Встречи в пути

      31 июля, 1993 год. Севастополь.       — Говорят, что водичка хорошая.       Марина шла вместе с Аллой на берег моря.       — В Юрмале тоже хорошо было, — напомнила ей рыжая. — Людей, конечно, много было.       — Если бы я узнала, что Пугачёва в Юрмале…       Алла засмеялась, поправляя свою накидку, под которым был цельный купальник. Немного пасмурное утро дарило спокойствие, а ветер раздувал всякие ненужные переживания и мысли. Было так легко и просто, что хотелось не просто идти, а в припрыжку бежать.       — Аллусь, — мило поприветствовал её Непомнящий. — Мариш.       — И тебе привет, Олежа, — улыбнулась Пугачёва.       — Королева сегодня в настроение? — он увидел «сияющее» лицо Аллы, и подтянул шлейки от тяжелой камеры.       — Да, она почти порхает на крыльях счастья, — ответила за неё Марина. — Давай сфотографируем её?       — Давайте! — кивнула рыжая. — Я согласна. Вот тут, — указала она пальцем.       Алла выбрала место возле дерева, которое было напротив моря.       — Вот так вот, — она сделала сексапильную позу, поставив руку на бедро.       Олег фотографировал позирование Аллы, когда та улыбалась от процесса. Ей хотелось запечатлеть хорошее настроение, дабы после всё выложить в фильм, который расскажет об истории Королевы Всея Руси Пугачёвой. (Жди и помни меня)       Алла увидела, как улыбнулась Марина, глядя совершенно не на неё, а куда-то в сторону моря. Она услышала сквозь шум ветра какое-то покашливание и развернулась. Улыбка тут же спала.       — Вам идёт такой… Купальник.       Она хмыкнула и закрылась накидкой.       — И Вам здравствуйте, Филипп, — надменно ответила Алла, и повернулась к двум друзьям. — Идём уже!       Она направилась в сторону моря, обходя Филиппа стороной. Пугачёва услышала отдалённое знакомство Олега и Киркорова, и лишь закатила глаза.       «Надеюсь, Олег не станет подчинённым этой дылды так же, как и Игорь».       Подойдя к воде, Алла рукой коснулась воды, проверяя температуру. Выпрямилась, и вздохнула морской воздух.       «Никто и ничто не омрачит моего радужного настроения!» — подумала она, улыбнувшись.       — Вы знаете моего мужа? — удивилась Марина.       — Я был на коллекции во Франции, когда Ваш муж представлял «Яйца Фаберже». Изумительно было, — вспоминал Киркоров. — Это, действительно, произвело фурор в Европе. Очень надеюсь, что познакомлюсь с Вашим мужем в реальности.       — Чего Вы мне «выкаете»? Давайте на «ты»? — улыбнулась Юдашкина.       — Уже поплыла, — закатила глаза Алла, когда те подошли к ней. — Ой, Марина…       — Ладно, — немного смущённо пробубнил Филипп. — Я пойду…       — Чего, Филипп? — вступился Олег. — Оставайся!       «Н-е-е-ет… За что мне это?».       — Вчетвером веселее! — подбодрила Марина. — Алла, — обратилась она к подруге. — Ты ведь не против?       «Вот же, сучка. Я тебе припомню ещё это!»       — Я? — наигранно удивилась Алла. — Да никогда в жизни!       — Вот и отлично, — улыбнулся Непомнящий.       — Помогай расстилать подстилку.       — Я тогда в море, — оповестила их Алла, сбросив с себя накидку и скинув шлёпки.       Зайдя в воду, Пугачёва шла всё глубже, и глубже, пока вода не стала ей по плече. Она расслабленно плавала в открытом ей пространстве, не заботясь, что отплывала всё дальше, и дальше. Прохладная водичка расслабляла, Алла легла на воду спиной, не заботясь о мокрых волосах, которые она не хотела мочить. Лёгкие волны сменились на более бушующие, и она с трудом уже доставала дна, пытаясь на спине доплыть до более мелкой глубины. Небольшая паника заставила её затрястись от страха, и запаниковать ещё больше.       Вдруг, она почувствовала руки на своей талии и ужаснулась:       — А! — заорала она, пытаясь их скинуть.       Алла, в один момент, оказалась на чьих-то руках, и из глубины вынырнул Филипп.       — Твой ор можно и за километр под водой услышать, — засмеялся он.       — Дурак! А если бы у меня сердце остановилось? — она пыталась отдышаться после такого внезапного появления мужчины.       — Это твоя благодарность? — Филипп поднял бровь.       — Если бы ты эту благодарность заслуживал — это одно дело. А так…       — Я тебя сейчас верну на ту же глубину, и уйду, как ни в чём не бывало.       — Ладно! — она закатила глаза. — Спасибо! Доволен?       — Разумеется. Может, поговорим?       — О чём? — Алла устало вздохнула.       — Может, пока мы одни, ты объяснишь, что происходит? Почему ты со мной, как не знаю с кем говоришь? Всё ж таки, песню целую посвятила!       — Ты сам во всём виноват.       — Почему? — недоумевал Филипп.       — Ты сам вынудил меня на такое обращение, — она нахмурилась. — Подумаешь, звонил, когда у меня был другой мужчина. Какая разница? Ты не мог перезвонить?       — Почему тебя вообще это волнует? — он искренне не понимал, почему она упрекает его в этом. — Ты говоришь «какая разница», тогда, к чему эти все игры?       — Я не играю, Филипп, — как-то отстранённо ответила она. — Мне просто обидно. Ты просто взял и перестал звонить. Да на твоём месте мечтают быть миллионы!       — Я…       Филипп не хотел вдаваться в подробности своей личной жизни, которая очень изменилась в последний год. Попытавшись что-то придумать, он лишь ответил:       — Я уже говорил, что звонил тебе. Брал трубку твой бойфренд. Я думал, что он хоть что-то тебе передаёт.       Он говорил чистую правду. Филипп хотел связаться с Аллой раньше, рассказать о главной причине его «заморозки» их общения, но дозванивался, когда виновница была занята. А теперь, как рассказать ей о всех событиях в его жизни, он не знал.       — И всё? Серьёзно? — Алла нахмурилась и вырвалась с его хватки, отплыв немного от него. — Как девочка, ей-богу!       Он замолчал, не зная, что ответить. Было больно от её обесценивания чувств других, но что-то притягивало в ней его, от чего он мгновенно прощал ей всё.       — Ну, что мне сделать, чтобы ты меня простила?       — Мне всё равно, Филипп, — ответила та безразлично. — Всё-таки, мы друг другу ничего не должны.       — Понятно…       Киркоров нырнул в воду, пытаясь, за короткое время, придумать план по прощению. Его ничего не обязывало, и слова знакомой — тому подтверждения. Но, ему хотелось произвести на неё впечатления, дабы та, возможно, оценила его старания. И хотелось рассказать всё, как есть, не переживая за будущее их общения. Никто никому ничего не должен. Отлично.       Завоевать её «не безразличие» было его желанием на весь день, и, распрощавшись с компанией, Филипп улыбнулся своему плану.       «113 роз… Почему бы и нет? Мне кажется, она любит красные. Или же нежно-розовые?». ***       Ты прости меня, мой ангел, Что хранил меня напрасно. Не могу я быть такой, как прежде.       Скину белые одежды И войду в живую воду, В озеро несбывшейся Надежды.       Алла купалась в аплодисментах, получая истинный кайф. Фонограмма заставила петь её не настоящими эмоциями, и она грустно вздохнула.       «Чёртова телевизионная съёмка».       Озеро Надежды, всё, как есть, прими, Пусть никто не понял — ты меня пойми!       Озеро Надежды, имя назови И скажи, куда мне деться от моей любви…       Последние аккорды зазвучали, и рыжая улыбнулась:       — Я люблю вас! — немного нерешительно сказала она в микрофон.       Алла ушла за кулисы, ожидая финальный выход со всеми звёздами. Став в укромном уголке, она закурила.       «А ты ведь даже не пришёл, Серёженька».       Она от обиды сжала губы, пытаясь сдержать слёзы. Всё казалось таким неправильным, но менять, что-то в своей жизни Алла не стремилась. Резкие изменения были ей чужды, особенно в личной жизни, но женщина понимала, что надо что-то менять. Быть другой.       «Я ведь другая», — улыбнулась та, вспомнив обозначение своего имени. «Мне подвластно меняться. Буду хамелеоном. И кто мне, что-то сделает? Даже если и попытаются — я не позволю! Довольно садится мне на шею! Я же женщина! И не абы какая, я — Алла Пугачёва!».       Шум прибоя ласкал её слух, пока она сидела на скамье, вытряхивая пепел из сигареты. Алла вдруг вспомнила своего давнишнего незнакомца, и задумчиво посмотрела вдаль.       «А он ничего. Интересно, я интересую его как женщина? Было бы неплохо узнать, что скрывается за массивной пряжкой ремня этого болгарина».       — Алла Борисовна, — прервал её мысли администратор. — Всё готово. Через три минуты выходим на сцену.       — Хорошо, спасибо.       Свечи зажги и заветные, Давние праздники сердцу верни. Свечи зажги, свечи светлые. Ради любви свечи зажги.       Зайдя в гримёрку, Алла оторопела: на её столе лежал роскошный букет красных роз. Она с изумлением села на кресло, вдруг захотев их пересчитать.       »…112, 113».       От цветов шёл лёгкий шлейф знакомого одеколона, и Алла не успела подумать, кто же это мог бы быть, как в гримёрку вошла Марина с Кальяновым.       — Дорогая, мне надо рассказывать, какое там море слюней после тебя? — засмеялась подруга.       — Верю, верю, — улыбнулась Алла: ей нравилось такая реакция мужчин.       — Вот это букетик, — оценивающее прошёлся взглядом Александр по цветам.       — Не бери в голову, Саш. Это от администратора, скорее всего.       Ей было приятно такое внимание администраторов этого выступления, но букет так и остался лежать на гримёрном столе, когда Алла ушла с шумной компанией, хлопнув дверью.       — Ну, за долгожданный отпуск, Алла! — произнёс Саша, подняв рюмку водки. — Наконец-то, отдых!       — И не говори, — ответила Алла, чокнувшись со всеми рюмочкой. — Очень надеюсь поехать куда-то загород. Ещё эта инфляция чёртова, — она недовольно закатила глаза.       — Так бы ехала уже к себе в дом.       — Значит, ещё не время, — ответил Олег.       — Я уже два года пытаюсь построить этот дом, а ты мне говоришь «не время»?       — Иди к Лужкову, глядишь, и поможет, — предложила Марина.       — Может, мне ещё к Ельцину на поклон?       — А чё бы нет? Ты за него топишь, так что… — Саша сделал многозначительную паузу, улыбнувшись.       — Всё! — Алла не желала продолжать дальше. — Давайте не будем о моём криминальном прошлом. За отпуск!       Ребята чокнулись, и Пугачёва залпом выпила рюмку водки.       — Жаль, что Соню Ротару не пригласили, — сказала Марина, закусывая горечь во рту.       — Я приглашал, — ответил Валентин. — У неё там со своими компания.       — Кстати, — Алла уже наливала повторно всем водку. — Где Игорь?       — Так он пошёл за каким-то другом, — вспомнил Александр.       — За Филиппом он пошёл, — уточнил Олег.       — Как за Филиппом? — опешила Алла.       — Вот так! — пресекла её Марина.       — Кто такой Филипп? Из нашего круга? — поинтересовался Саша.       — Он благотворительностью занимается, — ответила Марина. — Хороший парень. Игорь, ты же знаешь, умеет выбирать друзей.       В дом постучались, и Юдашкина радостно вскрикнула:       — А вот и они!       Она пошла открывать двери, а Пугачёва лишь устало вздохнула:       «И почему именно он понравился Игорю? Там ведь куча таких! Нет, блин, сейчас сверлить меня глазами будет!».       — А вот и мы! — Игорь вальяжно раскрыл руки. — Не ждали?       — Ждали, конечно! — улыбнулась Марина. — Ребят, — она обратилась к остальным гостям. — Знакомьтесь, это — Филипп.       — Приятно, Саша, — Кальянов пожал руку болгарину.       — Взаимно.       — Валентин, можно Валя, — улыбнулся Юдашкин.       — Я Вас знаю, — оповестил Филипп его. — Я был на коллекции «яйца Фаберже». Вы — талант!       — Спасибо, — Валентин засмущался и пожал руку Киркорову.       — Проходи, Филь, — Марина пригласила его к столу.       — А, — Филипп выхватил из рук бутылку водки. — Это Вам.       — О, знает, мальчик, что хорошо пить, — Саша взял бутылку, оценив марку фирмы.       — Ты хоть пить её умеешь, Филиппчик? — спросила его Алла.       — Ну…       — Наливай! — Кальянов протянул обратно бутылку парню, и тот быстро её открыл.       Когда содержимое бутылки было разлито по рюмочкам, Алла подняла рюмку, захотев произнести тост.       — Ну, за знакомство, как говорится! — улыбнулась она, чокнувшись со всеми.       Филипп опрокинул рюмку в себя, зажмурившись. Во рту горько, захотелось сразу закусить. Он потянулся за маринованной селёдкой, как Алла его остановила:       — Куда? — она ударила его по рукам. — Кто так вообще пьёт? Вы все так неправильно бухаете!       — Алла, не мучай ребёнка, — засмеялся Кальянов.       — Он мне потом ещё спасибо скажет! — ответила она Саше, и обратилась к Киркорову: — Сейчас я тебя научу.       Пугачёва налила парню водки, да ещё и до самых краёв.       — Алла, мне же вставать рано утром, — попытался спастись он.       — Нормально ты встанешь! Давай, всё сначала. Пьём, — она подняла рюмку водку и вслед за ней подняли и другие, выпив до дна.       Филипп сморщился, но выпил тоже, дабы не лезть на рожон. Желудку не хватало еды, и Киркоров почти дотянулся к какому-то пирогу, как тут же услышал:       — Куда? Вообще неправильно! Локоть понюхай и всё!       Друзья засмеялись, наблюдая за всем этим.       — Расслабься, — сказала она уже спокойным голосом. — Ты сейчас всё поймёшь.       — Чтобы он сейчас в обморок не упал, Алла, — забеспокоился Олег.       — Молодой ещё, — махнул рукой Александр.       Вздохнув и выдохнув, он вдруг почувствовал, как мышцы расслабляться, как в голове ни единой лишней мысли и как в теле происходит невероятная лёгкость. Филипп даже не заметил, как налилась вторая рюмка, и Алла уже тычила ею ему.       — Будь здоров, Филипп, — засмеялся Олег, и все дружно выпили.       — Так, — Пугачёва взяла маленький пирожок с мясом, разломав его на две части. — Ешь.       — И всё? — расстроился тот, но всё-таки предложенный кусочек.       — А что ты хотел?       — Хотя бы немного чего-то перекусить, — молил тот. — Я ничего не ел с утра. Я же опьянею так.       — О, Боже, — она закатила глаза. — Положи себе немного оливье и селёдки. Но только немного!       Филипп с удовольствием накладывал немного предложенное, и уже был готов попробовать, как вновь услышал:       — Стой! — остановила его женщина. — Сначала пьём. Марин, наливай!       — Это будет день, когда я перестану пить алкоголь, — вздохнул Киркоров.       — Ты просто ничего не понимаешь, — ответила рыжая. — Это такой кайф! Ты расслаблен, абстрагируешься от внешних проблем…       — Ты просто от них прячешься, не решая их.       — Ну, почему же? — вмешался Кальянов. — Бывает, что ты их и решаешь под этим делом. Знаешь, сколько может прийти идей под этим делом? А песен?       — Вот именно, — кивнула Пугачёва. — Большинство моих песен написаны, когда я была под градусом. Мне потом это только решало проблемы. Конечно, сколько можно сотворить проблем, будучи под этим делом, — Алла засмеялась. — В двукратном размере, если не больше.       — Наверное, — немного недоверчиво ответил Филипп.       — Давайте выпьем за то, чтобы не было никаких проблем, — произнёс Николаев. — А выпивка приносила лишь удовольствие, новых песен и хорошее настроение.       — Гениально! — засмеялась рыжая. — Ну, давайте!       Приступив к трапезе, Филипп, наконец, удовлетворённо закатил глаза.       — Вкусно? — спросила Алла.       — Очень! — ответили все хором.       — Ну, смотрите мне, — шутливо пригрозила пальцем Алла.       — Филипп, у Вас есть жена, дети? — спросил Кальянов.       — Бывшая, разве что, и… — Филипп запнулся.       — Какие дети, Саша? — Алла ухмыльнулась. — Он зелёный ещё совсем!       — Ну, мало ли, — он пожал плечами.       Вскоре, компания более оживлённо трепетала с друг другом, рассказывая что-то их жизни, примеры, которые заставляли других задуматься. Филипп даже не обратил внимание, когда наступила полночь. Это случилось случайно — Кальянова заинтересовали золотые Ролексы парня, и болгарин вдруг обратил внимание на время.       — Ёлки палки, — Филипп внезапно побледнел. — Начало первого. Ребят, мне идти нужно.       — Уже, что ли? — Алла слегка нахмурилась. — Мы только вошли во вкус!       — Прости, — он виновато опустил глаза. — У меня в крови вовремя уходить.       «Значит, это всё — зря? Я зря перед тобой так крутилась-вертелась? Какой кошмар! Ну и вали!».       — Жаль, что уходишь, — Кальянов печально вздохнул. — Классный ты парень, Филипп.       — Спасибо, — улыбнулся Киркоров, вставая из-за стола. — Мне тоже было очень приятно с вами со всеми познакомиться.       Попрощавшись со всеми, Филипп подошёл к Алле.       — Пока, — он поцеловал её запястье. — Прости, — добавил шёпотом Филипп, дабы услышала только она.       Пугачёва демонстративно вытащила свою руку из его хватки и усмехнулась:       — Гуд бай, Филя, гуд бай!       Киркоров вздохнул, чувствуя её обиду.       — Пошли, Фил, я тебя провожу, — сказал Игорь. — Вернусь поздно, — обратился он к своим сожителям.       Парни скрылись за дверью, и Алла, через некоторое время ушла в спальню, под предлогом:       — Умоталась я, ребята. Ноги ватные. Да пошла я спать.       Алла ушла, закрывая к себе дверь.       Сидя на кровати, она вдруг увидела мужскую рубашку и ужаснулась:       «Точно! Я совсем забыла про Серёжу! Он ведь так и не пришёл…», — Алла вмиг погрустнела. «И почему всё так?».       Женщина, от злости, встала с кровати и взяла рубашку, выбросив в мусорник в ванной.       «Была бы моя воля, я и из окна твои вещи выкинула. Гад. Я тебе всё, ты мне — ничего. И почему я не могу ничего сделать с собой? Хотя, ха-ха, нет, уже сделала — чуть не сдохла при операции, на которую пошла ради тебя. Чтобы только тебя удержать. А ты даже в больницу ко мне ни разу не пришёл! Все вы, мужики, одинаковые!».       Вдруг, в дверь постучались, и Алла только дрогнула от неожиданности.       «Это Серёжа? Господи, это же он, правда?».       Она, практически вскочив с кровати, направилась к двери, открыв её. Но там она увидела букет маленький букет цветов и верно преданного Игоря.       — И, что это? — спросила Алла, глядя на букет ромашек.       — Прощение, — ответил Николаев.       Она закатила глаза, понимая, о каком прощении идётся речь.       «За что ты так со мной, Боже? Почему он?»       Алла выхватила букет, и направилась обратно в комнату, открывая окно. Она демонстративно выкинула букет.       — Передай своему заказчику, что я и не обижалась. И пусть засунет свои ромашки куда подальше, — она подошла обратно к удивлённому Игорю. — А если он так хочет меня удивить — пусть придёт сам. С ящиком шампанского! — Алла закрыла дверь перед мужчиной.       «Коль Вы так настойчивы, Филипп, мне придётся смириться, что Вы заслужили прощение. А если Вы сейчас придёте сюда, можете рассчитывать и на мой именитый поцелуй».       Пугачёва сняла с себя ночнушку, нижнее бельё и распустила волосы. Зайдя в ванную, Алла залезла в душ, обдав себя прохладной водичкой.       «Надеюсь, Вы любите вишнёвый запах», — она нанесла гель для душа на мочалку, растирая. «Или любите благородный запах духов. В любом случае Вам придётся смириться с этим, как и я со своим поражением».       Глядя на чёрные облака в ночном небе, Алла надеялась на дождь, а ещё лучше — на холодный дождь. Она не знала, сколько времени сейчас и просто сидела на кресле-качалке, втягиваясь сигаретой. Лёгкий ветер раздувал слегка мокрые волосы. Иногда поглядывая на ступеньки, которые вели к веранде, на которой она сидела, Алла ждала услышать заветные шаги, немного нервничая. Мысль о том, что ей был интересен Филипп — сводила с ума. Как? Её интересовал мальчишка? Неужто слова «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно с молодым» превращались в реальность?       «Володя, Серёжа… И теперь Филипп. Он ведь мне в сыновья годится!»       Эти противоречия заставили её отвлечься от ожидания, и она услышала только поставленный ящик, в котором негромко соприкоснулись бутылки. Звук вывел её из раздумий, и Алла увидела силуэт знакомого ей мужчины.       — Заставила меня ты погоняться, — сказал он, на что она лишь затянулась сигаретой.       Филипп подошёл к креслу, выхватив сигарету, которой сам и затянулся.       — Надо же, даже сигареты одинаковые курим, — усмехнулся тот, выпуская дым.       Алла молчала, пытаясь во тьме разглядеть его глаза. Ей вмиг стало страшно, будто это было у неё впервые. Чувствуя напряжение между друг другом поднялась с кресла.       — По бокальчику? — предложил Филипп. — Игристое.       — Чтобы завтра я обнималась с унитазом? Н-е-е-т, спасибо.       Он затушил сигарету об пепельницу, которую еле нашёл в этой темноте. От него пахло каким-то очень сексуальным одеколоном, и Алла лишь мечтала быстрее приступить к самому главному.       — Поиграем? — Киркоров разглядел фортепиано, которая использовалась как подставка каких-то вещей.       — Ночь на дворе, все спят, — лишь ответила та.       — И, что мы будем делать?       Алла подошла по ближе к нему, и, наконец, сумела разглядеть чёрные глаза.       — Не знаю… — сказала шёпотом Пугачёва. — Но, мы должны быть предельно тихими…       Она положила свои руки ему на грудь, и тот опустился на её губы поцелуем, обнимая женщину за талию.       — Пойдём ко мне, — Алла потянула его за собой.       Она тянула его за собой, пока он мучительно смотрел на её соблазнительную походку. Чувствовать на себе желанный, почти горячий взгляд было самым прекрасным, что могло быть. Ей хотелось чего-то нового, чего-то совершенно неизвестного, и как только они вошли в её спальню на втором этаже, Алла прижала его к уже запертой двери. Целуя до пошлых причмоков, женщина сама взяла на себя инициативу быть главной.       Привыкшая к коротким интрижкам, Алла не стала заострять внимание на их дальнейшее общение, так как абсолютно не хотела долгих разборок о скрытом посыле в песне и проведённой ночи. Да даже об флирте и кокетстве. Вообще, с каких пор она кому-то что-то должна объяснять? Бери, когда дают!       Не желая отставать, Филипп прижал её к стенке, становясь главным в этой игре. Ему нравилось быть тем, кто контролирует ситуацию, когда дело касалось секса. Однако, некоторое время он мог потерпеть её явные попытки командовать. Но, всё же, это не могло продолжаться дольше.       — Покажешь свою комнату? — спросил он, целуя тонкую шею.       — Комнату? — Алла, пытаясь отдышаться, усмехнулась. — Хорошо, — она толкнула его вперёд и прижала к следующей двери. — Моя ванная, — Алла развернула его, и немного провела назад, пока тот не сел на кровать. — Моя постель. На этом достаточно.       Пугачёва надменно посмотрела на Филиппа, развязывая узел чёрного халата. Когда ткань упала к ногам, Алла села на колени любовника, затянув его в возбуждающий поцелуй.       Она взяла его руку и перенесла её на свою грудь, будто прося уделить внимание именно этой зоне. Её открытая шея привлекала его как вампира, и он с жадностью прильнул к ней с засосом, мучительно лаская грудь через ткань лифчика. Таз Аллы начал волнообразно двигаться против мужчины, и тот болезненно тихо застонал, помня про то, что нужно быть предельно тихими — они ведь не одни в доме! Его свободная рука двинулась ниже, найдя пышную задницу, и Филипп притянул её ближе к себе. Её глаза встретились с его. Она тяжело дышала, и её взгляд, казалось, сверкал в темноте комнаты. Алла толкнула его назад, чтобы его туловище приняло лежачее положение.       — Ты ведь этого хотел, да? — она усмехнулась, расстёгивая пуговицы его рубашки.       — Не меньше, чем ты.       Ему надоело подчинятся её прихотям, и он перевернул её на спину. Его язык проследовал по пути, который его пальцы исследовали ранее, прокладывая мучительно медленный поцелуй к её ноющей груди. Когда он достиг возбуждённой груди, взял один сосок в рот, целуя и покусывая его, второй рукой мягко разминая другую грудь. Алла вздохнула, выгнувшись ему навстречу. Филипп приблизился к ней, используя одно колено, чтобы раздвинуть её ноги, позволяя своему бедру соприкоснуться с ней между ног. Когда он прижался к ней, она почувствовала выпуклость в его джинсах, не оставляя сомнений, что он был так же возбуждён, как и она. Облегчение пронзило её, когда она осознала, что всё ещё продолжает действовать на мужчин.       Его язык окружил другой возбуждённый сосок, дразня его, прижимая его к нёбу. Пугачёва больше не могла сдерживать тихие звуки, которые превратились в негромкие крики, смешанные со стонами.       — Сними рубашку, — попросила она, попытавшись снять его верхнюю одежду.       Он внял её просьбу, скинув с себя ненужную вещь, и вновь прижался к ней, опускаясь поцелуем на пухлые губы. Она нашла ширинку и сумела расстегнуть пуговицу, затем потянула вниз молнию. Алла немного стянула его брюки на бёдра, вместе с бельём, и раздвинула ноги ещё шире, чтобы вставший член касался её плоти.       — Во сколько у тебя самолёт?       — В восемь утра, — он целовал её шею, продолжая разминать пальцами грудь.       — Сейчас где-то два часа ночи, — она прижала его голову ближе к шее, и она покрылась мурашками, когда тот поцеловал её за ушком, щекоча своей щетиной. — Нам надо быстрее…       Он немного хрипло хихикнул, снимая с неё кружевные трусики. Филипп провёл пальцами по горячей плоти, и Алла лишь ахнула, сжимая свою грудь. Он поцеловал Аллу, двигая своими бёдрами по её нутру, лаская своей сталью, заставляя женщину желать его ещё больше. Пугачёва про себя отметила, что он точно знал, как использовать своё тело, чтобы, как минимум, возбудить женщину. Филипп немного отстранился, снимая с себя спущенные брюки, доставая из кармана предварительно подготовленный презерватив. Не то, чтобы Аллу волновала защита — она была бы и согласна на прерванный половой акт — но, само его действие, что он даже не спросил, а позаботился об этом сразу, растопило ещё больше желание в ней.       — Хочешь, чтобы я помогла? — спросила Пугачёва, переворачивая его на спину.       Нежно схватив её лицо, он поцеловал в губы партнёршу.       — Да… Было бы неплохо.       Рыжая разорвала зубами маленький пакет, когда снова села на него, слегка откинувшись назад. Сглотнув, она развернула на нём презерватив — крепко держа его, глядя, как он напрягается в руке. Тем временем Филипп оставался совершенно неподвижным, ожидая, когда она пошевелится. Поднявшись на колени, Алла медленно наклонилась, проводя рукой по волосатой груди. Подготовившись, она медленно вобрала в себя член, сев до конца. Алла поморщилась от непривычки, а Киркоров не двигался, за исключением рук. Он держал её за талию — не заставляя сразу двигаться, а лишь поглаживая нежную кожу, наслаждаясь обнажённой грудью.       С первыми движениями начался и скрип кровати. И, чем быстрее «прыгала» Алла, тем сильнее и отчётливее скрипела кровать. Словно не обращая на это внимание, женщина ускорялась, упираясь об грудь мужчины, уже не сдерживая стоны. Ей было плевать услышать утром упрёки об её «недержании» — она хотела чувствовать себя нужной, и она ощущала себя таковой.       — Трахни меня сильнее… — попросила рыжая, останавливая свою гонку за удовольствием от усталости.       Наклонившись, Алла лениво его поцеловала, всё больше, и больше налегая на него. И Филипп, как настоящий джентльмен, оказал даме услугу, перевернув её на спину. Он, не церемонясь, сразу вошёл, задавая нужный темп, пока Алла глохла от своих же стонов. Чувствуя приближение удовольствия, Алла сжала свою грудь, и Филипп тут же опустился поцелуем к стоящим соскам. Её ногти царапали его спину, и он слегка поморщился, его лицо покраснело, когда его ритм, сильный и ровный, немного замедлился.       — Всё в порядке? — он немного опешил, глядя, как Алла морщится.       — Ты немного большой, — нервно хихикнула женщина. — У меня таз ломит…       — Прости, — виновато прошептал Филипп, не двигаясь внутри неё.       Он принял решение пока повременить с проникновением, и лишь опустился успокаивающим поцелуем на потную ключицу, оставляя нежные поцелуи. Руки его ласкали бока любовницы, пока тот опускался всё ниже, и ниже, дойдя до низа живота. Он, немного массажными движениями, гладил область живота и таза, поцелуями опускаясь ниже — к плоти.       Алла немного смутилась, но не остановила — всё-таки, он же сам начал.       Он учуял её возбуждение, и его внутреннее эго только повысилось от осознания, что ей, несмотря на боль, нравится то, что он делает. Его рот сомкнулся на её клиторе, и на этот раз она вскрикнула, выгнув торс. Ублажение ртом вперемешку с массажными движениями на тазе, пробудили в Алле и без того спортивный интерес.       — О, Боже… — она согнула ноги и всё это время держала его голову там, пока он занимался с ней сексом ртом, чувствуя себя полностью опьянённой вдобавок к выпитому ранее алкоголю.       Закрыв глаза, он сосредоточился на её удовольствии, его одна рука опустилась ниже, помогая приблизить её к краю пропасти. Хватка Аллы на его голове усилилась, её бёдра задрожали. Единственное, чего он хотел, это заставить её потерять контроль. И, когда это произошло, когда она вскрикнула и содрогнулась у его рта, он успокаивал подрагивающее тело лёгкими поцелуями, поднимаясь выше.       — Ты как? — спросил Филипп, вглядываясь в затуманенный голубой взгляд. — Ещё болит?       — Трахни меня, — эти слова, в принципе, говорили о том, что с ней всё в полном порядке, и Киркоров лишь облегчённо вздохнул.       Алла под ним перевернулась на живот, предоставляя ему свою пятую точку. Направляясь в неё, он остановился, чтобы подразнить отверстие, позволяя головке своего члена обвести опухшую кожу, затем скользить верх и вниз по длине её складочек, цепляя набухший клитор. Она отреагировала дрожью и вздохом, пытаясь заставить его войти. Его руки легли на её задницу, он нежно помассировал упругие ягодицы. Он притянул её ближе и вошёл в неё, услышав, как она издала тихий крик удовольствия.       Вскоре, он не смог делать размеренные толчки медленными и методичными, и, вместо этого, довольно сильно вдалбливался в неё, слыша пошлый звук от прикосновения двух тел. Каждый толчок, каждое движение были чистой пыткой, и, через некоторое время, почувствовал, как она дрожит под ним.       — Пожалуйста, в этот раз со мной, — молила она сквозь стоны. — Я умру раньше времени, если ты не кончишь сейчас… Тебе Россия не простит этого. Протянув руку к её клитору, он ущипнул его, распределив её сочащиеся соки по комочку, слыша, как она кричит его имя и содрогается вокруг него. Её оргазм был для него, словно огонь, который поджёг фитиль от петарды, и он чувствовал, что отправляется в космос, наблюдая, как рассыпаются звёзды в его сознании. Жар вокруг него отражался горячей струей, вырывающейся из него рывками. Он всё ещё входил в неё, теперь направляемый инстинктом и рефлексом, а не волей. Алла опустилась лицом в подушку, сдерживая себя от сна, пока Филипп смутно осознавал, что некоторые стоны и крики были его собственными.       Медленно выходя из женщины, Киркоров устало вздохнул, и снял презерватив с члена.       — Куда я могу выбросить?       — Там в ванной мусорка есть, под раковиной, — ответила она, опустившись полностью телом на кровать.       Когда Филипп ушёл, Алла немного отдышалась и перевернулась на спину, прикрываясь простынёй. Дотянувшись до тумбочки, женщина взяла оттуда пепельницу и пачку Мальборо. Чиркнув зажигалкой, она спасительно затянулась никотином, словно это был кислород, которого ей не хватало.       — Ты как? — спросил он, зайдя обратно в спальню, предварительно одев свои трусы.       — Нормально. Сколько у тебя было женщин? Или ты в бордель ходишь?       — Моя бывшая жена и пару подруг. А что?       — Ничего.       «Даже завидую твоим подругам. Так трахать хорошо! Серёженька на такое не способен. Ты даже лучше Кузьмина в постели».       Филипп лёг рядом с ней, вытащив из пачки для себя сигарету.       — Не очень люблю курить в комнате, — сказал он. — Потом всё воняет этим никотином.       Мужчина закурил, выпуская густой дым в потолок.       — Я только после секса курю в комнате, — оповестила его Алла. — Обычно я курю на кухне.       Он стряхнул пепел в её пепельницу.       — Два двадцать, — Филипп посмотрел на наручные часы.       — Останешься на ночь? — спросила она его, затушив сигарету. — Или уходишь?       — У меня нет сил идти куда-то, — лениво ответил он, — Ты же меня не выгонишь?       — Что я совсем нечеловечная? — нахмурилась Алла. — Напоила тебя сначала, потом в постель затащила. Отдыхай, я разрешаю.       Филипп немного засмеялся и тоже затушил сигарету, отставив пепельницу на тумбу. Немного посидев в тишине, он задумался, и, услышав сквозь раздумья тихое сопение, повернулся на звук.       — Алла? — окликнул он её шёпотом.       Приподнявшись на локте, он заглянул ей через плечо, убирая волосы с лица. Её глаза были закрыты, а губы слегка приоткрыты. Влажные пряди кудрей прилипли к её лбу. Должно быть, она так измотана. Он знал, что у неё за плечами был целый день репетиции и выступление, за которым последовал некий банкет в кругу друзей.       Сидя над ней, Филипп наблюдал, как её грудь поднимается и опускается. Её брови немного хмурились, будто она что-то увидела нехорошее во сне, но тут же возвращались на нейтральную позицию. Было интересно наблюдать за ней, когда она молчала, не выкидывая в их диалоги каких-то колкостей. Киркоров даже облегчённо вздохнул — не надо было сейчас придумывать ответы на её «гениальные» обращения, и можно было спокойно полежать.       Он совсем не планировал спать, так как встать рано утром всегда было проблемой, да и выпитый алкоголь точно бы не отпустил его от сна, как минимум, на семь-восемь часов. Поэтому он принял решение ждать шести утра, чтобы скрыться за пределами этого дома.       Пугачёва пошевелилась и прижалась к нему, уложившись на его груди. Он немного опешил, не зная, как поступить в такой ситуации, но рефлекторно обнял за талию, прижимая ближе.       «Интересно, будем ли мы после этого общаться? Или она перестанет меня воспринимать?».       Не то, чтобы его это действительно волновало — кроме симпатии он больше ничего не испытывал к ней. Ему нравились их «игры», и Филипп не отказался бы видеться ещё так. Секс без обстоятельств.       «Почему бы и нет?».       Когда Алла открыла глаза, на кровати было пусто. Щурясь от небольшой головной боли, она осмотрелась вокруг, уткнувшись взглядом на Киркорова. Он что-то писал с вдумчивым видом, совершенно не обращая внимание на окружающую среду.       — Прощальную записку пишешь мне? — она потянулась на кровати.       Мужчина не поднял взгляда, всё ещё будучи зациклен на листике бумаги.       — Нет, — как-то вдумчиво ответил тот.       Алла завернулась в простыни, вставая с кровати. Подойдя со спины к нему, Алла обнаружила следующее:       Я с тобою прощаюсь, Мне в дорогу пора. Звезды в небе мне сестры, Ну а братья — ветра.       Гнев святой укроти, Горький взгляд отведи, На заре до причала Ты меня проводи.       Я с тобою прощаюсь, Дорогой человек. Я с тобою прощаюсь Не на жизнь, не на век.       Знаю, что виноват, Только я не могу Ждать у моря погоды На твоем берегу.       — Это ты сам написал? — удивилась она.       — Да, — кивнул он.       — Хорошие стихи, — Алла ещё раз оценивающее прошлась по строкам. — Только, не законченная история. Дописал бы.       — Не идёт больше, — пожал мужчина плечами. — Может, у тебя получится?       — Я не умею от лица мужчины писать, — Пугачёва села рядом, наливая воду из графина в стакан. — Игорю отдам, он-то точно напишет.       Филипп не возразил, отставив от себя ручку и бумагу.       — Половина шестого, — Алла посмотрела на часы, делая глоток воды. — Кушать не хочешь? Кофе, чай?       — Нет, спасибо. На самом деле, мне уже пора.       — Бежишь от меня? — засмеялась Пугачёва. — Неужели я такая страшная?       — Не говори ерунды, — нахмурился Филипп. — Ты очень даже… Тебе хорошо без этого грима.       — Да, что Вы говорите? — Алла взяла пачку сигарет, вытащив одну штучку.       — Я, кстати, воспользовался твоим шампунем, — оповестил он её, улыбнувшись.       — Ну, рыжим не стал, вижу, тот шампунь взял, — она затянулась сигаретой.       — А что? Мне бы пошёл рыжий.       — Поехал, я бы так сказала, — Пугачёва засмеялась. — Ты хоть понимаешь, что я буду выслушивать от моих сожителей?       — Они поймут, — заверил её Филипп.       — Посмотрим. Тебе хоть понравилось?       — Ну, конечно, — он немного смутился от такой деликатной темы. — Ты хороша в постели…       — Та не секс! — она закатила глаза. — Компания моя.       — Конечно! Так водку я ещё не пил, — хихикнул он. — Запомню на всю жизнь.       — Учись, пока я жива!       — Алл, а… — он не знал, как более деликатно поставить вопрос об интересующей его теме. — «Осенний поцелуй» что-то значит?       — Филипп, — улыбнулась она. — Песня написана на эмоциях. Это было романтично, и меня натолкнула на написание. Не более. Вот, как ты сейчас написал эти стихи, — Алла указала на листок бумаги. — Так и я написала. Я ведь не твоя жена, или ещё кто-то. Это эмоции, переизбыток чувства.       — Наверное…       — Ты зря не стал музыкантом, или певцом. Если ты такие стихи пишешь, то я представляю, какие бы ты писал в период расставания или предательства.       — Разве это хорошо? — нахмурился он. — Это же корыстность.       — Если ты пишешь себе, то тебе только во благо. От пережитых эмоций, под которыми ты написал те или иные стихи, ты исполняешь не песню, а раскрываешь душу. Это очень ценно.       — У тебя так?       — Конечно, — кивнула та. — Стала бы я популярной, если бы просто пела? Пф, конечно, нет. Петь многие умеют. А проживать песни, это, конечно, огромный труд, ведь ты обязан это пережить в жизни. Или, хотя бы, иметь богатое воображение, чтобы представить себе трагедию из стихов в жизни. Но так можно сойти с ума, — печально улыбнулась она.       — И, что, все песни о несчастной любви ты пережила на себе?       — Разуметься. Я же не пишу один текст за одну прожитую любовь, и всё. В песнях целые истории. Даже в самых весёлых есть печальная история. А, если ты ещё и подать песню в силе, то это вообще супер было бы.       — Тяжёлая актёрская жизнь, — подытожил Филипп.       — Есть и свои плюсы. Но, конечно, очень много минусов.       — А «Осенний поцелуй», действительно, очень хорошая песня. Не зря она мне нравится.       — Нравится? — опешила рыжая, стряхивая пепел в пепельницу. — Ты её слышал до того момента, пока мы не встретились с тобой?       — Ну… Мне нравится твоё творчество.       — Какой кошмар, — Алла нервно засмеялась. — Ты точно кушать не хочешь? — перевела на другую тему она, дабы не заострять внимание на её личной жизни.       — Точно, — успокоил он её. — Мне надо… Уже идти.       — Да-да, — кивнула она. — Ты вещи идёшь забирать?       — Да, потом в аэропорт, — Киркоров одел кроссовки, и вновь выровнялся, глядя на женщину.       Мягкие, взъерошенные кудри спадали на плечи, и сама Алла — почти спящая, от столь раннего подъема, — была необыкновенна красива. Внезапно, что-то защекотало в сердце, и Филипп умилился щедрому зевку женщины.       — Ты обычно так рано не встаёшь?       — Конечно, нет! — тут же ответила она. — Я дура, что ли, так рано вставать? Минимум в 9-10 утра.       Филипп засмеялся.       — Ладно, Филя-простофиля, — почему-то назвала его так Алла. — Иди.       — Да…       Он направился к двери.       — Будешь мне звонить?       Этот вопрос застал его врасплох, ведь самую главную причину игнорирование звонков и отсутствия их же с его стороны, он так и не назвал. Алла увидела, как он, немного опустив взгляд, вздохнул:       — Если нам никто не будет мешать.       — Или кто-то сойдёт с небес, — невзначай добавила рыжая.       Он немного улыбнулся.       — Пока, — Киркоров взял её руку, целуя нежное запястье.       — Прощайте, Филипп.       Когда он скрылся за дверью коридора, Алла облегчённо вздохнула, садясь за стол, допивая воду.       «Есть ещё порох в пороховницах!» — подумала та, смеясь, вспоминая прошедшую ночь.       Так и не сумев уснуть, женщина пошла в уборную, приведя себя в порядок. Спускаясь по лестнице на кухню, Алла услышала:       — Опа! Виновница моей бессонницы! — шёпотом, но с эмоциями сказала Марина.       — А где все? — она осмотрелась по сторонам.       — Отсыпаются! — Юдашкина поставила турку с кофе на плиту. — Только Игорь ещё гуляет где-то. Будешь кофе?       — Да, — кивнула Алла, кладя пачку сигарет на стол.       — Ничего не хочешь рассказать? — спросила Марина, добавляя воды и кофе в турку.       — А что рассказывать, дорогая?       — Не прикидывайся дурочкой, — подруга села за стол напротив неё. — Ты, что, с Киркоровым там плясала на кровати?       — Ну… — многозначительно подняла она брови.       — Ты меня поражаешь! Вы же только один день знакомы!       — Подумаешь, — пожала плечами Алла.       — И как он? Тебе хоть понравилось? Хотя, судя по стонам и скрипу кровати, ты была на седьмом небе счастья.       — Даже объяснять ничего не надо — ты сама всё поняла, — искренне обрадовалась рыжая, закуривая.       — Ох, Аллуся… — Марина встала из-за стола, подойдя к плите. — И где твой принц?       — Ускакал себе в Америку.       — Как? Уже?       — И слава Богу, — Алла стряхнула пепел. — Так даже легче.       — Умеешь ты, конечно… — блондинка поставила чашку кофе на стол для Аллы. — Пей, и идём на пляж. Я хоть там отдохну! Надеюсь, хоть там не подцепишь ещё какого-нибудь парня.       Сидя над стихами, Аллу вдруг осенило — она знала, как продолжить. Не теряя времени, она написала продолжение, улыбаясь своим умениям.       Я с тобою прощаюсь, Меня время странствий зовет. Тихий порт покидает. Твой Синдбад-мореход.       По высоким волнам, слышишь, Я хочу пронестись И разбиться о рифы, Чтобы чудом спастись.       Я с тобою прощаюсь, Мы друг друга найдем. Чем корабль мой дальше, Тем мне ближе твой дом.       Но пока в парусах Свежий ветер поет, Знать, не будет в покое Твой Синдбад-мореход.       «Неплохо. Молодец, Алла Борисовна. Может, отдать Серёженьке? По-моему, я слышу мелодию к этим стихам…», — подумала она, сидя за фортепиано, и пальчики начали колдовать меланхоличную, незамысловатую мелодию…