Среди нас есть монстры

Кевин не знает, что он здесь делает, потому что затея настолько же тупая, как и все, что приходит ему в голову, если это не связано с экси. Проблема в том, что Кевин осознает, что он идиот, в отличие от других идиотов, и это его немного расстраивает, потому что жить, не подозревая об этом, было бы куда приятнее. Он бы не терся под дверью чужой квартиры с ощущением, как будто наступает конец света и все вокруг разваливается на части, а смело постучал и вывалил все, что у него на душе. Этого слишком много для человека, который прежде легко запирал мысли под замок, чтобы освободить голову для игры. Ничто не должно мешать ему на корте — так Кевина учили всю его жизнь, по необходимости вбивая эту установку силой. В последние годы было слишком много посторонних мыслей — начиная от перелома и ухода из спорта вообще, заканчивая… Да хрен его знает, если честно, Кевин не привык анализировать собственные чувства. Его бесполезная, безответная тоска по Эндрю даже не выбивала из колеи, Кевин умел с этим справляться и считал, что так будет и дальше, но сейчас совершенно потерял управление. Думал, что будет достаточно просто переждать острые моменты, но чего он не ждал, так это того, что чувств станет слишком много, чтобы он мог жить, игнорируя их существование. В последнее время Кевину сложно было объяснить себе, что с ним происходит, но, кажется, недавно он пришел к кое-каким выводам. Все началось с обычной дрочки, и дело в том, что Кевин нечасто это делает. То есть он нечасто дрочит на кого-то конкретного. Вспоминая годы рядом с Рико, Кевин начинает нервно ржать, потому что даже при мысли, что он был влюблен в него, ему ни разу в жизни, никогда, нисколечко, ни на одну ебаную секунду не приходила в голову мысль, что он хотел бы вздрочнуть на Рико. Осознавая это после всего случившегося, Кевин многое о себе понимает. О том, что у него было к Рико на самом деле и чего не было. Почему с Эндрю ситуация схожая, Кевин легко может объяснить. Эндрю ничего не чувствует к нему (разве что жалость, а теперь еще и отвращение), и фантазировать о нем в такой ситуации… Конечно, он ничего не узнает. Конечно, всякое бывало. Кевин просто думает, что это неуважительно, так не относятся к людям, которые тебе дороги. В виде обычного понимания это звучит не так смешно, как если бы Кевин попытался придать этой мысли словесную форму, но он вроде как принял такое решение, и у него более-менее получалось ему следовать. Особенно после того, как он заплелся с Аароном — и все пошло по пизде. С Аароном все было не так. После него не нужно было фантазировать — достаточно было просто вспомнить. Воспроизвести в памяти какой-нибудь особенный момент — как он болтал на немецком с косой вредной улыбочкой, как решительно, будто бы даже с вызовом стаскивал футболку через голову, отчего его волосы выглядели так, словно его уже хорошо поваляли по кровати, или как единственный раз кончил с его именем на губах — и у Кевина необъяснимо пересыхало во рту и становилось неудобно. Когда он думает о более обычных вещах вроде любви Аарона к желейным червячкам или о том, как он выглядит в очках и без них, лишние ощущения появляются уже в груди. Шевелятся там и пытаются прогрызться наружу, как какая-то личинка ксеноморфа, — иначе Кевин не понимает, почему это так больно. Так что в момент острого одиночества и необходимости скинуть напряжение последней недели он думает не об Эндрю, чтобы не слишком напрягать фантазию и совесть, а о его брате. Он давно не был с Аароном, но память хорошо справляется, подкидывая бережно сохраненные картинки и звуки, и Кевин кончает так, словно и правда занимается любовью, а не уныло дрочит в ванной в одно лицо. Он немного напуган, потому что в итоге вместо удовлетворения от хорошей разрядки Кевин получает тревожное ощущение, что он все нахрен проебал. Это слишком сильное чувство, чтобы от него можно было отмахнуться. Больше всего обескураживающее тем, что это вообще самое мощное чувство, какое Кевин переживал за последнее время. Спасительные мысли об Эндрю спокойно наслаиваются в его голове на растущую панику, Кевин думает о том, чего никогда не мог иметь, и не чувствует по этому поводу ничего, кроме легкой грусти. Зато он вообще не может думать об Аароне, потому что тут не помогают даже дыхательные практики. Кевин пытается утопиться в ванне, но это несерьезно, и вообще нет ничего страшного в том, чтобы, как в прошлом году он принял чувства к старшему Миньярду, так же признать, что, в отличие от того смиренного принятия, ему до боли страшно думать, что Аарона он потерял. Даже отбрасывая сам факт того, что Кевина это ебет настолько, что он тратит на обдумывание этой информации больше минуты, от его тоски так веет отношением Рико с его стремлением присвоить, что его тошнит от самого себя, и Кевин на всякий случай ныряет еще раз — вдруг в этот раз получится не вынырнуть. Аарон не мой, он никогда не будет моим, и я не знаю, как мне пережить то, что все у нас закончилось ничем, даже если я уверен, что сделаю это. Я влюблен в Эндрю, но так легко смирился с тем, что мне ничего с ним не светит, почему же тогда его куда менее впечатляющий близнец вынимает из меня душу тем, что просто не смотрит на меня? Скажи что-нибудь, мам. Мам? Потом Кевин вспоминает, что недавно кончил в эту воду, и торопится принять душ. Приземленное помогает ему справляться с разрушительными мыслями куда лучше, чем все советы его психотерапевта. Но вот-вот начнется Чемпионат, и Кевину точно не нужно отвлекаться на что-то еще, когда он должен наконец-то показать хотя бы самому себе — а лучше всему миру — что его рано списывать со счетов. Больше никто не мешает ему быть номером один, так что Кевин собирается разобраться со всеми лишними факторами до начала сезона. Вероятно, поэтому сегодня он здесь. Кевин решительно стучит в дверь, такой до хрена смелый, когда не думает о том, что протоптался под ней добрых двадцать минут. Еще не слишком позднее время, но ему долго не открывают. До Кевина только сейчас доходит, что он мог прийти не вовремя. Но дверь все-таки распахивается, и Кевин стремительно и безвозвратно тонет в растерянном взгляде снизу вверх. Удивительный, блядь, факт — Аарон Миньярд нравится Кевину. — Ты один? — спрашивает он неловко. Потому что кто угодно, увидевший сейчас его растерянную физиономию, поймет суть всех страданий Кевина. — Что тебе нужно? — уклончиво отвечает Аарон, но Кевину становится понятно, что ему повезло и Кейтлин здесь нет. Нет никого, Аарон один и никого сегодня не ждет. Но он хмурится, потому что Кевина не ждал тоже. Они не приезжают друг к другу без договоренности. Сейчас они вообще друг к другу не приезжают. Кевин молчит, пока Аарон не додумывается впустить его, хотя очевидно, что он этого не хочет. Прислоняется плечом к шкафу, складывает на груди руки и больше не поднимает взгляда от ботинок Кевина, словно именно от них ждет ответа. — Я хотел извиниться, — говорит Кевин, и ему почти больно от того, как Аарон едва заметно сжимается, передергивая плечами. Кевин боится, что ему велят заткнуться, потому что другого шанса не будет, Аарон больше не подпустит его к себе с этой херней. — То, что я сказал про твою мать, — я так не думаю, я сделал это, чтобы разозлить тебя, потому что тоже был зол, и… Я был не прав. Я не умею принимать заботу, если она не приносит мгновенной пользы, и это не оправдание, но, я надеюсь, хотя бы объясняет, почему я повел себя как мудак. Это в любом случае моя вина, то, что Эндрю послал меня на хер, но ничто — и уж точно не Рико — не стоит того, чтобы ты тоже… У Кевина заканчивается воздух, да и мысли тоже. Он не уверен, что именно хочет сказать, потому что больше думает о том, как у Аарона к зиме побледнели веснушки, чем о том, что должен говорить, чтобы не звучать как отчаявшийся придурок. Наверное, Кевину вообще не стоило приходить, ведь все его подобные попытки всегда заканчиваются одинаково, и в итоге ему хочется повеситься или напиться. — Я не хочу, чтобы ты на меня злился из-за слов, которые даже я не воспринимаю всерьез. И чтобы ты не замечал меня, как раньше, тоже. Это провал, потому что Кевину следовало сказать, какой Аарон замечательный человек и что он во всем прав. Конечно, отчасти Кевин все еще ищет, за что зацепиться в его поступках, но уже даже не злится. Только признать это перед ним слишком сложно, когда Аарон выглядит таким разочарованным им. Я должен вернуть все обратно и если закончить, то иначе. Я знаю, что он никогда не был моим, но я мог иметь больше, чем имею сейчас, и это стало очень важным. Мы могли бы остаться друзьями. Иметь законную причину не терять друг друга из вида. Окей, звучит круто. Скажи это ему, а не мне. — Не замечал, как раньше… — медленно произносит Аарон и издает странный высокий смешок. — Дэй, я знаю, почему ты сказал то, что сказал. И почему вообще разозлился. Я понимаю и тоже прошу прощения. Я не понимаю, почему ты вдруг решил об этом заговорить у меня дома в десять вечера спустя столько времени. — Потому что я заебался об этом думать, — признается Кевин опустошенно. Не то чтобы он ожидал, что Аарон со слезами счастья на глазах упадет в его объятия, но… Он вообще не понимает, чего ожидал. Недолгий заряд уверенности в себе иссяк, и Кевин с ужасом обнаружил себя в его прихожей наговорившим путанной ерунды вместо нормального извинения и так и не сказавшим главного. — Ясно, — сухо говорит Аарон, этот его тон полностью добивает Кевина. — Что-то еще? — Нет, — отвечает тот почти беззвучно, совершенно не хозяин своему голосу. Его привычная стратегия в таких случаях — отступить, и Кевин разворачивается к двери, чтобы уйти. Он сплошная проблема, и Аарон, который может иметь и заслуживает большего, точно не должен взваливать этот багаж из говна на себя в довесок к имеющемуся. Кевин вспоминает их так глупо организованную поездку в Сакраменто, где им было неплохо вместе. Следовало хотя бы захлопнуть за собой дверь, прежде чем начинать себя жалеть, но впечатления трех дней, когда они были связаны окружающими их условностями меньше, чем в любое другое время, захватывают с такой силой, что Кевин сжимает зубы и останавливается. Что за нелепая хуйня. — Да, — передумывает он, решительно оборачиваясь. Аарон вздрагивает и отталкивается от шкафа, словно собирается защищаться, потому что Кевин звучит ровно так же, как тогда, когда они спорят. В этом он в своей стихии, так что обвиняюще требует: — Прекрати встречаться с Кейтлин. — Что? — хмурится Аарон. Он явно не этого ожидал. — Расстанься с ней. Кевин делает шаг вперед, и Аарон вместо того, чтобы нападать в ответ, огрызаться или пинками выставить его из своей квартиры, пятится от него и непонимающе бормочет: — Чего это ради? Дэй, зачем мне с ней расставаться? Он натыкается спиной на стену и останавливается, вжимается в нее, но не для того, чтобы держаться от Кевина подальше. Он явно не напуган и не испытывает отвращения, потому что его руки не отталкивают — наоборот, словно Аарон утратил над ними контроль, хватаются за отвороты расстегнутой куртки, удерживая, как если бы Кевин захотел вдруг отстраниться. Но Кевин так заебался быть на расстоянии, что нуждается в том, чтобы вплавиться в него максимально. — Потому что ты не ее хочешь, — сообщает он, наклоняясь ниже, тонет в широких зрачках. Упирается ладонями в стену над его головой, отрезает пути к отступлению. И даже не вспоминает о своих недавних сомнениях, когда добавляет: — Если ты меня простишь, получишь все, что тебе на самом деле нужно. Аарон, который сам уже плохо понимает, где и почему находится, тяжело сглатывает и сам первый тянется за поцелуем. Они сталкиваются, словно это поцелуй из ненависти, и Кевин думает, что заслуживает этого пиздецки болезненного укуса, от которого уже завтра его губа снова будет выглядеть так, как будто он поймал ею связку ключей. Но это приносит такое облегчение, что он понимает только сейчас, как боялся, что Аарон его выставит, не став даже слушать. Поэтому ловит его лицо руками, чтобы хоть как-то контролировать процесс и держать в узде неожиданно накативший порыв страсти, забирающей весь воздух, который еще оставался в легких. Обычно Кевин так не поступает, и вся эта ситуация пиздец какая неловкая, но он, пожалуй, слишком поражен тем, как хотел этого жадного поцелуя, чтобы давать отчет своим действиям. Кевин просто хочет быть еще ближе и не сгибаться пополам. Поэтому он одним рывком подхватывает Аарона под ягодицы, поднимая выше, вынуждая чудовищной хваткой впиться в плечи от неожиданности и обхватить себя ногами — да ради бога, Аарон слишком низкий, чтобы обжиматься с ним, стоя у стены, и Кевина это только больше распаляет, потому что его мальчик такой удобный, чтобы держать его на весу. — Кевин… — пораженно выдыхает тот, потому что с ним так наверняка не обращались раньше. Кто бы еще носил его на руках — Кейтлин или тот уебок, который продавал ему таблетки? Аарон выглядит таким обескураженным этим простым действием, что Кевину хочется рассмеяться от нежности. — П-поставь меня сейчас же. — Неубедительно. По-моему, тебе нравится. — Иногда “нет” действительно означает “нет”, ты в курсе? — Ты не называешь меня по имени, когда это “нет”. Все нормально. Мне тоже нравится тебя держать. Аарон смотрит на него. Он хмурится в деланом недовольстве, но дыхание сбито и сердце колотится сильно, словно хочет пробиться к сердцу Кевина. Они так близко, что соприкасаются кончиками носов. — В спальню, — командует Аарон сквозь зубы спустя несколько секунд. Он позволяет себя отнести, но когда Кевин не очень-то аккуратно укладывает его на постель, тянет к себе, переворачивает на спину и сразу садится верхом на бедра. Аарон тяжело дышит, его глаза блестят, а скулы и уши пылают румянцем, и, если бы не Кейтлин, можно было бы решить, что тот все это время только и ждал под дверью, когда Кевин перестанет быть таким тупым ебланом и придет мириться. Аарон стаскивает с него одежду с таким напором, что ткань опасно трещит. Кевин сначала хочет взять передышку, чтобы успокоить его, но какого черта? Может, он и мечтает в глубине души о какой-то нежности, но спонтанный агрессивный секс с Аароном никогда не был плох. Так что Кевин просто стаскивает с него футболку в ответ, и Аарон послушно поднимает руки, чтобы помочь, а потом кладет ладонь на щеку Кевина и целует в губы, словно нуждается в большем контакте. Он ненадолго отстраняется, чтобы снять штаны, и Кевин в этот раз абсолютно искренне признается: — Я определенно готов к тому, чтобы быть снизу. Аарон скидывает на пол их одежду и в некотором замешательстве возвращается к нему. — То есть ты шел сюда с оптимистичным настроем? — спрашивает он, за саркастичной усмешкой скрывая что-то большее. Кевин очень надеется, что это предвкушение. — Разумеется. — Кевин делает вид, что его возмущает сомнение Аарона. — Я всегда настроен только на победу. — Самоуверенный уебок. — Сработало же? Аарон негромко смеется, и Кевин улыбается в ответ, а потом разворачивается на живот, тянется за подушкой, чтобы устроиться поудобнее. Ему очень хочется видеть лицо Аарона, но если быть честным — Кевин ненавидит трахаться лицом к лицу. Дело в том, что это по какой-то причине любил Рико, но не он. Кевин предпочитает думать о чем угодно другом, кроме него, уткнувшись лицом в подушку. После Рико он отдавал предпочтение исключительно другой позиции и теперь понятия не имеет, не сработает ли с Аароном его страх оказаться в том же уязвимом положении, оказаться в зацикленном фрагменте воспоминаний. Страх, который все испортит и которого можно было бы избежать, если бы Кевину не захотелось изменить привычный порядок вещей, тем более его никто к этому не принуждал. — Да, но… — Аарон, естественно, не может не заметить его напряжения. — Ты не против развернуться? — М-м-м… Мне кажется, так будет удобнее. — глухо произносит Кевин, не поднимая лица. — Все же нормально? Он замирает, задержав дыхание, когда чувствует невесомый поцелуй между лопаток, после чего Аарон гладит это же место ладонью. — Просто хочу убедиться, что ты со мной. Но мы можем трахаться в любой позе, какая тебе удобна. Только не садись сверху, ты тяжелый. Эти слова настолько разряжают напряжение Кевина, что его смех вовсе не вымученный и не нервный. Ему правда смешно. Он переворачивается и подкладывает подушку под голову. — У нас не такой большой выбор поз, если подумать. — О, забудь о своем скучном опыте. Мои партнеры всегда выше меня. — То есть ты знаешь, как обращаться с высокими людьми? — Это даже не флирт, но звучит как он, особенно когда они голые в постели, а в руках Аарона тюбик смазки. Он загадочно улыбается в ответ. — Главное повалить их на землю, а там можно ногами запинать. — Настолько темпераментный? — Ты знаешь, какой я, — говорит Аарон и наклоняется, чтобы снова поцеловать его. Кевин улыбается в поцелуй, потому что — да, он знает. Кевин гладит спину Аарона ладонями, позволяет вжиматься в себя всем телом и не испытывает по этому поводу дискомфорта. Никаких флешбеков или сожалений. Может быть, потому что это Аарон, и Кевин действительно знает, что делает. Может, из-за того, что Кевин видит его лицо и постоянно осознает, с кем он. Или, может, просто Кевин с самого начала зря боялся. Не неприятная необходимость, не тяжкая повинность. Аарон. Его вкус, его запах. Недоверчивый восторг в глазах. Когда он входит, Кевин вообще забывает о том, что у него был какой-то опыт раньше, удачный или нет, что он кого-то любил и хотел, что вообще существовало что-то до этого дня, слишком далекий мыслями от этого, сосредоточенный на том, как Аарон замер над ним, дыша беззвучными короткими вдохами и выдохами. — Ты жив? — хрипло спрашивает Кевин, отводя от его лица влажную челку, но та снова падает назад. — Мне нужна секунда. Или несколько. — О. Ну не торопись. Располагайся. — Придурок. — Аарон совершает резкий толчок бедрами, как будто в наказание, но это так неожиданно хорошо, что Кевин непроизвольно стонет, и дальше все сливается в череду резких и несдержанных движений. Откинув голову назад и зажмурившись, Кевин даже не осознает, что улыбается, прикусывая губу. Кожа на спине Аарона обжигает ладони, а его пальцы все сильнее впиваются в бедра, но дискомфорта от этого Кевин совсем не чувствует, фиксируясь только на движениях и на его лице. Он теряет счет времени, словно оно застывает вокруг них, но в какой-то момент Аарон сам останавливается, находит взмокшую ладонь Кевина и переплетается с ним пальцами. Чем больше их тела соприкасаются, тем становится жарче, но отстраниться кажется невозможным, хочется запомнить его прикосновения, пусть даже случайные и неаккуратные, чтобы в моменты отвращения к себе вспоминать, что может быть иначе, не так, как Кевин привык. Свободной рукой Кевин крепко обхватывает свой член, дрочит себе в рваном ритме, не совпадающим с сильными толчками, но небольшой рассинхрон позволяет ему сдерживать себя дольше. И если обычно Кевин хочет, чтобы разрядка наступила поскорее, то сейчас надеется, что момент их долгожданной близости вообще не закончится. Ладонь сама находит бедро Аарона, хватаясь за него, словно желая притянуть еще ближе, чувствовать его еще глубже, чем это возможно. Все-таки Кевин кончает первым, пачкая собственный живот и пальцы. Стон, который вырывается из приоткрытых губ, кажется особенно громким и неприлично откровенным, но он слишком занят, чтобы стыдиться этого, пока пытается совладать с дыханием и одновременно жадно наблюдая за тем, как Аарон делает последние резкие толчки, прикрывая глаза и облизывая губы. Пальцы Аарона, которыми он сжимает бедра Кевина, дрожат, и тот накрывает их своими ладонями. Температура в комнате давно словно поднялась на пару градусов, а внутри и вовсе все пылает. Аарон негромко хрипло стонет и жмурится, вздрагивает всем телом и кончает тоже. Несколько секунд он приходит в себя, лежа рядом. Его грудь с трогательно порозовевшей на ней кожей вздымается от сбившегося дыхания, лбом он прижимается к плечу Кевина и невесомо его целует. Этого жеста хватает, чтобы в сердце что-то екнуло и Кевин неосознанно сильнее прижал его к себе. — Не устраивайся, иначе мы оба сейчас вырубимся, — бормочет Аарон. — Да. — вздыхает Кевин. Ему пора вообще-то. — Я в душ? — Все хорошо? Аарон открывает глаза и внимательно смотрит на Кевина, ища признаки того, что с ним что-то не так, но тот успокаивающе улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать его в лоб. — Все лучше, чем я ожидал, если честно. Нам нужно чаще это делать. — Определенно. — Аарон вздыхает и снова делает вид, что сейчас уснет. Кевин решает поторопиться, иначе потом придется нести его в ванную на руках, и он не обещает себе, что сможет после этого просто уйти. Стоя под струями горячей воды, Кевин думает, что ему действительно хорошо (если не считать некоторых ощущений, к которым он со временем привыкнет, если это — Кевин надеется — снова повторится). Он не нуждается в том, чтобы прийти в себя, собрать по кускам снова, чтобы улыбаться и делать вид, что не чувствует того, что чувствует. Более того, Кевин приятно расслаблен, и его настроение лучше, чем было весь месяц до этого дня. Только теперь до него доходит, как было пусто, пока Аарон делал вид, будто его не существует, как больно было наблюдать за ними с Кейтлин, хотеть спорить с ним снова о любой чепухе и касаться его. Откидывать с лица челку, чмокать в макушку, как будто случайно дотрагиваться на глазах у других. Казалось, к этой боли Кевин давно привычен, незаметно наблюдая за Эндрю, но с ним он никогда не был достаточно смелым, чтобы хотя бы попытаться высказаться. Да и нужно ли это? Кевин представляет на секунду, как приходит к Эндрю с извинениями, и тут же отбрасывает эту мысль. То есть извиниться все равно нужно, но больше он не собирается ничего говорить. У него есть еще один важный разговор с Аароном, а о его брате он подумает как-нибудь в другой раз. Когда он возвращается в спальню, чтобы забрать телефон, Аарон тоже собирается в душ, но замирает, замечая, что Кевин полностью одет и собран. Кевина поражает его взгляд — Аарон не говорит ни слова, но безмолвный вопрос в его глазах делает почти физически больно. — Поеду домой, — говорит он менее уверенно, чем собирался. — Ясно, — кивает Аарон. Его плечи опускаются едва заметно, больше по нему никак не скажешь, что он задет, но Кевин видит. Он слегка удивлен, но Аарон, кажется, действительно расстроен тем, что он уходит. Сложно представить, что Миньярд мог бы хотеть, чтобы Кевин остался. Просто его настроение и желания вечно скачут так, что Кевину сложно угнаться за ходом мысли. Попытайся он даже намекнуть на то, чтобы переночевать здесь, вылетел бы в окно. Или… Аарон больше ничего не добавляет и пытается протиснуться мимо Кевина, но тот ловит его за руку. — Эй, — говорит он уверенно. Не то чтобы Аарон нуждался в его оправданиях, но Кевин не может оставить все как есть. — Я ухожу не потому, что не хочу остаться. Тебе нужно подумать без давления со стороны. Принять решение самому. Ты не можешь обманывать Кейт со мной. И я не могу быть твоим грязным секретом. Достаточно того, что мы и так скрываемся. — Здесь не о чем думать. — Аарон вырывает руку из некрепкого захвата и зло глядит снизу вверх. Напоминание о Кейтлин явно не пошло на пользу его душевному равновесию и вернуло в реальность, в которой та существует в его жизни, и с этим действительно нужно что-то решать. — Кейт предлагает мне семью. А ты? Я не твой грязный секрет? Кевин отшатывается от такого напора, и Аарон все так же зло усмехается. — Я не буду с тобой встречаться, Дэй, — отрезает он. — Так что ты мне предложишь? Кевину необходимо по привычке огрызаться, спорить, давить железными аргументами, которых может сходу придумать десяток. Это даже не желание, а единственная его стратегия. Кевин привык объяснять людям, в чем они не правы. Но больше всего он нуждается в том ощущении умиротворения, в которое ненадолго погрузился сегодня. И едва ли не впервые в жизни Кевин сдается, не попытавшись отстоять свою правду. — Может, ты и прав, — говорит он, берет ладонь Аарона в свою, и тот было дергается, чтобы отнять ее, но останавливается, напряженно глядя на их руки. — Аарон, твоя семья была ужасна. Ты имеешь права построить лучшую ее версию. Но хотя бы делай это с человеком, которого любишь. Вы оба заслуживаете таких людей, не ломай себя ради того, что тебе не нужно. Необязательно это должен быть я. Просто подумай. Кевин вздыхает и отпускает его. Делает шаг в сторону. В конце концов он уходит, не забыв сперва положить ладонь на его затылок, чтобы потянуть к себе, но вместо полноценного поцелуя, способного сбить с толку, почти дружески касается губами макушки Аарона, вдыхает аромат его волос, всегда сводящий Кевина с ума. Может быть, это последний раз, когда он может это сделать. Кевину совсем не хочется оставлять его одного в таком состоянии. Еще меньше он хочет своим присутствием заставить Аарона принять необдуманное решение, о котором тот пожалеет. Но так сильно нуждается в том, чтобы Аарон выбрал его. *** Кевин не ждет быстрого ответа. Он думает, Аарону нужно несколько дней. Может, больше. Возможно, до конца турнира Кевин вообще ничего не узнает. Аарон просто сделает вид, что ничего не происходит, а потом Кейтлин объявит, что они женятся или что они расстались, но Кевин так и не получит никакого ответа. Он настраивает себя на что-то подобное, потому что его отношения с Аароном — не экси, где Кевин всегда заряжен на победу, что бы он ни говорил. На этом поле он не чувствует себя уверенно. Но его сердце мягкое и глупое, так что Кевин все равно на что-то надеется. Ничего страшнее отказа с ним не произойдет, поэтому он заговаривает с Эндрю. Ни о чем, просто так, Эндрю отвечает, беззлобно огрызается, говорит Кевину, что ему плевать на экси. Кевин так возмущен, что забывает в пылу спора, что они вообще ссорились. В спор влезает Нил, внезапно на стороне Кевина, получает от Эндрю нежный подзатыльник, и они сваливают. Кевину намного проще знать, что напряжение между ним и этой парочкой слегка ослабло. Еще недавно он полагал, что будет прыгать до потолка, когда это случится, но сейчас понимает, что это не имеет такого уж большого значения. Кевин привык сохнуть по Эндрю на расстоянии, здесь нет ничего нового для него. Гораздо важнее, как долго будет думать Аарон, будет ли он вообще о чем-то думать или давно уже принял решение с Кевином не связываться. Оно было бы самым правильным. Кевин считает так же. Но, может, вдали от Морияма он так расслабился и деградировал, что ему невероятно похую, как будет лучше для его карьеры, ментального и физического здоровья. Лишь бы Аарон уже как-то ослабил этот узел в груди. Кевин настроен на долгое мучительное ожидание, с ненавистью думая о предстоящем отпуске, который он, разумеется, проведет на стадионе один, потому что чем ему еще заняться? Но ответ получает через день после их разговора. Девушки стоят у автомата для кофе в холле, когда он приходит на тренировку. Кейтлин, как это часто бывает, проводит время с ними. Она бледна, волосы уложены не так хорошо, как обычно, у нее покрасневшие глаза. Кевин останавливается на секунду, когда встречается с ней взглядами. Ему кажется, что она знает. Кевин пока не чувствует ни радости, ни облегчения, он еще не знает, чего ждать. Он просто смотрит на Кейтлин, и осознание собственной реальности в этом мире сильнее, чем за все последнее время, словно Кевин постепенно выцветал, но теперь краски возвращались, делая его такой же яркой фигурой, как раньше. — Я же говорила, что он все испортит, — ворчит Элисон. Она стоит спиной к Кевину, еще не видит его приближения, но всегда, в любой момент готова высказать в лицо любому, что она о нем думает, а так же рассказать об этом другим. Особенно если дело касается Миньярдов. — Мудак. — Не говори так, — вяло пытается возразить Кейтлин. Наверное, она даже не спала этой ночью, потому что, несмотря на то что девушки накачивают ее кофеином с раннего утра, выглядит совершенно разбитой. — Элисон права, — сдержанно поддерживает Дэн. — Зачем было вообще все это затевать? — Он дал мне шанс. Аарон не виноват, что ничего ко мне не почувствовал. Он был честен с самого начала. Я должна была приложить больше усилий. — Твой Аарон просто придурок, который воспользовался легкой возможностью затащить красивую девушку в постель. — Ну вообще-то у нас почти ничего… Я не хочу обсуждать нашу личную жизнь. Просто Аарон сказал, что мы можем не торопиться, если я не готова, хотя это было не так. — Это не самая плохая черта для мужчины. — Рене, наоборот, не принимает ничью сторону, как и всегда, держит нейтралитет. — Жаль, что так вышло, но вы хотя бы нанесли друг другу минимум ущерба. — Если от Эндрю не стоит ждать ничего хорошего, с чего мы взяли, что Аарон нормальный? — возмущается Элисон. — Они же близнецы. — Даже Эндрю нашел единственного на планете идиота, способного его терпеть, не будь к нему строга. — Аарон тоже! И что он делает? Он ее бросает! Как будто ему вообще светит кто-то получше… Кевин не дает им продолжить. Что бы девушки ни хотели сказать, они не правы насчет них обоих. — Ты в порядке? — перебивает он, обращаясь к Кейтлин. Кевин не утруждает себя тем, чтобы поздороваться с остальными, и к этому уже все привыкли. Кейтлин позволяет себе тень улыбки. — Я буду. Кевину правда жаль, что так вышло и что в данный момент, вероятнее всего, он и есть причина того, что Аарон внезапно ее бросил. Он такой жалкий лицемер и притворщик, когда сочувствует ей, что самому от себя противно. Но голос матери в голове молчит, не осуждает и не подбадривает, а Кевин все равно не чувствует себя покинутым и одиноким. Тем более стену у дверей мужской раздевалки подпирает сонный Аарон со стаканчиком черного, как его душа, кофе без крупинки сахара, и Кевину вместо более уместной здесь радости или самодовольства почему-то приходится сглатывать комок в горле. Кевин не знает, какого хуя с ним происходит, но когда Аарон видит его, он улыбается уголком губ, и это настолько очевидный ответ, настолько более откровенный, чем самые прямые слова, что эмоции, о которых он даже не подозревал, оказываются сильнее него. Гордости Кевина ничего не угрожает, лишь когда дождавшись его и как будто сделав здесь все, что хотел, Аарон молча уходит. *** — С некоторых пор я не принимаю таких решений без Эндрю, — поясняет Аарон, хотя Кевин его и не спрашивал. В данный момент Кевин пытается научиться дышать снова, потому что дважды за вечер они уже трахались, а вот трижды еще нет. Обычно у них не так много времени, но сегодня Аарон в его квартире, и они это не обсуждали, но вроде как планируется, что он останется на всю ночь. В любом случае, если Аарон соберется слинять, Кевин его остановит. — А из вас двоих он выбрал бы Кейт. Так что я вроде как нарушаю нашу сделку. Как же он разозлится. Аарон трет лицо руками и обреченно вздыхает. Он обнажен, расслабленно лежит на спине в постели Кевина, и пока Кевину абсолютно похуй, что скажет об этом Эндрю. Только пока, потому что это грозит им обоим проблемами, но Кевин сейчас слишком приятно опустошен, чтобы даже защитить свою жизнь, если Эндрю вдруг ворвется сюда, чтобы потребовать объяснений. Кевин переворачивается на живот, обнимает подушку и глухо ворчит в нее:       — Что происходит? Ты уже давно не нуждаешься в его присмотре. Аарон, ты хорошо справляешься и можешь отвечать за свою жизнь самостоятельно.       — Дело не только в веществах. Эндрю знает, что мне нужен контроль, — задумчиво отвечает Аарон. В его голосе полное смирение, но он начинает водить кончиками пальцев по спине Кевина, и от этого мурашки разбегаются и сосредотачиваются где-то в пальцах ног, которые Кевин поджимает от удовольствия. — Даже если бы я остался с Кейт, он все равно следил бы за каждым моим шагом. Нет никого, чья хватка на моем загривке была бы сильнее, чем его. Поэтому я не против.       — И ты этого правда хочешь? Прятаться вот так.       Аарон вздыхает и толкает его в бок.       — Дэй, наша с тобой возня — не те отношения, о которых мы должны объявлять всему миру. Когда решим пожениться, обязательно напиши об этом в твиттере. Все остальное не их дело.       Когда Кевин поворачивается к нему, Аарон не выглядит раздраженным. Он опирается на локти и разглядывает Кевина задумчивым взглядом. И у Кевина хорошая выносливость, но бога ради, он же не собирается на еще один заход?       А чего ты разнылся? Разве ты не этого хотел?       Не уверен, что это та тема, которую я готов обсудить с матерью.       Особенно ту часть на стуле, когда Аарон сидел сверху. Вы нарушили все правила техники безопасности. Я должна беспокоиться? Ты только восстановился после перелома!       Нам нужно завязывать с этими разговорами.       — То есть мы никому не врем, только умалчиваем, — резюмирует Кевин.       — Ага.       — И если Эндрю заметит на тебе засос и задаст вопрос, ты не станешь скрывать, что это сделал мужчина.       Аарон молчит, поджимая губы. Кевин не понимает. Он не просит Аарона признаваться всем вокруг и тем более раскрывать их, он просто не понимает, почему тот так упрямо скрывается от своей семьи. Кевин открывает было рот, чтобы спросить, но Аарон прижимает пальцы к его губам.       — Ты не можешь задавать вопросы. Только предлагать факты.       — Да блядь, Аарон! — Кевин отбрасывает его ладонь и садится в постели.       — Таковы правила.       Кевин знает это, но понятия не имеет, что может предложить, потому что не представляет, насколько это ценно для Аарона. Ему нечего дать в обмен, у Кевина осталось лишь одно. Секрет, в курсе которого только Жан и который Кевин не собирался выдавать кому-то еще без большой нужды. Он думает, готов ли посвятить в это Аарона. Еще одна тайна, обнародование которой может иметь последствия.       Но Кевин доверяет Аарону, и… Он готов выдать это даже просто так, по-дружески.       Кевин настолько поражен этим фактом, что не сразу понимает, что не боится. Что сердечко не замирает, ладони не потеют — это важно для него, но он не против, чтобы Аарон знал. Аарон уже знает о нем худшие вещи, а в этом нет ничего плохого. Это просто заноза в сердце Кевина, но он ничего не стыдится, наоборот. Кевин гордится этим фактом.       Аарон тоже садится, чтобы быть с ним лицом к лицу, с интересом и вызовом смотрит на него в ответ, уже угадав, что его ждет еще одна порция отменно интересных новостей.       Что ж.       — Дэвид Ваймак — мой биологический отец, — быстро говорит Кевин, хоть и не намерен передумывать. Он впервые произносит этот факт вслух, и это звучит непривычно, чужеродно и пугающе. Словно Кевин, сбежав от одного хозяина, собирается вручить себя другому. Ему сложно осознавать, что родители — это не владельцы. У него слишком рано отняли родную мать и заменили ее жестоким человеком, которым видел в Кевине будущего чемпиона и удачную инвестицию, а не ребенка. Ваймак меньше всего походил на его копию, только это убедило Кевина остаться. Этого уже было более чем достаточно, чтобы он чувствовал, что его семья здесь.       — Ч-чего? — переспрашивает Аарон. Скользит внимательным внимательным взглядом по лицу Кевина — что он там ищет, признаки пиздежа? Кевин бы не стал врать о таком, здесь нет ничего смешного. Между его бровей ставшая почти родной вертикальная морщинка. — Тренер?       — Они встречались с мамой в колледже. Ее беременность ломала планы обоим, так что она выбрала промолчать и уехать, чтобы принять этот удар в одиночку. В итоге так я оказался воспитанником Морияма.       — О. — Аарон дважды кивает. — Ну теперь понятно.       — Да, именно по этой причине я выбрал Лисов. — Кевин неловко жмет плечами. Он все еще не приходит от них в дикий восторг, но сложно сейчас представить, где бы он был, если бы не приехал в Южную Каролину. Не познакомился бы с близнецами, не встретил Натаниэля. Кем бы он тогда был. — На самом деле, они не были в списке команд, которые я стал бы рассматривать. Просто в тот момент мне хотелось… Мне нужно было за что-то зацепиться, если с экси ничего не выйдет. За что-нибудь значимое. Почувствовать, что я не один.       — Вообще-то я имел в виду твои глаза.       — В каком смысле?       — Этот оттенок зеленого довольно редкий. — Аарон тянется к нему рукой и больно тычет в глаз пальцем. Не ожидавший такой подставы Кевин отшатывается, хватает за запястье, чтобы помешать, но тут же ослабляет хватку, боясь оставить синяк, и не в первый раз обращает внимание на россыпь уже побледневших, но все еще заметных точек. Это сделал не Кевин. Кто-то еще его касался? Аарон не придает никакого значения этой возне, спокойно продолжая пояснять: — У Ваймака такой же. Я еще думал, надо же, я знаком сразу с двумя людьми с таким уникальным цветом глаз, какое совпадение.       — Надеюсь, он тоже решил, что это совпадение, если вообще заметил. — Кевин мягко тянет его ближе, и Аарон поддается, позволяет уложить себя на колени, но хмурится, глядя снизу вверх.       — Погоди. Он что, не знает?       — Я… не стал говорить. Мне было двадцать семь. Ты бы обрадовался, если бы на тебя внезапно свалился такой взрослый сын?       — Ты Кевин Дэй. Думаешь, он бы огорчился? — Аарон морщится, не иначе как от глупости Кевина. Сложно объяснить ему мотивы, Кевин и сам сейчас не знает, почему в тот момент так боялся оказаться выставленным за порог. А сейчас, спустя почти два года, новость вроде… потеряла актуальность? Теперь тренер его точно прибьет. — Да если бы к нему пришел обоссанный бомж с таким заявлением, Ваймак и то его бы не прогнал, не такой он человек. Он же зовет тебя “сынок”!       — Как и Нила, и Ники, и даже Мэтта пару раз назвал.       — Ты должен ему сказать. Он имеет право знать. Как ты должен был почувствовать в нем опору, если он даже не в курсе?       — Я не знаю.       Аарон не уговаривает его, хотя очевидно, что он не поменял своего мнения. В любом случае это не его дело и не его решение, хотя поговорить об этом оказалось приятно. Знать правду на расстоянии от Ваймака совсем не одно и то же, что находиться рядом с ним почти постоянно. Кевин не думал, что сможет когда-то рассматривать чужого человека в качестве своего отца, которого у него никогда не было даже приблизительно. Но тренер относится как собственным детям к ним всем. Может быть, ему и не нужно ничего знать.       Молчание между ними затягивается. По правилам теперь Аарон должен что-то сказать, но он молчит, хмурится и щекочет волосами колени Кевина. Он должен дать ему что-то равноценное, и Кевину в глубине души почему-то становится не по себе от мысли, какая еще тайна есть у Аарона. Такая, которую он прячет от других.       Аарон садится и отодвигается от него подальше. На его лице решимость что-то рассказать, но пальцы нервно комкают одеяло, а взгляд не отрывается от постели. Он отсаживается еще дальше к краю кровати, и Кевину кажется, что Миньярд сейчас просто рванет к выходу. Кевин собирается было спросить, но замирает, потому что каждое его откровение — как ошеломляющий удар в лицо. Аарон сам по себе удар, который невозможно держать.       Ты можешь думать, что это об Эндрю, мам. Но ты просто не знаешь Аарона.       — Я убил человека клюшкой для экси, — тихо говорит он.       Кевин выпрямляется, но это единственное движение, которое он себе позволяет, когда глядит на него, кажущегося еще более маленьким, чем есть на самом деле, хотя кажется, что это невозможно.       — С-самооборона, если что, — бормочет Аарон, непроизвольно ища, за что ухватиться, и запуская пальцы в волосы на затылке, как будто пытается заземлить сам себя. Кевин не решается сейчас его трогать, он вообще не знает, как на это реагировать. Может быть, острая жалость — не совсем то чувство, которое должен испытывать человек, услышавший такое признание, но Аарону она точно не нужна. — Это не секрет, ты мог бы узнать, если бы заинтересовался. Был суд, об этом писали, но дело было не очень громким, потому что в тот год Эндрю получил приглашение в спортивную команду университета, и никто не хотел, чтобы его имя сразу всплыло в такой истории. Когда молчание Кевина становится неприлично долгим, Аарон все-таки поднимает взгляд на него. Коротко кивает чему-то и поднимается с кровати. Его движения торопливые, но четкие, он не путается в одежде.       Кевин не понимает, что происходит. Он видел людей, которые убивали. Ему самому никогда не приходилось, но Кевин не был уверен, что так и останется, пока он сам принадлежит семье Морияма. Сходство с ними взращивали в нем с раннего детства. Внутреннюю тьму, которая делает мораль более гибкой, а совесть тихой. Кевин был хреновым учеником, что и говорить. И он видит перед собой такого же отвратительного ученика, которому тем не менее пришлось столкнуться с этим экзаменом и сдать его.       Аарон больше ничего не поясняет, и по тому, как быстро он одевается, становится ясно, что он уже высказался. Эта история оказалась короче других.        Эндрю получил приглашение в спортивную команду университета, и никто не хотел, чтобы его имя сразу всплыло в такой истории.              Кевин пытается вспомнить, рассказывал ли Аарон что-то, что могло бы прояснить дело, но ничего не приходит в голову, кроме оброненных в пылу какого-то спора хрен знает сколько времени назад слов.        Он спас меня, я спас его. Да, моя помощь сильно запоздала, так что я просто стараюсь, чтобы его не пропала зря.              Очевидно, подробностей не будет. Кевину они не нужны, чтобы начать испытывать злость. Он сжимает кулаки и медленно выдыхает, чувствуя, как начинает сводить пальцы левой руки. Самооборона, блядь.       Не нужно. Уебок, который вынудил Аарона пережить эти неприятные минуты, уже поплатился за это. Что бы там ни случилось.       Аарон поворачивается спиной, чтобы подобрать футболку с пола, и Кевин одним быстрым движением соскальзывает с кровати, чтобы обнять его сзади. В первую секунду он крепко прижимается, обхватывая руками дернувшегося от неожиданности и испуга Аарона, но тут же ослабляет объятия, давая понять, что не удерживает против воли, но не отпускает, продолжая гладить ладонями и шумно выдыхает в его затылок.       — Ты в порядке?       — Прекрати, Дэй. — Миньярд дергается в некрепком захвате, пытаясь стряхнуть его руки, но не вырваться, и грубо заявляет: — Я не жалею, ясно? Я бы с удовольствием сделал это снова.       — Я не буду искать об этом информацию.       — Как хочешь.       — Может, разденешься и ляжешь обратно? Давай я тебе помогу?       — Это ничего не меняет? — Голос Аарона звучит напряженно и резко, словно он обвиняет Кевина в излишней мягкости.       — Почему ты рассказал именно об этом? — вместо ответа спрашивает тот.       Это было добровольно, Кевин не просил его о таком. Аарон сам решил выдать именно эту правду. Почему же он не сделал этого до того, как определился с выбором, чтобы избавить себя от выбора вообще?       — Ты должен знать такие вещи о людях, которых оставляешь на ночь в своей постели.       — Я хочу, чтобы ты остался. Это ничего не меняет, — невнятно говорит Кевин, прижимаясь губами к его затылку.       Аарон, конечно, часто вызывает у окружающих желание пожать его шею, Кевину даже порой кажется, что он нарочно провоцирует, чтобы подтвердить мнение о том, что все вокруг него такие же, как его мать. Поэтому он вечно такой угрюмый и разочарованный — потому что люди не такие. Может быть, не все.       Если честно, Кевин не думает, что Аарон действительно заслуживает чего-то, в ответ на что ему придется защищаться.       — Хотя использовать для этого клюшку для экси — кощунственно, больной ты ублюдок. — По крайней мере я обращаюсь с ней лучше, чем Лисы, — жмет зажатыми плечами Аарон. — Хоть и не по назначению. Кевин смеется и позволяет Аарону развернуться к нему лицом, но все равно не размыкает объятий. Он еще не знает, что сегодня изменилось между ними с этим признанием, но ему больше не хочется играть в эту игру. Он отдаст Аарону добровольно любую правду, потому что ничто не будет более равноценным, чем его открытый доверчивый взгляд, которым он смотрит сейчас на Кевина, запрокинув голову.       Ничто не будет стоить так же дорого.