разгромные истории, написанные сердцем

Игорь не планировал идти в этот вечер в бар, правда, не планировал, но Дима обмолвился, что Юля рассказала ему, что Олег договорился с ней, что она пустила их с Серёжей выступить у неё в баре. Кое-как пробравшись через дебри лексической путаницы, Гром узнал, что Разумовский будет выступать сегодня вместе со своим якобы другом в баре их общей подруги. Обидно, что его не пригласили, пусть они сейчас и в ссоре, но не по его же, Грома, вине! Или же по его… Когда он влюбился в начинающего музыканта, стоило ожидать, что возле его партнера будут крутиться разные подозрительные личности, он мент, кому ещё знать, как выглядят маргинальные личности? Однако Серёжа ничего не хотел слушать, ему хотелось обзавестись аудиторией, а её пагубное влияние его мало интересовало. Были и недельные загулы под предлогом написания нового сингла, были и обиды из-за отсутствия интереса к его творческой жизни, было всякое. Не сказать, что Игорь лучше, сам тот ещё любитель шляться по злачным местам в поисках наиболее красочного ножевого или засидеться в участке в поисках новых улик. В общих чертах, они оба друг друга стоили. Но настоящим началом конца стало возвращение лучшего друга Разумовского из армии. С Волковым у Игоря отношения не задались в ту же секунду, как он увидел их радостные обжимания с Серёжей на очередном квартирнике последнего. Рациональная часть говорила о том, что в этом нет ничего необычного, они знакомы с детства, и Серёжа очень боялся, что с его другом в армии обязательно произойдет нечто ужасное, и, наверное, на его месте Игорь бы чувствовал то же самое, но некий червь, свербящий мозг в самом дальнем углу, нашептывал, что просто друзей так не обнимают и с таким блеском в глазах не смотрят. Олег вписался в творческую жизнь Разумовского отвратительно идеально, словно был рожден для того, чтобы помогать Серёже творить. Вместе они начали выступать всё чаще, новый материал появлялся чуть ли не каждую неделю и радость своего молодого человека Гром разделить не мог, не мог принять. — Игорь! Мы записали демку! Олежа нашёл хорошего звукаря и мы наконец-то сможем выйти на крупные площадки, ты рад? — Разумовский чуть ли не прыгал от счастья и явно не пытался уязвить далекого от этого мира Игоря, но почему-то именно это счастье стало последней каплей. — Так может ты и трахаться со своим Олежей будешь? — Что? — радость в глазах, что только что чуть ли не ослепляла в миг потухла, сменившись болью и разочарованием. — Что слышал. Тебе с ним лучше, я вижу. Уходи, я всё равно тебя не вижу, а когда вижу, то ты мыслями всё время с ним. Если у тебя не хватает сил сказать мне всё в лицо, то я возьму смелость на себя. Уходи. И он действительно ушел. Ушел, оставив всё, что у него было, в квартире у Игоря, даже свои инструменты, которые Гром в порыве злости чудом не выбросил в окно, спасло только то, что оно не открывалось. И по началу о нём не было и слуха. Когда о случившемся узнала Юля, то ворвалась в отделение полиции, словно разъярённая фурия из древнегреческих эпосов, и врезала Игорю от души. Откуда у хрупкой с виду девушки столько сил, удивились все коллеги Грома, но разумно решили не лезть, мало ли ещё им достанется. Успокоить пышащую гневом Пчелкину пытался только подошедший Дубин, и только для того, что устроить напарнику словесную головомойку. Когда Пчёлкина немного остыла, то поведала о том, как бледный, словно покойник, Серёжа оказался на пороге её бара, не в силах сказать ни слова. На вопросы парень отвечать отказывался, пребывая в подобии транса. Юля уже испугалась, что музыканта накачали чем-то и собралась звонить Игорю, о чем сказала парню и того словно подстрелили. Молчание прервалось и Серёжа на грани крика просил никому не звонить и вообще никакого Игоря больше нет. Вызывать пришлось Олега, который и так должен был прийти на смену в бар, где начал подрабатывать после армии благодаря знакомству с Юлей. Но и от него Серёжа отпрянул, как от огня. Узнать о том, что произошло с их товарищем Юле и Олегу удалось только на следующее утро, когда Разумовский пришёл в себя и тогда оба удерживали друг друга от того, чтобы сиюминутно не помчаться линчевать Грома. Едва Волков отвлекся, Юля умчалась вершить правосудие и так оказалась в участке. Стыдно Игорю не было, возможно, только немного. Он сказал Разумовскому то, о чём действительно думал. Да, в грубой форме, но правду. Юля же сказала не приближаться к Серёжа ближе, чем на пушечный выстрел, на что он чхать хотел, но неделю хранил режим радиомолчания. И вот он здесь, сидит в дальнем углу, чтобы его не заметила подруга и не выставила взашей, что за идиотизм. Серёжа уже был на сцене и выглядел хорошо. Правда, синяки под глазами были больше обычного, да и голос дрожал, и явно не из-за страха перед публикой. Игорь опоздал к началу нарочно, но при виде некогда возлюбленного сердце предательски сжалось. Чёрт, а ведь он влюбился как раз в этот голос. — Вы классная публика, и специально для вас я хочу сыграть новую песню! Она ещё немного сыровата, но не судите строго. Посвящаю её всем, кто пережил болезненное расставание. Стоп, расставание?

Ночь пахнет тобой, Ищу причины расстояний Меня не ждут домой До новых снов Твоей вселенной очень мало Останусь под дождём

Серёжа не смотрел на зал, он закрыл глаза и просто обличал свою душевную боль в текст, Игорь даже не знал, что он такое может. Кажется, стоило интересоваться чужой частью больше.

Лучше б я тебя не знал День за днём я жду сигнал Прошу отпусти, мне нужно дальше жить Лучше б я тебя не знал Ты ночь с другим, а я пропал

Слышать такие слова из уст человека, которого ты любил всей душой, — больно. По-настоящему больно и обидно. Ведь это не вина его одного, что они отдалились друг от друга. Судя по затихающей музыке, песня подходила к концу, и Серёжа наконец-то открыл глаза, встречаясь взглядом с Игорем. — Прошу, отпусти, мне нужно дальше жить, — пропел на завершающих аккордах Разумовский, и Игорь понял, что, кажется, это конец.