Среди нас есть монстры

В первый раз Кевин просыпается очень рано: серые рассветные сумерки еще только пробиваются сквозь неплотные шторы. Он снова закрывает глаза, утыкается носом в затылок Аарона и собирается мирно додремать еще час, пока не соображает, что даже после вчерашнего они не настолько близки, чтобы спать в обнимку в позе маленькой и большой ложки. В полусне он нехотя выпускает Аарона из тесных объятий, пока тот ничего не заметил, и откатывается на другую сторону кровати, где снова засыпает. Все оказывается в порядке, когда он открывает глаза во второй раз. Кевин не привык делить с кем-то постель, поэтому ощущения странные. Он думает об этом, пока умывается и собирается на пробежку, и находит достаточно забавной новость, что может обниматься во сне. Аарону она вряд ли понравится, и следующую ночь Кевину придется провести на коврике в ванной. Миньярд все еще дрыхнет, он явно не утруждает себя ранними подъемами и утренней активностью. Кевин решает не будить его, помня, что невыспавшийся Аарон токсичнее ртути. Когда он выходит из номера, то издает меньше шума, чем крадущийся на цыпочках таракан, но Аарон все равно шевелится в своем коконе из одеяла и тихо зовет: — Кев? Из-за непривычного обращения и незнакомых уютных ноток в сонном голосе Кевин спотыкается на ровном месте, но когда отвечает, кажется, Аарон уже снова спит и не слышит. — Я скоро вернусь. Он ждет ответа несколько секунд, но тот даже не шевелится, и Кевин осторожно прикрывает за собой дверь. После пробежки совесть все же не позволяет ему купить Аарону такой же углеводный гель с кофеином, как себе, и Кевин приносит кофе. Растрепанный недовольный Аарон как раз выходит из ванной, но задобрить его не удается — хотя Кевин не заказывал сладких сиропов и попросил втрое меньше сахара, чем обычно кладет в кофе Эндрю, у близнецов оказываются слишком разные вкусы. — Ты меня отравить решил? — Да я понятия не имею, какой кофе ты любишь. — Черный, как моя душа. И ни крупинки сахара, Дэй. — Настолько черный кофе не существует в природе. — Ты сейчас тоже перестанешь существовать, если немедленно не пойдешь в душ, потому что через пятнадцать минут я хочу начать есть свой йогурт с кусочками абрикосов и злаками. Кевин не имеет ни сил, ни желания препираться с ним дальше, поэтому послушно идет смывать с себя пот после пробежки, но к йогурту Аарон приступает не ранее, чем через полчаса, потому что большинство кафешек поблизости кажутся ему слишком гейскими. — Я бы пошел туда, если бы мы были не вдвоем. — Ты — маленькая заеба. — А ты большая. Здоровенная заеба. — Обычно у тебя нет претензий к моему размеру. — О нет. Ты не будешь шутить эти тупые шутки в гейском районе. — Не понимаю, о чем ты. В конце концов они выбирают нейтральное уличное кафе, где Аарон, кроме вожделенного йогурта, заказывает яичницу с беконом, тосты с джемом и “нормальный человеческий кофе”, а Кевин обходится порцией творога со свежими ягодами. Аарон с кем-то увлеченно переписывается во время завтрака, а потом вдруг фотографирует Кевина. — Эндрю требует доказательства того, что я все еще не убил тебя. — Откуда он узнает, что ты не скачал эту фотку из интернета? Аарон хмыкает, соглашаясь, встает со своего места и обходит кресло Кевина сзади, чтобы сделать совместное селфи. Они оба демонстрируют камере по среднему пальцу, потому что это фото для Эндрю. — Доказательство принято, — отчитывается Аарон через несколько минут, но Кевин все равно фотографирует его тоже. Кадр получается редкий: Аарон на фоне радужного флага, вывешенного на здании напротив, улыбается своему телефону, поглощенный перепиской. Кевин несколько секунд думает о том, стоит ли шантажировать его этой фоткой, но все-таки отправляет ее. Эндрю (8:48) Кто этот инопланетянин и где мой настоящий брат Эндрю (8:49) Вся эта еда перед ним Ты разрешил ему это съесть Чо за несправедливая хуйня Кевин Кевин (8:49) Он был такой стервой утром, что я желаю ему ожирения и холестериновых бляшек. *Йогурт обезжиренный. Они переписываются еще несколько минут, но потом Эндрю перестает отвечать им обоим. Непринужденная беседа больше не идет, в основном потому что Аарон занят едой, а Кевин снова думает о вчерашнем. Его беспокоит один вопрос, который можно было бы проигнорировать и никогда больше не поднимать, но ему бы не хотелось, чтобы этот ядовитый гаденыш однажды снова вот так ляпнул об этом при всех. — Ты кое-что сказал вчера, — произносит он, и Аарон поднимает настороженный взгляд, переставая жевать. — Про то, что различаешь случайный и намеренный перелом. Это не самая легкая тема для Кевина, и, хотя они с его психотерапевтом смогли частично оставить позади острый момент, ему все еще неприятно вспоминать ту ночь. Он старается выглядеть обычно, но, кажется, полностью сосет в этом. — А, ты об этом. — Аарон выглядит незаинтересованным. Кевин успевает вздохнуть с облегчением от того, что зря себе надумал, когда он добавляет вроде бы так же скучающе, но уже со стальными нотками: — Это Рико сломал твою руку. Это немного пиздец, потому что в то время, пока он был в полнейшем раздрае и с гипсом на руке, которой пророчили почти полную потерю функциональности, Тетсудзи приложил все усилия для того, чтобы все происшествие выглядело несчастным случаем. Кевин же не сделал ничего, чтобы не поползли слухи, он вообще был едва способен на человеческую речь. — С чего ты взял? — С того, что я не идиот? — Аарон не выглядит так, как будто его осенило недавно, поэтому немного раздраженно поясняет: — Характер повреждений и заявленная травма не совпадают, Дэй. Видимо, все вопросы написаны у Кевина на лице, и Аарон отвечает на них еще до того, как они оказываются озвучены: — Я собирался менять специальность, нужно было написать работу, а твой случай был таким громким, что… Я не осматривал тебя лично, но у меня были все твои снимки, медкарта… Мой наставник связался с твоим лечащим врачом. Ты подписывал разрешение, помнишь? — Я почти все время был в говно. Мне могли подсунуть контракт с дьяволом на мою душу, я бы подписал и не заметил. Ты мог бы прийти пощупать мою руку сам, я бы даже этого не вспомнил. Это было после лечения, видимо. Сейчас Кевину страшно думать о том, что было бы, если бы на него просто забили, ведь он сам совершенно погрузился в депрессию и ничего не контролировал. Но Морияма нашли для него лучших врачей, которые действительно пытались восстановить работоспособность руки и замять все вопросы. Насколько же там все было очевидно, что даже студент-медик понял, что произошло? — И ты не написал об этом в своей работе? Левая рука Кевина лежит на столе, и Аарон осторожно берет ее и тянет к себе, достаточно слабо, чтобы Кевин мог вырваться, если захочет. Он не хочет, бережное прикосновение не пугает его. Аарон переворачивает руку так, чтобы видеть самый большой шрам, и гладит его пальцами, пока говорит: — Мне намекнули, что я могу потерять стипендию из-за какой-нибудь неприятности. Моя работа — почти целиком выдуманная херня, которая выставляет тебя жопоногим идиотом, способным убиться на ровном месте, раз ты ухитрился получить такие повреждения, что не смог больше играть. А доказательства того, что по руке сперва били легким тупым предметом столько раз, что сломали несколько костей, а потом добавили чем-то тяжелым, чтобы повредить мягкие ткани и сделать перелом открытым, я тупо спиздил, чтобы изучить, потому что мне их не дали. Они долго молча смотрят друг на друга — Аарон слегка с вызовом, но Кевин его не осуждает. В глубине души он даже восхищен. — Мне жаль. — Аарон в последний раз проводит кончиками пальцев по шраму, разгоняя по руке мурашки, и отпускает. Откидывается на спинку кресла. — Но я не удивлен. Он уебок, и ты играл лучше него. Кевин приподнимает брови. — Ты смотрел мои игры? Аарон закатывает глаза, вызывая у него смех. — Я жил в этой маленькой гомо-экси-коммуне. Конечно, мне пришлось. Ники до сих пор твой фанат. — Они не знали? То, что ты узнал. Я рассказал Эндрю, когда мы заключили сделку. Он не выглядел так, будто уже в курсе. — Ну, это были только мои предположения. И все поверили официальному заявлению. Но… Я все думал, как же это ты так упал, катаясь на лыжах, и откуда там взялся этот тяжелый предмет. — Нога, — произносит Кевин почти спокойно. С Аароном говорить об этом проще, чем с психотерапевтом. — Потом он просто бил ногой. После этой информации тон Аарона резко меняется. — Моро в этом участвовал? — резким голосом спрашивает он. Кевин рад, что Аарон не собирается на игру, иначе их вторая встреча с Жаном закончилась бы неприятно для всех. Конечно, Аарон не станет его бить, как сделал бы Эндрю, но вот гадостей наговорить — его святая обязанность. — Насколько я помню, вы оба попали в это неприятное происшествие с лыжами. Только он легко отделался. — Он там был. — В его памяти события той ночной тренировки, которая закончилась трагедией, смазанные и нечеткие. Кевин хорошо помнит только боль, страх и звуки. Голоса его товарищей по команде, шаги, удары. Тошнотворный хруст кости. Картинки нет, перед глазами черно каждый раз, когда он пытается вспомнить, какое лицо было у Рико. Как смотрел на него Жан. Кевин надеется, что не выблюет свой завтрак. — Он пострадал по своей вине. Жан не должен был отказываться, от него требовалось только держать меня, Рико в итоге все равно все сделал сам. — Держать тебя? — переспрашивает Аарон и подвисает ненадолго, бездумно теребя цепочку украшения, которое спрятано под футболкой. Кевин подозревает, что он вспоминает вчерашний ужин, то, что говорил Жан, как вел себя с ним Кевин и как отчаянно Джереми пытался сгладить неловкость. Ему хочется сползти под стол целиком. — Подожди, ты обвиняешь его в том, что он не хотел делать из тебя инвалида? Нет, ты обвиняешь его в том, что он не позаботился о себе, потому что ты этого делать явно не собирался. Я родила монстра. Тут даже не поспоришь, мам. — Я не заслуживал его сострадания, уж поверь. Не знаю, что с ним за это сделали, никогда не пытался узнать. Через несколько месяцев он вернулся в строй, и я отпустил это. — Кевин жмет плечами, но, несмотря на равнодушный тон, он совсем не равнодушен к тому, что говорит. Ему вдруг становится не все равно, что Аарон о нем подумает. Раньше тот считал Кевина трусом из-за того, что он боится встретиться с Жаном, и всех это устраивало. Сейчас же Кевин не хочет опуститься в его глазах еще ниже, но не может заставить себя заткнуться. Если Аарон встанет и уйдет, то это будет заслуженно. — Мне повезло, что меня вышвырнули, как отныне бесполезного, а его починили и вернули в игру. Я бросил Жана там одного и просто напивался, если вспоминал о его существовании. Я не знаю, что я сам бы сделал на его месте. Хотелось бы думать, что поступил бы так же, как он. Но правда в том, что я не знаю. Кевин смотрит на свою руку. Ему хочется еще прикосновений, но он не посмеет просить после того, как признался в мучивших его столько времени сомнениях. Кевин правда не знает, какой выбор сделал бы, если бы Рико решил покалечить не его, а Жана или кого-то еще, и приказал Кевину участвовать. Он всегда слушал Рико, даже когда это было ему поперек горла. Вопрос выживания. Его не просто так называли тенью Рико, Кевин был нужен именно для этого — всегда быть на шаг позади, чтобы оттенять его уникальность. Исполнять любые приказы, даже если по факту они были чудовищными. И никогда, ни в коем случае не превосходить его. Какой пиздец. От Кевина в принципе требовалось только одно — быть номером два в экси. И он, блядь, с этим не справился. — Так ты не боишься его и не ненавидишь. — Аарон понимает, но от этого Кевин чувствует себя еще хуже. — Тебе просто перед ним стыдно. Он трет лицо ладонями, как будто это может подготовить его к осуждению Аарона, к его разочарованию. Кевин действительно жалеет, что поднял эту тему. Аарон пинает его ногу под столом, привлекая внимание. Он все еще здесь, никуда не ушел. — Не думал просто извиниться? Мне кажется, вчера он был рад тебя видеть, хоть и напуган не меньше твоего. — Это все равно уже ничего не изменит. — Для начала попробуй простить себя сам. И хотя бы не угрожать ему столовым ножом сегодня на матче, а дальше как пойдет. Аарон усмехается, и Кевин тоже не сдерживает ответной нервной улыбки. Он может попробовать, если не останется с этим один на один. — Теперь ты должен мне факт о себе, — напоминает Кевин, чтобы наконец закрыть эту тему. — О нет. Твой факт был только наполовину рабочим, потому что про травму я и так уже все понял. — Аарон бросает в Кевина салфеткой, которая до него все равно не долетает. Тот разводит руками. — Расскажи мне половину факта. Или пусть он будет общеизвестным, но с нюансами. Расширенная версия для платных подписчиков? — Ты мне не платишь. — Я купил тебе рубашку. — Хрен с тобой, держи факт с нюансами: впервые я отсосал парню за пару таблеток ксанакса. Аарон злится, как будто Кевин вытянул из него эту информацию насильно. Она немного ошарашивает: Кевин просто не задумывался раньше, кто был у Аарона первым, но вообще-то понимал, что существовали другие. Очевидно, эта история не о том, как Аарон преодолевал кризис ориентации. Судя по всему, она вообще не о парнях. — Но… Зачем? — осторожно спрашивает Кевин, потому что Аарон продолжает молча психовать, глядя не на Кевина, а куда-то в сторону. Возможно, пара случайных прохожих предпочла перейти на другую сторону улицы именно из-за его смертоносного взгляда. Аарон вздыхает, но он сам это начал, даже ему это ясно, поэтому вбрасывает пояснение, которое делает ситуацию просто пиздец какой непонятной: — Я наркоман, Дэй. Они смотрят друг на друга, и Кевин думает: нет. Он думает, что его наебывают. Аарон Миньярд не просто домашний мальчик, который бы никогда. Он же вечно слушающийся братика умница-отличник, лучший студент, получивший стипендию и выбивший свою стажировку в конкурентной борьбе (если, конечно, Эндрю просто не убил для него остальных кандидатов), никогда не замеченный не то что в употреблении — Кевин видел его пьющим впервые в жизни только вчера. Навряд ли наркоману удалось бы вообще доучиться на медицинском. С другой стороны, то, что сегодня Кевин знает об Аароне, еще четыре месяца назад звучало бы для него как бред. — Ну… Хотелось бы сказать, что бывший, но говорят, бывших наркоманов не бывает, — добавляет Аарон немного смущенно, и Кевин выдыхает с облегчением. — Я больше не употребляю ничего круче аспирина, не пью больше двух бокалов вина за раз, не курю, не ебусь без защиты с незнакомцами, не могу навредить себе с помощью любого огнестрельного оружия, колюще-режущих и тупых предметов, падения с высоты, высоких и низких температур, удушения, утопления… Черт, Эндрю все предусмотрел. Он хранит где-то полный список. Аарон раздраженно хмыкает, но это просто его маска. Ему не нравится то, что он рассказывает, Кевин это отчетливо понимает по всем микроизменениям в мимике, по нервно стучащим по столу пальцам. Но на самом деле, он не раздражен. Аарон уязвим, и если в этой истории появляется Эндрю, то еще и связан. Очередными договорами и давлением. — Я пообещал ему в обмен на то, что он меня выпустит. Это было после смерти матери, я скрывал зависимость как мог, но он все равно понял. Он продержал меня почти неделю запертым в ванной, чтобы я пережил ломку. Худшая неделька в моей жизни. Аарон хорошо держится, когда говорит об этом. Кевин вспоминает, что он тоже упоминал психотерапевта. Эта история еще злит его, но уже не причиняет столько боли. Кевин не очень удивлен реакцией Эндрю, это в его духе. Спасти от страшной участи, чтобы потом запереть в башне, как принцессу, и ебанутым драконом охранять от любого, кто осмелится подойти. Его удивляет лишь то, что Аарон позволяет ему. — Мама была наркоманкой. Только легкие наркотики. Сначала я подворовывал их у нее, чтобы обезболиться, потом как-то втянулся, принимал все, что удавалось украсть. А потом она умерла, и мне пришлось сосать хуи, чтобы получить хоть что-то, — заканчивает Аарон и неловко добавляет, опустив взгляд: — Наверное, стоило рассказать тебе до того, как мы переспали. Эта фраза вдруг разом объясняет, почему он выбрал именно эту историю. Аарон хорош в этой игре, он умеет взвешивать правду. Так что он выбрал ту, от которой чувствует несовместимый с жизнью стыд, как и Кевин. И, вероятно, как и Кевин, теперь боится отвращения и разочарования. — Зато теперь ты сосешь как профи, — бормочет тот. Он не разочарован, Кевин не видит в этой истории ни следа вины Аарона. Это было давно и должно быть похоронено им в тех уголках памяти, куда Аарон никогда не заглядывает. — Он сказал, что даст больше, если я буду хорошо стараться. — Горькая усмешка над самим собой ему совсем не идет. Аарон просто в пыль разносит то впечатление о себе, которое усиленно создавал месяцами. Кевин не уверен, что когда-нибудь узнал бы настоящего Аарона Миньярда, если бы однажды по приколу не предложил ему переспать. Но на все сто уверен — он рад, что сделал это. Поэтому Кевин подпирает щеку рукой и смотрит на Аарона, пока тот не осмеливается поднять на него неуверенный взгляд. Тогда он довольно щурится. — Что я получу, если буду хорошо стараться? Аарон удивленно фыркает и улыбается в ответ с таким облегчением, что у Кевина сердце начинает биться быстрее от мысли, что отчасти это он причина. Забавный факт: у Аарона Миньярда удивительная улыбка. — А чего ты хочешь? — Чтобы ты был сверху. — Ну, для этого тебе придется превзойти самого себя. — Всю жизнь только этим и занимаюсь, — смеется Кевин и добавляет: — Я рад, что ты избавился от зависимости. Это повод гордиться собой. Теперь я тоже тобой горжусь. — Ну все, мне прям полегчало. Ты доел? Идем, мы еще успеем в автомобильный музей до матча. Аарон торопливо собирается, смущенный и сарказмирующий, но однозначно довольный, что его тема тоже закрыта. Кевин знает, что они не забудут ничего сказанного сегодня, что от этого разговора боль не утихнет и стыд не исчезнет. Просто теперь у них обоих есть на одного человека больше среди тех, кто понимает. — Ты знал, что музей переименовали не так давно, всего лишь в две тысячи девятом? Хотя автомобили других марок, кроме Форда, в нем выставляются с девяносто седьмого, когда он впервые и сменил название. — Боже, ты что, гуглил всю ночь? — Вообще-то я учился на историческом факультете. — Факультет истории автомобилестроения? — Нет, истории Европы, просто это мое хобби. Бесплатный факт обо мне, если что. — Значит, у меня будет персональный гид? — Просто предупреждаю: я могу говорить об истории так же много, как про экси. — Я об этом пожалею, но ты так вдохновенно говоришь про экси, что мне даже интересно, что там с историей музея. — О, его строительство завершилось двадцать седьмого сентября восемьдесят шестого года. Кстати, в этот же день произошла та самая экологическая катастрофа в Кливленде… *** До вечера они успевают посетить музей, поглазеть на Tower Bridge и погулять в городском парке. Большую часть этого времени они даже не спорят, потому что Кевин рассказывает о торговой колонии Саттера и золотых шахтах, и Аарон действительно его слушает. Кевин знает, что бывает занудным, и ему часто сложно остановиться, когда он увлеченно говорит о том, что любит. Он привык, что его прерывают. Никто не хочет знать эти скучные вещи о статистике игроков экси, и у него мало шансов заинтересовать кого-то фактами из истории. Но Аарон слушает так, как будто Кевин мог бы говорить о чем угодно, и это все равно звучало бы интересно. Но потом Аарон покупает огромный пакет разноцветных желейных червячков, и Кевин, который сдерживался с самого завтрака, а потом еще на обеде, не может больше молчать. — Сколько тебе лет, чтобы жрать эту дрянь? Это отвратительно. — Это божественно, — невозмутимо возражает Аарон, немного невнятно оттого, что жует сразу несколько. — Ты знаешь, сколько в них красителей? — Разумеется, знаю. Ровно “иди-на-хуй-Дэй” граммов на килограмм. — Ты же доктор. Ты вообще осознаешь, как это вредно? Аарон издает звук, призванный показать все его презрение к этим словам, и протягивает эту противоестественную гадость Кевину. — Доктор Миньярд прописывает вам одного червячка для внутреннего применения. Кевин никогда в жизни не собирался есть подобное, но Аарону весело, он улыбается, глаза горят, и он серьезно собирается кормить Кевина с рук? Вот так, посреди парка? Кевин готов рискнуть собой, чтобы доставать из памяти это воспоминание каждый раз, когда ему захочется назвать Аарона злобным гремлином, ненавидящим все живое, и таким образом избежать срока за его убийство. Поэтому он наклоняется и откусывает немного (все-таки Кевин не думает, что его желудок справится с целым червячком) и пытается прожевать. На вкус это как подошва ботинка, щедро натертая ароматизатором, идентичным натуральному, но Аарон сияет так, словно они только что выиграли Чемпионат Мира по экси, и Кевин мужественно проглатывает. — Господи… Это… — Восхитительно? — Это мерзость, Аарон! — Как грубо, это моя любимая еда, — ворчит тот, и свисающий из его рта более чем наполовину желейный урод по-идиотски шевелится. Дурачащийся Аарон такой непривычный и нелепый, что Кевину хочется его сфотографировать. — И соленые крекеры. Обожаю соленые крекеры. Ники называет это набором для выживания на необитаемом острове. Желейные червячки, соленые крекеры и энергетик. У Эндрю это мороженое, горячий шоколад и маршмеллоу, потому что у него нет воображения и отвратительный вкус. Нельзя брать на необитаемый остров только сладкое. Обязательно должны быть крекеры. — Я думал, это я рос в ебанутой семье, — вздыхает Кевин. — Ну конечно, ты бы ничего не взял с собой из еды, ведь на острове уже растет трава, а тебе больше ничего и не надо. И что там насчет семьи? Что бы взял с собой Морияма? Кевин не задумывается ни на секунду, когда отвечает: — Меня. Выживал бы каннибализмом. В конце концов, белковая пища тоже важна. Он хочет добавить, что сам предпочел бы взять семена полезных овощей, но Аарон вдруг останавливается и хохочет, едва не роняя упаковку с червячками на землю. Это зрелище настолько ошарашивающее, что Кевин тоже замирает на месте. — Ты… смеешься, — вырывается у него. Это звучит странно, но не страннее, чем смех Миньярда, высокий, громкий и ничем не скованный, непохожий ни на его обычные сухие смешки, ни на злобный низкий смех Эндрю. — Просто представил, как Рико грызет твою ногу и завистливо ворчит, что он все равно вкуснее, чем ты… — Я думал, ты не умеешь смеяться. — Кевин не имеет в виду ничего такого, просто он немного поражен — и сколько можно удивляться тому, что Аарон обычный человек с обычными реакциями? — но тот моментально преображается, и перед Кевином снова хмурый закрытый Аарон Миньярд и его кислая физиономия. Он откидывает с глаз упавшую на них челку и уязвленно цедит сквозь зубы: — Если ты никогда не смешишь меня, это не значит, что я не умею. И он прав, наверное. Но Аарон не отвечает на вопрос, почему с Кевином он всегда так сдержан. Он просто хмурится и идет дальше, не глядя на него, демонстративно увлеченный своими отвратительными червяками. — Прости. Я не хотел сказать, что это было странно. — Кевин беспомощно вздыхает. Он совершенно не умеет извиняться. — Это было красиво. Аарон оборачивается и смотрит на него несколько долгих секунд. От легкости, что была между ними, не осталось и следа. Кевину хочется принимать мелочи вроде его смеха, сонного голоса, дурацких пищевых пристрастий как что-то само собой разумеющееся, но он все равно необъяснимо восхищен каждым таким моментом. — Все ясно, Дэй. Когда всем раздавали ум, ты встал в очередь за красивой задницей. — Красивая задница — результат моих тяжких усилий, — огрызается Кевин по привычке. Вот и как заставить его смеяться, если они только спорят? — Лучше бы ты мозги так напрягал. — Тогда я был бы тебе не интересен. — И то правда. *** Троянцы обходят Акул на два очка, и Кевин не может не признать, что игра красивая. Ему сложно просто наблюдать — хочется туда. Он скучает по тренировкам, не привык делать перерывы даже в пару дней, но еще больше ему хочется в игру, носиться по корту, почти не касаясь пола, чувствовать вес клюшки в руке, знать, что разум чист и открыт только для расчетов траектории и силы удара. А не для переживаний, как там этот надувшийся крошечный придурок. Они договариваются встретиться уже в клубе, но Аарон так больше ни разу и не улыбается, снова отказывается пойти на матч вместе, и Кевин начинает подозревать, что в клуб он не явится. Ему же хуже. К счастью, экси — это та вещь, которая всегда захватывает с головой. Матч зрелищный, Джереми бесподобен, как всегда, а большинство остальных игроков на поле как минимум не бесполезны. Кевин делает мысленные пометки, разбирает стратегии обеих команд, и это отвлекает его от Аарона и его тупого смеха. Кевину очень хочется комментировать происходящее вслух, у него, как обычно, очень много негативных замечаний, которые отравят его, если он не выскажется, но рядом только Жан. Тот самый человек, с которым Кевин прежде ни в чем себе не отказывал в части унижения тактики и скиллов соперника. Блядь, он скучает по этим моментам. Но они не перемолвились ни словом, только обменялись скупыми кивками вместо приветствия. И как Аарон представляет себе извинения от Кевина, если они даже смотрят друг на друга с трудом? Жан полностью поглощен происходящим на поле и больше не лезет общаться, так что Кевин вполне доволен таким соседством. Но в перерыве Моро все-таки бросает фразу, от которой у Кевина внутри моментально все закипает: — Ты же знаешь, что он скучает? Ему не нужно объяснять. Он и так прекрасно понимает, что после того, как Кевин не ответил вчера Рико, тот всю ночь и весь день ебал мозги Жану. Расскажите Кевину что-нибудь новенькое об этом человеке. — Боже, нет. Не начинай. — Я знаю, что ты не вернешься, просто ты мог бы иногда… Кевин смотрит на него, он даже не пытается быть устрашающим, просто смотрит — и Жан затыкается. Когда Кевину кажется, что опасность миновала, Жан снова говорит: — Я тоже скучаю. Когда ты ушел… — Я не ушел. Меня ушли, если ты забыл. — Кевин выталкивает из себя слова, словно они застревают у него в горле. — И если бы не прошло столько времени между тем, как я думал, что это конец, и моментом, когда я снова попытался встать на ноги, я бы сказал тебе, что тоже скучаю. И что сожалею. Но теперь я чувствую, что опоздал, и это так же сложно, как думать, что я не могу помочь тебе тоже уйти. И я благодарен тебе, что ты не участвовал во всем этом наравне с другими, хоть ты и пострадал, придурок, но ты все еще один из них. Поэтому не надо. Не надо делать вид, что мы друзья. Я, блядь, не знаю, как с этим справляться. Кевин не смотрит на Жана, но чувствует на себе его взгляд. Та сторона лица, которой он повернут к нему, вся горит. Кевин сказал больше, чем планировал, и меньше, чем хотел на самом деле. Он не мастер извинений, Аарон все еще дуется на него, и Моро заслуживает большего. Но они теперь по разные непримиримые стороны, несмотря на все усилия Джереми. Жану стоит позаботиться о себе, и он наконец это понял, о чем говорит его поступок на прошлой финальной игре. — Рад видеть, что тебе лучше. Я не… — Жан запинается и молчит какое-то время, а потом добавляет, словно передумал говорить то, что хотел изначально: — Просто хотел сказать, что ты выглядишь счастливым. Кевин слышит уведомление о входящем сообщении, и он будет рад даже Рико, поэтому радостно цепляется за эту отсрочку. А. Миньярд (07:08) Наши побеждают или как? Что мне надеть в клуб? Праздничный лисий бомбер или траурный лисий бомбер? Если маленький засранец не сидит у него под креслом, выбирая идеальный момент, чтобы вмешаться, то он ебаный волшебник. Кевин не может сдержать жалкую, но искреннюю улыбку, потому что Аарону не обязательно быть здесь, чтобы оставаться его якорем. — Так и есть, — отвечает Кевин Жану. Смотрит на табло со счетом. 5:3 Остался еще один тайм. Он снова переименовывает контакт и пишет ответ: Кевин (07:10) Я возьму нам футболки Троянцев. Думаю, праздничные. Аарон (07:10) Ты меня балуешь — Ты не опоздал, кстати. Жан возвращает внимание на поле, и до конца игры они больше не разговаривают. *** Этот клуб гораздо больше, чем тот, в который обычно ходят Лисы. Троянцы пропускают несколько тостов и тут же разбредаются группками: кто на танцпол, кто за столики. Аарон приходит позже всех, и они устраиваются сначала у бара, где Кевин выпивает несколько шотов, но затем Джереми, ухитряющийся лавировать между всеми сразу, утаскивает их с Жаном в уединенную кабинку. Впрочем, скоро он снова исчезает в толпе, а за ним и Жан, не выдержавший компании игнорирующего его Кевина и несколько оттаявшего к нему, но тоже не настроенного общаться Аарона. Тот рассказывает Кевину о своей прогулке по Старому Сакраменто и показывает фото, которые наснимал по дороге. Небольшое количество алкоголя делает Кевина расслабленным и легким. Музыка не кажется оглушающей и не раздражает, Аарон в футболке Троянцев с номером Джереми на спине, точно такой же, как у Кевина, сидит рядом, прижимаясь бедром, и не отодвигается, хотя на диване еще есть место. Кевин думает о том, что завтра все это закончится. Он вернется к тренировкам, потому что любит это. Снова будет упрекать команду в недостаточном старании, сраться с Джостеном и Гордоном, залипать на том, как Эндрю курит, прислонившись к капоту своей тачки, отсматривать часы чужих и своих игр, проводить время с Ваймаком в разработке стратегии. Аарон снова наденет свой халат и очки, будет молча проходить мимо, как будто их отношения все на том же уровне, что были в конце осени, а вечерами пару раз в неделю задерживаться в своем кабинете, чтобы дождаться Кевина и по-быстрому отсосать ему после тренировки. Все вернется к естественному ходу вещей, забудется эта поездка, Кевин не напишет Жану, удалит утреннюю фотку Аарона со своего телефона. Но он будет скучать по ощущению оторванности от остального мира, в котором он Кевин Дэй, стартовый нападающий команды Лисов из Южной Каролины. У них слишком мало времени, чтобы погулять по Сакраменто, по его музеям и паркам, берегам рек и улицам, но поездка все равно воспринимается глотком свежего воздуха. Кевин рад, что поехал. Он рад, что поехал не один. Хорошо уже датый Джереми плюхается едва ли не на его колени и шепчет в ухо, как будто по большому секрету: — Эй, Кев. Если Аарон действительно не твой парень, Джо хотел бы к нему подкатить. Кевин хмурится. Это парень из команды Троянцев, и он довольно приятный, на самом деле. Но, во-первых, почему об этом спрашивают у него, а не у Аарона, он ему не хозяин. Во-вторых, пошел ты на хуй, Джо. Здесь занято. — Передай Джо, что если он подкатит к моему коллеге, я сломаю ему член. Аарон не интересуется этим. — Понял. — Джереми смеется, ему не в тягость быть посыльным. — А Роза? Не смотри на меня так! Вообще-то она про тебя спрашивала. Но согласна на тройничок. Кевин раздраженно выдыхает, ему очень хочется выпить еще. Он делает вид, что смотрит за плечо Нокса. — А Жана там никто клеить не пытается? — И когда тот взволнованно вертит головой и вскакивает с места, добавляет: — Вот-вот, иди присмотри. Печальная история о том, как Джереми вопреки желаниям Жана пытается найти ему пару, придирчиво отметая всех кандидаток, — локальный прикол их маленькой компании. Кевин обводит взглядом видимую часть зала и замечает парня, который сверлит их тяжелым взглядом. Джереми, озабоченный личной жизнью Жана, забывает передать ему послание. Кевин поворачивается к Аарону и приобнимает его за плечи. Он не пьян, но это их последний вечер здесь, и, прежде чем они вернутся в свои рабочие будни, Кевину хочется сделать что-нибудь дурное. — Что такое? Аарон настораживается, но не напрягается. Он доверяет Кевину, и от этого в груди теплеет. По его лицу скользят разноцветные огни, делая его каким-то потусторонним. Кевин наклоняется и целует Аарона так, как будто они здесь одни. Аарон не его парень, но ни с кем другим он сегодня не уйдет. — Дэй, ты ебанулся? — Аарон не зол, не пытается оттолкнуть, но совершает ровно одно ответное движение губами прежде, чем отстраняется первым и глядит как на сумасшедшего. Они никогда не целовались на людях. — Никто не смотрит, кроме Джо. — Какого еще, нахер, Джо? — Который явно не против пройти с тобой до туалетных кабинок. Кевин не оборачивается на него, но уверен, что их видели и приняли к сведению. Он внимательно следит за реакцией Аарона, не желая перегнуть. Его право самому выбирать себе партнера, но они приехали сюда вместе, и если он захочет кого-то еще, им придется остановиться на этом. Кевин должен знать. Аарон даже не оглядывается по сторонам, чтобы оценить потенциального ухажера. На его лице снова появляется то игривое выражение, какое бывает, когда он хочет подразнить Кевина. — То есть ты сейчас лишаешь меня шанса приятно провести время с Джо? — уточняет он. — Ты же не ебешься в клубных туалетах? — с притворным подозрением щурится Кевин. — Может, Джо заставил бы меня передумать. Если он достаточно хорошо целуется, он мог бы заставить меня потерять голову. — Аарон задумчиво облизывает губы. Его голос звучит тише и глуше, Кевину приходится наклониться ближе, чтобы его слышать. Горячий шепот касается его уха, посылая мурашки вниз по шее: — Втолкнул бы в кабинку, грубо развернул к себе спиной, стащил с меня джинсы… Аарон прикалывается, но делает это мастерски. Его шепот рвется, прерываемый жадными глотками воздуха, как будто он действительно стоит прижатый к стене со спущенными штанами и с нетерпением ждет, когда же ему засадят. Его губы касаются шеи Кевина, обдавая жарким дыханием, и у того пересыхает в горле, а в животе распускается цветком предвкушение. — Смотри, какой он здоровенный парень, наверное, и член у него что надо, а? Думаешь, он смог бы войти в меня одним рывком, учитывая, что я уже готов для тебя?.. — Аарон… — шипит Кевин сквозь зубы. Его ведет от запаха светлых волос, от вспыхивающих огней, от ладони на внутренней стороне его бедра, но больше всего от разыгравшейся фантазии, которой щедро отсыпают подробностей самым сексуальным голосом, который Кевин слышал в своей жизни. Но в этих фантазиях нет места посторонним. — Он бы не смог, ваша разница в росте… — Мы бы что-нибудь придумали, — жмет плечами Аарон, отталкивая его от себя. В полумраке это плохо видно, но у него тоже горят щеки. — Что, стульчик тебе подставили? — фыркает Кевин. Ему нужно немедленно оказаться в их номере без одежды или плеснуть в лицо холодной водой. Джинсы давят, и хочется поправить член. — Ты серьезно дал бы ему в грязном туалете без резинки? Аарон делает вид, что задумался, но почти сразу не выдерживает серьезное лицо и смеется, утыкаясь лбом в плечо Кевина. Тот замирает, потому что смех Аарона с сегодняшнего дня — его редкое сокровище. — Блядь, точно нет. Кто вообще такой Джо? Их вратарь? — Защитник, — бормочет Кевин в его макушку. — Похуй. Дэй? — Что? Аарон поднимает пылающее лицо. — А ты ебешься в клубных туалетах? Нет, это невыносимо. — Мы едем в отель. Сейчас же.