Тени под звездами

Фестиваль протекал привычно и размеренно. Куча знакомых лиц, все здороваются, жмут руки, хлопают по спине, справляются о здоровье жены и дочки. Андрей чувствовал себя здесь как рыба в воде. Всех знает, все такое родное и можно убежать головой в теплый и комфортный мир бардовской песни, отвлекаясь от мирской суеты. Андрей вообще любил сбегать. Ему казалось, что в своих песнях и в таких вот редких поездках он максимально был собой, открытым и честным перед миром и перед собственными мечтами. А тот, другой Андрей, примерный (ну почти) семьянин и реставратор – это кто-то другой. Это Андрею подсунули. Кто-то из приятелей с Челябинской области привез домашнее вино в пластиковых бутылках из под пива “Bagbier”. Вино отдавало черноплодкой и сахаром и безбожно красило губы. Андрею нравилось. С пары кружек можно было хорошо охмелеть. Так и выступать веселее и ночью в палатке теплее. А еще можно какой-нибудь “живой обогреватель” со стройными ножками по пути прихватить и тогда вообще хорошо ночью будет. Андрей терся где-то за кулисами. Помогал ребятам с настройкой гитар и расстановкой реквизита. Вокруг была куча народу, все бегали туда-сюда, суетились, первые выступления этого дня вот-вот начнутся, уже многие зрители собрались на поляне, расстилая пенки и расставляя походные стулья. Техники проверяли свет и звук. В какой-то момент Андрея ослепил прожектор сбоку, он зашипел, прикрывая глаза ладонью и повернулся в сторону источника. Виновник оплошности уже начал поправлять все обратно, как Князев заметил на фоне прожектора фигуру высокого парня. Он внимательно смотрел на девушку с бейджем организатора напротив, та ему что-то быстро и путанно обьясняла. Парень напряженно слушал, слегка пуча глаза, и кивал. Андрей замер, наблюдая за этой незатейливой картиной и внутри все тоже застыло. Кто это? Почему он его не знает? Андрею казалось, что он знает вообще всех выступающих на этом Сибирском бард фесте. Темные, чуть вьющиеся волосы почти доходили до плеч и мягко подсвечивались тем самым прожектором, делая их золотистыми по краям как у льва. Парень ссутулился, то ли стесняясь своего роста, то ли просто чтобы быть ближе к низенькой девушке-организатору и лучше ее слышать. В один момент в уши вернулись звуки и суета вокруг. Андрей хотел подойти, поздороваться, познакомиться. Но его тут же кто-то отвлек,  спросил, что-то бестолковое, Андрей повернулся, чтобы ответить, часто моргая будто от наваждения, а когда вернул взгляд обратно, парень уже ушел.  Раннее раннее утро. Эй, воронье! Убирайтесь прочь Андрей стоит за кулисами с другими музыкантами. Тот темноволосый парень, что за последние пол часа Андрею уже показался каким-то видением, сейчас сидел на сцене на стуле и глубоким, проникновенным голосом пел песню. Пел так, что у Князева снова замирало все внутри, обливалось жаром, будто ты ушат кипятка в бане на себя уронил, и возвращалось на кожу крупными холодными мурашками. Андрей смотрел на сцену не моргая, в полнейшем шоке, восторге и какой-то всепоглощающей, вязкой печали. Он дернул за рукав первого попавшегося рядом человека. — Че это за парень? — А? Да это… Это Мишка Горшенев. С Питера он. Обалдеть, еще и земляк. Как так случилось, что Андрей ни разу его не встречал здесь? Ему казалось, что за столько лет он уже каждое лицо тут выучил. Соловьи, пропойте мне Для души чего нибудь Чтоб взлетел я, как во сне, Смог бы к Богу заглянуть У самого то Андрюхи песни больше веселые, задорные. Про всяких сказочных существ. Про леших там, водяных, русалок. Музыка только немного страдает, но зато тексты Князев лихо складывает. А у Миши тут… такая тоска, такая глубина. Андрей смотрит завороженно. Голос льется, словно топленое масло, и заземляет, что аж присесть хочется.  И бегут по небу облака, а за ними тянется душа… И она заволновалась, Рвется, мечется внутри Хочет так на небеса, Ну кому ты там нужна? После выступления Андрей тут же подходит к Горшенёву, пока опять не успел раствориться как мираж, протягивает руку для рукопожатия.  — Привет, Миш, круто поешь. Миша поворачивает на него свои огромные темные глаза, щурится, пожимая руку и пытаясь понять знает ли он его, достает сигарету из-за уха. — Спасибо, ага. А ты…? Прости, друг, я чёт не узнаю тебя. — А мы не знакомы. — улыбается Андрюха, — Я Андрей. Князев, тоже из Питера. Пошли покурим? За сценой для выступающих была небольшая поляна с несколькими армейскими палатками, что использовали наподобие гримерок, и парочкой биотуалетов. Вообще фестиваль с каждым годом рос, раньше у выступающих было примерно нихрена. Они встали возле одной из палаток и закурили. К Михе постоянно кто-то подходил, жал руки, хвалил выступление.  А Андрей, совершенно сраженный этими темными глазами, стоял и не мог насмотреться. Ну глазастик. И как он так его не видел ни разу, хоть и с одного города. И на Питерских концертах не видел. И на музыкальных квартирниках ни у кого. Странно так. — А ты чё, в Питере где обитаешь?  Миша так прищуривается смешно, когда курит, чтоб дым в глаза не попадал.  — Да я с Купчино, ага. — Ооо, Купчино! — Мишино лицо меняется, будто бы лампочка загорается, освещая все вокруг, — А Кольку Михайлова знаешь? Ну это, Бригадный Подряд у них. Они ж тоже с Купчино, ё-моё! Андрей усмехается, вспоминая, что не так давно тёрки тёр с этими Бригадниками на районе. Они вообще такими довольно дерзкими мужиками были. А Андрей любит порядок. — Знаю, ага. — Вот это класс! — Миша Андрея по плечу хлопает, будто бы это невесть какая личная заслуга, — Они, конечно, музыку такую… потяжелее… не бардовское. Но такое я тоже люблю. Миша усмехается и Андрей окончательно пропадает от этой улыбки. – А ты, Мишка… – Андрей внезапно какое-то волнение ловит, что аж в горле пересыхает, – Песни у тебя такие… классные в общем. Ты первый раз на фестивале? – Да я как бы… – это что он, покраснел? Или свет так падает? Как будто бы щеки розовее стали, – Второй год приезжаю. Только в том году там оказия приключилась, – точно покраснел, – Напился я короче. Ну мужики что-то говорили про то, что первый раз и надо штрафные пить за каждый год фестиваля, сколько не был. А я как бы, знаешь… – Миша поднял на Андрея извиняющийся взгляд, – Ну… не особо пью. Не умею типа. Ну вот наклюкался тут водки паленой и не смог выступить.  Миша фыркнул и вдруг засмеялся будто бы сам над собой. Весело и хорошо. И Андрей засмеялся вместе с ним, хлопая того по плечу и слегка приобнимая. – Вот оно как. Ну ничего, Мишка, значит ты в прошлом году уже прошел посвящение. В этом проще будет. Миша бросил окурок на землю, вдавливая носком ботинка в траву. – Да я это… ну… тип щас уже поеду. На последнюю электричку успеть надо, ё-моё. Там до города, у тётки перекантуюсь и утром домой. У Андрея вытянулось лицо. Как это? В смысле? Он что, собрался уезжать? – Зачем электричка? Нельзя электричка, – засеменил Князев, – Ты чего? Вечером тут самое интересное, а ты уедешь, блин? После _такого_ разгромного выступления?! Миша смущенно заулыбался. – Да ладно те, ну… Это так же… ну, песни просто… Но Андрей уже был полон решимости никуда не отпускать нового знакомого. Он хлопнул его ладонями по плечам и уверенно сказал: – Все, Мишка, никуда ты не поедешь. Палатку мы тебе найдем. Тут кутёж начнется, люди поперепутаются, кто с кем вповалку, кто с новыми подругами, кто со старыми… Точно местечко будет. Да и у меня вообще-то палатка двухместная, – вдруг сообразил Князев, вспоминая, что специально брал у друга двухместку, чтобы затусить с какой-нибудь мадам, – а я один. Миша немного замялся, рассматривая траву и ковыряя ее носком ботинка. – Да как-то, ну… неудобно типа… – Неудобно с феста сваливать, когда здесь самое веселье сейчас начнется. Посидим с музыкантами. Ну давай, Мишка, чего ты? Андрей улыбнулся своей обезоруживающей нахальной улыбкой и Миша сдался, кивая. Князев издал победный звук и они пошли в лагерь.  – Ток это, Андрюх, – вдруг тревожно смотрит на него Горшенёв, – Я женат. Андрей моргает. – Я тоже. – Я к тому, что мне никакие новые и старые подруги не нужны, – поясняет Миха. – Я понял, Миш.