разгромные истории, написанные сердцем

Сердце заболело с новой силой, стоило заметить среди толпы разных лиц то, что так хотелось увидеть, но и вместе с этим забыть и никогда больше не встречать. Голосовые связки ныли, сообщая, что самое время заканчивать выступление, но сойти со сцены означало, что шанс столкнуться с Игорем повысится до критической отметки. Когда Серёжа договаривался с Юлей о выступлении в её баре, то в глубине души надеялся, что молва дойдёт до Грома и тот явится. Иррациональная надежда, но что поделать. Обвинения, которые прозвучали в вечер их ссоры, ранили парня до глубины души, и здравый смысл его покинул и вряд ли бы вернулся, если бы не поддержка друга. Олег был его другом, можно сказать, братом, единственным человеком, которого можно было назвать семьей, а домыслы Игоря отбросили на них тень. А такие ли крепкие тогда у Разумовского духовные связи с Игорем и Олегом? Если у Грома возникли мысли о том, что он спит со своим лучшим другом, а Серёжа чуть было не впал в истерику, как только увидел друга после услышанных обвинений. Серёжа слишком запутался. В себе, в том, чем занимается, в том, что чувствует по отношению к Игорю, в том, что на самом деле связывает его с Олегом. Мир потускнел, и только музыка удерживала на плаву. Он поступил чересчур опрометчиво, устраивая драму на пустом месте, убегая вместо того, чтобы спокойно поговорить, и заявляя об расставании на небольшую, но всё же публику, когда ничего ещё не решено. — Это была заключительная песня, всем хорошего вечера! — Серёжа попрощался со слушателями и спустился с импровизированной сцены, оставляя гитару на ней. Позже заберёт, а сейчас ему срочно нужна сигарета. Во внутреннем дворике Пчёлкина пыталась сделать уголок спокойствия, где можно её сотрудники могут спокойно перекурить, но после того, что работники повадились сбегать туда каждую свободную минуту, тихую гавань пришлось разобрать. Осталась лишь мусорка, раскрашенная под пчелиную расцветку, которую они с Димой лично расписывали, а потом заставили Игоря тащить через полгорода. Тогда это казалось верхом комедии, сейчас же вызывало лишь легкую улыбку. Это было славное время. Трясущимися руками сигарету удалось поджечь только с третьего раза, надо купить нормальную зажигалку, а не мучиться с заедающим кремнем, но Разумовский не оставлял попыток бросить пагубную привычку, поэтому постоянно откладывал покупку. — Ты долго продержался. Четыре недели, вроде бы? — Гром вышел во двор, когда Серёжа пытался подкурить вторую сигарету. — Давай лучше я. Игорь забрал дурацкую зажигалку из рук Разумовского и поджег треклятую никотиновую палочку. Всё же надо бросать. — Классное выступление, ты правда развиваешься. — Спасибо. Стараюсь. Напряжение в воздухе чуть ли не искрилось. Оба хотели, что-то сказать, но не решались начать. — Я… — начал Игорь. — Ты… — пытался сказать Серёжа. И вновь тишина. Да уж, они всегда стоили друг друга. — Ты — идиот, — почти шепотом произнёс Разумовский, тут же коря себя за мелочность, сам же хотел спокойно поговорить и в итоге начал с оскорблений. — Я тоже хорош, но какого же ты обо мне низкого мнения, раз решил, что после года совместной жизни я решу изменить тебе со своим братом! Да, мы проводим много времени вместе, но мы, черт возьми, работаем! Работаем над тем, чтобы я наконец-то перестал сидеть у тебя на шее и лишний раз быть бременем. Думаешь, что я не в курсе о твоих сверхурочных, которые ты с боем урвал у Фёдора Ивановича, несмотря на то, что ты и так зашиваешься на своей работе? — Кто тебе рассказал? — У тебя хорошие друзья, к которым я по какой-то причине ни разу тебя не ревновал, хотя мог напридумывать разное, фантазия у меня хорошая. Как оказалось, у тебя тоже, — Серёжа кинул в бычок, но промахнулся. — Разве я давал повод в себе усомниться? — А я давал?! Боль отступила и пришла злость, которую Разумовский даже не думал сдерживать. Хватит уже страдать и травить себя ей, пора дать ей выход. — Почему ты не рассказал мне, что чувствуешь нормально? Почему начал с обвинений и даже не пытался для начала разобраться в происходящем? Почему ты сделал мне больно? — Потому что больно было мне. Серёжа наконец-то посмотрел на своего бывшего (?) парня, встречая такой же взгляд, какой видел в зеркале все эти дни. Такие же мешки под глазами, осунувшийся вид и ярость, смешанную с болью в глазах. Игорю было не всё равно, а значит, была ещё надежда на благоприятный исход. — Я привык к предательству. Привык, что все кого я люблю рано или поздно уходят или предают. И мне было страшно. Страшно, что предположение окажется явью. — И поэтому решил бить первым. — Да и не горжусь этим. По крайней мере, не я заявил со сцены, что мы расстались. — А разве это не так? Мне казалось, что ты четко сформулировал свои намерения. Игорь вздохнул и первым разорвал зрительный контакт. — Ты всегда был такой королевой драмы, Серёжа, — Игорь запрокинул голову и устремил свой взор в ночное небо, а Серёжа невольно залюбовался этой картиной. — Ничего не могу с собой поделать, творческая натура требует соответствующего образа мысли. Но тебе раньше нравилось. — И нравится до сих пор. Знаешь, когда ты пел ту песню, я вспомнил за что именно в тебя влюбился. Некоторые вещи, если ты полюбил их однажды, навсегда становятся твоими. А если пытаешься их отпустить, они, сделав круг, всё равно возвращаются к тебе. Они становятся частью тебя. — Или убивают тебя. Не думал, что ты запомнишь эту цитату. — Мне понравился тот фильм. — Что ты хочешь, Игорь? — Серёжа не мог позволить спустить эту проблему на тормозах, они должны что-то решить и прямо сейчас. — Не знаю. В своей песне ты просишь меня отпустить тебя, чтобы ты мог дальше жить, но я не могу. Понимаю, что должен, но не могу, точнее, даже не хочу. Скажи мне, что действительно этого хочешь, и я постараюсь это сделать. — Ты всегда умел слушать, но не слышать. Я ждал сигнал и получил его. Нам придётся многое ещё обсудить и решить, возможно, что тебя ждёт ещё не один неприятный разговор с несколькими людьми, и нам нужно будет серьёзно проработать твои внутренние проблемы с доверием. — А с Волковым ты ничего не собираешься делать? — Игорь, прекрати! Для начала вам стоит начать общаться между собой, я не прошу вас становиться лучшими друзьями, но попытайся узнать его, и ты поймешь, что нас связывают братские узы, а не то, что ты себе придумал. Будет сложно, но я надеюсь, что мы справимся. — Тогда ты пересмотришь свой образ жизни, не надо менять его полностью, но попробуй включить в неё наконец-то меня, хорошо? — Кажется, что у нас есть ориентировочный план действий, товарищ майор. Пустишь меня к себе? Я скучаю по своей гитаре. — Только по ней? — Игорь снова посмотрел на парня и ухмыльнулся, но тут же зашипел от хорошего удара в плечо. — Прекрати флиртовать, я всё ещё злюсь на тебя. Не только по ней, но она же цела? — За кого ты меня принимаешь? Пойдем домой, пока нас здесь не увидела Пчёлкина, иначе будешь навещать меня в больнице. — Расскажи, как она отделала тебя в участке! Пусть они всё-таки съехали с обсуждения проблемы, толком не пришли к решению, Разумовский не стал заострять на этом внимание. Лёд тронулся, а впереди ещё много айсбергов, однако что-то подсказывало, что ещё есть шанс, что их корабль не разделит судьбу одного несчастного судна. Сейчас их ждала квартира Грома, а значит, пора возвращаться домой.