Забвение любви.

«Я клянусь своей жизнью и любовью к этой жизни, – писала она, – что никогда не буду жить во имя другого человека и не заставлю другого человека жить во имя меня» Источник. Айн Рэнд ---- Долгая дорога не принесла Тане спокойствия. С каждым часом ее все сильнее настигало ощущение какой-то неправильности. И она уже не могла закинуть его в пучины своего сознания, предварительно положив его в железный сейф, который точно ушел бы на дно. Она, наверное, так часто делала со своими противоречивыми эмоциями, чтобы просто их не ощущать. Для психики гораздо безопаснее не замечать болезненные чувства, ведь они могут разрушить, растоптать и полностью перевернуть всю нашу жизнь. Мозг сам по себе штука такая, которая защищает нас со времен первобытных людей и отвечает за выживание. Все эти прекрасные слова «стабильность», «зона комфорта» — это все его проделки. И если вдруг кто-то скажет: и зачем это нужно? А вот очень и правда нужно. Ведь если бы у людей не было страха перед неизведанным, то как бы мы выживали в этом бушующем мире? Но есть и другая сторона. Все перемены мозг воспринимает в штыки и нападает на нас самих похуже разъяренного зверя с восклицаниями: «Куда ты опять поперлась?», «Что тебе опять не сидится? Иж чего удумала», «Приди в себя, але, твоя жизнь безопасна и прекрасна. Что мы потом делать-то будем?» и так далее по бесконечному списку. Именно поэтому людям склонным к самокопаниям так тяжело даются решения. Ведь что-то внутри ноет, скребется, но мозг пресекает все попытки наших эмоций всколыхнуть приятную ему стабильность и возвращает в понятное ему русло. Таня сама уже давно знала про себя, что склонна бесконечно раздумывать, взвешивать и не принимать решений. И для нее было бы намного сладостнее сейчас перестать чувствовать то, что сейчас ее обуревало, а ею овладело отчаяние и животный страх, как перед неминуемой гибелью. Прекрасно понимая, что это совсем не те эмоции, с которыми она хотела бы возвращаться к Ване, она пересилила себя и запихнула их дальний угол своего сознания, так и не найдя в себе возможности до конца от них избавиться. Она чувствовала, что они осели как плесень, которую невозможно вывести, и уже начали разъедать уголки ее создания. Но с этой минуты ее мозг вернулся в почти приятное русло. Она собрала всю свою радость и все прекрасные мгновения этой недели и решительно настроилась приехать к Ване и привнести в их отношения все то, чем она наполнилась в этой поездке. И у нее это получилось. Почти. Когда Таня прилетела, Ванька как всегда где-то пропадал, но уже на утро встретил ее с букетом полевых ромашек, которые до боли в сердце были ей дороги. Она бы не променяла их ни на какие букеты из одной или тысячи и одной розы, ведь всегда тянулась именно к тому, что сделано от сердца. Написанное письмо от руки, нарисованная открытка или чай из полевых трав собранный по утру — это все такое живое и настоящее, что попросту бесценное, это не променяешь ни на какие деньги или золотые слитки. — Как ты съездила? — спросил Ваня с теплой улыбкой, а она почувствовала укоризненный укол от себя же за все свои эмоции, пережитые ночью в дороге. — Прекрасно, Ваня! Мне так приятно было увидеть и Ягуна, и Катю, и их малыша, ну и конечно всех преподавателей! Мне столько всего тебе надо рассказать, в новой команде драконбола есть двое прекрасных талантливых… — но Ваня остановил ее. — Тань, давай потом все расскажешь, я собирался сегодня уйти в лес на три дня, там беда случилась, нужно помочь. Вернусь — расскажешь. Это правда срочно. — и он засобирался, захватил с собой еды в походный рюкзак и сказав «Пока» вышел из избы. Таня почувствовала как сердце ухнуло, внутри все замерло, и только когда уже невыносимо было телу, она начала дышать. Все чувства спрятанные глубоко раскрылись во всю мощь и она просто заплакала, как ребенок, навзрыд. Но Ваня уже не мог ее слышать. Плакала она от всепоглощающего чувства жалости самой к себе, от прорывающейся противоречивой обиды, от стыда за свои эмоции, от ощущения бесконечного горя, как если бы все, что было важно в ее жизни рухнуло в один момент. А вся ее жизнь сейчас — это были не книги, не эта изба, не Тангро, не вся эта бесконечно прекрасная природа. Вся ее жизнь сейчас был он — Ваня. И сейчас она чувствовала как все ее бесконечное стремление, которое она собрала в дороге, утекло как сквозь пальцы. И самая большая печаль этой ситуации была в том, что она повторялась далеко не первый, и даже не сотый раз за эти годы. Но она упорно не замечала того, что происходит, что с ними, Таней и Ваней. Она говорила себе «У нас все хорошо. Мы любим, а любовь все преодолеет». Но эта ее поездка, которая выдернула из привычного, дала силы и пробудила чувства. Это была ошибка уехать. Или нет? — Тебе нельзя было сейчас уходить! Нельзя! Нельзя! Я здесь, Ваня! Я твоя! Я прилетела! Неужели я ничего не значу и тебе важнее все те звери и лешаки в лесу? Кто я здесь? — она кричала в пустоту сквозь слезы, а последний вопрос окатил ее как ледяной душ. Теперь ее дни начинались с того, что она со стеклянными глазами бесцельно вставала с постели и делала все то, к чему они привыкла за эти пять лет, как заученную мантру, думая что это вернет ей чувство жизни. Но не вернуло. Одинокие ночи были невыносимы и наполнены ненавистью к своим же чувствам. Она отрицала их, злилась на себя. Вся эта жизнь была не то, чего она ожидала. Но чего она вообще ожидала? И зачем? — Запомни внучка, ожидания всегда рождают разочарования. В этом мире никто никому ничего не должен. И вообще все законченные эгоисты, — сказал дед. Но Таня разозлилась на него и с неприкрытой яростью закричала: — ЗАМОЛЧИ! Почему ты всегда учишь не перед, а после?!! Что тебе нравятся мои страдания?!! Или измываться надо мной?!! — она понимала, что этот взрыв был гневом на саму себя, но зачем вставлять комментарии, когда она в таком состоянии. — Antiquo more, — отозвался Феофил, считая, что в любой ситуации его слово должно быть последним, и кольцо замолчало. И тут Таню обдало холодным потом, но не от слов деда, а от тех вопросов, которые она задала сама себе. Это невероятно ценное умение — задавать себе правильные вопросы. Если бы этому научились люди, огромное количество проблем в их жизни было бы решено. А от того, какие вопросы мы себе задаем, зависит какие ответы мы получим. И Таня поняла. Поняла, что она ожидала, что ее жизнь здесь будет наполнена любовью и вниманием, что она найдет себя в этой глуши и будет помогать Ване во всем, что он делает. Что будет нужна… ему. Но он не подпускал ее, и она просто стала ненужным элементом. И в первую очередь для себя самой. Кто она здесь? Она не могла найти ответа. Она потеряла себя в этой глуши. Потеряла и задор, и веру в себя, и все эмоции и чувства. Потеряла цель жить. И получив это осознание ее мир все переворачивался и переворачивался в агонии всепоглощающих чувств, а мозг уже не мог их сдержать. И все эти чувства кричали «Тебе надо жить! Жить! Мы и есть жизнь!». И все ее метания сводились к тому, что чувствовала она себя живой там, в Тибидохсе, не здесь, а если останется здесь, то умрет, погибнет, как цветок срезанный и поставленный с вазу умирает без корней и почвы. Она больше не могла чувствовать, и просто бы сожгла себя заживо в этом вулкане эмоций. Но еще больше ее убило то, что когда Ваня вернулся, он спокойно обнял ее и стал заниматься привычными делами, так и не вернувшись к прерванному диалогу, а все ее состояние пытался вылечить полевыми ромашками… И она приняла решения поговорить. Серьезно... ---- *По древнему обычаю.