In permanent ink/Несмываемые чернила

Шинсо и сам не знает, как оказался в этой профессии. Говорить, что он следовал зову сердца, не совсем верно. Когда-то он был убеждён — и, честно говоря, убеждён до сих пор — что он должен был стать про-героем. Он зашёл в своей цели достаточно далеко и даже попал в ЮЭЙ, школу своей мечты — вот только не на то отделение.        Тем не менее, окидывая взглядом небольшую студию всего на пару мест, он не жалуется. Бывало и хуже — по крайней мере, здесь никто не думает о нём как о злодее, у него есть лицензия и всё такое. Что внезапно делает интригу вокруг таинственного и жуткого приемлемой, пока власть имущие — Комиссия по безопасности, общество и полиция — подтверждают, что он не представляет угрозы, простой бумажкой.        Тип, которого он татуирует, в полном отрубе, и идёт уже шестой час работы с ним. Обычно четыре — его лимит, но тут ему хорошо заплатят.        Коммерческое использование причуд — отличная альтернатива и убедительный способ контролировать людей вроде Шинсо Хитоши. Клиенты, боящиеся игл, с радостью позволяют себя загипнотизировать. Быстро и легко засыпают, легко просыпаются, всё, как в рекламе салона: «натурально, никаких токсинов, доступно». Шинсо практически уверен, что он единолично оживляет тату-рынок Японии, не говоря уже о туризме.        Сегодня как раз такой вечер, как он любит: только он, жужжание машинки-ручки и бессознательный клиент.        Именно так всё и идёт, пока вдруг перед самым закрытием в дверь не заходит подозрительный человек, с опаской кидая косые взгляды по углам. Он выглядит потрёпанным, его глаза воспалены и покраснели, и ещё он кажется чем-то расстроен. При нём нечто вроде оружия, которое, Шинсо готов поспорить, он достал на чёрном рынке.        Он оборачивается, чтобы поприветствовать неожиданного посетителя, и склоняет голову к плечу.        — Вы принимаете без записи? — спрашивает тот, уставившись на Шинсо налитыми кровью глазами.        Шинсо сощуривается, осознав, что именно, скорее всего, ищет этот подозрительный тип.        — Если ты ищешь Кобаяши, поищи где-нибудь ещё. Мы не оказываем здесь такие услуги, а он ушёл несколько месяцев назад, — отвечает он подчёркнуто холодно.        Однако неожиданно для Шинсо вместо того чтобы перейти в наступление, странный тип удивлённо моргает дважды:        — Кто такой Кобаяши?        Шинсо хмурится и потирает загривок рукой, внимательно изучая чужое лицо.        — Это, конечно, не моё дело, — медленно произносит он, — но ты определённо под чем-то. И если ты ищешь, где взять ещё, то ты ошибся местом. Вот я о чём.        В ответ раздаётся смешок, похожий на лай.        — Это моя причуда, — отвечает тип, явно развеселясь. — Я не наркозависимый.        — Что за причуда такая? — спрашивает Шинсо со скепсисом, скрещивая руки и отклоняясь назад, — просыпаться слишком поздно?        Человек пренебрежительно фыркает.        — Я про-герой с лицензией и единственная причина, по которой я тебе об этом говорю, это потому, что я хочу чтобы ты ответил на мой вопрос: ты берёшь клиентов без записи?        Шинсо щурится, изучая его более пристально, пока этот тип наконец не достаёт свою лицензию и не протягивает ему, так что Шинсо приходится подойти ближе, чтобы её разглядеть.        — Ладно, я понял, — сдаётся он, закатывая глаза. — Сотриголова.        Это тип действительно про-герой. И это всё, что Шинсо нужно знать — не его дело, почему Сотриголова выглядит так, будто выбрался из постели впервые за неделю.        — И мой ответ таков: иногда. Если я в настроении.        — А сейчас ты в настроении? — спрашивает этот Сотриголова-но-не-безголовый-наркоман выжидательно.        — Не знаю. Что именно ты хочешь? — Шинсо пожимает плечами, заинтригованный неожиданно сам для себя. — И ты вряд ли захочешь именно мои услуги. Я беру дороже, чем другие мастера.        Сотриголова внимательно смотрит на него, на его небритом лице появляется интерес, как у самого Шинсо. — Это почему? — он скрещивает руки на груди и расслабляет позу, пристально изучая Шинсо.        — Потому что я предлагаю особые услуги, и за ними стоит очередь, — сухо отвечает он. — У меня есть лицензия на использование причуды в коммерческих целях, и это, к слову, Промывка мозгов. Куда дешевле, чем анестезия, если ты боишься иголок.        Сотриголова на секунду замолкает, но удивление на его лице хорошо читается в разрез его обычному, как Шинсо успел понять, бесстрастному выражению.        — Вот это причуда, — наконец, говорит он после нескольких секунд тишины.        — У меня есть лицензия, — повторяет Шинсо, указывая на заверенный КОГБ сертификат с правительственной печатью над его креслом. — Так ты из наркоконтроля?        Ответом ему становится довольное фырканье, а затем ухмылка, которая одновременно может выражать жажду убийства и сухое чувство юмора.        — Нет. Просто я хочу набить тату именно сегодня, и мне понравились твои работы в витрине. Или чьи бы они ни были.        Шинсо тихо смеётся над его невероятно деловым тоном.        — Да, они мои. Хотя обычно люди идут ко мне из-за причуды и иногда любопытства, всё-таки я предпочитаю, когда им нравятся их тату после пробуждения. Иначе всё быстро идёт наперекосяк.        — Тебя могут лишить лицензии? — Сотриголова немного даже слишком проницателен. — Тебе реально нравится татуировка или ты просто никогда не думал стать героем с такой причудой?        Шинсо молча указывает на кресло. До закрытия студии пять минут, но он не может отрицать, что ему по-своему доставляет удовольствие этот странный, но увлекательный разговор.        — Присаживайся. А потом задавай вопросы, когда согласишься мне платить.        В ответ он снова получает лёгкую ухмылку, и Сотриголова выпутывается из своего комбинезона, повязывая рукава на талии и обнажая белую футболку в обтяг под ним. Его руки покрыты мышцами и шрамами, и Шинсо интересно, как это работает в связке с его таинственной красноглазой причудой.        — Ты не против снять и это тоже? — спрашивает Шинсо, указывая на его шарф из лент.        Сотриголова пожимает плечами и кивает, и Шинсо неожиданно для себя пятится, когда ленты как по волшебству слетают с его плеч и аккуратно сворачиваются в клубок на полу.        — Эта штука... живая? — Шинсо немного раздражает, что собственный голос подводит его, став выше на пол-октавы.        Сотриголова качает головой.        — Нет, не живая. Это захватывающая ткань из нановолокон. Специальный предмет для поддержки в бою.        — О. Тогда ладно, — отвечает Шинсо, откашливаясь. — Он бы мне мешал.        Сотриголова хмыкает и откидывается назад. Видавшее виды кресло скрипит, когда он уверенно устраивается в нём поудобнее, словно тот, кто уже носит на себе множество татуировок, хотя Шинсо и не видит на нём ни одной.        — Так ты говоришь, сегодняшний день важен для тебя? — Шинсо берёт свой альбом для набросков. Сотриголова хмурится в ответ, однако кивает.        — Важен. Но я не хотел бы обсуждать причины.        — Так обычно и бывает, — пожимает плечами Шинсо. — Обычно те, кто заявляются сюда за пять минут до закрытия, хотят запечатлеть для себя какую-то дату или время. Мне не нужно знать причину, но я бы как минимум хотел знать, тот ли это случай.        — Что ж, тогда да, — Сотриголова медленно кивает, оценивающе глядя на Шинсо. — Дата важна.        Шинсо кивает и больше его об этом не расспрашивает.        — Ты уже решил, что это будет?        Сотриголова задумчиво осматривается, обводя взглядом примеры работ Шинсо.        — Ты много работаешь с природой. Как думаешь, ты мог бы сделать облако?        — Облако? — Шинсо удивлён. Это определённо отличается от драконов и рыб, которых обычно все просят. — Это я могу. Хочешь, чтобы тату можно было спрятать при случае?        Сотриголова равнодушно пожимает плечами.        — Ты видел мой геройский костюм. Его я ношу практически всегда, а когда не ношу, то мне скорее всего будет всё равно.        Шинсо задумчиво кивает. Татуировка на плече этого типа будет смотреться хорошо.        — Что насчёт размера?        Сотриголова похоже, на мгновение задумывается, оценивающе смотря на свой бицепс.        — Может быть, когда-нибудь я захочу забить рукав, — медленно говорит он, — но это неточно.        — Облако — хорошее начало для чего-то большего, — кивает Шинсо. — А цвет?        — Синий, — следует немедленный ответ.        Шинсо кивает и приступает к работе, набрасывая идеи: грозовое небо, простое пятно в форме облака, что-то более пёстрое. Он чувствует, как Сотриголова внимательно наблюдает за ним, провожая взглядом каждое движение карандаша. Обычно когда люди на него столь пристально смотрят, они хотят убедиться, что он не использовал свою причуду, чтобы их обмануть, но этому мужчине, кажется, и правда интересен процесс.        — Хочешь комфортно вырубиться за отдельную плату? — интересуется Шинсо, пока рисует.        Сотриголова равнодушно пожимает плечами.        — Нет, но я заплачу тебе твою обычную цену. Я бы хотел оставаться в сознании.        — Выглядишь так, будто бы тебе не помешало отдохнуть, — парирует Шинсо, не задумываясь.        Есть что-то почти... забавное в общении с этим человеком.        — О поверь, мне вполне хватает отдыха, — следует странный ответ, но Сотриголова выглядит весёлым.        — Что насчёт этого? — спрашивает он, показывая ему три изображения на суд.        — Это память о погибшем, — внезапно произносит Сотриголова, и тут же удивлённо замолкает, будто и сам не ожидал, что слова вылетят из его рта. Впрочем в этом нет ничего такого, что Шинсо незнакомо.        — Прекрасно тебя понимаю, — серьёзнеет он. — Я очень горжусь своими работами и хочу чтобы человек, с кем я работаю, тоже мог носить их с гордостью. Это наше общее достижение.        — Ты не похож на того, кто умеет работать в команде, — следует проницательный ответ.        — О, поверь, — вторит ему Шинсо, смотря прямо клиенту в... глаз, и наконец замечая, что другой скрыт повязкой под копной волос, — в студии мне приходится много работать в команде, нравится мне оно или нет, — он тихо усмехается.        — Должно быть, здорово работать на себя, — тянет Сотриголова задумчиво, все ещё разглядывая эскизы. Его взгляд раз за разом возвращается к самому простому — одиночному облаку  вроде тех, что обычно плывут по синему небу в ясный день. — Ну, вроде как.        — Вроде как, — кивает Шинсо и усмехается, забирая планшет обратно, чтобы перенести рисунок на трансфер. — Я сам решаю, когда мне работать и у меня есть своё место, но я все ещё должен соблюдать закон о причудах и правила салона.        — Похоже на работу подпольного героя. В любом случае приходится перед кем-то отвечать.        — Так ты подпольный герой? — удивляется Шинсо. А ведь он похож.        Сотриголова кивает:        — По большей части, — дальше он не развивает тему, а Шинсо не спрашивает.        Когда трансфер готов, и он подносит его к мускулистой, покрытой шрамами руке, следует немедленный кивок одобрения. Это не большая тату, но по мнению Шинсо она хорошо подходит в качестве памятной — неброская, но детальная. Смешивая краску и готовя инструменты, он ещё раз осматривает своего ночного клиента.        Пусть этот подпольный герой выглядит неопрятно и у него нет одного глаза, честно говоря, для Шинсо, он всё же странно привлекателен. Сильная линия подбородка, непреклонный взгляд и первобытная энергия, если отбросить первое впечатление о его неряшливом виде и красных глазах.        Шинсо сдвигает назад свою рабочую налобную повязку, чтобы поправить непослушные волосы, и в ответ на это получает выгнутую бровь и весёлый блеск в единственном глазе Сотриголовы. Он надевает перчатки и приступает к работе, обрабатывая кожу руки там, где будет татуировка.        — Здесь? — спрашивает он, прикладывая трансфер к чужому плечу.        — Пойдёт, — кивает Сотриголова в ответ.        Когда Шинсо начинает бить татуировку под комфортно привычное жужжание машинки, он точно не уверен, чего ожидать. Не уверен до того момента, когда пять минут спустя он вдруг понимает, что они не просто наслаждаются общим приятным молчанием, а его клиент реально уснул.        — Зачем платить за промывку мозгов, если ты просто можешь вырубиться сам, — бормочет Шинсо, невольно улыбаясь. Он прерывается и мягко похлопывает типа по плечу. Он ведь сам сказал, что хочет оставаться в сознании.        Сотриголова хлопает ресницами на здоровом глазу, приходя в себя, и фыркает. Его рука совершенно неподвижна и расслаблена, пока он наблюдает, как ручка снова начинает двигаться, вбивая чернила в кожу, и облако обретает форму.        — Я могу спать где угодно, — следует ответ, — но увы, не могу уснуть на всю ночь, —  он пожимает свободным плечом.        — Знакомо, — сочувствует ему Шинсо. — Можно подумать, мой мозг будет только рад отдохнуть после того, как я целый день использовал причуду, но нет.        — Люди реально платят тебе за промывку мозгов только ради тату? — спрашивает он недоверчиво, даже не дрогнув, когда Шинсо давит на иглу чуть сильнее, чтобы обвести линию.        — Ага, — он пожимает плечами и фыркает. — Кажется, я начинаю становиться местной достопримечательностью больше за счёт причуды, а не своих умений.        — Плохое решение, — Сотриголова категоричен. — Главное, каков сам человек, а не его причуда. Твои клиенты забывают что приходят сюда за несмываемой меткой? Лучше выбрать хорошего художника, чем плохого с причудливым бонусом.        — Причудливый бонус… Можно назвать это и так, да, — фыркает Шинсо.        — Без обид.        — Никаких обид.        Наступает короткий миг тишины, но есть в нём что-то уютное: жужжание машинки и тихие звуки улицы за стеклянной дверью. Сотриголова снова начинает разговор, следя за движениями тату-ручки.        — Но и сильная причуда тоже. Никогда не думал стать героем? Ты так и не ответил.        Шинсо задумчиво мычит, прикидывая, насколько сильно ему хочется вести откровенный разговор с этим мужчиной. Но Сотриголова обезоруживающе честен и правда ему интересен, и, кажется, сам заинтересован в ответе Шинсо, что само по себе редко встречается в людях. А ещё он его клиент, который платит.        — Думал, — осторожно отвечает Шинсо, — но, похоже, кроме меня никто не посчитал это хорошей идеей. Я даже сдавал вступительный экзамен в ЮЭЙ. Слышал о таком?        — Слышал, — отзывается он.        — Ну так вот, я его слил, — усмехается Шинсо, пожимая плечами. — Так уж вышло, что моя причуда больше подходит для злодея или для рекламы тату-салона, чем для защиты людей.        Сотриголова поднимает темную бровь.        — Не думаю.        — Ну, — Шинсо поднимает глаза на этого странного человека, — в любом случае, мой расцвет уже миновал. Мне двадцать пять. Дети в академии начинают тренироваться ещё в пятнадцать.        Это вызывает у Сотриголовы взрыв смеха, и он смотрит на Шинсо с недоверием:        — Если твой расцвет миновал, то я, наверное, уже помер.        В этот раз смеётся уже Шинсо, делая паузу, чтобы пополнить чернила в ручке, а затем парирует:        — Ну, один из нас про, а другой нет, так что если ты разбираешься, так и есть.        — Думаю, всё зависит от того, что считать расцветом, — поясняет Сотриголова. Шинсо согласно мычит: справедливое замечание.        Машинка снова замолкает, и Сотриголова смотрит вниз. Тату закончена наполовину, но Шинсо встаёт, чтобы достать ручное зеркальце.        — Ну что, как тебе? — спрашивает он, критически изучая свою работу. — Я добавил немного теней для реализма. Можно добавить ещё больше, но я бы хотел узнать твоё мнение.        Краткий миг тишины Сотриголова смотрит на свою руку, поводя бицепсом и зачарованно наблюдая за тем, как чернила шевелятся вместе с кожей.        — Это именно то, что я хотел, — говорит он затаив дыхание и уставившись на Шинсо необычайно внимательно. — Спасибо.        — Значит, мне закончить в этом стиле?        В ответ ему кивают, и, кажется, больше Сотриголова не хочет разговаривать, так что Шинсо работает молча. Впрочем, он совсем не возражает.        Когда Шинсо, наконец, заканчивает и машинка глохнет, то он толкает свою дежурную речь про то, что делать и что не делать со свежей тату, пока бережно оборачивает её плёнкой. Сотриголова всё так же неотрывно за ним следит, провожая каждое движение рук цепким взглядом.        Когда он встаёт с кресла и неловко пытается натянуть комбинезон, Шинсо помогает ему, не дожидаясь просьбы, и придерживает рукав, чтобы он мог свободно вдеть руку.        — Я же про, — заявляет он Шинсо, застегивая молнию, явно позабавившись его поведением матери-наседки.        — Как и я, — невозмутимо отвечает ему Шинсо. — Про — значит профессионал. И я профессионально помогаю клиентам беречь их новенькие татуировки. В ответ Айзава тушуется и кивает; Шинсо слегка улыбается.        Когда приходит время расплатиться, на дворе уже глубокая ночь, и Сотриголова медленно вытаскивает наличку. Несмотря на поздний час, он явно пришел подготовленным.        — Спасибо, что взял меня, — наконец говорит он, снова оглядывая студию, а затем кресло, на котором только что сидел. — Ты отлично справился.        — Да не за что, — весело отвечает Шинсо, хотя и ценит такую искренность. Он зевает и трёт глаза, внезапно чувствуя сонливость. Только сейчас он понимает, как много времени прошло с начала сеанса, хотя над самой татуировкой он работал не так уж и долго.        — Ты сказал, за твоими услугами очередь, — вдруг выпаливает Сотриголова.        Шинсо кивает, пересчитывая отданные ему купюры, и рассеянно отвечает:        — Ну да.        — Можешь меня записать? Я бы хотел набить ещё тату.        Шинсо не сдерживает удивления и его брови взлетают вверх — ему ведь сказали, что это будет законченный рисунок , а не начало проекта.        — Есть идеи, что именно ты бы хотел? — осторожно спрашивает он, не желая навязываться.        — Рукав выше локтя, — следует немедленный ответ. Уверенный, без единой запинки.        Взгляд Шинсо снова падает на только что обёрнутую пленкой татуировку.        — Хочешь что-нибудь внутри облака? Или добавить к нему что-то ещё?        — Нет, — без раздумий отвечает Сотриголова. — Просто больше облаков.        — Хочешь покрыть облаками всё плечо? — Шинсо поднимает брови. — В смысле, это я могу. Я бы добавил больше теней… Но, как мне показалось, время или боль для тебя не проблема, — говорит он прямо.        — Верно, — следует серьезный ответ. — Я подожду.        Шинсо настороженно смотрит на мужчину; редко бывает так, что люди удивляют его, или он не может узнать про них хотя бы что-то. В конце концов, он оставляет несмываемые следы на коже, а кожа часто рассказывает больше, чем слова.        Но этот человек, несмотря на свои шрамы, отсутствующий глаз и высокий болевой порог, буквально не поделился с Шинсо ничем.        — Я люблю заканчивать начатые проекты как можно скорее, — неожиданно для себя говорит Шинсо (а точнее просто нагло врёт, потому что ему абсолютно всё равно, сколько времени проходит между сеансами). — Так что если ты сможешь прийти через две недели, я включу тебя в своё расписание.        На суровом лице мужчины появляется лёгкая улыбка, приподнимая уголок его рта. Это так странно мило, и Шинсо чувствует, что его влечёт к нему, словно мотылька к огню.        — Если ты хочешь рукав, — продолжает Шинсо, — нам может понадобиться три сеанса или больше. Разберёмся по ходу дела, если тебя всё устроит.        Сотриголова кивает:        — Я никуда не тороплюсь.        Шинсо слегка улыбается, когда его внезапный клиент уходит в ночь, почти сразу же растворяясь в тенях, и запирает дверь.        Кажется, им будет о чём поговорить.