Случайность

      Санкт-Петербург — это шумное, наполненное суетой и никогда не прекращающейся спешкой место. Северная столица России привораживала своей красотой туристов со всего мира, привлекала исследователей культуры и истории своими возможностями, позволяя хотя бы на секунду приоткрыть дверь в такое далёкое прошлое и, возможно, даже ощутить его всем своим естеством. В этом городе каждый мог найти что-то, что заставит его душу трепетать от приятного волнения перед грядущим. Однако, жизнь кипела и продолжала свой привычный ход не только под ярким солнцем, но и глубоко в тени никогда не спящего города. В темноте нашли своё призвание самые разные существа, которых с трудом можно было причислить к человеческому роду, ведь на последних они были похожи разве что внешне. Их всех объединял несмываемый коричнево-малиновый цвет, оставляемый ими везде, где бы ни ступила их нога. Достичь желаемых целей, свергнуть свет, окрасив весь мир в цвет ярости и насилия, не позволяли им те, кто дал клятву защищать невинные жизни граждан, оберегать их сон и покой, в число которых входил майор полиции Игорь Гром, являвшийся ключевой фигурой в вечном противостоянии добра и зла. Заняв позицию блюстителя тишины, приличия и порядка, он отдавал всего себя этому трудному делу, положив на алтарь жертвоприношения свою личную жизнь. Игорь, однако, не мог назвать себя одиночкой: его постоянная отдалённость от других людей, некая изолированность были скорее случайными, чем намеренными. В его жизни слишком многое происходило произвольно: Гром часто плыл по течению, но был он в нём тяжёлым, неподъёмным камнем, которого с трудом удавалось сдвинуть даже сильному потоку, так что изменения в привычном распорядке дня Игоря происходили очень медленно, а каждое, даже самое мелкое смещение, удивляло его. Впервые нечто подобное он ощутил в обычный будничный день, который перестал быть таковым довольно быстро. Майор никогда не работал в паре или группе. Игорь с самого детства вырезал на подкорке сознания, что если он хочет сделать что-то хорошо, то должен сделать это сам. Такая жизненная позиция вкупе с неумением сидеть без дела на одном месте в прошлом часто разочаровывала временных напарников Грома, заставляя их чувствовать себя бестолковыми обузами, так что вскоре не осталось никого, кто хотел бы расследовать дела бок о бок с Игорем. В тот день Фёдор Иванович, полковник МВД, улыбаясь во все тридцать два зуба, представил майору нового напарника под предлогом воспитания из последнего настоящего бравого полицейского. Фёдор Прокопенко не просто был прямым начальником Грома, но и кем-то вроде приёмного отца, так что понять его намерения было легко, он их, откровенно говоря, и не скрывал.       Дмитрий Дубин, как был представлен тогда новоиспечённый сотрудник полиции Прокопенко, сам того не осознавая, сильно повлиял на Грома. После появления в его постоянном поле зрения и слуха слишком светлого для такой профессии парня, как сам Дубин шутил о себе, а все сотрудники отделения искренне считали, некоторые взгляды майора на определённые вещи немного стёрлись. Будь это не сам Игорь Гром, то никто бы и не заметил эти изменения, но в этом конкретном случае неожиданно внимательный взгляд при рассуждении Димы о деле стали сенсацией в отделении МВД. Сам объект всеобщего внимания никак это не комментировал, но фраза «Неплохие мысли, Дубина» сказали всё за него. Вместе они проработали не больше года, но успели привыкнуть к причудам друг друга и относится к ним с пониманием, что позволяло Грому и Диме хорошо играть в команде. Последнему почти никогда не давали одиночные дела — опыта было слишком мало, но информацию он отыскивал, структурировал, а после использовал лучше многих ветеранов правоохранительных дел, чем и заслужил уважение и доверие не только всего отделения, но и напарника. Таким образом, именно он был тем, кто смог вычислить местоположение нелегального клуба, на территории которого по предположениям происходили мошеннические сделки и другие теневые виды бизнеса.       Полиция Санкт-Петербурга, успевшая стать свидетелем многих отвратительных ситуаций или их последствий и сцен, которые обычным человеком могли быть увидены только в фильмах для любителей, относилась ко многим вещам слишком беспечно. Часто им происходило видеть разные мерзости, разрушенные жизни, загубленные души, и ничего из этого не удивляло работников служб и принималось как должное; их бы скорее озадачило отсутствие, чем наличие. Клуб, который упорным трудом и упёртым духом был найден Дубиным («Не без помощи вас, ребята!»), представлял из себя место запущенное снаружи, но слишком современное внутри, что, хоть и не было необычно, но определенно создавало диссонанс в голове каждый раз. Посетители клуба не были готовы к новым гостям, да и, откровенно говоря, даже если бы полиция прокричала им о вторжении десять раз в громкоговоритель, они бы ничего не поняли и не услышали — так сильно были пьяны. Администрация была явно расторопнее и попыталась скрыться, но быстро была схвачена ожидавшими сверху на разных точках сотрудниками. Разобрались быстро: в целях то ли сэкономить, то ли скрыть клуб от публики настолько хорошо, насколько возможно, в здании практически не было охраны, а та, что была, не представляли никакой опасности для Грома, ворвавшегося первым в сломанные двери. Уже через полчаса пространство было забито уполномоченными, которые, начав изучать территорию внутри и снаружи, обнаружили в глубине акустических панелей десяток комнат, а там увеселённых мужчин и обсуживающих их женщин.       — Вы… Вы ведь из полиции, — напугано, тем не менее со взглядом, полным надежды, говорила тогда первая обнаруженная девушка. Она сидела в углу комнаты неподвижно с напряжёнными до предела мышцами, которые вдавливали все её тело в пыльный уголок, укрывающий её во тьме, но, когда дверь отворилась и она осмыслила происходящее, то бросилась в ноги Игорю, всё также идущим впереди всех остальных. Её, сначала по предположения, а после и по существенным доказательствами, «покупатель», перебрав с веществами, находился уже где-то далеко. Счастье, что только в своей голове, — из полиции, вижу же по форме! Помогите, прошу, по…       — Так, спокойнее и четче! Что происходит?       — Украли! Всё украли! Прошу! Помогите, прошу! — Речь её разобрать было трудно. Скрипящий звук смешивался со всхлипами и бормотаниями, — я хочу домой… Меня дома дочь ждёт! Да, дочь…       — Ну-ну, тише, всё хорошо. Давай сначала выйдем отсюда, а после ты мне всё расскажешь. Я из полиции, мы здесь, чтобы помочь…       Проституированные женщины и подростки точно также не являлись чем-то неожиданным на территориях, где нормой являлось отсутствие норм и законов. По немому согласию, работа с ними была худшей частью многих похожих дел. Любой человек со временем начинает относится к оружию, веществам и прочим странным вещам как к части интерьера, чему-то настолько повседневному, что глаз никогда с первого раза не зацепится, но история каждой разбитой на кусочки жизни всегда чем-то уникальна, по-особенному трагична, вызывая если не слёзы, то гнетущие чувства и тяжесть в сердце при изучении, ведь хотя бы один осколок сумеет оставить царапину на коже. Гром в число исключений из правил никогда не входил, несмотря на всеобщую уверенность в сухости майора. После разговоров с девушками и женщинами, попавших в ситуацию, в которой их тело и жизнь начинают принадлежать другим людям, он точно также ощущал осадок на внутренней части рёбер. Хоть разум и транслировал ему мысль о том, что это лишь часть его работы, к которой он должен подходить со всей ответственностью, отделяя от всего прочего, что, несомненно, сглаживало мутные чувства, но панацеей от них не было. В тот день трагедию девушки из тёмного уголка он воспринял как свою собственную.       Её звали Катя, Екатерина Сергеевна Верещагина, если быть документально точными, и в прошлом она была известна как девушка с большим будущем. Будучи студенткой медицинского университета, звёзд она с неба не хватала, но благодаря своей настойчивости и упорности быстрыми шагами шла вперёд по страницам своей судьбы, которые, однако, привели её совсем не туда, куда ей предсказывали многие. Ей повезло с умом и смекалкой, но в деньги к этому не прилагались: семья была бедна. Обучение на бюджетной основе не сделало положение легче, оно просто не ухудшило и без того нелёгкое положение. Помимо учёбы девушка подрабатывала в разных местах, ведь родители давали дочери деньги маленькие, эти суммы совсем не закрывали её потребности, но всё резко свернуло не туда тогда, когда от инфаркта умер отец Кати. Он работал на износ, редко посещал врачей, боясь пропустить смену и не заработать лишнюю тысячу, так что его преждевременная смерть была предсказуема, но никто из близких ему этого не говорил. Мать девушки имела инвалидность и работать полноценно не могла и не желала. С дочерью у неё были достаточно натянутые отношения: она считала, что Катя эгоистка и сребролюбивая личность. Такие отношения с родительницей начали развиваться ещё с подросткового бунта девушки, когда она часто спорила со взрослыми, вступала в конфликты, пытаясь доказать всем вокруг, что она заслуживает особого отношения к себе из-за своей отличность от других «простых» людей. Чопорная мать, привыкшая жить по правилам морали и общественности, не оценила такого поведения, и, хоть с того момента прошло много лет, до самого конца своей жизни связь со своей дочерью она так и не восстановила, оставшись верной своим принципам.       Оставшись без какой-либо финансовой поддержки, обвешенная кредитами и задолжностями, Катя была вынуждена работать больше, что, к несчастью, сильно влияло на успеваемости в учёбе. Это привело к возможности потерять бюджетное место в университете, а без него шансы получить образования у девушки равнялись практически нулю. Людям свойственно в момент мучительной безнадёжности видеть свет спасения даже в полном мраке. Катя не была особенной. Как-то случайно в руки ей попала реклама работы. Никакого образования, никаких дополнительных затрат, никаких переработок, так ещё и смены ночные. И деньги огромные. Катя всё понимала, но воспалённый от горечи жизни мозг надеялся, что наконец-то ей повезло, что она героиня фильма, рассказывающего о получении звёзд в карман через препятствия и тернии, что ещё немного и…       Чем ближе был рассказ девушки к настоящему времени, тем более смутным, неточным и петляющим становилось повествование. Были ли причиною наркотики, найденные в крови, или попытки организма сохранить последние остатки разума посредством уничтожения травмирующих воспоминаний — неясно. Понять хронотоп следующих после решения попытать удачу событий не представлялось возможности.       Нескольким позже установилось наличие у девушки ребёнка, девочки шести лет, не посещавшей детского садика и редко появляющейся на осмотрах. Екатерина, вероятнее всего, родила её в первый год современного рабства, когда её организм был чист, а разум всё ещё принадлежал ей, но после всего, через что она прошла, справляться со своими обязанностями родителя она не могла — она даже дочь свою едва помнила. Именно таким образом в жизни Игоря появилась Женя.       Женя была маленькой и едва приметной девочкой. Волосы её были закручены в кудряшки, напоминая тем самым грозовые облака из-за своего тёмного цвета, а взгляд всегда направлен прямо в глаза человека напротив, широко раскрыт и чист. Она напоминала антикварную куклу, стоящую где-то за витриной испытавшего воздействие долгих лет магазина, не двигающуюся и никем не трогаемую. Это сравнение становилось ещё более подходящим, когда попытки завести с ней кому-либо разговор оставались лишь попытками. Женя не посещала детского садика, с рождения была предоставлена сама себе и с трудом понимала, что такое социализация, но это была самая маленькая жертва из всех возможных. Быстро поняв, что мать из девушки, поселившейся у них в доме, никакая, сердобольные старушки начали помогать ребёнку. Постоянного места у Жени не было: она вела кочевой образ жизни, ночуя сначала у одной женщины, потом у другой, затем проводила время с третьей, а потом снова возвращалась к первой. В квартире, числившейся за Екатериной Сергеевной, уже давно отключили воду, свет, отопления и другие минимальные блага жизни. Измученная женщина приходила туда редко, в основном, чтобы поспать и оплатить на несколько месяцев вперёд стоимость проживания — тщетные попытки обмануть себя и поверить в то, что старая жизнь всё ещё с ней. Владелец жилплощади, у которого квартира и снималась, вопросов никаких не задавал, ему было, в общем-то, абсолютно всё равно и на внешний вид, и на отсутствие платы за коммунальные услуги, и на странность ситуации в целом. Даже документы у неё он по фото принял.       Игорь, как он сам признавался близким, точно сказать не мог, что же им тогда двигало. Женя чем-то напоминала ему себя из прошлого, когда отец перестал появляться дома, отвечать на звонки и числиться живым. Несмотря на это, судьбы их были слишком разными, чтобы искать параллели. Но вот Игорь стоит около Жени с документами об удочерении в руках и думает явно не о красочном семейном будущем. Он не подходил практически по всем пунктам для того, чтобы оформить опекунство, причём, как по моральным, так и по формальным, и если со вторыми ему помог Прокопенко, то вот первые восполнить было куда труднее.       Первый год стал самым тяжёлым в истории новой семьи, как для Грома, так и для Жени, не понимавшей, что за дядя её забирает и почему. Она привыкла к тому темпу и течению жизни, в котором не принадлежала ни одному месту, в котором была вольна делать всё, что пожелает. Игорь нравился ей своей ненавязчивостью, чем не выделялись её прошлые сиделки, о чём Женя ему однажды сама и поведала, когда окончательно поняла, что обзавелась постоянным местом жительства. Все вовлечённые в это дело люди отмечали схожесть её духа с кошачьим, бродяжьим. Как уличное животное она не желала подчиняться нормам социума, чем, однако, много проблем не создавала. Несмотря на обстоятельства её рождения и взросления, ни диссоциальной, ни девиантной личностью она не была. Просто сильно отличалась от других.       Игорь же столкнулся с трудностями, о которых на момент подписания бумаг даже не вспоминал. Возможно, его желание помочь ребёнку затолкало эти мысли в тёмный чулан, возможно, он просто был не в себе, но всплыли эти проблемы почти сразу после переезда Жени к нему в квартиру. Для Грома было нормально не возвращаться домой неделями, иметь пустой холодильник и неубранное япространство вокруг, которое даже смеха ради он не называл «творческим беспорядком», ибо напоминало это скорее заброшенный дом на краю Земли. Иногда он забывал оплатить счета за воду или электричество, а иногда делал это намеренно — не видел смысла, раз преимущественно жил в отделении, засыпая прямо в изоляторе после рабочего дня. Моральный аспект также напомнил о себе уже в первые дни совместного проживания. Хоть Игорь и имел развитую эмпатию, понимая чувства и эмоции людей порядком раньше, чем они их показывали миру, знания об эмоциональном состоянии Жени никак не помогали ему справиться, например, с детской злостью или обидой. Он не мог понять мысли маленького существа, не мог понять её желаний и намерений, но из-за профессиональной деформации неосознанно старался сделать это, каждый раз трактуя неправильно поведение ребёнка, который сам ещё до конца не осознает эти желания. Усугублял положение и факт того, что сама Женя на эмоции была скупа. Даже когда она плакала, её лицо сохраняло вечное спокойствие и безразличие: глаза её немного сужались, будто она пытается разглядеть что-то вдали, а брови едва заметно сдвигались к переносице, меняя угол наклона.              Три года пролетели незаметно. За это время произошло множество ярких событий, клякс, ошибок и побед, про которые трудно рассказать даже за день непрерывного монолога. В своём отцовстве Игорь занял позицию вседозволенности, поддерживая каждую проказу и любое желание Жени, коих у девочки было совсем немного, отчего делать это было просто и безопасно для всех вокруг, а та в ответ не доставляла никаких проблем опекуну. Она не стала более открытой для общения и взаимодействия с другими людьми, всё ещё сохраняя по большей части молчание, но Гром не давил и ни к чему не принуждал, сам не видя в этом смысла.       Игорь постарался устранить все нежелательные для воспитания ребёнка сложности: с помощью друзей сделал небольшой ремонт в квартире, исправно платил счета, пополнял запасы еды и даже научился готовить трудные блюда, подходя к вопросу правильного питания со всей ответственностью, почти всегда уходил с работы вовремя, не задерживаясь и не пропуская ежедневных визитов домой. Его жизнь изменилась практически полностью, и он постепенно принял все изменения, совсем не ожидая, что убийство Кирилла Гречкина, сына очередного олигарха, вновь нарушит ход этих повседневных событий.