Мой новый репетитор слишком милый!

— Сколько раз мне нужно сказать, что я устал, чтобы ты обратил на это внимание? По бледному горлу Руи нежно скользят чужие запястья, и он ощущает, будто весь его мир, мастерски игнорируя любые законы физики, переворачивается с ног на голову от смущения. Цукаса, этот милый мальчик, лежит на нем и обнимает за шею. Да, он сделал это, потому что Руи не слушал его мольбы об отдыхе, но все же… Дыхание заметно сбивается, парень пристыженно закрывает пол-лица методичкой, почти выпавшей из рук секундой ранее. — Прости, Цукаса-кун, — замученно выдавливает из себя Камиширо. Каждое слово отдаётся небольшой тяжестью в груди — Цукаса оказался не столь лёгким, каким может привидиться на первый взгляд, — мне стоило раньше позволить тебе отдохнуть. Тенма же в ответ лишь раздражённо пыхтит, только сейчас осознавая свое положение. Ему хочется встать, но упрямство не позволяет: если уж начал полномасштабное цирковое представление, то будь так добр, веди его до конца. Вследствие этого, подумав пару секунд, насколько неловко будет после, блондин поудобнее ложится на изгиб острых ключиц. — «Охуеть,» — думает Руи, — «и что мне делать в такой ситуации?» Не придавая собственным действиям хоть грамма значимости или осознанности, желтоглазый откидывает методичку, внаглую спизженную — одолженную — из школьной библиотеки, куда-то под кровать. Камиширо запускает пальцы одной руки в светлые корни волос, а вторую кладёт поверх спины старосты. Краска с лица почти сходит, оставляя после себя только бледный румянец. Цукаса же, разморенный сладостями и математикой, бездумно прикрывает глаза и инстинктивно льнет ближе к чужим ладоням. Оба чувствуют ненавязчивую духоту в комнате, но только потому, что до сих пор лежат в школьных кардиганах. Что ж, вставать, чтобы снять их, никто явно не будет. Руи ощущает, как тело Тенмы тяжелеет на нем, а его дыхание реже опаляет изгиб горла. Теперь блондин дышит не смущённо и сбивчиво, а умиротворенно, размеренно. Желтоглазый усмехается. Слышится тихое сопение старосты, парень вслед за ним прикрывает глаза. Так он проводит в полудреме добрые полчаса, и его вовсе не смущает щелчок входной двери. По дому разносятся негромкие шаги, а Руи удосуживается поднять внезапно потяжелевшие веки лишь тогда, когда открывается дверь уже в комнату Цукасы. На пороге стоит миловидная девушка с блондинистыми кудрявыми волосами, которые на концах перетекают в нежный, почти перламутровый, розовый цвет. Только сейчас до Камиширо доходит: это не сон, девушка правда стоит в дверном проёме, а что еще хуже, так это то, что это никто иная, как сестра, о которой бурно рассказывал Цукаса. Руи, не испытывая неудобств по поводу чужого веса, резко приподнимается на локтях и одаривает сестру — кажется, Саки — взглядом «Ты все не так поняла!». Девушка только ошарашенно кивает, глазами говоря: «Все хорошо, я ничего не видела!». Этот немой диалог продолжается с минуту, прежде чем младшая Тенма, хитро улыбнувшись напоследок, шустро покидает комнату. Цукаса в этот же момент, то-ли почувствовав неладное, то-ли просто выспавшись, поднимает сонное лицо с груди Руи. Читая его неловкий взор, блондин интересуется: — Что-то случилось? В ярко-лиловой голове пробегает целое стадо мыслей, но юноша останавливается на одной из самых простых: — Твоя сестра вернулась, — шепчет он. Цукаса аж проснулся: быстро спрыгнул с Камиширо, не глядя в зеркало провел пальцами по корням волос (видимо пытаясь привести прическу в порядок?), и, окрыленный бодростью, ускакал на первый этаж. Руи, пару мгновений потупив взглядом на стол, выходит из комнаты, чтобы догнать юношу. На рабочей поверхности разбросаны до сих пор частично открытые учебники и пара ярких тетрадей с надписью «Campus». Стоящие рядом две пустые бутылочки из-под содовой, ярко бликуют на свету. Солнце начинает опускаться. *** — Приятного аппетита, — одновременно произносят трое подростков и немного наклоняют голову вперед. Свежий омурайсу греет ротовую полость. И не только ее — сердце тоже. Руи готов расцеловать Цукасе руки, ведь он не только приготовил вкуснейший ужин на всех, но и сделал его без овощей. Быть может, это чистая случайность, но механик предпочитает думать, что Тенма запомнил про его неприязнь в отношении овощей ещё когда впервые покупал ему еду в столовой. Металлические палочки, что любезно положила перед парнем Саки, без труда поддевают небольшой кусочек омлета с рисом. Руи чересчур быстро отправляет его в рот и в очередной раз наслаждается вкусом. Яичный омлет тёплый и мягкий, расплывается по языку, а в рисе и курином филе чувствуется лёгкая перчинка, привкус соевого соуса. Камиширо почти готов замычать — настолько удачным получился баланс вкуса между солёным, острым и сладковатым. — «Наверное, вкуснее готовит только моя мама…» — восхищается механик. Брат и сестра Тенма сначала бурно общались о чем-то, а потом молча приступили к трапезе. Немного поев, Цукаса тихо встаёт из-за стола, а потом на салфетках перед каждым, кто сидит за столом, оказывается по кружке. Блондин бережно разливает по чашкам чёрный чай — одна из традиций, которая показывает вежливое отношение. А старший Тенма не может быть невежлив! — «Руи кажется зажатым,» — размышляет он, доливая горячий напиток в кружку Камиширо, — «стесняется? А если я разными способами покажу, что он может чувствовать себя как дома?» Слова в данной ситуации — не лучший вариант, ибо разговаривать конкретно во время еды не слишком красиво. Зато разве кто-то запретил говорить другими способами? — «Нужно что-то приготовить… Сытный ужин — залог хорошего настроения и основа вежливости!» — воодушевленный донельзя мальчик, под понимающие взгляды, идёт к плите, — «караагэ, кацудон… Все это слишком просто или слишком долго… А еще нужно что-то без овощей.» Цукаса оборачивается. Ни Саки, ни Руи не съели еще даже двадцати процентов омурайсу, а значит время ещё есть. К тому же, они наверняка разговорятся за чаем… — «Рисовый суп!» — будь юноша в каком-нибудь мультике, у него над головой неприменно бы загорелась лампочка. Пяти с лишним минут хватает на то, чтобы достать все ингредиенты. Ох, как хорошо, что филе лосося было дома. Тенма бы точно не хотел тащиться за ним в магазин. Рыбу блондин кладёт на блюдце и от души посыпает солью со специями. — Что ж, теперь о ней можно забыть, — бурчит он под нос. Быстро помыв руки, он берётся за рис. Насыпает его в кастрюльку, заливает водой и ставит на плиту. В течение двадцати минут юноша периодически помешивает крупу, а потом отключает конфорку. Пусть рис остывает. Тем временем Цукаса подхватывает приготовленный в попыхах заварник и спешит к столу. Не обращая внимания на диалог, который развязался между его сестрой и другом, он подливает каждому в кружку немного чая. Включает духовую печь, чтобы та немного разогрелась. Вот теперь можно передохнуть. Через десяток минут Тенма отправляет лосося в ту же самую духовку. — Мы занимаемся математикой... — Вот оно что! Разговор двоих громко отражается от стен кухни, пока блондин нарезает листы нори и раскладывает рис в три чашки, аккуратно укладывая сверху кусочки рыбы, которые уже успел достать из печи. Он берет новый заварник, кидает туда какие-то чайные листочки и заливает кипятком. Ароматы уже давным-давно сладкой карамелью тянутся по обеденной, а Цукаса чувствует, как у него самого уже текут слюнки. — «Сейчас я все это съем,» — радуется юноша. Горячая жидкость из чайника свободно льётся в высокие посудины, заставляя рис окраситься в более жёлтый цвет. Последние штрихи: в каждую миску Тенма кладёт листья нори и проливает чуть-чуть соевого соуса. Теперь точно все. Две тарелки мягко приземляются на стол перед двумя болтушками. Сяке тядзукэ густо дымится от кипятка. Руи прислушивается к запаху. — «Вау, как вкусно.» Саки не отстаёт и, явно оценив старания брата, подшучивает: — Братец, ты настоящая хозяюшка! Цукаса начинает играючи возмущаться, а Руи смеётся. Наконец-то блондин ставит на стол и свою тарелку, приступает к ужину. — «Чай подливал, еды наготовил, в разговоре участвовал... Нужно ли что-то ещё?» Он снова бросает заинтересованный взгляд на желтоглазого репетитора, но тот выглядит вполне себе открыто и спокойно. Видимо, разговор с Саки пошёл ему на пользу. Раз так, то можно просто насладиться едой, что старший Тенма и делает. Камиширо поднимает к губам кусочек лосося и Цукаса замечает, как механик ублаготвореннно причмокивает. Солнце практически скрылось за горизонтом, но троица до сих пор сидит за столом, разговаривая. В доме постепенно ощущается вечерняя прохлада, а по нежно-жёлтым стенам ползут чароитово-сливовые тени. — «Саки-чан оказалась крайне приятной в общении,» — думает Руи, стоя на пороге. Младшая Тенма уже поднялась к себе в комнату, дабы сделать уроки, поэтому Цукаса провожает друга в одиночку. Он немного мнется, но потом все-таки затягивает Камиширо в ласковые объятия. Желтоглазый немного удивлён, ведь его снова никто не предупредил, но уже практически не смущен. Он вновь обнимает Тенму в ответ и ложится бледной щекой на блондинистую макушку. — Спасибо за ужин, Цукаса-кун, — мурлыкает высокий юноша. — Тебе понравилось? Парень спросил так тихо, что Руи было подумал, словно ему почудилось. Механик по-кошачьи улыбается: — Это было невероятно вкусно. В объятиях Цукасы тепло. Очень тепло. Камиширо уже начинает ощущать приятных бабочек в животе и небольшой ком в горле, когда староста отстраняется. Мальчики напоследок машут друг другу руками, а Руи уже выходит за дверь, но его вдруг хватают за рукав кардигана. Он оборачивается. — Завтра ты опять придёшь без бэнто? — внезапно уточняет Цукаса. — Полагаю, что так. Я не слишком хорош в готовке, да и времени утром особо нет, — Камиширо смеется. Блондин коротко кивает и закрывает за гостем дверь. Направляясь домой, Руи думает о многом: о слишком ярком дне, о новых друзьях, о завтрашних уроках и о том, что ему каждый раз хочется вернуться в дом этого взвинченного паренька. А Цукаса думает, как ему успеть приготовить три обеда за одно утро.