Цитадель пустынных псов

      Вечером прибыл Тигнари.       Аль-Хайтам, и без того страдающий от повышенного чувства ответственности, провёл остаток дня как на иголках. За завтраком Сайно ясно дал понять, что таки готов спрятать зубы, пусть и недалеко. Но только от этого легче не стало. Тигнари — посторонний. Тотально чужой, в отличие от чуть менее чужого надзирателя. И как Сайно встретит попытки приблизиться к нему с учётом ярой ненависти к любому медперсоналу (не без повода, надо сказать) — загадка.       Аль-Хайтам в последнюю очередь желал нанести вред Тигнари. К лесному Стражу у него было особое отношение. Казалось, чуткость и некая невнятная тонкость, присущая Тигнари, заслуживала лишь самого трепетного обращения, несмотря на его в самом-то деле боевой дух.       И всё же. Дикий и непредсказуемый Сайно мог навредить не только ему, но и себе. Тигнари ведь наверняка загорится желанием помочь, едва взглянет на тощего, большеглазого мальчишку. Да и смотрел он на подобных с точки зрения сердобольного лекаря, а не военно-полевого врача-палача, коим являлся аль-Хайтам. А потому порывам его широкой души почти наверняка суждено разбиться вдребезги, столкнувшись с предельно строптивым нравом Сайно. Кабы их маленького стража не довели сегодня до истерики… Надежд на кого-то другого не было.       — Здравствуй, Хайтам, — Тигнари мягко улыбнулся с порога, ещё не подозревая, насколько особенный пациент был уготован ему.       Аль-Хайтам улыбнулся в ответ. Кивнул. Нервно оглянулся, заслышав подозрительный шорох со стороны спальни. Сайно как раз должен был вот-вот проснуться.       Удивительно, но таки да: мальчишка спал днём, скорее, даже ближе к вечеру, будто перегружался. Вчера аль-Хайтам списал его дневной отруб на недомогание, но сегодня, обнаружив Сайно в коконе из одеяла аккурат к четырём часам, выстроил закономерность. Окончательно он убедится позже по мере наблюдения за Сайно, и если тот таки окажется любителем дневного сна, что ж… Дела однозначно пойдут на порядок легче. Это же целых пару часов вне обязательств приглядывать за ним! Аль-Хайтам уже раздумывал, на что будет тратить их, хотя ещё толком ни в чём не убедился. А ведь не прошло и недели его кураторства… Быстро, однако, какой-то взбалмошный пацан выжал из него все соки. Аль-Хайтам в очередной раз уверился в том, что предпочтёт военную службу и гонки по пустыне до конца дней своих, лишь бы держаться от таких вот подростково-воспитательных хлопот подальше.       Так вот, о хлопотах.       — Проходи на кухню. Нужно кое-что прояснить, прежде чем я выведу его к тебе.       — Его — это мальчика? — чуть холоднее, чем прежде, уточнил Тигнари, послушно двинувшись в сторону кухни. Дом аль-Хайтама был знаком ему не хуже собственного. — У него есть имя?       — Его зовут Сайно, — закатив глаза, исправился аль-Хайтам. Правильность Тигнари порой удивляла. Не говорить о людях в третьем лице — ну бред же, а не принцип!       Без стеснения обведя помещение оценивающим взглядом, Тигнари с характерным вздохом смахнул с гарнитура рассыпанную заварку. Ох, ну извините, аль-Хайтам не слишком-то заботился стерильной чистотой на фоне всех событий. Об этом он благоразумно промолчал, опасаясь получить в ответ не только занудные речи о важности поддержания порядка в его «и без того холостяцкой берлоге», но и банально по шее. С Тигнари у них сложилась довольно странная дружба. Порой тот напоминал аль-Хайтаму назойливую супругу, с коей развёлся лет как тридцать тому назад. И как они с Кавехом уживались? Тот ведь в быту был хуже Хайтама раз этак в двадцать!       — Сколько ему лет? — Тигнари сходу достал блокнот и приготовился, по видимости, к стандартному сбору информации.       — Без понятия. Пацан — сирота и знать не знает, когда родился. Судя по мед данным, ему от шестнадцати до двадцати, и то с натяжкой.       — Совсем юнец. Жалуется на что-нибудь?       — Я же написал обо всём в письме.       — Ожог, побои и нервная тошнота. Я помню, — Тигнари строго взглянул из-под надетых на переносицу очков. — Я имею в виду жалобы иного рода. Может, его что-то беспокоит? Тревожность, паранойя, навязчивые мысли?       — Понятия не имею. Он не говорит об этом.       Более того. Он вообще ничего не говорит, если не тащить из него информацию щипцами. Аль-Хайтам понятия не имел, о чём Сайно думал. Не знал, о чём тот жалобно стонал во сне. Не догадывался, отчего тот ревел сегодня, когда заперся в ванной и думал, что его не слышно за шумом воды. А Сайно не рассказывал. Общие жалобы вроде ноющих царапин или болящего от непривычной еды живота — максимум откровений.       — Я ведь правильно тебя понял, он адаптирован в социуме куда лучше, чем изначально предполагалось?       — Всё верно. Во всяком случае наедине, вне стен Академии.       — Надо думать. Запихнуть невиновного в военный блок, ну изверги! — Тигнари искренне негодовал. — Не удивлюсь, если бедный ребёнок боится каждого шороха.       — Он не ребёнок, — поправил аль-Хайтам.       Потому что это важно. Сайно не был ребёнком. Его не должны были воспринимать с излишним снисхождением, особенно после того, как уже опустились до косвенных обвинений в предполагаемых диверсиях и шпионаже. Самодостаточность Сайно, как бы смешно не было применять к нему это слово, служила вполне весомым доказательством его состоятельности как личности. А то, что личность эта была изрядно искромсанной всеми, кому не лень — это уже нюанс. Далеко не каждый взрослый остался бы в относительно добром здравии и светлом уме в тех условиях, в которых это смог сделать Сайно. А это о чём-то да говорило.       — Он мыслит здраво. Иногда нелогично, но то лишь вопрос перспективы.       — И опять неудивительно. Его суждения и представления о норме отличны от наших. Хорошо, что ты это понимаешь.       — Я хоть раз дал повод усомниться в моей адекватности? — аль-Хайтам деланно оскорбился.       — А не ты ли, друг мой, ругал Кавеха за его якобы запредельную инфантильность?       — Что-что, прости? Ты сказал «якобы»?       — Ох, не начинай! У него просто тонкая душевная организация.       — Либо эго.       — Хайтам! Не всем дано иметь эмоциональный диапазон бревна.       — Ах, ты ранил меня в самое сердце… — аль-Хайтам театрально приложил руку к груди.       Тигнари покачал головой, но всё же не сдержал тихого смеха.       Стало легче. Шутливая перепалка разрядила обстановку, пускай и ненадолго. Скоро из комнаты выползет сонный, наверняка хмурый Сайно, и тогда начнётся главное веселье. Либо его придётся растолкать насильно, и тогда он будет хмурым вдвойне. А уж если его пёс взбунтуется при виде чужака…       — В общем. Провести общий осмотр — не проблема. С обработкой ран вопрос подвешен, но что-то мне подсказывает, что он таки дастся мне в руки.       — Дастся, как же… Разве что сперва откусит эти руки по самые локти.       — Животное я бы предпочел забрать к себе на передержку, — игнорируя колкость, продолжил Тигнари. — Щенки часто болеют бешенством, но инкубационный период у болезни занимает какое-то время. Плюсом, требуется курс уколов. Про глистов слышал? Надеюсь, твой подопечный не таскал пса в постель?       Аль-Хайтам замер. Задумался. Кажется, в постель пёс был не вхож изначально, об этом Сайно даже не спрашивал. С другой стороны, он вечно крутился вокруг своей зверушки и наверняка не брезговал касаться той как руками, так и губами…       Фу. Напомните, почему аль-Хайтам вообще согласился на это?       — Он не отдаст, — тяжело вздохнул он. — Об этом даже заикаться бесполезно.       — Мальчик так привязан к псу?       — Да этот пацан сам своего рода…       — Хайтам!       — Да молчу я, — аль-Хайтам отмахнулся.       Проблема озадачила его. Он, конечно, ожидал, что за решением оставить щенка последуют трудности, но всё равно по привычке попросил Архонтов сжалиться. Но если так поразмыслить, проблема-то плёвая. Поставить пару-тройку уколов собаке он был в состоянии. Да и бешенство у той навряд ли обнаружится. Жил же как-то Сайно столько лет в лесу с иным зверьём — и ничего. Не съеден, не заражён. Везучий малец, пусть и не по всем фронтам.       — Ладно. С псом разберёмся. Ты, главное, с пацаном помоги, пока он сам не загнулся от какой-нибудь чумы.       — Очень оптимистично. Его что, не осматривали в госпитале?       — Осматривали. Но сам понимаешь, как. Кровью не харкает — считай, полный ликвид.       — Ликвид? — Тигнари настороженно дёрнул ушами. — Они хотят завербовать его? Несмотря ни на что?       — В точку. Хотят и, судя по всему, своего добьются. Одно, что пацан наполовину эмоциональный калека. Мол, физические навыки важнее.       — Нелюди, — Тигнари поморщился.       Аль-Хайтам был согласен. Вот только что толку сокрушаться? Они — не верхушка, решение не за ними. Хотя, признаться, искать обходные пути им никто не мешал. Аль-Хайтам вот как раз пытался. Может, с привлечением Тигнари что-то да выйдет. А где Тигнари, там и Кавех. Глядишь, так и соберут отряд добровольцев-спасителей.       — Кстати, об этом. Есть и ещё кое-что помимо осмотра, о чём я хотел попросить.       Аль-Хайтам посмотрел на Тигнари в упор, рассчитывая на понимание.       Тигнари, уловив сигнал, кивнул:       — Всё, что в моих силах, сам знаешь.       — У пацана есть несколько неучтённых Академией… кхм, особенностей. И я бы хотел, чтобы они не знали о них и дальше.       — Можешь не сомневаться. Я сразу понял, что мы действуем исключительно в обход.       Славно. Храни Архонты Тигнари. Аль-Хайтам понятия не имел, к кому ещё смог бы обратиться. Наверное, ни к кому.       — Во-первых, я предполагаю, что его возможности отчасти сверх человеческих. Не уверен на все сто, но скорее всего это касается в первую очередь нюха.       — Обоняния, ты хотел сказать?       — Тебе принципиально придираться к словам?       — А тебе принципиально приравнивать мальчика к животному?       — Боги… проехали.       Аль-Хайтам даже объяснять не станет. Он вообще никого ни к чему не приравнивал. Просто Сайно слишком тесно ассоциировался у него с псами по абсолютно логичным причинам. То, что тот перенял часть повадок у тех, с кем жил, увидит и Тигнари, если всё-таки сможет приблизиться в мальчишке. Ну, либо опять скажет, что аль-Хайтам непозволительно циничен… Информация не новая, однако.       — Во-вторых, я заметил за ним… подозрительную сноровку. Для лесного беспризорника он слишком тихо и ловко передвигается.       — По-твоему, это что-то значит?       — Без понятия. Но чтоб ты понимал, сегодня он сумел улизнуть из постели, не разбудив меня.       — Вы что, спите в одной постели?       Ох… Слово «кровать» звучало бы на порядок безобиднее. Аль-Хайтам надеялся, что по его лицу нельзя прочитать его мысли.       — Фу, извращенец! Я же не к этому спросил!       Чёрт. Похоже, таки можно.       — Спим, — отрезал аль-Хайтам, не дожидаясь дальнейших комментариев. — И если бы не это, я бы не узнал о его проблемах со сном. Плюсом, оставлять его одного слишком рискованно.       — Боишься, что сбежит?       — А ты прикажешь доверять ему на все сто? — аль-Хайтам язвил чисто из вредности. В самом деле он понимал, что Сайно не смыться, покуда контрольный браслет был на нём. Просто раздражал сам предмет беседы. — В общем. Я хочу, чтобы ты был внимателен к деталям. Понаблюдай за его поведением. Может, заметишь что-то необычное в его внешности или речи. Любой вариант, Тигнари. Мне нужны хотя бы приблизительные намёки на то, откуда взялся этот мальчишка. Может, он и вовсе выходец вражеских земель.       — Ещё скажи, его подкинули кочевники много лет назад.       — Почему нет?       Тигнари цыкнул. Помолчал какое-то время. Нахмурился.       Кажется, и до него начало доходить.       — Нюх, говоришь… — выдал задумчиво спустя пару минут. — Ещё и эта странная дружба с собачьими.       — Уже осенило? — подколол аль-Хайтам. А сам аж встрепенулся, до того резкой была охватившая его интрига. Тигнари ведь явно до чего-то додумался.       — Можно и так сказать, — односложно кивнул тот, — но пока слишком рано утверждать хоть что-то. Сперва мне нужно взглянуть на него. А ещё взять кровь.       — Твою-то мать.       — Что, не дастся?       — Да кто ж его знает…       — У меня есть с собой хорошее успокоительное, — задумчиво, будто размышлял вслух, поделился Тигнари. — Ну, и транквилизатор. На всякий пожарный…       Аль-Хайтам вскинул удивлённый взгляд. Ну Тигнари! В тихом омуте, да?       — Веди его. Посмотрим, что там за пациент такой.       — Только… — аль-Хайтам на миг притих, заслышав невнятную возню в коридоре. Похоже, Саб вышел во двор. Значит, следом из спальни высунет нос и его хозяин. Стоило поторопиться. — Давай выйдем на веранду. Пацану там спокойнее.       Тигнари без возражений поднялся и, подхватив принесённые в переносной аптечке (размером с три обычных) лекарства, посмотрел в спину уходящему аль-Хайтаму. Несвойственная тому лояльность, пускай и приправленная тонной насмешек, приятно удивляла.       Аль-Хайтам никогда не отличался чувствительностью или тактичностью, и дело тут, должно быть, было не только в профессиональной деформации, но и в сложном характере. Тигнари это не мешало: он, мягкий сам по себе, однако умеющий расставлять границы должным образом, находил подход ко многим. Кавех же, на диво отлично поладивший с Хайтамом ещё в студенческие годы, представлял не то исключение, не то прямое доказательство того, что противоположности порой отлично сходились. Что, в свою очередь, представлял из себя загадочный подопечный аль-Хайтама, лишь предстояло узнать. Однако уже сейчас Тигнари видел отнюдь не ту печальную картину, которую представил, получив послание с хорошо знакомым соколом несколькими часами ранее. *       Тем временем аль-Хайтам, в последний раз мысленно попросив Архонтов о помощи, переступил порог спальни. Здесь было тихо и темно. Сайно, получив добро брать и трогать что угодно, что не было оружием, начал наводить свои маленькие, едва заметные порядки. Раньше аль-Хайтам не сдвигал шторы даже на ночь, однако с появлением второго жильца пришлось вспомнить об их существовании и привыкать спать в кромешной тьме. Ему-то было не жалко. Сайно и так плохо спал.       — Кто-то пришёл? — сходу прилетел вопрос. Голос Сайно звучал глухо из-под одеяла. Немудрено, если придётся вызволять его оттуда всеми возможными уговорами.       — Мой друг. Лекарь, — аль-Хайтам подошёл к изголовью. В «коконе» зашевелились, и через пару мгновений из-под одеяла показались сонные глаза Сайно. — Вставай. Нужно выйти к нему.       — Я не хочу, — шёпотом отозвался Сайно.       Ну, что-то такое и ожидалось. Аль-Хайтам даже не разозлился.       — Надо, — твёрдо, но по-прежнему тихо ответил он. — К тому же, он сейчас разбирается с твоим псом.       «Если тот ещё не съел его», — сама по себе напросилась мысль. Ох… побыстрее бы закончить с этим. Тигнари отлично ладил с животными, но аль-Хайтам всё равно переживал. В конце концов в его доме прямо сейчас намечалось мероприятие, которое отчасти от него не зависело. А терять контроль над ситуацией аль-Хайтам ой как не любил.       — Пусть разбирается. Саб бы лаял, будь что-то не так.       — Сайно. Мне казалось, мы обо всём договорились.       — Мы договаривались только на осмотр щенка.       — Но я ведь обещал, что буду рядом и в случае чего помогу, не так ли?       — Ты говорил о сеансе с мозгоправом.       — По-твоему, в ином случае я оставлю тебя?       Аль-Хайтам едва не сказал «брошу», но вовремя пресёк себя. Не стоило бросаться откровениями. Так и привязаться недолго, а оно никому не надо. Впрочем, с учётом нелюдимости Сайно, тот наверняка прыгал бы до потолка, исчезни аль-Хайтам вместе с остальными в одночасье. Привязанность — не о нём.       — Ну же. Хотя бы попробуй. Это ведь не просто лекарь — он мой друг. И он не имеет отношения к Академии.       — Чем он поможет? У меня всё в порядке.       — Ну, как минимум посмотрит, что можно сделать с твоими ссадинами. Такими темпами они рискуют остаться шрамами по всему телу.       Сайно нахмурился. Не любил шрамы, да? Правильно. Они бы его не скрасили так, как, к примеру, аль-Хайтама — не тот типаж, увы. Вообще-то, если отбросить все нюансы, Сайно был… довольно видным? Ну, это так, всего лишь наблюдение. Его миловидное лицо не портила даже пугающая худоба. Да и волосы эти… В общем, были основания предполагать, что в будущем, когда Сайно оправится и окрепнет, у него будут все шансы закрепиться в обществе хотя бы благодаря приятной наружности. В мире ведь столько любителей диковинок: мужчин и женщин, богатых и очень богатых…       Но сейчас не об этом. И вообще, никогда не об этом. Аль-Хайтам сам подивился, откуда взялись такие мысли. Видимо, вид сонного и тихого, а оттого более приятного Сайно заставил активироваться его внутренние анализирующие маячки. Профессиональная привычка и только.       — Он ведь и руку будет смотреть, да? — как-то уж очень обречённо спросил Сайно. Что, догадался? Ну и хорошо, что догадался. Аль-Хайтам устал сообщать ему обо всех неприятностях.       — Будет. Осторожно и быстро, — вкрадчиво заверил аль-Хайтам. Но увидев очередные сомнения в глазах Сайно, вдруг пригнулся и неожиданно (в первую очередь для себя) добавил: — Браслет не активируется. Близкий друг моего друга — его создатель. К слову, тот был не в курсе, что браслет в итоге окажется на тебе. Уверен, его это расстроит. Он разрабатывал его совсем не для таких, как ты.       И подмигнул. Будто у них с Сайно был свой маленький заговор. Но если не так, то как ещё? Нужно было срочно что-то решать. Может, Тигнари вовсе выявит, что носить этот браслет Сайно нельзя. Казалось, тот реагировал на него острее задуманного, и доказать это на медицинском уровне не будет проблемой. А то, что за действия за спиной у верха им обоим влетит по всей строгости… Ну, назовём это необходимой жертвой.       — Ну… — Сайно замешкался. Было видно, слова аль-Хайтама подействовали, как надо. Оставалось либо дожать, либо дать Сайно время на подумать.       — Решайся, пацан. Тебе самому же станет легче. Может, заодно решим что-нибудь насчёт Саба. Его нужно приучать к режиму и домашним порядкам, а мой друг — первоклассный зоолог. Он может помочь как минимум парой советов.       — Зоолог? Типа ветеринар?       — Типа да, только куда лучше. Он не только лечит. Вообще-то, у него свой заповедник. В нём есть все условия для процветания многих видов зверей и растений, включая даже шакалов вроде твоего.       — Это не тот, что за рекой вниз по тропе от города?       Аль-Хайтам опешил. Потом опомнился. Точно. Сайно ведь излазил всю округу, пока скитался от укрытия к укрытию. А Гандхарва почти не охранялась военными по личному прошению Тигнари.       — Он самый. Ты был там?       — Пару месяцев назад. Я хотел оставить там Акиру.       Ладно. Вот теперь аль-Хайтам по-настоящему опешил. Что Сайно хотел сделать?!       Видимо, шок на лице аль-Хайтама отразился слишком явственно, потому что Сайно поспешил пояснить, будто оправдываясь:       — Она вот-вот должна была ощениться. Я наблюдал за человеком в зелёном и его территорией с полмесяца и решил, что так будет лучше.       Человек в зелёном.       Хозяин заповедника.       Лесной Страж.       Архонты… Выходит, Сайно заочно был, можно сказать, знаком с ним? Более того, Тигнари когда-то заслужил его одобрение и доверие. Настолько, что Сайно хотел оставить на него буквально самое дорогое, осознавая собственную беспомощность. Но почему же в итоге не оставил?.. Ведь в таком случае история с Акирой могла закончиться не так трагично.       — Она не пошла, — заключил Сайно, будто прочитав чужие мысли. — Наотрез отказалась идти без меня. Но я не мог идти туда с ней. И в итоге мы ушли вместе.       — Почему…? — вырвалось у аль-Хайтама. Он замолчал на полуслове, но Сайно вновь проявил удивительную проницательность.       — Почему Акира не оставила меня? — с грустной усмешкой продолжил тот. — Раньше я считал, что мы были на равных. Но спустя время… после её смерти я понял, что дело не в этом. Думаю, она считала меня своим щенком. Таким же, как Саба и прочих погибших.       Вот оно как. Что ж, это и вправду было печально. Аль-Хайтам был бы рад выказать сочувствие, но не знал, как. Решил, что проще обойтись без ненужных Сайно сожалений и сказать сразу о главном.       — Вставай, Сайно. Тебя ждёт человек в зелёном.       Мальчишка встрепенулся.       Аль-Хайтам кивнул для убедительности, мол, да-да, он самый, тебе не врут.       И Сайно, этот мелкий строптивый любитель поспорить, без лишних слов откинул одеяло в сторону. Секунда — и он встал на ноги. Вторая — и аль-Хайтаму пришлось окликнуть его, дабы напомнить, что Сайно, вообще-то, спал в одной футболке (для него та служила полноценной туникой), и хорошо бы было натянуть бриджи поверх белья, прежде чем выходить в белый свет. Сайно даже не стал перечить, хотя с него могло статься заявить, что помимо сандалий он не признавал и прочую одежду ниже пояса. Сколько энтузиазма… Чуть меньше, чем в момент, когда они собирались в лес за щенком. Неужто настолько не терпелось встретиться с Тигнари лично?..       Однако, вопреки ожиданиям, Сайно не ринулся сломя голову навстречу лекарю, что сейчас вовсю наминал бока, кажется, вполне довольному таким раскладом псу. Сайно буквально подкрался к стеклянной перегородке, отделявшей его от своей драгоценной животинки. Недоверчиво окинул внимательным взглядом сначала Саба, лежавшего поперёк коленей Тигнари; осмотрел стоявшие на столике склянки, разглядывая, должно быть, на предмет опасности; оглянулся на аль-Хайтама, что молчаливо наблюдал за всем этим действом, и, получив в ответ красноречивый взгляд, призывающий двигаться дальше, таки шагнул наружу.       — Здравствуй, Сайно, — Тигнари поздоровался, не оборачиваясь. Так, будто был Сайно старым приятелем. — Спешу обрадовать! Твой пёс совершенно здоров. Есть пара ссадин и клещ в левом ухе, а так… Вполне здоровый, счастливый детёныш.       Аль-Хайтам незаметно ухмыльнулся.       Тигнари знал, с чего начинать. Считал приоритеты Сайно, не увидев его и глазом. Этот маленький гений мог стать успешным переговорщиком или дознавателем, но вместо этого предпочитал разговаривать с молодыми ростками розовых кустов и заговаривать зубы лесным дикарям. Словом, пошёл на поводу у зова сердца, а не чужой указки. Порой аль-Хайтам по-доброму завидовал. Будь его воля, сидел бы сейчас в архивах Большой Библиотеки Сумеру и бед не знал, но увы…       — Вы… — голос Сайно сорвался на хрип. Ломался, что ли, до сих пор, али от волнения?       — Ах, да! Прости мне мои манеры, — Тигнари повернулся, одарив Сайно улыбкой. — Я — Тигнари, лесной Страж и местный лекарь. Ох, и друг твоего куратора, разумеется.       Лиса. Самая настоящая. Тигнари разговаривал таким тоном лишь пару-тройку раз на памяти аль-Хайтама. Помнится, однажды, ещё юнцами, их несменная троица отправилась в таверну, где им, разумеется, отказались наливать. Но таки налили. И всё благодаря Тигнари, а вернее — его подвешенному языку, что умело заговорил трактирщика. И теперь Тигнари вновь демонстрировал своё на редкость дивное умение втираться в доверие к любому, будь то седовласый, вредный старикан али зелёный пацан, готовый оголить клыки при первом же неверном жесте.       Эх, будь Тигнари шпионом…       — Вы вылечите его?       Сайно хмуро наблюдал за манипуляциями лекаря, но не лез. Кажется, он приблизился на пару шагов, но аль-Хайтам не был уверен, потому как отвлёкся. Щенок в руках Тигнари игриво кусался за пальцы и выпускал когти, но, как ни странно, не ранил. Неужто даже такой зверь мог отдавать отчёт своей силе? Тогда почему аль-Хайтама он цапал вполне себе ощутимо, хоть и не выказывал агрессии?       — Конечно! Нет причин для беспокойства, — отозвался Тигнари. — Капли в уши я оставлю. Глаза чистые, внутренние органы здоровы. Ты отлично о нём заботишься, Сайно.       — Саб — умный пёс. Когда я подаю ему знак спрятаться, он закапывается в траву.       Аль-Хайтам поперхнулся смехом, но вовремя остановил себя. Тигнари кинул в него таким говорящим взглядом, что сомнений не возникло: его просили пропасть с горизонта на какое-то время. Ну и ладненько! Ему же лучше. У него, вон, заварка рассыпана, ужин не готов… Но сперва сигарета. А лучше две. За всеми хлопотами с подопечным аль-Хайтам стал меньше курить. Но курить-то хотелось. Они с Кавехом смолили с самой Академии, однако последний бросил вредную привычку аккурат к переезду в Гандхарву.       Затянувшись, аль-Хайтам издалека наблюдал за происходящим на веранде. Сайно, простоявший поодаль довольно долгое время, таки уселся в кресло сбоку от Тигнари. Хорошо. Тигнари говорил с ним о чём-то, и Сайно отвечал, а порой даже тянулся к своему щенку, что по-прежнему рассиживал на коленях лекаря. А это, между прочим, довольно близкий физический контакт. Казалось, ещё чуть-чуть, и Сайно без проблем позволит к себе прикоснуться. Это было замечательно, однако вместе с облегчением аль-Хайтам ощутил ещё и внезапную досаду. Его-то к себе не подпускали куда больше. И не пустили бы, должно быть, по сей день, если бы обстоятельства не вынудили их вступить в контакт с первых минут проживания под одной крышей.       Говорят, звери чувствуют хороших и плохих людей. Сайно — не зверь, но всё равно было как-то… Неприятно, что ли? Впрочем, звучало скорее как пустой повод для гнетущих размышлений.       Аль-Хайтам давно признался себе в том, что он — не самый приятный и добропорядочный человек. Как минимум он убивал. А это уже в корне меняло ситуацию. Плюсом, выстраивать отношения с людьми он был не мастак. Дружба — куда ни шло, таки сыскал пару людей, что могли стерпеть его тяжёлый на подъём нрав.       Что до отношений иного рода… Ну, не срослось. С женщинами было сложно, да и, признаться, не слишком-то они его интересовали. Как ни странно, этот момент аль-Хайтама нисколько не заботил. Мужеложество не считали в их краях ни грехом, ни нарушением закона, что уже развязывало руки. Заботило, скорее, то, что и с представителями своего пола ему было тяжко. Мужчине с мужчиной вообще проблематично ужиться.       Аль-Хайтам пробовал вступить в некое подобие отношений с парочкой сослуживцев ещё в самом начале своей военной карьеры, но попытки эти ни к чему не привели. Не сходился он с людьми в долгосрочной перспективе — и всё тут. Не терпел навязчивости, не любил чужих порядков в своём доме, не разделял тех или иных желаний. Причин было множество, но в конечном итоге из них удалось вынести один лаконичный вердикт: люди слишком быстро утомляли его.       Перебиваться разовыми связями оказалось не так уж плохо. Проводить вечер-другой и расходиться — удел молодёжи, как говорил Кавех. Но аль-Хайтама всё устраивало. Он в целом не очень-то беспокоился о вопросе поисков пассий на ночь. Времена бурной юности прошли, а вместе с ними ушла неумолимая тяга к простому плотскому удовольствию. Пары вечеров в месяц, проведённых в постоялом дворе, было вполне достаточно. Ну, по крайней мере для того, чтобы не свихнуться…       Аль-Хайтам с шипением отбросил обжигающий пальцы фильтр. Задумался так сильно, что забыл, зачем вообще отходил, и затянулся от силы пару раз. Глядишь, так и вовсе бросит… следом за Кавехом, ага. А дальше найдёт себе мальчика-флориста, переберется с ним в домик на дереве и устроит помолвку в день влюбленных.       Буэ… Архонты упаси! Аль-Хайтам встряхнулся, отгоняя бредовые мысли. Вынул вторую сигарету из пачки. Повторно закурил. Окинул веранду цепким взглядом и вновь провалился в ворох сумбурных раздумий.       Ему-то неплохо жить вот так.       Он — солдат. Выбрал этот путь пусть и не сам, но не жаловался. Когда-то, ещё в далёком детстве, отец пророчил ему судьбу военного, а мать — учёного. Вот и получилось что-то между. То, что душа аль-Хайтама лежала к иного рода исследованиям, нежели изучение опасных артефактов, способных свести человека с ума, да расшифровка ветхих документов — это уже другой разговор.       Да и оружие аль-Хайтаму нравилось. Нравилось овладевать стилями боя, тренировать тело, учиться управляться с собственной силой… Не нравилось, разве что, забирать жизни. Быть источником чьей-то боли. Но тут его уже не спрашивали. А он, в свою очередь, не перечил. Субординация и дисциплина — вот его заповеди последних восьми лет. Наверное, такими они и останутся до самого конца.       А что могло предопределить жизненный путь такого человека, как Сайно? Ведь у него не было родителей, желавших реализовать упущенные амбиции посредством собственного чада. Не было постоянного окружения. Не было друга, который потянет его за собой на вступительные экзамены, потому что одному идти страшно. Не было того, кто мог хотя бы молчаливо, одним лишь взглядом либо прикосновением руки к плечу поддержать его самостоятельное решение, каким бы оно не было.       У Сайно не было никого. Ну, или никого из людей, если быть точнее. Ни близких, ни родных. Во всяком случае пока что… Может, их несанкционированные поиски дадут плоды. Аль-Хайтам толком не понимал, почему загорелся идеей отыскать корни этого загадочного юнца, ведь для его целей этот пункт был далеко не первым по обязательности. Но раз уж приспичило — значит, не оставалось ничего, кроме как действовать. В конце концов, он верил в карму, так чем не способ хоть немного её очистить?       На Сайно в любом случае было клеймо одиночки. Может, не на всю жизнь, но на данный момент. Что с ним будет, когда придёт час выйти в свет по-настоящему? Может, не бред это всё, и ему вправду будет лучше в рядах бойцов? Машина для убийств — чем не достойная судьба для того, кто ненавидел людей? И всё равно бред. Аль-Хайтаму даже думать об этом противно. Он честно пытался понять мотивы Академии, но чувство справедливости было выше. Сайно — не убийца. Его ненависть — не результат гниения души, а лишь закономерная реакция злом на зло. Только и всего.       Скорее всего, Сайно и вовсе будет лучше убраться отсюда при первой возможности. Подальше от государственной машины, положившей на него глаз. Может, куда-нибудь в сторону Инадзумы. Это было бы символично: природный носитель элемента Электро приживётся на землях, где когда-то зародилась его сила. Звучит неплохо. Да и там его навряд ли достанут.       Хотя, Сайно ведь был пустынником. Стал им по воле судьбы с ранних лет, но таки смог приспособиться. Как бишь там? Пустыня — второй дом? Ну, и лес впридачу, хотя его Сайно, кажется, не слишком-то любил. А может, не любил лишь их огромный город, что доставил ему немало хлопот и несчастий. Но оставаться здесь, когда за тобой ведут охоту?.. Сомнительное удовольствие.       Возможно, они смогут отправить Сайно в края Восточного королевства. В Мондштатде что у Тигнари, что у Хайтама имелись свои люди. Тигнари так и вовсе тесно дружил с коллегами-учёными оттуда. Сайно совсем не обязательно селиться в городе, так что он сможет и дальше бегать по излюбленным лесам да скалам. Может, вступит в ряд егерей — чем не работа? Или займётся шакалами. Правда, для этого ему придётся либо вернуться в Сумеру, либо не уезжать в принципе. Значит, так или иначе было необходимо что-то делать с Верхом. Вернее, с той его частью, что представляла для Сайно препятствие на пути к нормальной жизни. Да и не только для Сайно…       Всё-таки на Востоке дышалось полегче. Во всяком случае, риск стать заложником Верха там был куда ниже. В Сумеру по этой части было на порядок тяжелее. А что поделаешь? За прогресс нужно платить. Но не Сайно. Ему этот прогресс к чертям не упал. И не такой ценой уж точно.       Всё станет яснее, когда удастся раскопать необходимую информацию. Первый шаг за Тигнари: с ДНК Сайно и доступом к базе были все шансы вскрыть его родословную. Этим уже могла и скорее всего занималась Академия, вот только однозначно не с целью помочь юному дикарю воссоединиться с семьёй. Значит, задача стояла проще некуда: разузнать всё в секрете от руководства и использовать приобретенные знания в свою пользу. О последствиях подумают позже.       Задача посложнее лежала на аль-Хайтаме. Найти возможную родню — по сути заключительный этап, который будет иметь вес лишь в конце всей этой истории, да и то лишь непосредственно для Сайно. А конца пока что, надо сказать, не намечалось. Зато у аль-Хайтама было время для того, чтобы справиться со всем прочим. Главный, а потому ключевой момент — кто и зачем вырастил Сайно? Почему не привёл мальчика к людям, едва взялся за его воспитание? Кто-то же научил его говорить, жить по правилам леса, избегать людей… Кому-то это нужно было. Но Сайно молчал как партизан, а, быть может, ничего не помнил. А аль-Хайтам не хотел пытать.       Зато он очень хотел покончить с промыслами Академии. Правильнее было бы назвать это преступлением против человечности. Сайно ведь не первый такой пленник, пускай и уникальный в своём роде. Забирать вражеских детей и превращать тех в боевые единицы стало своего рода традицией. Вот только как добровольно сделать солдата из ребёнка, на чьих глазах зверски убили всю его семью? Правильный ответ: никак. А потому и детей этих попросту ломали. Аль-Хайтам не знал, как именно, да и знать не хотел. Его тошнило даже от предположений, не говоря уже о случайно услышанных обрывках чужих разговоров.       Были и другие моменты. Зверское обращение с заложниками и тюремными заключёнными, фальсификация документов, принуждение к даче ложных показаний, превышение служебных полномочий и вытекающий отсюда самосуд. Всё это имело место быть не разом, но время от времени — всё чаще и чаще, что немаловажно. И всё оставалось безнаказанным.       Быть частью подобной системы аль-Хайтам не хотел. Не хотел и Тигнари. И Кавех. И ещё множество людей, в самом-то деле. Но до сей поры на Академию не находилось ничего весомого и стоящего внимания Международного Суда. Именно его вмешательство требовалось для того, чтобы решить столь глобальный вопрос. Но сперва требовались доказательства. Показания пострадавших и работников Академии. А вместе с ними медицинские освидетельствования, подтверждающие их вменяемость. Сделать их — огромная морока, ведь всё должно пройти строго в тайне и никак иначе. По-другому дело попросту свернут, а всех неугодных заставят замолчать раз и навсегда.       Когда аль-Хайтам получил запрос о принятии кураторства, то возмущался со всей искренностью. Но лишь до того момента, пока его не осенило: ему в руки буквально совали долгожданный шанс. Как минимум шанс на какое-то время осесть в городе и спокойно всё обдумать. Как максимум — стать свидетелем столь редкого явления, как задержание и вербовка потенциально опасного шпиона. Ну, и принять в нём участие до кучи… Дальше он возмущался исключительно для поддержания имиджа, хотя от своего нового положения был и вправду не в восторге. Но разве мог его дискомфорт пойти хоть в какое-то сравнение с тем, насколько серьёзную проблему благодаря этому он мог решить?       То, что в случае аль-Хайтама решение крылось в государственной измене — лишь условность, существующая в контексте нелепого и местами зверского устава. А намерение устроить государственный переворот… Что ж, все мы не без сюрпризов. Он и десятки противников нынешней политики Сумеру — прямое тому доказательство.       Так что вопрос шёл не только о судьбе Сайно. Он, можно сказать, служил лишь отправной точкой. Но точка эта отчего-то начала прибавлять в весе в глазах аль-Хайтама, притом стремительно. А ведь это только начало. Неужто он стал сентиментальным на подходе к четвёртому десятку? Рановато, однако. Равно как рано всерьёз рассчитывать на то, что Сайно послужит хорошим двигателем в этом деле. Быть может, за историей его происхождения не крылось никаких политических интриг. Может, Сайно действительно был сыном обыкновенных кочевников али торговцев, по несчастью встретивших смерть где-то в лесной глуши. Может, и не было никаких подводных камней, и детство мальчишки прошло под присмотром сердобольных скитальцев али отшельников на каком-нибудь забытом Архонтами хуторе. Но предчувствие говорило об обратном, и в своём положении аль-Хайтам был готов рискнуть прислушаться к нему.       Не попробуешь — не узнаешь. Борьба за справедливость всегда начинается с рисков.       — Саб! Место!       Крик Сайно вернул аль-Хайтама в реальность. Снова задумался. А тем временем на веранде происходило что-то странное: какие-то вскрики, хлопки и собачьи повизгивания. Аль-Хайтам поспешил подойти.       — Спец, смотри! — обратился вдруг Сайно, завидев его приближение. А затем звонко, с силой хлопнул в ладоши пару раз.       — И что?       — На пса посмотри, — мягко подсказал Тигнари и кивком попросил Сайно повторить.       Тот повторил. Два хлопка, неприятно режущих по ушам. Тишина. Тихий рык со стороны щенка. Кажется, ему тоже не нравилось.       Погодите, что?..       — Он слышит! — Сайно не сдержал радостного восклицания.       — Плохо, но слышит, — спокойно подтвердил Тигнари, обращаясь к аль-Хайтаму. — Он реагирует только на резкие звуки вроде свиста или хлопков. Этого недостаточно, чтобы распознать речь и заучить команды, но если регулярно и громко звать по имени, со временем пёс научится отзываться.       — Я научу его, — пообещал Сайно.       Аль-Хайтам невольно засмотрелся. Он впервые видел Сайно таким радостным. Правда, он и знал-то его третий день, но всё же. Юные ребята вроде Сайно сутками напролёт носятся с улыбкой до ушей и неуёмной энергией. Аль-Хайтам сам когда-то был таким. А Сайно не был. Не знал, каково это — беззаботно радоваться новому дню. Условия попросту не позволяли узнать. Но теперь таки виднелись небольшие просветы. А всё благодаря Тигнари.       Стоит ли говорить, что после такого Сайно сам сдался на его волю. Не без проблем, конечно. Сайно шипел и дёргался, когда Тигнари, причитая, осматривал его спину, и раз чуть не пнул, когда руки лекаря добрались до его израненных ступней. Не любил прикосновения, как ни крути. Но терпел. Аль-Хайтаму хотелось похвалить его как-нибудь, когда всё закончится. Может, купить его любимое сладкое. Послушание должно поощряться, это правило работало как для зверей, так и для людей.       Ожог Тигнари охарактеризовал как не слишком серьёзный, но неудачный по расположению. Браслет облегал запястье практически у самой ладони. Место было тонким и чувствительным. А у Сайно предположительно шла реакция отторжения ввиду обладания электро-стихией. Тигнари пообещал разобраться с этим вопросом и расспросить Кавеха обо всех нюансах работы браслета. А пока велел быть осторожнее и завалил стол всеми возможными мазями на травах и обезболивающими на крайний случай.       — Хайтам, — позвал он под конец, — можно тебя на пару слов?       Аль-Хайтам кивнул, призывая зайти в дом. Сайно, едва освободившись от нужды сидеть и терпеть, пока его вертели во все стороны, всё не мог нарадоваться новости о том, что его пёс был не таким уж беспомощным. Теперь эти двое носились по двору: один — кругами, второй — то выкрикивая собачью кличку, то хлопая в ладоши. Рефлекс, похоже, вырабатывал. Прежде чем оставить их, аль-Хайтам крикнул напоминание о контроле расстояния и строго-настрого запретил отдаляться от веранды дальше, чем на пару-тройку метров, но Сайно был рад и этому. Даже не стал перечить.       — Всё намного лучше, чем я ожидал, — сходу заявил Тигнари. — Сайно идёт на контакт. Плохо и нехотя, но идёт. Более того, я уверен, что ему куда комфортнее в непосредственной близости с тобой.       — Бред. Уверен, он вздыхает с облегчением, едва я пропадаю из поля зрения. Кажется, он боится меня.       — Что-то не похоже. Во всяком случае Сайно не выказал негатива на твой счёт. У вас бывают конфликты?       — Ты в психологи заделался? — аль-Хайтам был не рад вопросу. Знал, что последует за ответом.       — Его ментальное здоровье напрямую влияет на физическое, разве ты ещё не понял?       О, он-то понял. Ещё ночью, когда пацана трясло и выворачивало у него в руках.       — Бывают время от времени. Я пытаюсь это контролировать, но… сам понимаешь.       — Твоя военная закалка против его строптивости? Что ж… Не худший расклад, на самом деле. Судя по всему, он не видит в тебе реальную угрозу.       — Я разъяснял ему этот момент. Он знает, что я не стану применять насилие.       — Знать и верить — не одно и то же, — задумчиво протянул Тигнари. Маленький Страж явно что-то обдумывал. — Но ты, очевидно, смог его убедить. Помочь ему в критический момент было всё равно, что разрядить обойму в воздух в знак примирения. Ты вовремя протянул ему руку.       — Ты это о спасении его зверушки?       — Не только. Видишь ли… насколько я могу судить, у Сайно своеобразное представление о доверии. Ты мог тысячу раз поклясться ему в чистоте своих намерений, и это не возымело бы никакого эффекта. Ты же видел, как он дёргался от любого моего касания? Людей вроде него недостаточно обнять и ободрить словом. Это попросту не сработает.       — Я лоялен к нему, — неуверенно вставил аль-Хайтам, — но он не подпускает близко. А я…       — Не лезешь. Именно, — Тигнари щёлкнул пальцами. — Но в момент слабости ты был рядом. Когда ему было плохо, ты помог. Сайно был уязвим и не получил ножа в спину. Полагаю, для него доверие измеряется в подобных поступках.       — Не в хорошем отношении как таковом?       — Ему оно ни о чём не говорит. Не люблю таких сравнений, но… это как с животными. Если хозяин всю жизнь калечит пса — пёс начнёт кусать все руки без разбора. Даже те, что протянут с целью приласкать. Смекаешь?       Да. Кажется, аль-Хайтам начинал понимать логику Сайно. Он и сам заметил сдвиг в их взаимоотношениях, но до сей поры полагал, что то было лишь следствием разговоров и послаблений. А оно вон как. Мальчишка что же, ждал, что едва он сдаст позиции — аль-Хайтам тотчас воспользуется этим и… избавится от него? Добавит мучений? За кого он вообще его держал, чёрт побери?..       — Прекращай, — своевременно вмешался Тигнари, едва уловил неладное. — Не думай об этом. Сайно не видит в тебе монстра. Это лишь нездоровый защитный механизм. Он и сам не знает, чего конкретно опасается, уверяю тебя.       — И что, он так и будет избегать меня, пока чёртовы целители не препарируют его как неликвид?       — Да ты сдурел, Хайтам! — Тигнари вдруг увесисто ударил его в плечо. Вышло даже малость больно. — Мальчик буквально за пару суток подпустил тебя ближе, чем кого бы то ни было за последние годы! Будь так добр, наберись терпения! Это тебе не котёнка с улицы приручить.       Аль-Хайтам поморщился. Тигнари так любил отчитывать… Не без повода, конечно, но всё равно приятного мало. А резон в его словах был. Может, аль-Хайтам и вправду торопил события. Но и его можно было понять: обстоятельства и время поджимали. Академии нужен скорый и видимый результат. Им не объяснишь, что психика мальчишки требует особого подхода. Увидят, что тот так и не вышел на контакт даже с куратором — заберут без разговоров. А о том, что будет дальше, лучше даже не задумываться.       — Так. Теперь о насущном, — не дав опомниться, продолжил Тигнари. — Я оставил вам лекарства и подписал, для чего они. Регенерирующее сильнодействующее, его только на ночь на самые плохие раны — так затянутся без следов. Остальные…       — Ты же сказал, что всё подписал, — усмехнулся аль-Хайтам. Интересно, Тигнари хоть иногда вспоминал, что, вообще-то, был младше на несколько лет?.. Всё как с мальчишкой, ей богу.       — Чем язвить, лучше бы слушал внимательнее. Я не смогу появляться здесь каждый день.       — Архонты упаси! Хуже супруги в сто крат.       — Ещё б она у тебя была, — не остался в долгу Тигнари.       Что ж, туше. Спорить с ним весело, но так и до ночи можно простоять.       — Так что, пацан вполне здоров? — с надеждой уточнил аль-Хайтам.       — Относительно. Ты ведь понимаешь, что его организм находится в крайней степени истощения?       — О, я заметил, знаешь ли. И уже работаю над этим.       — Очень надеюсь. Я сделал замеры, и они удручающие. Надеюсь, ситуация исправится к моему следующему визиту. А пока… — в руки аль-Хайтаму сунули пару склянок. — Жёлтый — в еду, красный — в воду. В первом пищевые добавки, во втором — витамины. Его иммунитет под большим вопросом до тех пор, пока масса тела не достигнет хотя бы нижнего порога нормы.       — Понял, сделаю, — отчеканил аль-Хайтам. Тут ему добавить было нечего, худобу Сайно заметил бы даже слепой. — Что насчёт его пса?       — Ну, по стандарту: кормить, поить, следить, чтобы не поранился. Вдобавок можешь играть с ним, если хочешь.       — Очень смешно.       — А я, вообще-то, серьёзно. Щенки в основном воспринимают только игровую форму общения. А у малыша, к тому же, проблемы.       — Может, заберёшь его? — в шутку предложил аль-Хайтам. — Я смотрю, ты проникся.       — Давай поднимем этот вопрос через пару месяцев, — заявил вдруг Тигнари. — Спорим, сам не отдашь?       — Я? Ты ничего не путаешь?       — Ну-ну, — Тигнари только покивал с таким видом, будто знал куда больше, чем непутёвый собеседник. Временами аль-Хайтам с трудом улавливал ход его мыслей. — В общем, готовь Сайно к визиту специалистов из Академии. Есть все шансы добиться удачного исхода.       — Он что-нибудь говорил об этом?       — Спрашивал, могу ли я провести приём вместо них. Местами он довольно наивный. И всерьёз переживает.       — Знаю. Я стараюсь успокоить его, но… ты понимаешь. В любом случае я буду рядом для подстраховки.       — Пожалуй, это лучшее, что можно сделать. Только не лезь на рожон.       — Ага…       — Эй, я серьёзно! Нам сейчас только внутренних конфликтов не хватает, — Тигнари понизил голос, будто их могли подслушать. — Если они снимут тебя с кураторства, мы снова окажемся в тупике. Это поручение — один шанс на миллион. Одних твоих показаний будет достаточно для запуска судебного процесса, но для этого нужно довести дело до конца.       — Не учи учёного. Я прекрасно себя контролирую.       — Ну конечно…       Тигнари тяжело вздохнул, но ничего не добавил. Аль-Хайтам же не стал развивать тему дальше. Не хотел нагнетать почём зря. Было видно, Тигнари переживал. За него и за себя. Безусловно за Кавеха. Наверняка теперь и за Сайно. За всё их совместное дело, завалить которое означало подставиться под лезвие ножа. Они были ценнейшими кадрами для Академии, но если их поймают на подготовке заговора — пиши пропало. Сжить со света пару-тройку неугодных — не проблема для столь массивной и могущественной организации. А незаменимых, как известно, не бывает.       Но аль-Хайтам был уверен, рано или поздно у них всё получится. Нужно лишь немного потерпеть и малость постараться. Совместными усилиями они всего добьются. А ежели нет… Что ж. Никто не отменял наличия плана Б. Проблемы можно не только решать, но и в крайнем случае сбежать от них. План бесспорно паршивый, но всяко лучше, чем бесславный конец под клеймом предателей. А именно таковыми их выставят, в лучшем случае заперев за решёткой до скончания дней.       Но пока что было рано думать об этом. Они ведь рассчитывали на победу, верно?       — Кстати, — разрушил тишину Тигнари, — почему Сайно называет тебя спецом?       Аль-Хайтам болезненно поморщился. Конкретно этот момент задевал и озадачивал. Сайно либо не понимал разницы, либо взаправду воспринимал аль-Хайтама за ублюдка вроде тех, что издевались над ним в военном блоке. Может, даже всё вместе.       — Не спрашивай. Самому бы знать.       — Не сердись на него. Скорее всего, Сайно не знает, как обращаться к тебе иначе.       — Я уже просил называть меня по имени. Бесполезно.       — Не удивлюсь, если это очередной психологический блок. Это как обращаться к учителю на «ты». Смекаешь?       В словах Тигнари был резон. Такой вариант аль-Хайтам не рассматривал. Впрочем, с чего бы? Сайно едва ли сходил за стеснительного. Вспомнить хотя бы тот случай в ванной в первый их совместный вечер… Или словарный запас этого мелкого грубияна, который не ограничивался одним излюбленным «ублюдок». С другой стороны, этот же самый грубиян ещё утром побоялся попросить конфет. О, а этот робкий тон минувшей ночью, когда Сайно еле как осмелился озвучить просьбу просто-напросто прикоснуться к нему. Аль-Хайтам не был силен в психологии, но такая полярность бросалась в глаза даже ему.       — Допустим, — он хмуро кивнул. — И что прикажешь делать?       Тигнари неуверенно пожал плечами. Что, на этот случай решений не найдётся? Жаль. Выходит, придётся вновь и вновь вдалбливать Сайно в голову простую просьбу не бросаться гадкими словечками, пока тот, наконец, не запомнит. И плевать, что Сайно навряд ли осознавал их значение в полной мере. Хайтам-то осознавал. Да и все прочие тоже. А с Сайно станется однажды оговориться на людях.       — Понятно. Что насчёт его крови? Держать силой — паршивая затея, но если нужно…       — Держать не придётся. Я уже всё сделал.       — Ха?..       Аль-Хайтам опешил в который раз за вечер. Как, чёрт возьми, Тигнари удалось сделать это?!       — Не смотри на меня так. Я не волшебник и даже не пробовал лезть к Сайно с иглой. Для теста ДНК хватило бы и капли, а у него открылись раны на ногах. К слову, не забудь…       — Перевязки дважды в день. Уже делаем, — перебил аль-Хайтам, не дожидаясь очередных наставлений.       По-хорошему пора было заканчивать. Голос Сайно и лай его пса затихли какое-то время назад, но ни один так и не сунулся в дом. Надо думать, Сайно всё же не чувствовал себя комфортно в присутствии чужака, пускай и явно проникся некой симпатией, если об их скупом с Тигнари взаимодействии можно было так сказать. Мальчишка не материл его и даже подпустил к себе — считайте, почти друзья.       — Что ж, на сегодня всё. Следующий визит ориентировочно через пару недель, может, малость больше. Надеюсь на положительную динамику.       — Не пройдёшь? — аль-Хайтам кивнул в сторону кухни. Уж кто-кто, а Тигнари всегда был желанным гостем и не покидал этих стен без предварительного предложения задержаться подольше. Обстоятельства не меняли этого. — Я точно помню, где-то оставался твой любимый чай.       — Не сомневаюсь. Предлагаю не нервировать твоего маленького сожителя почём зря и отложить чаепитие до лучших времён, — Тигнари подмигнул и действительно отправился собирать принесённый медицинский арсенал.       Аль-Хайтам не сомневался, что так будет. Тигнари чувствовал и ситуацию, и людей куда лучше остальных. Быть может, будь он на месте куратора — дела у Сайно обстояли бы на порядок лучше. Увы, разность чинов сыграла роль. Впрочем, Сайно и без того несказанно повезло. Попади он в руки к рядовому спецу, не продержался бы и пары недель. Те либо ломают, либо добивают. И почему-то Сайно казался тем, кто выбрал бы второе вопреки всему и всем.       Распрощались наскоро. Вдалеке разнеслись первые, ещё совсем глухие раскаты грома, когда Тигнари закончил со сборами. Аль-Хайтам предложил остаться ещё раз. Тигнари вновь отказался. Уже на пороге шепнул, что его ждёт Кавех, вернувшийся с очередного научного съезда этим утром. На том и сошлись. Сайно, стоявший всё то время за спиной аль-Хайтама, удостоился тёплой улыбки и отдельного обещания о скорой встрече. И Сайно даже кивнул, не враждебно и без взгляда исподлобья. Верх вежливости на его языке.       А едва шаги Тигнари стихли за дверью, он вдруг посмотрел на аль-Хайтама и выдал как на духу:       — У него такие странные уши!       Аль-Хайтам не знал, что сделать сперва: от души рассмеяться или пресечь Сайно от дальнейших комментариев, отойти и рассмеяться уже втихую. И с чего тот решил, что делиться подобными мыслями — хорошая затея? Ещё вчера он едва ли сказал бы и пару слов без предварительных попыток разговорить. Неужто аль-Хайтам и вправду добился его расположения и теперь мог спокойно выдохнуть?       — Анимализм — не редкость для наших краёв. Ты что, никогда не видел подобных людей прежде? **       — Так близко — нет. А когти у них растут?       — У некоторых — да.       — А у меня могут вырасти?       — Навряд ли. Антропоморфные черты видны с детства. Впрочем… — аль-Хайтам всерьёз озадачился. У Сайно ведь как раз имелись такие черты, пускай и не внешние. Целесообразно ли заявлять хоть что-то? К тому же Сайно, кажется, остался под впечатлением от увиденного, а подбодрить его парой ничего не обещающих слов — дело нехитрое, но полезное. — Вполне может оказаться, что и ты принадлежишь к роду, имеющему анималистическую мутацию в своём генетическом коде. Ты ведь ещё не пробовал пользоваться элементальной силой, верно?       — Я не умею.       Ещё бы. Благо, что та не рвётся из него наружу самостоятельно. Сдерживать природную стихию умели из рук вон плохо даже в их прогрессивных госпиталях. Вероятно, Сайно банально пришлось бы держать на седативных до отказа. Ну, либо учить управляться с элементом. Вот только кому оно надо? Академия не сделает и малейшего вклада в развитие мальчишки до тех пор, пока не будет уверена в его будущей полезности. Аль-Хайтам мог бы попробовать. Однозначно не сейчас и даже не в ближайшее время, но, может, позже, когда всё более менее образуется. Уверенности в том, что носитель дендро-элемента мог поспособствовать развитию чужого электро-элемента, да ещё и без Глаза Бога, не было никакой, но попытка ведь не пытка, верно?       — Когда-нибудь ты научишься, — пожал плечами аль-Хайтам, — и тогда может вскрыться довольно много неожиданных деталей.       — Вроде клыков и когтей, возникающих в бою? — с явной надеждой спросил Сайно.       — А наличие хвоста и ушей ты не рассматриваешь?       — Зачем мне в бою хвост?       — О, Архонты… — аль-Хайтам прикрыл глаза ладонью, скрываясь от пытливого взора. Этот разговор был таким нелепым, но таким… мирным? Хотелось продолжить его в той же мере, в которой закончить ввиду этой самой нелепости. — Давай пока не будем про бои, драки и прочее, ладно?       Сайно только покивал. Кажется, задумался. Наверняка уже представлял, как будет управлять собственной стихией. Догадывался ли он о своей исключительности? Едва ли. Но, может, догадывался тот, кто когда-то позаботился о нём. И почему же он не отдал пацана в Академию али любое другое учреждение? Мелочь набирают на подготовительные курсы с двенадцати лет, а особо одарённым порой заранее выделяют места в даршанах, тем самым обеспечивая не одну лишь роль живого оружия. Так когда-то заметили аль-Хайтама — осиротевшего подростка, отличившегося тем, что был семи пядей во лбу в сравнении со сверстниками. И вот теперь он был не просто вояка, а вояка со звёздочкой и учёной степенью. Родители, наверное, гордились бы.       — Заведи пса в дом. Время ужинать.       — А после я смогу потренировать его во дворе?       Хах… потренировать — это, конечно, громко сказано. Сайно вновь будет носиться за Сабом и оглушительно хлопать, пока чувствительный слух аль-Хайтама будет страдать и молить о пощаде. Но в стороне оставаться не получится — шутить с контролем расстояния не хотелось. А значит, придётся присутствовать при всех этих мощных «тренировках» до тех пор, пока пёс не научится отзываться на звук. Просто блеск…       — На сегодня лучше закончить. Я планирую разобраться с кое-какими документами, а для этого понадобится тишина.       Сайно стушевался. Что, даже слово поперёк не скажет? Жаль. Так было бы проще. Теперь аль-Хайтаму было совестно и хотелось как-то оправдаться. И как этот пацан вил с него верёвки без особых усилий, а?..       — Вы продолжите завтра. Сейчас уже поздно, соседи вернулись с работы. Мы же не хотим привлечь лишнее внимание к Сабу?       Тут Сайно заметно приободрился. Правильно. Компромисс — лучший путь к взаимопониманию в их случае. Аль-Хайтам пока не знал, как будет приходить к нему снова и снова, но, кажется, начинал делать успехи.       — Найдёшь, чем занять себя? — вырвался дурацкий вопрос. Не сказать, что они прежде проводили совместный досуг, однако сегодня аль-Хайтам впервые собирался сесть за дела, не связанные с Сайно, а Сайно — остаться наедине с собой не с целью залечь в кровать или сходить в душ. — Может, тебе книги достать или…?       — Я не умею читать.       Чёрт. Аль-Хайтам совсем забыл об этом. И чем ещё обычно занимали беспризорных юнцов?.. Сложно, однако. Такие, как правило, шатались по улицам в компании сверстников, занимались учёбой, ломали глаза перед телевизором… У аль-Хайтама даже последнего не было за ненадобностью. Могли ли быть у Сайно хобби? Об этом даже думать смешно. Какие там хобби, когда большую часть времени мальчишка носился в поисках пропитания и скрывался от пограничников. Но, может, получится выявить его интересы опытным путём?       — Можешь покопаться вон в том шкафу, — скрепя сердце, разрешил аль-Хайтам. — Там много… всякого.       А именно: чертёжные принадлежности и куча пустых альбомов, оставленных Кавехом; набор для вязания, принадлежавший Тигнари и невесть как в этот дом попавший; кое-какие швейные принадлежности; старые наработки со времён, когда аль-Хайтам только учился резать по дереву; журналы с картинками, которые сохранились, опять-таки, от Кавеха («Это научная фантастика, а не чтиво для детей, дурень!») и прочий откровенный хлам. Как сказал бы Тигнари: в хозяйстве пригодится. Ну, а им пригодится хотя бы на разок, пока аль-Хайтам не придумал, что сделать с досугом Сайно. Грузить домашней работой было рано, покупать телевизор — муторно, да и следовало проконсультироваться с психологом из Академии, прежде чем вводить подобные развлечения. Вдруг для восприятия Сайно это будет слишком? Тот навряд ли имел возможность посмотреть хоть один фильм от начала и до конца. Боги, чем он вообще жил?.. Если задуматься, то аль-Хайтам в сравнении с ним был образчиком заложника культуры потребления.       — Но! Сначала ужин, — напомнил аль-Хайтам, когда Сайно, забывшись, уже хотел было припустить в сторону заветного шкафа. Любопытство лидировало в борьбе с недоверием, и это радовало. Сайно всё-таки осваивался. — И не забудь забрать капли для Саба с веранды. Отныне его лечением занимаешься ты.       Ну, громко сказано, конечно… Аль-Хайтам всё равно будет контролировать любые действия Сайно относительно его зверушки, однако привить ему первые бытовые привычки хотелось бы как можно раньше. Да и Сайно, кажется, был только рад почувствовать себя ответственным за что-то в своём, казалось бы, ограниченном со всех сторон положении. Вряд ли это поможет ему насовсем забыть о своём статусе заложника, но и такая мелочь могла поспособствовать душевному равновесию. Аль-Хайтам судил по себе и мог с уверенностью сказать, что ему подобное помогло бы.       С поручением Сайно справился быстро: капли принёс, пса приволок, разве что лапы ему помыть не догадался, но аль-Хайтам списал это на переизбыток впечатлений за день. Ругаться не хотелось.       — Спец?.. — раздалось за спиной, точно в издёвку. Ругаться по-прежнему не хотелось, а вот хорошенько всыпать…       — Что, Сайно? — стиснув зубы, отозвался аль-Хайтам. Он по крайней мере попробует подать пример, как следует обращаться к людям.       — Ты не соврал. Твой друг — хороший лекарь. Так что… — неужто Сайно хотел поблагодарить его?.. — Пусть приходит к Сабу почаще, — ах, какая жалость. Ни манер, ни такта, но и аль-Хайтам был, благо, не из обидчивых.       — Рад, что оправдал твои надежды. Послушай, а ты ешь…? — аль-Хайтам хотел было спросить насчёт специй, но в конечном итоге застыл в глупой позе, не успев повернуться лицом к Сайно. Поправка: к Сайно, который вдруг подошёл со спины впритык и… кажется, не то боднул, не то уткнулся ему в плечо? Сие действие длилось всего пару мгновений, ощущалось практически невесомо, но оглушило лучше всякого удара прямиком в затылок. Что за?..       — Я ем любые приправы. Добавляй, что хочешь, — тем временем спокойно ответил Сайно и отошёл, как ни в чём не бывало.       Ага. Любые. Ясно.       Очень важная информация, аль-Хайтам прямо почувствовал, как стало легче. Всё-таки Сайно был уникальным индивидом. Ему ведь даже в голову не пришло пояснить свои действия. Сильнее он удивил лишь ночью, когда без шуток просил погладить его и уснул почти сразу после, но тогда всё можно было списать на его плачевное состояние, а сейчас…       «Ха! А сейчас он поблагодарил тебя, дурень! Ты разве не этого ждал?»       Внутренний голос опередил светлые мысли, звуча до жути заносчиво и подозрительно походя на издевательский тон Кавеха — уже не в первый раз, между прочим. С самокритичностью аль-Хайтам явно перебарщивал. Сайно, в свою очередь, перебарщивал с количеством неожиданных проявлений тактильной тяги за последние сутки. Чай не весна на дворе. Вон и очередная июльская гроза подоспела.       В голове вдруг возникла новая ассоциация, на этот раз никак не связанная ни с животными, ни с псами в частности. Довольно символично, что Сайно, будучи носителем стихийного дара, был столь же резок и внезапен в своих порывах, как росчерки молний в грозовом небе.       Благо, молний аль-Хайтам не боялся даже в детстве.