп сидели у камина и говорили обо всем подряд. Не мудрствуя лукаво, они расположились прямо на полу. — Ох уж, скатерь-самобранка, поистине, — посмеивалась Алла, глядя на заставленный тарелками и бокалами ковер.       Филипп лежал на боку, облокотившись на плечо и вытянув свои длиннющие ноги. — Зато удобно, — сказал он, беря в руку очередную зефирку.       Алла улыбнулась, наблюдая за мужем. — Я даже не верю, что мы с тобой поженились, живем вместе, и никто про нас не пишет никаких гадостей. Это как во сне, — сказала она. — А что, должны были писать? — удивился Филипп, — Еще как, — вздохнула Алла, — даже странно, что нас оставили в покое. При твоей-то популярности. — Ты тоже не последний человек, Аллусечка.       Филипп поцеловал Аллу в ладошку. Была та тихая семейная атмосфера, которая делала все живым и настоящим.       Прошло уже несколько лет с тех пор, как Алла Борисовна променяла замок в деревне Грязь на более скромное, но такое родное советское прошлое.       Жить под руководством коммунистической партии Советского Союза было непросто. Но Алла вернула себе любовь и была счастлива, как это редко бывало в ее жизни. — Не надо. Я знаю, кто я, и кто в этой жизни Филипп Киркоров, — заскромничала Алла, — Арлекинчик ты мой золотой, дай поцелую.       Филипп чмокнул любимую в губы и тут же отсалютовал ей бокалом вина. — Твое здоровье, — поддержала мужа Алла. — А кто я такой? Обычный советский певец, — напрашивался на комплимент Киркоров. — Тебя народ любит, цени это, Филипп, — сказала Пугачева, затягиваясь сигаретой.       Любовь народа была самым большим достоянием. Алла всегда гордиласл тем, что ее песни любит народ. Некоторые хиты даже стали народными и распевались во время праздничных застолий. Теперь в роли народного певца был Киркоров. — Тебя любят не меньше, — парировал Киркоров. — А вообще, я думаю, что ты можешь просто писать песни, и этого будет вполне достаточно. У тебя уже были хиты, почивай на лаврах. А я уж буду заботиться о семейном бюджете. — Еще предложи мне стать продюсером, — помрачнела Алла.       Киркоров мгновенно отреагировал на изменение в ее настроении. Насмешливый и немного надменный тон пропал без следа. — Ну чего ты расстраиваешься, не пойму? Кому ты хочешь, что доказать? — Тебе, — усмехнулась Пугачева, — и не доказать, а всего лишь показать, как я умею петь свои песни. — Я и так тебя люблю, даже если бы ты совсем не умела петь. Ты такая… Такая неповторимая.       Алла промолчала. Ей вспомнился другой разговор. Филипп тогда клялся в любви и обещал быть достойным высокого звания мужа Пугачевой. А она подсмеивалась над ним и просила только одного, чтобы он не предавал ее и не верил злым людским словам, окружающим ее повсюду.       Тогда им не повезло. Сохранить отношения среди захлестнувшей их семью грязной лжи было невозможно. Алла уехала жить в гостиницу, а Филипп пропадал на гастролях, добывая трудовую копейку. Сейчас Пугачевой было странно вспоминать об этом. — Филипп, — позвала она мужа. — Что, Аллочка? — откликнулся он. — Ничего. Просто грустно стало. — Пойдем тогда развлекаться, — предложил Киркоров. — Что мы, в самом деле, как старики сидим.       Филипп резво вскочил на ноги и протянул Алле руку. Она нехотя согласилась. В глубине души было невнятное предчувствие, что лучше бы им никуда не ходить и провести этот вечер дома.       Стоило супругам переступить порог театра, как все внимание устремилось на них. Толпы поклонников окружили Филиппа и Аллу. Пришлось посвятить время раздаче автографов. Наконец, администратор сумел увести пару в ложу дирекции.       Протискиваясь сквозь взволновавшийся народ, Алла четко услышала: «Да говорю же тебе — беременная. Вон, какой живот, девочка будет, вот увидишь!»       Заняв место в ложе, Алла наклонилась к уху Филиппа. — Надо меньше жрать. Я что, так сильно поправилась? — Ты в прекрасной форме, перестань. — Ага, да про меня уже сочинили, что я ребенка жду.       Филипп нахмурился. Между бровей залегли морщинки, прибавляющие ему несколько лет. Такого Киркорова Алла тоже помнила. И ей очень не хотелось возвращать память о прошлом. Ну сейчас-то им точно горевать не о чем. — Не обращай внимания. Пусть болтают, что хотят, — прижалась к плечу мужа Пугачева. — А ты бы хотел, чтобы у нас появился малыш? — неожиданно вырвалось у Аллы.       Филипп повел себя странно. Он пожал плечами и нарочито равнодушным, как ей показалось, тоном сказал: — Да, конечно. Но у тебя же есть дочь. Для тебя это не должно быть так уж важно. Давай поживем в свое удовольствие. Не стоит торопиться.       Алла кивнула головой. «Пусть будет, что будет», — решила она, отдаваясь на волю судьбы. Но в глубине души осталась маленькая заноза, чувство недоверия к Филиппу и его словам о любви к ней.       На следующий день рано утром Киркоров и Пугачева спешили в аэропорт. Этой поездке предшествовал визит Аллы в партийную комиссию и настоящий экзамен, который Пугачева выдержала с трудом. Но это того стоило. Алла была рада выехать хотя бы в страны совлагеря. Подышать воздухом свободы и отдохнуть от вездесущих плакатов о скорой победе коммунизма.       Притворяться было тяжело. Хорошо еще, что ее друзья из ближайшего круга с удовольствием рассказывали анекдоты про партию и генсеков и почитывали самиздат. Алла понимающе усмехалась и утешала себя тем, что скоро все изменится и никто не будет диктовать ей свою волю. — Мне звонили из КГБ и сказали, чтобы я пришла для разговора. Меня выпускают! — торжествующе звенел голос Пугачевой. — Я уже все им рассказала про всех этих секретарей партийных и прочую чушь. Филя, мы поедем в ГДР вместе!       Киркоров явно не ожидал такого известия. — Вот это подарок! Я даже не верю. — Я и не на такое способна, мой мальчик. Подумаешь, — весело щелкнула зажигалкой Алла, закуривая сигарету. — Надо быть поосторожнее. Сама понимаешь, без присмотра нас там не оставят, — сказал Филипп, ставя на плиту турку с кофе. — Да ничего страшного. Приставят переводчика с погонами. Обычная практика. Где наша не пропадала? Зато мы тебе там такой пиджак купим, закачаешься! — радостно щебетала Алла, предвкушая долгожданную поездку. — Пиджак? На какие деньги, Аллуся? — скептически заметил Филипп, следя за закипающим кофе. — Ой, что это я в самом деле! — спохватилась Пугачева, — Да там таких пиджаков сейчас и не шьют.       Алла сосредоточено курила, вспоминая гастроли в Германии в 90-е. Именно тогда Филипп подарил ей золотого Арлекина. А она купила своему будущему мужу, а тогда жениху, желтый пиджак. Но до этого прекрасного времени было еще очень далеко… — Ты все взял? Ничего не оставил? — в сотый раз спрашивала Пугачева, — Плитку электрическую положили?       Размер суточных советского артиста не позволял шиковать в заграничных барах-ресторанах. На гастролях обычно готовили в походных условиях и в дорогу брали свой кусок колбасы. — Все у Люси в вещах, не беспокойся, — отмахивался Филипп. — Что-то мы забыли, — ломала голову Пугачева, — вернее, я чего-то не помню.       Алла закатила глаза к потолку, рука взлохматила рыжую гриву волос. Филипп посмотрел на нее, как на ребенка, и усмехнулся. Его лично ничего не беспокоило. — Аллуся, всё. Самолет ждать не будет.       Алла взяла Филиппа за руку и притянула к себе. Поцелуй был жадным и очень долгим. Филипп только усилием воли оторвался от ее губ. — Посидим на дорожку, — сказала Алла.       Филипп никогда не пренебрегал приметами. Усевшись на стул, он задумчиво уставился в потолок. Алла не сводила глаз с его статной фигуры и любимого лица. Родные сердцу кудряшки вольно разбросались по его плечам, легкая щетина придавала лицу мужественности, длинные пушистые ресницы довершали образ героя-любовника. «Ну чем не Ален Делон, — думала Алла. — Ему бы в Голливуде сниматься, такая фактура пропадает».       Филипп перевел взгляд на Аллу, и она утонула в его глазах. Очередной долгий поцелуй, словно цунами настиг супругов. У Аллы даже закружилась голова.

«Где волны бесятся, и я в глазах тону,

Хочу туда, где он, хочу скорей к нему»,

— настойчиво звучало в ушах Пугачевой.       И только оказавшись за столиком в уютной немецкой пивной, Алла вспомнила, что ее так беспоокило. — Вы могли бы остаться здесь. Мы гарантируем вашу безопасность. Приходите в наше посольство, остально мы берем на себя. С вашей популярностью вы будете купаться в деньгах, — бодро тараторил иностранец в модном пиджаке с золотым перстнем на пальце, — Виллы, яхты, даже частный самолет. Почему бы и нет?       Филипп молча курил, слушая переводчика. Алла тоже курила, а потом, смяв сигарету в пепельнице, дала положительный ответ и попрощалась с иностранным агентом, предложившим им с Филиппом настолько выгодный контракт.       В номере гостиницы, Алла и Филипп упали на кровать и долго хохотали. — Нет, за кого он меня принимает? Частный самолет? Что я, мистер Твистер бывший министр? — умирал от смеха Филипп.       Алла взяла расческу и попыталась привести в порядок свою непослушную рыжую гриву. — Филиппчик, будешь гордо спускаться по трапу частного самолета и на борту будет твой портрет. — Ну если только портрет. Тогда да, — засмеялся еще сильнее Киркоров, думая, что Алла шутит.       Но Пугачева была серьезна как никогда.       Закончив колдовать над прической, Алла открыла новую пачку и снова закурила. — Филечка, милый, а в самом деле, может тебе остаться? Будешь выступать на Бродвее. Ты рожден для мюзикла.       Киркоров внимательно посмотрел на Аллу. — То есть как это мне остаться? Ты уедешь, а я останусь? Предлагаешь мне предать свою Родину?! — закипел негодованием Киркоров. — Ни в коем случае. Я предлагаю подписать выгодный контракт. Строить свою карьеру зарубежом, — Алла невозмутимо продолжала рисовать грядущие перспективы. — Но ты же понимаешь, что просто так работать мне никто не даст, — расстроенно протянул Филипп, — Придется говорить всякие гадости про нашу страну. И без тебя свою жизнь я не представляю. — Филя, ну не могу я остаться с тобой! У меня дочка, мама с отцом. — Вот и у меня тоже родители остались в Москве. Давай больше не будем к этому возвращаться. Зря ты согласилась.       Алла беспечно махнула рукой. Она знала, что ничем не рискует. Прошлый раз у нее был точно такой же разговор. Вот только в посольство Пугачева тогда не пришла. Вернувшись в Москву, Алла получила приглашение на разговор в КГБ и на этом всё и закончилось. — Иначе он бы от нас не отстал. Прилипчивый тип. — А я сразу понял, что ты не сбежишь, — довольно произнес Филипп.       Рисковать своей карьерой Киркоров не хотел. Одно дело анекдоты на кухне рассказывать. Подумаешь, вся страна так делает. И совсем другое стать настоящим диссидентом.       Алла догадывалась о том, что сейчас происходит в голове у ее мужа. — Ничего ты не понял, — возразила Алла Борисовна, — Я не хочу, чтобы ты из-за меня потерял такой шанс. — Аллочка, мы же с тобой советские люди. Я не променяю деньги на любовь. Да и как можно жить среди этих акул капитализма?       Пугачева выслушивала весь набор штампов пропаганды с тоскливой миной на лице. Когда-то и она была на месте Киркорова и сделала такой же выбор. Побоялась оставить Кристину и маму. Ее бы тут же заклеймили предателем Родины и родным пришлось бы несладко. Но у Киркорова не было родного ребенка. Ну а родителям Филиппа Алла как-нибудь объяснила бы, что ни о каком предательстве речи не идет. К тому же отец Филиппа, Бедрос, был болгарином.       Филипп пронзительно смотрел на Аллу, переворачивая своим взглядом всю душу. «А ведь он не останется здесь из-за меня. Я –единственная причина. Препятствие на его пути к славе. Да и ребенка у нас до сих пор нет, а ведь могла бы уже и забеременеть. Это ли не знак судьбы? Ладно у меня ничего не вышло, может Филиппу больше повезет». — Да, конечно, разлука серьезное испытание. Но если чувства настоящие, то расставание сделает любовь только сильнее, — убедительно произнесла Алла, чувствуя, что отрывает кусок от своего сердца.       Но если в этом заключалась ее миссия, то она была готова принести эту жертву. Снова потерять Филиппа было невыносимо больно. Алла знала, что, вернее кто будет в ее жизни дальше: Кузьмин, Челобанов. Ну а Киркоров пойдет своей дорогой, получит признание на западе.       Алла понимала, что надо отпустить Филиппа, иначе она никогда себя не простит. — О чем ты говоришь, какое расставание? Я ничего не понимаю, Аллусечка, — пробормотал Киркоров, начиная грызть заусенец на пальце. — Все может измениться, Филиппчик, — осторожно намекнула Пугачева, не решаясь сказать правду даже своему самому близкому и любимому человеку. Заикнись Пугачева о распаде СССР, в лучшем случае ее бы отправили в клинику для душевнобольных — Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросил Киркоров. — Ну как что? Победу комунизма во всем мире, разумеется. А что же еще? Вот тогда и встретимся.       Филипп радостно рассмеялся. — А тогда и уезжать никуда не надо. Просто подождем и весь мир будет перед нами. — Хочешь новую песню послушать? — вздохнула Алла, понимая, что ничего изменить не получится и стать звездой мюзикла Киркорову так и не придется. — А вот с этого и надо было начинать.       Филипп расположился с сигаретой на диване. Алла взлохматила челку и запела одну из своих самых лиричных баллад о любви и разлуке.       Песня лилась и молодой сильный голос звучал словно хрустальный родник. Алла пела, вкладывая в каждое слово свою любовь к Филиппу и свой страх перед неизбежной грядущей разлукой. Рано или поздно ей придется вернуться обратно. Ведь нельзя прожить свою жизнь на бис…

И в этом вся моя печаль,

Что без тебя мне одиноко,

И в этом вся моя печаль,

Что жду тебя, не зная срока.

Я из разлуки кругосветной

Всегда спешу на твой причал.

Тебя люблю я безответно,

И в этом вся моя печаль,

Моя печаль, моя печаль,

Моя печаль…

— Аллочка, только не надо грустить. Ну что ты?       Филипп увидел слезы на глазах жены. — Да бог с ними, с этими буржуями. Вернемся домой, мне Слава Зайцев еще лучше пиджак сошьет.       Алла плакала уже от смеха. — Ну как же, кто о чем, а Киркоров о шмотках. Не в пидажках счастье, товарищ артист. А самолет с нашим именем еще будет. Вот увидишь. Такой супертур устроим, небу жарко станет.