Забвение любви.

Я думал о людях, которые говорят, что счастье невозможно. И посмотри, как отчаянно они ищут какую-нибудь радость в жизни, как борются за нее. Почему все живое обречено на страдания? По какому праву от человека требуют, чтобы он жил для какой-то цели, кроме собственной радости? Ее жаждет каждый – всем своим существом. И никто не находит. Странно, почему? Люди хнычут, что не видят смысла в жизни. Некоторых я особенно презираю. Тех, кто ищет какую-то высшую цель, или, иначе, всеобщее благо, и не знает, для чего жить. Они непрестанно ноют, что должны обрести себя. Источник. Айн Рэнд ---- Тибидохс Встретил Таню холодным пронизывающим ночным ветром. Усталость после долгого перелета разливалась тяжелым свинцом по венам, любое движение сопротивлялось всей силе гравитации. Но после того как Гроттер преодолела Грааль Гардарику, которая как будто была ярким призывом и кричала ей «Добро пожаловать!», девушка почувствовала как ветер выветривает все лишние мысли, голова становиться пустой и чистой и открывается второе дыхание. Ей даже не хотелось приземляться, она с удовольствием сделала несколько кругов над замком, ощущая непередаваемый прилив радости. Несмотря на то, что Таня давно не прилетала, ее комната пустовала. Ощущение, что Сарандапал не оставлял призрачной надежды на возвращение любимой и столь талантливой ученицы. Когда она зашла в комнату, сразу пришло ощущение ностальгии, но почему-то с примесью горечи. Как будто все ее студенческие годы давно в прошлом и ничего уже не вернуть. Не было сил думать, все ее тело было единым комком ноющей усталости, поэтому приходили не мысли, а только чувства. Таня упала на кровать и просто уснула. И ее сон был глубокий и пустой, без сновидений. Утро наступило в одно мгновение, и Таня проснулась от шума в коридорах. Она вскочила с кровати, как будто куда-то опаздывала, но быстро спохватилась, что это лишь по старой памяти. Юные волшебники шумели волной в коридорах, спеша на занятия. Она собралась и вышла, точно зная куда направляется. — Ягун! — крикнула Таня увидев дорогого сердцу друга. — Ты что здесь забыла? Ты с Ваней? Почему не позвонила, что приедешь, шальная? — глаза его чуть не вылезли из орбит при виде нее, а вопросы так и сыпались. Ягун подбежал к ней и крепко обнял, но все же в его стиле, с какой то невероятной улыбкой и чуть ли не подпрыгивая. Он до сих пор жил здесь вместе с Катей, но и не только. Их свадьба была прекрасна и случилась года три как, а теперь они были парочкой-троечкой, потому что теперь сын дополнял их дует непредсказуемых, но одновременно очень устойчивых отношений. Малыш у них получился прекрасный, со светлыми копнами волос в маму, и невероятно непоседливым характером и веснушками в отца. Они так и жили в Тибихосе под присмотром Ягге, но еще и потому что Ягун так и продолжал быть комментатором Драконбола, только уже не играющим. Он это место никогда бы добровольно не отдал, а переговорить его было в принципе невозможно, так что никто особо и не сопротивлялся, и не мог составить ему достойную конкуренцию. — Я приехала вас увидеть и соскучилась очень, — сказала Таня, а друг сразу нахмурился, он всегда понимал больше, чем казалось. Правда уже через секунду это выражение лица сменилось, оно в целом всегда так менялось, но Гроттер все равно уловила эту эмоцию. — Ну, Таня, ты даешь! Мы, конечно, с Катей рады тебе как глотку воды в пустыне, но все же! Не переживай, Тибидохс без тебя не развалился. Если ты думаешь, что у ты у нас такая героиня единственная, то думай меньше, а читай побольше — книг-то немало написано, а герои везде разные. Было пару сомнительных ситуаций с новым поколением за период твоего отсутствия, но все решились только с небольшой угрозой для жизни и ни в коем случае для мира, иначе, конечно, же мы бы тебя срочно вызвали из твоей глухомани. Но слушай, давай уже к нам с Катей, все дела подождут, а мы тебе все при все расскажем, — ехидничая и не дожидаясь ответа, Ягун почти побежал, увлекая Таню за собой. До самой ночи они болтали и смеялись, говоря о настоящем и прошлом, правда говорил больше Ягун. Таня слушала и ей была так приятна сердцу эта встреча, она наполняла ее такими забытыми эмоциями бесконечной радости. ---- На следующий день с самого утра Таня зашла к Сарандапалу. — Дорогая Таня, ты вернулась! – воскликнул академик, а его непоседливые усы сразу передали все восторженное настроение. — Я не вернулась, только приехала на недельку, — сказала Гроттер, расплываясь в улыбке. Она была рада, что за столько лет Сарандапал нисколько не забыл ее, хотя все через что они прошли вообще забыть было бы странно, но Таня иногда ловила себя на предательской самоуничижительной мысли, что новые студенты могли затмить ее личность в глазах преподавателей. Но это была не ревность или высокомерие, а скорее неуверенность в себе, которая почему-то пришла к ней за последние годы и поселилась в ней уже не каплей, а целым океаном. — Ты же знаешь, мы всегда тебе рады, а Тибидохс ты вполне законно можешь считать своим домом. Видела же, что я оставил тебе твою комнату?— она кажется незаметно, но дернулась, услышав слово «дом», но и порадовалась, что ее мысли по поводу комнаты подтвердились так открыто. Они еще немного тепло поговорили, и Таня пошла проведывать всех остальных преподавателей по которым, несмотря на столько пережитых ситуаций разной степени тяжести на их уроках, она бесконечно соскучилась. Неделя пролетела незаметно. Тарарах встретил ее громкими возгласами и чуть не задушил в теплых на его взгляд, но излишне сильных на взгляд Тани объятиях, и долго справлялся у нее на счет Ваньки. Соловей же с неприкрытой обидой в его единственном глазу высказался в стиле «Ну и что ты меня одного оставила с этими оболтусами». Почти всю неделю она и провела у него, помогая с тренировками новой команды с удивлением отметив пару талантливых игроков, в которых и вкладывала большинство сил, передавая такой нужный практический опыт. Вечера она проводила либо в комнате без сил после целого дня на драконбольном поле, либо гуляя по Тибихосу и наслаждаясь простым присутствием в его обители. И это наслаждение наполняло ее невероятной энергией и силой, будто она прикоснулась к источнику и напилась ключевой воды. Задерживаться она не стала, так как обещала Ване прилететь через неделю, но уже сев на контрабас она почувствовала укол в сердце, так как будто оставляет здесь свою жизнь, но быстро отогнала от себя это ощущение. — Longa est vita, si plena est*, — прошипел дед, словами Сенеки. ---- *Жизнь длинна, если она насыщенна.