Before Our First Case

      Утро после жаркой ночи начиналось не менее страстно. Открыв глаза, Уилл увидел перед собой Ганнибала, сидящего на нем сверху и глядящего прямо на него, без единого намека на эмоции или хотя бы легкость. Взгляд его показался Уиллу хищным, надменным, яростным, отчего он нервно положил руки на его бедра и сжал, пытаясь хоть немного обратить его внимание. А Ганнибал в тот же миг улыбнулся и убрал с лица профайлера выпавший локон, спрятав его за ухом.        Он смотрел в его серо-голубые глаза не отрываясь. Уилл пребывал в не менее прекрасном настроении и потянулся за приветственным поцелуем, легко касаясь мягких губ и притягивая мужчину еще ближе к себе, обхватывая его щёки и, играя, приподнял бедра уткнувшись эрекцией, отчего Ганнибал лишь позабавлено фыркнул. Он смотрел с вожделением, с не скрываемым обожанием и оторвался от губ профайлера, поглаживая его шею, пальцами пробегаясь по впадинам, переходя к ключицам. Уилл ярко улыбался и потянулся, приподнимаясь на локтях, чтобы снова продолжить поцелуй, и ему это удалось, но теперь это не было таким невинным прикосновением губ к губам, Ганнибал кусал их, изворотливо направляя весь пыл на тело профайлера, его касания становились обжигающими и требовательными: он опускался ниже, целуя его плечи, ребра, живот, оставляя следы от укусов, слушая, как Уилл стонет под ним, а после укусов срывается на приглушенные вскрики. Это болезненно и сладостно, плотоядно и возбуждающе. Профайлер лишь прикрыл глаза, когда Ганнибал поцеловал головку его члена, языком слизывая предэякулят и лишь слегка притронулся к уздечке, вырывая протяжный стон. В одно мгновение, когда Уилл уже не мог сопротивляться желанию, когда дыхание стало слишком тяжелым, а все те же простыни сминались под его телом и беспорядочными движениями рук, мужчина обхватил губами член и опустился ртом до основания, пропуская в горло, проводя языком по выступающим венкам, лаская его. Уилл завороженно смотрел на его действия, его опьянял этот азартный взгляд, этот вид втянутых щёк; с каждым новым толчком, он дышал все чаще и чем ближе он был к оргазму, тем более медленный темп выбирал Ганнибал, и Уилл просто хотел придушить его за это, но подчинялся, когда тот сжимал его бедра, чтобы обездвижить. Профайлер стягивал пальцами темно-синюю простынь, прогибаясь в спине. Из горла все чаще вырывались стоны, и когда Уилл был на пределе, он выкрикнул имя Лектера и излился, утопая в экстатической дрожи, ноги и руки отнялись на несколько секунд, а перед глазами все плыло... Ганнибал приблизился к нему и поцеловал.       Взгляд Уилла был безмятежным, а губы блестели от этих поцелуев. И все, что он мог сделать в тот момент — это приблизиться к Ганнибалу, обхватить его талию ногами и перевернуть на спину, оставаясь сверху. Он точно знал, что сделать нормальный минет у него не получится, поэтому оставалось только два варианта. И пока он думал, Ганнибал продолжал пристально смотреть на него, оглаживая бедра профайлера, сжимая их и терпеливо ожидая действий.       Уилл облизнул пересохшие губы и игриво улыбнулся, помотав головой, чтобы уже порядком отросшие волосы красиво упали на лицо. Профайлер провел указательным пальцем от шеи до низа живота, выводя витиеватые узоры, а после с легким смущением достал сочащийся смазкой член и провел рукой от головки до основания, крепко сжимая. Уилл наблюдал за Ганнибалом, за его дрожащими ресницами после каждого толчка в свой кулак, после каждого поцелуя в головку, на который мог пойти Уилл не рискуя ничем; за его прищуром и полу открытым ртом, после увеличения темпа и более резких движений; за толикой его недовольства, когда Уилл замедлялся, а после сжимал член у основания, что не осталось без внимания и едкой ухмылки, говорящей о том, что ему отомстят в следующий раз. Уилл хотел, чтобы он потерял контроль, хотя бы на несколько минут и поэтому позволял себе такое, ведя возлюбленного к долгожданному оргазму. Хотя он и сомневался сначала в своих способностях отсосать ему, но в конце концов сдался, наблюдая за его метаниями и эмоциями, которые проявлялись сейчас. И когда Лектер просто перестал контролировать себя, а из его горла вырвался стон, отчего Уилл просиял и, убрав руку, принялся отсасывать. Может не так умело и все же делал это, а слыша всхлипы и редкие стоны, он только разгорался изнутри. Его глаза слезились и все же он смотрел на изгибающегося под ним Ганнибала, с мокрыми прядями волос, упавшими на лицо. Ганнибал запустил пальцы в темные волосы, насаживая профайлера, слегка надавливая на голову, отчего тот подавился и испуганно поднял глаза на мужчину, доктор лишь ухмыльнулся и толкнулся еще раз, запечатляя это выражение лица в своем Дворце Памяти. Больше он так не делал, чтобы не оттолкнуть Уилла, просто наслаждался этим моментом, полностью отдаваясь мигу. Когда движения профайлера стали интенсивнее, а дыхание участилось, Ганнибал лишь потянул Уилла за волосы назад, предупреждая о скорой разрядке, но тот не обратил внимания, что вызвало у Лектера улыбку, когда он кончил. Губы Грэма раскраснелись и он смотрел с усталостью в глазах, а горло саднило, поэтому лишь напоследок он поцеловал Ганнибала и упал на свою сторону кровати, укрывшись одеялом. Доктор поступил также, но прижал его к себе, обнимая со спины.

***

      Все выходные Уилл провел в Балтиморе. После секса он был расслаблен как никогда, даже позабыл о Потрошителе, о работе, о скуке, которая уже много лет сопровождала его, поэтому отдохнул он как следует и даже больше. Ганнибал мало в чем отказывал ему все это время: особенно, если дело касалось еды. Стоило Уиллу сказать про какое-то блюдо и вечером оно уже стояло на столе, и они оба наслаждались этим. Уилл часто подходил к нему со спины и целовал, произносил искренние слова похвалы и говорил, что нуждается в Ганнибале, а потом еще крепче прижимал его к себе, потираясь пахом и кусая мочку уха доктора. Уилл в принципе любил целоваться, всегда был нежным и чувственным, дарил Ганнибалу поцелуи почти каждый час и только к ночи они становились жарче и раскованнее. Ганнибал же с большой любовью принимал это. Его чувства разгорались пламенем каждый раз, когда он видел его или слышал, или ощущал. Тьма, что вырывалась из профайлера под покровом ночи, когда они утопали в удовольствии и похоти, была лишь частью всей той душевной пропасти, что существовала в нем. Уилл бы и не подумал, что может быть настолько развратным или властным, и что поражало его — Ганнибал сам отдавал ему контроль, точнее делал вид, что отдает. Все это казалось Уиллу нереальным, наигранным, будто затишье перед бурей, перед чем-то, с чем справиться будет тяжело. Он ощущал, вместе с этой нежностью и лаской, со всей любовью и заботой, как нечто темное взывало к нему. И эта сторона Ганнибала сливалась с реальностью, сливалась с ним, отчего он просто терял себя в его глазах, в его разуме, но все еще не видел, был ослеплен самим собой, чтобы не думать об этой части, которую Ганнибал с таким рвением старался открыть ему. Уилл просто боялся. Боялся, что не справится с этим, не сможет принять его и именно это заставляло его отсрочить и закрыть глаза. За эти два дня Ганнибал настолько привык к нему, что в понедельник уже не хотел отпускать его на работу, да и Уилл не особо хотел уходить.       В Куантико во время лекций все сидели смирно, внимательно слушали его и практически не показывались. Уилл чувствовал, что студенты жалеют его, что пытаются проявить уважение к тому «ужасу», что он пережил, будучи «жертвой» Чесапикского Потрошителя, по мнению многих. Это бесило его, но Уилл оставался таким же бесстрастным. Во время перерывов он мысленно возвращался в выходные и погружался в эти моменты. Он был влюблен, причём с такой страстью и силой, что не представлял, что будет делать без Ганнибала.       После последней лекции, которая завершилась вечером, Уилла снова обступили студенты. Он уже мечтал сделать так, чтобы этого не происходило, напугать их или показать еще больше строгости и серьезности его намерений, но мягкость, присущая ему, и неодобрение в обществе, просто не позволяли высказывать подобное недовольство, хотя в компании людей ему было до мерзкого тяжело. Он отражал эмоции каждого, читал личность каждого, видел все их достоинства и пороки, и от того не выносил общения в таких количествах. Все те же вопросы прозвучали от них: об экзаменах и профилировании, но кто-то из толпы задал очень неудобный вопрос о последнем убийстве Потрошителя, отчего и без того подорванная стабильность просто пошла по швам. Эта была все та же девушка, которая флиртовала с ним в прошлый раз, ее интерес в нем как в мужчине, а не в преподавателе Уилл чувствовал особенно ярко. И сейчас это повторялось. Она стояла прямо перед ним и накрыла рукой документы, который профайлер собирался положить в портфель. И, конечно, это не осталось без ее внимания, когда блеснула позолоченная надпись бренда. — Мистер Грэм, а какую цель, помимо официальной, преследовал Чесапикский Потрошитель? И скоро ли выйдут на его след? — все обернулись на неё и смотрели также озадаченно и раздраженно, как и сам Уилл. — Мисс... — о, Уилл помнил и ее фамилию и ее имя, но не смог удержаться от желания унизить ее, да она была умна, но ее наглость и соблазнения просто не вписывались в образ. — Мисс Миллер, — она немного растерялась. — Мисс Миллер, боюсь, что цель этой инсталляции, предоставленная в официальных документах, соответствует реальности. Потрошитель, действительно привлекал мое внимание и внимание ФБР, чтобы сыграть новую партию, — Уилл лгал. Пожалуй, что он был единственным, кто точно знал настоящую цель, но даже агентам не рассказал о ней всё, чтобы не компромитировать самого себя и избежать излишнего внимания. Его голос был дерзок и не подступен, — Что касается его задержания, то здесь все еще проще. Его не поймают, пока он сам этого не захочет, — он резко поднялся из-за стола, и хотел было взять бумаги, но она улыбалась ему, все еще удерживая руки на них, Уилл просто не выдержал, — Я бы попросил вас убрать руки с документов и обратить своё внимание на ваших сверстников, мне не интересны ваши предложения. Если подобное повторится вновь я буду вынужден обратиться к администрации, — это прозвучало грубо и оскорбительно, отчего она мгновенно убрала руки, а Уилл наконец-таки сложил документы в сумку и больше не ответил ни на один вопрос, выходя из кабинета.       Ганнибал позвонил ему, как только Уилл вошёл в дом в Вулф Трэп. Они обсуждали, как прошёл день, какие планы были на вечер, и так продолжалось около двадцати минут. Уилл упомянул и про ту студентку, про ее некорректный вопрос и публичные заигрывания.       Так прошла рабочая неделя. После того вопроса вообще никто и ничего у него больше не спрашивал. Все проходило идеально. Вот только мисс Миллер так и не появилась с того понедельника. Уилла это мало волновало, но из отдаленных разговоров, он уловил, что та не выходит на связь, но уже на следующий день эти же девушки обсуждали в коридоре, что она ответила и сообщила, что заболела.       И вроде бы какая ему вообще разница на эту девушку, какая разница, что с ней случилось, заболела ли она или просто осталась оскорблена его едкими словами, но что-то во всей этой ситуации не давало покоя. Предчувствие смерти в последнее время стало слишком сильным, она будто нависала над ним и над всеми, кто окружал его. Уилл уже был готов к тому, что на днях найдут новое тело и новую картину, и это вызывало с одной стороны, уже жгучую ненависть, лишенную какой-либо симпатии, а с другой — смех, потому что тогда его причастность скрыть не получится и Потрошитель просто подставит его...       В пятницу он сам добрался до Балтимора. Ганнибала еще не было дома, когда Уилл вошел с помощью ключей, которые доктор вручил ему накануне. Это было ново и необычно. Дом встретил его тишиной и эхом от собственного голоса. Каким бы пустым он сейчас не казался, но Уилла этот дом точно принимал. Разувшись, он прошел в гостиную и не нашёл занятия лучше, чем простое чтение, однако, когда он выбирал книгу, его привлёк виниловый проигрыватель и целая полка, отведенная специально для пластинок. В основном это была классическая музыка, и такого разнообразия композиторов и сборников он еще не встречал. Конечно, Уилл был знаком со многими классиками, но некоторые фамилии видел впервые. Он долго выбирал что поставить из впечатляющей коллекции и остановился на Дебюсси. Приятный звук проигрывателя и такой же нежной мелодии вызывали легкий трепет в сердце и невероятное спокойствие. Книгу он всё же выбрал и, сев на кресло и закинув ногу на ногу, принялся читать.       Время пролетело достаточно быстро, пока в дверной скважине не послышался шорох ключа. Ганнибал был удивлён, когда вошёл в дом и пройдя чуть дальше по коридору в гостиной увидел Уилла, вдумчиво глядящего в книгу. Он подошёл к нему со спины и положил руки на плечи, наклоняясь к уху и целуя в уголок губ. Уилл никак не отреагировал, погрузившись в сюжет. Ганнибал понимающе провел по его плечам руками и скрылся за дверью гостиной.       Отложив книгу после очередной законченной главы, Уилл поднялся с кресла и прошел на кухню. Было видно, что Ганнибал начал готовить около пятнадцати минут назад, и пока лишь разбирался с вырезкой, в то время как все остальные ингредиенты лежали без внимания. — Тебе помочь? — Да, нарежь морковь и сладкий перец, пожалуйста, — а затем мужчина показал как именно это сделать, передав нож Уиллу.       Это был первый раз, когда Уилл помогал ему: обычно он либо наблюдал за кулинарным искусством возлюбленного, либо наслаждался им, а сейчас и сам прикладывал усилия для приготовления ужина. Ганнибал изредка смотрел в его сторону, оценивая шинковку. Это было идиллически прекрасно. Когда мясо отправилось в духовку, Ганнибал предложил Уиллу прогуляться по дому, чтобы показать ему одно место, которое он и сам любит посещать.       Профайлер был готов увидеть, что угодно, но не оранжерею, скрепленную с домом. Создавалось впечатление, что здесь было вечное лето и ароматы царили абсолютно разнообразные: от цветочных до пряных трав. Помимо большого количества зелени, внимание Уилла привлекла даже не уютная обстановка и несколько лавочек, стоящих там для отдыха, а цветы: розы, нарциссы, гвоздики, гиацинты, астромерии, пионы, тюльпаны и другие удивительной красоты растения. Уилл ходил между рядов, будто в музее, и рассматривал каждый сорт с особым вниманием. И в какой-то миг, остановился напротив горшка с белой эустомой. В голову мгновенно пришли ассоциации и возник образ висящего мужчины в его аудитории, отчего Уилл почувствовал тяжесть в ногах и легкое головокружение, а после схватился за плечо Ганнибала. — Как называются эти цветы? — Уилл пальцем дотронулся до нежных лепестков, и поднял взгляд на Ганнибала. — Eustoma russellianum. Они произрастают в теплых регионах юга Соединенных Штатов, Мексики, Карибского бассейна, — Уилл все ещё завороженно рассматривал цветы, пока Ганнибал продолжал рассказывать, — на языке цветов обозначает верность, преданность, симпатию, восхищение. — Ты восхищаешься мной? — Уилл говорил не осознавая, полностью отключившись от реальности. — Безусловно, Уилл. — Они мне нравятся, — Уилл убрал руку и пошёл дальше, но теперь смотрел на каждое растение, все еще сопоставляя где он их видел. Следующими оказались пионы.       Уилл был уверен, что это не спроста. Ганнибал показал ему еще одну часть себя, и действительно, уже как несколько недель он намекал ему, но из-за собственной неуверенности Уилл так и не решился открыть ящик Пандоры. Где-то на периферии разума и безумства он знал кто перед ним, кто поклоняется ему, кто любит его. А еще Уилл знал, что все те цветы, что использовал Потрошитель, есть и в этом саду. Они были невероятные, но кровавые. Ганнибал не сводил с него глаз, изучал и пытался распознать, что чувствует Уилл, но сейчас он был как нечитаемая книга, абсолютно холодный и сомневающийся. — Тут красиво, — Уилл все же не воздержался от комментариев, и ведь не лжет, потому что действительно красиво, потому что действительно таинственно и искусно.       Момент, когда Уилл увидит его полностью, безоговорочно, рьяно, приближался с каждым разом и Ганнибал хотел этого, хотел так давно, что решил оставлять не кровавую тропу, а изысканные намёки: и сад стал одной из подсказок, которые и не требовались профайлеру, он сам все прекрасно понимал, но все еще находился в отрицании и в розовых очках, чтобы не чувствовать боль, которая теперь поднималась из самых недр души.       Несмотря на возникшее между ними напряжение, которое не появлялось давно, ужин прошёл на удивление приятно. То ли Уилл решил еще немного подождать с выводами, то ли решил устроить нечто резонансное. И второго Ганнибал действительно боялся. Он надеялся, что Уилл не поступит с ним так, надеялся, что не выдаст его тайну. Но был не уверен, когда увидел его гневный взгляд, лишенный всех прежних чувств. Еще большее осознание для Уилла наступило, когда он наколол на вилку кусок мяса и около двадцати секунд просто смотрел на него: в голове что-то щелкнуло и стало совсем не по себе, но чтобы не выдавать свои догадки, он все же съел его, закатив глаза от удовольствия. Снова искренняя реакция на безумно вкусную еду, и в такие моменты, пожалуй, ему было не важно что это. А Ганнибал наблюдал с истинным терпением и наслаждением, влюбленно рассматривая черты его удовольствия.       Уилл поднялся из-за стола резко и бесцеремонно, забывая о приличии и благодарностях. Он жёстким взглядом смотрел на него, а после приблизился, сокращая расстояние между ними. Ганнибал смотрел также хищно, ожидая нападения, отчего поднялся с места, но его не произошло. Вместо этого Уилл схватил его за пиджак и впился в губы поцелуем, оттягивая нежную кожу, кусая до крови, а после жестоким собственническим нажатием на его плечи, заставил Ганнибала сесть на колени перед ним. Разгоряченный взгляд профайлера, лишенный сочувствия и полный надменного очарования, вызвал у Ганнибала дрожь, которой он не испытывал прежде. Уилл хотел забрать его контроль на эту ночь, хотел узнать его еще ближе. Он запустил пальцы в волосы доктора и оттянул, открывая шею и проведя пальцем по ней, а после наклонился к уху и прошептал: — Я хочу трахнуть тебя, — ожесточенный взгляд Уилла сменился на заинтересованный и игривый, а на лице его промелькнула ухмылка. Эта грубость возбуждала и все, что сделал в тот момент Ганнибал — это подчинился ему, позволил вести его, позволил управлять. — Сделай это, — Ганнибал подставил щёку под тяжёлую руку Уилла и смотрел на него снизу вверх, профайлер облизнул губы и резко прижал его к себе, что лицо оказалось на одном уровне с пахом...       Ганнибал понял намёк мгновенно и принялся расстегивать ремень. Стянув брюки и боксеры, он освободил уже твёрдый член возлюбленного и целовал его нежно, языком проводя по выступающим венкам, посасывая головку, и все это время смотрел на Уилла. Мужчина взял член до самого основания и втянул щёки, создавая вакуум. Он начал двигаться медленно, слушая частые вдохи и стоны после каждого прикосновения языком. Ганнибал обхватил его бедра руками, чтобы зафиксировать положение. Но Уилл был не терпелив и даже жесток в своей похоти. В ответ он обхватил руками его голову и надавил сильнее, проталкивая член глубже в горло и наблюдая, как от неожиданности из его глаз полились слёзы. Профайлер толкнулся сначала один раз, закидывая голову назад и удерживая Ганнибала в таком положении, затем второй раз уже более резко и размашисто, и эти фрикции становились все жёстче с каждым разом, и что Уилла удивляло, так это лишь слёзы от легкого удушья на лице Ганнибала, в остальном же он оставался непоколебимым и принимал всё, что давал ему профайлер. Издав глухой стон и содрогаясь, Уилл излился в его горло и чувствовал как Ганнибал сжимает его вокруг, не желая упускать ни капли его удовольствия.       После этого он поднялся с колен и смотрел во все еще разъяренные потемневшие голубые глаза. — Этого недостаточно, — проговорил Уилл, не скрывая недовольства. Он злился и знал, что сейчас только делает отсрочку, знал, что уже завтра причинит ему боль, знал, что не сможет остаться. По крайней мере Уиллу нужно будет еще больше времени, чтобы свыкнуться с этим знанием. А Ганнибал был готов дать ему всё, был готов разбиться на мелкие осколки ради него, но единственное — не отдал бы свою жизнь или свободу. Это Уилл знал точно, а ему хотелось всего этого без остатка. И, пожалуй, в его патологически изощренном и разгневанном разуме Потрошитель должен был быть только его, абсолютно весь, иначе Уилл просто уничтожит его и ему дадут этот шанс. Один раз. А после наступит конец всему миру, что они выстроили за эти три месяца отношений. — Ты хочешь большего? — Ганнибал внимательно наблюдал. — Я хочу заполучить тебя так, как ты заполучил меня, — ультимативно и прямо. — Хорошо. — Это всё, что он произнес, а после облизнул сухие губы и направился наверх. Уилл последовал за ним.