Встречи в пути

9 декабря, 1989 год Калифорния, Лос-Анджелес.       Я тебя люблю, Алла.       Голос был шёпотом и казался почти неосязаемым. Она держала глаза закрытыми, прекрасно понимая, что это было не более, чем больное воображение. И, всё же, надеялась, что больше никогда не откроет глаза, а будет вечно странствовать по своей счастливой жизни в голове.       Пугачёва совсем не хотела умирать, но она почти разучилась жить, буквально в один момент. И этот голос в голове — голос, который преследовал её почти каждую ночь; каждый день; каждую секунду жизни, на протяжении последних несколько лет, — был твёрдой скалой, за которую она цеплялась, пытаясь сохранить то, что осталось от её здравомыслия. И неважно, что всё было не таким уж и радужным. Что отношения были основаны на физической близости, утоление жажды после концерта. Неважно. Важно было то, что она любила. И любовь сверкала в её глазах, пусть порой и блеклым блеском.       И надо было ей ехать сюда, чтобы разбить своё сердце?..       Алла сдерживала слёзы, пусто глядя на бокал с коктейлем.       «Какая я дура!», — женщина глупо улыбнулась. «А на что ты надеялась, Пугачёва? На то, что он сюда просто так приехал? Для карьеры? Дура, дура, дура!»       Если бы не люди вокруг, Алла бы точно разнесла всё, что видела.       Женская обида, разочарование в любви, — всё это смешалось в ней, и она не знала, как с этим справиться. Ей было так плохо, что, казалось, хуже никогда и не было.       «У этой девицы, наверное, 34 размер. Нет. 36. Максимум!».       Она словила губами трубочку, отпивая глоток очередного коктейля, закусывая принесённым лимоном. Ей не хотелось ничего. Абсолютно. Жизнь, казалось, оборвалась.       «Я ведь так любила его! А он мне нож в спину!», — Алла сжала губы, моргая, чтобы слёзы, наконец, перестали рваться наружу. «Ненавижу! Ненавижу тебя, Володя! Будь ты проклят!».       — Repeat, please, (Повторите, пожалуйста), — повторила она выученные слова, и бармен, с милой улыбкой, вновь предоставил коктейль. — Thanks. (Спасибо)       Алкоголь давно уже стал обыденной вещью в рационе Аллы. Сигареты давно не спасали утопичное состояние, и она поддавалась пагубному влиянию алкоголя.       «Я из-за тебя, идиот, ушла от мужа! А могла бы иметь ребёнка с ним! Но, нет! Я выбрала тебя!».       Одинокая слеза всё же скатилась по щеке, а потом ещё, и ещё… Ей не хотелось жить. Внутри так было пусто, что это пугало. А ведь недавно там царила любовь. Но её вновь растоптали. Вновь уничтожили. И как жить дальше?       Когда она, наконец, ступила на лестничную клетку в большом жилом доме, Алла вдруг занервничала. Она сделала несколько шагов вперёд и посмотрела вновь на бумагу, где был написан адрес, дом и номер квартиры.       «Так… 189», — женщина прошла ещё немного вперёд и увидела желанный номер.       Руки её дрожали без какой-либо причины, она постучала в дверь и сначала не услышала ни звука. На секунду ей пришло в голову, что Володя, возможно, отдыхает, судя по «не детскому» времени. Она подождала, затем постучала снова. И, на этот раз, она услышала шум, доносившийся за дверью. Алла услышала знакомый голос и глубоко вздохнула, выпрямила спину и, когда он открыл дверь, улыбнулась.       Лицо мужчины покраснело, волосы были в беспорядке. На нём была только мантия, под которой ничего не было. И звучал он слегка… Как будто прогнал целый концерт. Его глаза были огромными, и он был похож на оленя, попавшего в свет фар. Улыбка медленно исчезла с лица женщины.       — Алла…?       — Алла… — подтвердила она, только шёпотом, так как не могла выдавить более чёткий, громкий звук от подозрений в…       Она знала, что он делал. И, нет, он не ждал её. Совсем не ждал. Тот факт, что он не пригласил её войти, только подтвердил подозрения. Его смущение было очевидным. Глаза, полные вины и чего-то похожего на стыд, были столь же очевидны, как и помада на его шее.       Стало до ужаса неприятно и обидно, и ей не хотелось знать большего. Она собиралась развернуться и уйти, когда за плечами Володи увидела что-то движущееся. Кто-то. Девушка.       Догадки, конечно, были, ещё до того, как она собралась приехать к нему. Алина покрутила пальцем у виска, когда та начала собирать вещи, чтобы поехать к нему, но ничего не предприняла. Ураган же ничем не остановить.       Ноги Аллы оставались на месте, несмотря на её сильное желание просто провалится сквозь землю.       Когда девушка коснулась спины Кузьмина, он чуть не подпрыгнул и повернулся, чтобы посмотреть на неё, как будто забыл, что она вообще была здесь.       — Volodya, who that is? (Володя, кто это?)       Девушке не было и тридцати, и она определённо была моделью, на ней была его футболка.       — Kelly, give us five minutes. It's… — Кузьмин запнулся, придумывая на ходу историю, в которую можно поверить. — it's my neighbor. I fixed her pipe recently, so there might be some issue. Wait for me, I'll be there shortly. (Келли, подожди пять минут. Это… это моя соседка. Недавно я чинил ей трубу, так что, возможно, возникла какая-то проблема. Подожди меня, я скоро буду).       Девушка кивнула, мило улыбнувшись Алле, и скрылась в квартире.       — Алла…       Володя не знал, как объяснить всю ситуацию. Он видел голубой взгляд полный обиды и взглотнул.       — Не объясняй мне ничего, — Пугачёва закрыла рот ему ладонью, когда тот попытался что-то объяснить. — Я всё поняла. На будущее — никогда не ври.       — Я не знал, что так получится, — он мягко опустил её руку. — Не знал, что ты приедешь.       — Но, я приехала! Видишь?! Я приехала! Думала, что ты просто устал от России, и поехал отдыхать. А ты, оказывается, уехал к очередной девушке!       — Всё не так…       — Всё. Я не хочу знать, что так, что не так, — Алла печально улыбнулась. — Надеюсь, ты будешь счастлив. Всего хорошего, Володя.       Цокот её каблуков разнёсся по пустому коридору, и Володя закрыл входную дверь.       Она поправила рыжие волосы в свойственной ей манере, и вздохнула.       «Везёт же мне с мужиками».       Алла даже немного посмеялась, стараясь выдавить из себя хоть какую-то положительную эмоцию. Как бы там не было, возвращаться надо, и, желательно, с улыбкой на лице.       «Клоун, чёрт возьми. Арлекин хренов».        — Goes down well (Хорошо заходит), — сказала Алла бармену, когда вновь затянулась из трубочки коктейлем, и тот мило хихикнул.       Достав пачку сигарет, она не нашла зажигалку.       «Чёрт, ну только не сейчас!».       Ни спичек, ни зажигалки в сумке не было, и Алла разочаровано прошептала:       — Fuck… (Блять).       Она подняла взгляд, но милого бармена не было. Посмотрев на право, Алла увидела парня, который сидел через стул у барной стойки.       — Э… Excuse me, do you have… (Простите, у вас есть) — Пугачёва закусила губу, забыв, как переводится «зажигалка» на английском. — Зажигалка.       — Зажигалка? — абсолютно без акцента переспросил незнакомец.       Алла опешила. Этот молодой человек говорит на русском!       — Вы разговариваете по-русски? — обрадовалась женщина.       — И не только. Прошу, — мило улыбнулся он, и галантно поднёс огонёк.       — Спасибо, — улыбнулась она в ответ, блаженно затянувшись.       Они замолчали, просто слушая музыку на заднем плане. Вероятно, оценивая друг друга. Не было в этом что-то вызывающим или пошлым. Алла просто была рада, что есть человек, который её понимает. Свой человек. Она улыбнулась, втягиваясь сигаретой.       Бар был наполнен джазовой музыкой, и пары медленно танцевали, прячась под приглушённым освящением. Кто-то мило шептался, кто-то целовался. Кто-то сидел в одиночестве, потягивая через трубочку какой-то коктейль.       Незнакомец отвернулся взглядом, вновь впиваясь своими глазами в бокал с виски, убрав умопомрачительную улыбку с губ. Алла даже расстроилась:       «Наверное, я ему мешаю. Бедный, захотел выпить, а тут баба пристала!».       Закусив губу от обиды на саму себя, Пугачёва вновь окунулась в свои терзания.       «А Володе я не мешала? Любил ли он меня? Хотя, нет, любил. Он же не мог так гениально играть! Или мог?», — подумала она. «Ему выгодно было со мной: популярность как для исполнителя, так и для композитора; больше узнаваемости; можно выезжать за рубеж. Ради таких ценностей, можно было и подыграть… Но было же, что-то больше! Да? Была же любовь, да? Или я настолько жалко выгляжу, что мне хочется подыграть?..»       — Можно я Вас угощу? — ворвался голос в её мысли, и Пугачёва снова повернула голову к собеседнику.       — Не стоит, спасибо, — она криво улыбнулась, попытавшись интеллигентно отказать.       — Это мохито? — спросил он, глядя на бокал.       — Пунш, — рыжая вновь затянулась сигаретой, выпуская густой дым.       — Another cocktail for the lady, please, — незнакомец обратился к бармену. — Put it on my tab, Michael. And some strawberries. And I'll have a liqueur and some meat snacks. (Ещё один коктейль для дамы. И впиши это в мой счёт, Майкл. И клубнику, какую-то. А мне ликёр и снеки мясные).       — Не матюкайтесь, — засмеялась та, делая затяжку.       Мужчина лишь хихикнул, тоже закуривая.       — Я его попросил об маленькой услуге. У Вас же нет аллергии на клубнику?       — Нету.       — Вот. Одним лимоном нельзя закусывать. Тем более, лимонная кислота стимулирует работу желудочно-кишечного тракта, что приводит к более быстрому опьянению.       — Вы врач? — она удивилась, и даже сморщилась, отодвинув от себя пиалу с лимоном.       — Нет, что вы. Я бизнесмен, — улыбнулся тот, втягиваясь. — В подростковом возрасте увлекался медициной: читал книги, ходил даже на лекции к одному из знаковых хирургов.       — И где же Вы завернули в интересах, что вышли на бизнес? — спросила она.       — Папа хотел, чтобы я стал бизнесменом, — пожал плечами он. — Но, в принципе, я ему благодарен. В бизнесе я разбираюсь больше, нежели в медицине.       Алла почувствовала, как её щёки вспыхнули, когда она заметила, как глаза парня сканировали её. Любознательно, но не с какой-то жадностью. На мгновение женщина взглянула в выразительные глаза и поняла, что они великолепны. Этот большой тёмный взор, которого обволакивали густые ресницы.       Ей принесли заказ, и Алла тут же нахмурилась.       — Я же сказала, что не стоит. Мне не приятно быть должной.       — Не сочтите за неуважение к вашему мнению, но мне хотелось Вам сделать приятно, — он мягко попытался сделать так, чтобы не нарваться на бушующий скандал.       Это было вежливо, деликатно и до безумия приятно. Но, Алла была бы не Аллой, если не начала отстаивать свою позицию, хоть и немного сдавшись:       — Я сама за это заплачу, понятно?       — Понятно, — усмехнулся тот, делая затяжку. Он поднял свой стакан, и потянулся к женщине. — Филипп.       — Алла, — она поднесла свой бокал, и звон хрусталя прозвенел в их сознании.       Пугачёва закусила принесённой ей клубникой, оценив, что, действительно, так намного приятнее. Но приятная атмосфера сменилась вновь горькими раздумьями о жизни:       «Всё не так… Я грешная женщина. Меня даже Женя уже не ждёт. Хотя, он тоже хорош! Думает, что я не знаю про его шашни с секретаршей? Наверное, знает. Ему уже всё равно», — рыжая бестия вновь затянулась, облокотившись об руку. «Никому я не нужна. Как оказалось, в сорок лет жизнь заканчивается. Осталось мне только песни петь о несчастной любви. Иногда о счастье. И то, наверное, счастье будет, когда Кристиночка с Володей принесут мне внучка. Или внучку. Но, конечно, не сейчас! Я ещё молода, чтобы быть бабушкой! Или нет?..».       — Вы одна здесь?       Мужской голос вновь оторвал её от своих дум, заставив обратить на себя внимание.       — Наслаждаюсь одиночеством, — усмехнулась она, и достала из пачки новую сигарету. — Как будет зажигалка на английском?       — Lighter. (Зажигалка)       — Can I borrow your lighter? (Одолжите мне зажигалку?)— кокетливо улыбнулась она, пересев за стул, который разделял их.       Длинные пальцы зажгли Zippo, и огонёк тут же был передан никотиновому «блаженству».       — Thanks. (Спасибо)       — Наслаждаетесь одиночеством? — он немного сжал губы, показав своё разочарование. — Вы красивая женщина. Странно, что Вы одни, Алла.       — То, что я красивая, ещё не является показателем, что я приятная. Вдруг, я капризная старуха? — на последнем предложении она исковеркала голос, затягиваясь сигаретой.       «Именно это и написали в скандале с «Прибалтийским», — вспоминала она, усмехнувшись прошлому скандалу. «Я буду помнить тебя ещё долго, Байкова».       — По Вам не скажешь, что Вы капризная, да ещё и старая. И кажетесь Вы довольно милым собеседником, — парень выглядел искренним.       — По Вам тоже не скажешь, что Вы одинок. Я не ошибаюсь?       Его золотое кольцо на безымянном пальце привлекло взгляд Аллы.       — А, это, — усмехнулся он, и снял кольцо. — Больше оно мне не нужно. Спасибо, что напомнили.       — «Больше не нужно»?       — Я сегодня развёлся, — пышные губы охватила, казалось, счастливая улыбка.       — Вам на вид не больше двадцати пяти. И Вы уже развелись?       — Мне двадцать два. И, да, я развёлся. Выпьем за это?       — Вы выглядите счастливым для развода, — она повела бровью, оценив внешний вид молодого человека.       Он был одет в чёрный костюм, чёрный галстук и белую рубашку. Его волосы были растрёпанные, и касались плеча. Он выглядел сдержанно, но стильно.       «Прям ролевые игры можно играть с ним. Он же бизнесмен? Во-о-т, точно! Он мой босс, а я его подчинённая. Ха-ха!».       — Michael, another liqueur for me, (Майкл, ещё ликёра мне) — Филипп обернулся к женщине. — Знаете, когда ты несчастлив в браке, развод является спасением.       — Зачем тогда надо было жениться, если оба были несчастны?       — Я был влюблён в неё. Но влюблённость это не любовь. Как жаль, что я это так поздно осознал.       — Ах, лучше поздно, чем никогда! — тихо пропела Алла. — Всякое бывает в жизни, — добавила она. — И право на ошибку имеет каждый.       Филипп лишь улыбнулся, вертя зажигалку в руках.       — Не то, чтобы я был разочарован в ней. Мы остались хорошими друзьями.       — Это прекрасно, — сказала довольно и искренне Алла. — Самое прекрасное, что может быть, — остаться, после всего, друзьями. Это дорогого стоит.       — А вы почему сидите в гордом одиночестве? — полюбопытствовал мужчина, склонив голову.       — Я сегодня тоже, можно сказать, развелась, — горько усмехнулась она.       — Судя по вашему виду — расстались любя?       — А я так плохо выгляжу? — вопросительно подняла рыжую бровь Алла.       — Нет, Вы… Хорошо выглядите, правда. Только немного подавлено.       — Вы правы, Филипп, — кивнула она. — Я, правда, рассталась. Рассталась любя. Да. И это хорошо.       — Хорошо, что любя? — удивился он.       — Хорошо, что не ненавидя. Это намного хуже, — улыбнулась Алла, посмотрев на собеседника. — Давайте выпьем за то, чтобы никто никого никогда ненавидел. Ведь, жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на негатив.       — Прекрасный тост!       Звон бокалов вновь раздался, и Пугачёва отпила немного сладкого коктейля.       Филипп тоже закурил, выпуская густой дым в пространство. По телу приятно разливалось тепло, и он закусил, чтобы хоть как-то заполнить пустой желудок. Смешно говорить о правильности продуктов, которыми надо закусывать алкоголь, когда сам ты ничего почти не ешь.       Втягиваясь сигаретой, Алла, склонив голову, начала рассматривать «облако» дыма. Было забавно видеть в нём, что-то смешное, непонятное, и настроение, казалось, с ужасного, перешло в нейтральное. Нет. В пьяное настроение. В настроение, когда жизнь не кажется такой чертовски сложной и неправильной. Когда всё легко и просто. Будто ты прячешься за стеной от проблем. И на долго ли?..       — Я, наверное, пойду, — начала она, сквозь минуты молчания. Алла достала пару десятков баксов, и положила на барную стойку. — Эм… Excuse me… Michael. — женщина мило улыбнулась бармену. — Is there… enough of every…thing that I ordered… for myself? (Простите… Майкл. Здесь хватает за всё, что было заказано мной и для меня?).       — Алла, пожалуйста, не обижайте меня, — Филипп с мольбой в глазах посмотрел на собеседницу.       — Я не люблю быть должной, — лишь ответила она.       — Yes, there is enough of everything. Even more. Here's your change, (Да, здесь хватает за всё. Даже больше. Возьмите сдачу.) — перервал их блондин, улыбнувшись паре.       — Он сказал, что всё хватает, и чтобы вы взяли сдачу, — помог перевести ей Филипп.       — Thanks, (Спасибо) — обратилась она к мужчинам, мило улыбнувшись. — Хорошего вечера, Филипп. Было приятно познакомиться.       Алла протянула руку, и тот нежно взял её в свою ладонь. Мягкие губы опустились на нежную кожу кисти.       — Алла, а можно… Вас провести?       — А мама знает, что Вы со взрослыми тётями гуляете? — немного усмехнулась та.       — Не такая уж Вы и взрослая, — улыбнулся он.       — Мне сорок лет, Филипп, — Алла даже немного смутилась своему возрасту, потупив взгляд.       — Выглядите значительно моложе. Наверное, используете молодильные яблочки?       — Хуже! — засмеялась она.       Парень достал пару десятков купюр и обратился к бармену:       — Thanks a lot, Michael. Good evening! (Спасибо большое, Майкл. Хорошего вечера).       Они пожали друг другу руки, и Филипп с Аллой ушли, покидая бар.       — Ты знаком с Майклом? — поинтересовалась она, перейдя на «ты».       — Мы одноклассники, — он галантно открыл дверь на выход из бара, и Алла вышла. — Учились всю школьную жизнь вместе. За одной партой сидели, — улыбнулся парень.       — О, как!       — Не хотите…       — Давай без формальностей, Филипп, — перебила его женщина. — Я себя и так чувствую бабушкой рядом с тобой. А ты ещё и на «Вы».       — Не хочешь прогуляться по набережной? — предложил он. — Там очень красивый вид. Океан, ветер… — соблазнял собеседник.       «Почему бы и нет?» — подумала она. «Что я буду делать в номере? Плакать в подушку беспрерывно, пока не подойдёт время к вылету? Так хоть развеюсь… Ещё и с молодым человеком!».       — Ладно, показывай свои эти виды, — сдалась Алла, улыбнувшись.       Лос-Анджелес был тёплым, лёгкий ветер раздувал рыжие кудри. На горизонте появлялся всё более тёмный оттенок серого, а волны выглядели так, словно они соревновались с друг другом, их цвет менялся из стального-серого в угольно-черный.       — Я работаю в одном из благотворительных организаций. Мы помогаем людям, деткам, с тяжёлыми болезнями, — Филипп втянулся сигаретой, облокотившись об спинку лавочки, и так же смотрел на волны. — Недавно помогли мальчику. Он был зелёным весь. Проблемы с печенью. Гепатит, по-моему.       Алла с замиранием сердца слушала рассказ.       — Но он так улыбался, Алла! — мужчина смахнул выступившую слезу. — У него так блестели глаза! Ему давали ещё буквально несколько месяцев. Но мы нашли донора для пересадки печени, и мальчик выжил. Хотя, шансов не было совсем. Но он смог.       — Господи, дай Бог ему здоровья, — Пугачёва сжала губы. — Сколько ему лет?       — Вроде пять или шесть. Где-то в этом периоде.       — Совсем кроха, — женщина втянулась сигаретой.       — Он сирота. Был. Сейчас, на сколько мне известно, его усыновили хорошие родители.       — Очень надеюсь, что с ним всё будет хорошо. Он столько пережил! Пора и уступить место для счастья.       Они курили, разговаривали, знакомились с друг другом. Даже перешли на «ты». Это было так легко и просто, что время пролетело незаметно.       — Ты, кстати, говорил, что жил несколько лет в России. А почему переехал?       — Я вообще болгарин, — улыбнулся он.       — Ты родом из Болгарии? — приятно удивилась она, и Филипп кивнул.       Болгария. Где всё началось у неё, когда, казалось, она хотела уже закончить. Как это было давно…       — В Болгарии мы прожили несколько лет. Потом уехали в Россию. Но папе, через несколько лет после переезда в Россию, предложили работу тут, и он согласился. Я здесь отучился, и работаю теперь на своего дядю. Он владелец благотворительного фонда.       — Жизнь, конечно, помотала тебя, — усмехнулась Алла. — Но, ты хорошо владеешь русским языком. Очень хорошо. Без акцента. Как?       — Во-первых, родственники. Половина из них говорят на русском, включая родителей. Во-вторых, я прилетал очень часто в Ленинград. Там много моих друзей. Они меня и учили грамматике русского языка, готовясь к экзаменам. Так и они повторили материал, и я выучил.       — О, как!       Алла прикрыла глаза и, всё ещё, видела перед взором взгляд Володи. Он смотрел на неё, будто она была богиней. Будто он никогда не изменит, и не предаст. Только это «будто»…       — А тебя каким ветром занесло сюда? — спросил Филипп.       — Любовным, — засмеялась та, но вдруг прикусила губу. — Филипп… Я могу тебе верить? Доверить, я даже сказала бы.       — А я кусаюсь? — он склонил голову, и непослушные кудряшки обрамляли его лицо.       — Надеюсь, что нет.       «В принципе, я живу в другой части земли. А он выглядит вполне галантно, прям джентльмен. Он же не выдаст меня?».       — Я любила одного человека, — начала Алла. — Это был очень волшебный период. Такой лёгкости я не чувствовала очень давно. А потом он уехал, ссылаясь на то, что просто устал от этой невыносимой жизни у меня в тени, — она перебирала ткань юбки. — И я приехала сюда, к нему. Думала, что ему тут одиноко и тоскливо. А, как оказалось, это только я страдала от расставания. Он был давно уже в объятиях другой дамы.       — Какой кошмар, — Филипп посмотрел на грустную женщину, и сам в миг погрустнел. — Как Вы это переживёте? Это ведь так больно!       — Я давно живу, Филипп, — печально улыбнулась она. — Многое пережила. И это переживу. Когда я вижу, что тот или иной человек меня губит, или я его, — я режу по живому, не оставляя ни единой возможности даже думать о нём. Это была любовь, да, но, надо жить дальше. Я немного поплачу. Пару дней. Покушаю, как следует. Потом выйду из этого состояния и буду жить дальше!       — Разве это была любовь? — в недоумении спросил он.       — Да, Филипп. Самая настоящая.       — Нет, — мужчина замахал головой. — Это не настоящая любовь. Настоящая любовь хоть и ранит, но всегда остаётся с человеком. На всю жизнь.       — Ты слишком наивен, Филипп, — Алла по матерински растрепала чёрные кудри. — Да и откуда тебе знать о настоящей любви? Ты же ведь сам развёлся.       — Потому, что я вижу своих родителей, — болгарин зажёг новую сигарету, втягиваясь. — Род Киркоровых был проклят. Может и сейчас проклят, не знаю. Но, моя мама долго не могла забеременеть, а отец хотел детей. И она начала специально делать всё для того, чтобы он её бросил. Всё. Абсолютно всё. И когда мой отец это узнал, он не ушёл от неё, а она ему постоянно говорила: «Бедрос, я не могу принести тебе счастье. У нас ничего не получается», на что он ответил: «Моё счастье — это когда ты рядом. Мне больше никто не нужен. Я люблю тебя». Вот это — настоящая любовь. А у тебя, как и у меня, была симпатия. Влюблённость, не более. Влечение…       — Всё-то ты знаешь…       Звуки волн заполнили тишину, буйно сталкиваясь со скалами. Было так хорошо и спокойно, что можно забыть о проблемах. Забыть, что он, действительно, прав. Это была влюблённость, увлечение. А была ли у неё когда-то настоящая любовь? Когда мужчина не уходил от неё, когда были какие-то проблемы; когда она не заставала любимого в объятиях другой?       — А почему ваш род был проклят? — её насторожило это уточнение.       — Если честно, я не знаю, — пожал плечами Киркоров. — Папа не рассказывал, да и мама тоже. Знаю только, что очень долго они пытались заиметь ребёнка, но много было провалов. То выкидыш, то вообще не получалось. Я намоленный ребёнок. Когда я родился, то у меня была свинка. Ну, шея вот такая, — Филипп показывает руками размеры. — Глаз не видно. Короче, спасибо Ванге, что помогла. Так бы и помер.       — Ванга? — Алла была очарована рассказом, почти открыв рот от удивления. — Ты был у Ванги?       — Мама отвела от безнадёжности, — пояснил он. — Ванга тогда сказала, что всё будет хорошо. Переживу всех, здоровье отменное. И, что-то там сказала про жизнь, что буду музыкантом, потом тем, пятым-десятым…       — Подожди-подожди, — перебила его женщина. — Давай по подробнее. Интересно же!       — Ну, музыкант, — начал он. — Я учился в музыкальном училище. Инструментальное исполнительство: фортепиано. Про работу, что-то было. Ну, то есть, кем я буду… Она там что-то говорила про гору, что я на руках буду держать много людей и детей, а те будут плакать от счастья. Вот и моя благотворительность. И про женщину Ванга говорила… — Филипп задумался, пытаясь вспомнить, но — безрезультатно. — Я не помню.       — Как? — расстроилась она. — Самое интересное!       — Ну, вроде… Подожди… Вроде мама говорила, что Ванга сказала, что: «Первую, кого он увидит, когда откроет глаза, будет его женой».       — Ну и кого ты увидел?       — Маму, бабушку, — засмеялся мужчина. — Я не помню, если честно. Что-то по телевизору тогда играло, кто-то пел. Я не видел, не помню. Единственное, что я помню, так это, что у женщины имя было на букву «А».       — Вот это да, — Алла, казалось, прониклась этой истории, не веря, что такое вообще возможно. — Как зовут твою бывшую?       — Алиса.       — Поэтому ты на ней и женился? — засмеялась она.       — На самом деле, я не верю в это. Что женщина должна быть именно на букву «А».       — Может, ты просто ещё не встретил ту самую «А»?       — Не знаю, — Филипп втянулся сигаретой. — В моей жизни столько этих «А»… И не сосчитаешь. Ты вот, пополнила этот список.       — Ну у нас-то точно ничего не будет, Филипп, — засмеялась она. — Так что, только как друг!       — Само собой, — улыбнулся он. — Тем более, я сейчас ничего не хочу. Главное — работа, а там, как жизнь покажет. Даст Бог и встречу ту самую в пути своём.       — Вот ты сказал мне про встречу в пути, и я вспомнила свою песню…       — Свою песню? — удивился мужчина. — Ты пишешь стихи?       — А ты… — Алла недоумевала. — Ты не узнаёшь меня?       — Ну, — почесал затылок Киркоров.       — Ты русская писательница?       — Русская писательница?.. — она даже расстроилась, что он не узнал её. — Ну… Можно и так сказать.       Алла заметно расстроилась, вдруг осознав, что не имеет никакого статуса в этой стране.       «А могла бы зарабатывать как, к примеру, Тина Тёрнер… Иметь деньги, вкладывать во что-то. А так, вроде, и супер-стар на Родине, а вроде и зарабатываю пять копеек».       — В общем, песня у мен… Стихи у меня такие есть «Встреча в пути». Ты прям как в воду глядишь. Под твои слова идеально ложатся эти строки.       — Прочитай мне их, — попросил он.       — Ох, дай Бог память… Руку мою сожми сильней и не отпусти. Двое потерявшихся людей встретились в пути, Встретились в пути. Кто в час последний нам помог силы обрести, После перепутий и тревог встретиться в пути?       — Действительно, идеально ложатся. Очень хорошие стихи, Алла, — он улыбнулся, прокручивая эти строки у себя в голове.       — Это не мои, конечно. Но, именно сейчас, что-то вспомнилась именно эта пес. Эти стихи…       Вдруг, Пугачёва улыбнулась:       «Значит, он не знает меня, и воспринимает, как обычного человека… Это же прекрасно! Чего ты киснишь, Аллуся?»       — Давно ты стала поэтессой?       — Ещё до революции это было, сынок, — она изобразила голос бабушки, и Филипп хихикнул. — Ну, где-то, лет с шестнадцати.       — Ого-го, — он удивился. — С таких ранних лет?       — Ну, я же не всё время пишу, — попыталась пояснить она. — Музыку, иногда, пишу.       — Музыку? — Филипп не переставал удивляться. — Ты меня поражаешь… — Алла засмеялась от его слов. — На чём играешь?       — Мы с тобой, можно сказать, сородичи, — она успокоилась, и просто улыбалась. — Фортепиано. Я отучилась в музыкальном училище, на дирижёрско-хоровом отделении, потом в институте театрального искусства. А потом… — Алла запнулась, не зная, как рассказать дальше. — А потом… Я стала поэтессой.       — Вот это ты, конечно, — Филипп был искренне восхищён женщиной. — И, как? Твои стихи публикуются?       — Да-да… — нервно улыбнулась она. — Пользуюсь некой… Популярностью.       — Я бы хотел почитать.       Алла опешила.       — Почитать…? — она немного занервничала. — Тебе вряд ли также понравится… Я пишу больше на женскую аудиторию. О больной любви, о не взаимной любви… То, что чаще бывает у женщин. Мужчины, обычно, такое не понимают.       — Я, всё равно, найду твой сборник, обещаю! — он казался очень убедительным. — Может, тогда… Автограф мне дашь?       Алла всё ещё нервничала, не зная, куда себя деть.       — Дам…       Он протянул блокнот и ручку из своей сумки.       «Пиздец… Надеюсь, я больше не встречусь с ним… Так врать! Хотя, а что я ещё могла сказать?!».       — Будет тебе на память об о мне, — улыбнулась она, чиркая свою подпись.       «Будешь вспоминать и думать: «Вот, бабка старая, такую лапшу на уши навешала!».       — Надо уже идти, — Алле хотелось быстрее попасть в номер, дабы скрыться от этой лжи. — Вот и мой отель, — она указала через дорогу на своё временное жилье. — Даже идти долго не надо.       — Жаль, — Филипп немного расстроился. — С тобой хорошо. Легко, я бы так даже сказал.       Они перешли пустую дорогу, и остановились у входа в отель. Наступало утро, и пришло время прощаться.       — Спасибо больше, что провёл, довёл и поговорил со мной, — начала Алла, когда они дошли до гостиницы.       — Тебе спасибо, Алла.       — Не замучила тебя я? — улыбнулась она.       — Ни капли. Я готов пробежать ещё целый марафон!       Алла засмеялась, ступая на ступеньки. Их разделял поручень и пара ступень. Филипп скрестил руки и положил их на металлическую опору, а сверху — свою голову.       — Это пока молодой, — засмеялась женщина. — Когда будешь в моём возрасте!..       Она с улыбкой смотрела на молодого человека, и он склонил голову.       — Я пойду, — разорвала молчание Пугачёва, и потрепала его за кудрявую шевелюру.       Он поймал её руку, нежно поцеловав хрупкую кисть.       — Спасибо за всё, Алла, — улыбнулся он. — Мы встретимся ещё?       — Может быть, когда-нибудь, мы встретимся опять, — пропела тихо певица.       — Это твои стихи?       — Почти…       «Блять, да что же такое? Может я перестану говорить стихами?».       —… Это моего друга, — пояснила она. — Я рассказывала одну историю ему, а он написал под неё стихи. А я мелодию.       — Я обязательно найду твои стихи, Алла! — пообещал он.       Она вытянула свою руку из его хватки, и наигранно засмеялась.       — Только дай мне свой псевдоним, — попросил Филипп.       — Псевдоним?..       «Если я ему дам свой старый псевдоним, он же ничего не заподозрит? Да и стихи сложно будет найти. Над ним посмеются и он забудет».       —… Борис Горбонос, — продолжила она.       — Странно, но со вкусом, — он хихикнул.       Она убрала непослушную прядь с его лица, и улыбнулась.       — Пока, Филипп.       — Пока, Алла, — улыбнулся он ей в ответ, глядя в след исчезающему в здании очертанию женщины.       — Good evening. Could I have… the key to room 149, please? (Доброй ночи. Можно ключ от 149 номера?) — рыжая подошла на ресепшен.       — Good evening. Are you Alla Pugacheva? (Доброй ночи. Вы Алла Пугачёва?)       — Yes, (Да) — улыбнулась Алла.       — Here you go, (Возьмите)— девушка передала ей ключи. — Good night! (Спокойной ночи!)       — Good night! (Спокойной ночи)       Вытаскивая всё из карманов кофты, Алла увидела смятые купюры. Те, которыми она, по идее, должна была расплатиться.       — Вот же, — недовольно буркнула она. — Дурак.       Солнце медленно всходило на горизонт, и Пугачёва вышла на балкон скромной гостиницы. Было приятно смотреть на ночную местность. Смотреть, как на горизонте восходило солнце; как волшебно поют птицы…       Вдруг, прозвенел звонок на стационарном телефоне.       — Алло? — взяла трубку она.       — Алло, Алла?       Сердце забилось быстрее, и женщина сильнее сжала трубку.       — Женя? — удивилась рыжая.       — Алл, я…       — Ты видел, сколько времени? — возмутилась она. — Я в это время сплю!       — Прости, я не подумал… — тихо произнес Болдин. — Просто, именно сейчас дали разрешение позвонить. Я бронировал ещё в обед.       — И чего ты звонишь? — закатила глаза певица, садясь возле столика. — Опять проблемы с документами?       — Когда ты возвращаешься?       — А тебя это так волнует? — засмеялась она. — Что, соскучился, муженёк?       — Возвращайся, Алла, — не обращая внимания на колкость, продолжил Евгений. — Возвращайся ко мне… У тебя ведь ничего не вышло…?       В трубке раздалось молчание. Она вздохнула, потом выдохнула.       — А есть к чему возвращаться, Жень…?       — Есть, — кратко ответил он.              Солнце освещало божественный вид из окна, и Алла сделала глоток кофе. Утренний ветер заставил сильнее запихнуть накидку, и женщина посмотрела куда-то вдаль.       «А вдруг у нас, что-то получится? Мы ведь так любили друг друга… Мы простим всё, и продолжим жить дальше. Вместе».