Before Our First Case

      Уилл не церемонился, дал себе волю, дал волю всему тому, что у него накопиллсь в душе, но так и не смог причинить ему боль. Как бы он не старался обуздать эти желания, он все еще оставался нежным. И лишь от неожиданно возникающей злобы мог быть резче, а после снова унимал свой пыл, оставаясь осторожным и ласковым. Ганнибал извивался под ним, ничего не говорил ему, только смотрел потемневшими от желания глазами, издавая тихие звуки болезненного удовольствия.       Они лежали на широкой постели, уставшие и довольные, несмотря на возникшее до этого недопонимание, но так и не обсудили все, что произошло до секса. Эта тема осталась открытой до следующего утра, а пока Уилл просто хотел уснуть, хотел успокоиться, погрузившись в сон.       Утром он не обнаружил Ганнибала рядом с собой. Пожалуй, это случилось впервые за все время и Уилл чувствовал себя странно. Спустившись в гостиную, он не нашел его и там, и лишь на кухне, около накрытого клошем завтрака, лежала записка с аккуратным каллиграфическим почерком:

Уилл, прошу прощения за мое отсутствие этим утром. Мне позвонили из больницы и сообщили о срочной операции, поэтому пришлось оставить тебя. Наслаждайся завтраком и пользуйся всеми удобствами, которые найдёшь в доме. Он полностью в твоем распоряжении.

      Всё это время Уилл был не в себе. Эмоции слишком сильно давили на него, мысли просто отравляли, а осознание, что избежать разговора не получится и вовсе нависало над ним, будто дамоклов меч. Теперь, когда паззлы сложились и смысла в избегании истины не было, Уилл просто ждал. Он знал, что стоит Ганнибалу войти в дом, у него случится истерика, и Уилл не назвал бы себя истериком, но в этой ситуации это стало бы явным проявлением недовольства, он хотел обвинить его во всём, задушить и просто стоять над мертвым телом, усмехаяясь. Сначала он не верил и сидел в гостиной, глядя перед собой и думая о тех словах, которые скажет, с одной стороны, в его голове это звучало сдержанно и вежливо, с другой — это было бы высшей степенью грубости, которую он когда-либо мог придумать. И в конечном итоге, он просто разрыдался: лёг на диван и закрыл лицо руками, не стесняясь слёз, не стесняясь криков. Он знал все изначально. Он знал, но не признавался самому себе, переживая, что не справится. Да, Уилл восхищался его кровавым искусством, он отчасти был влюблен в Потрошителя и догадывался о том, кто скрывается в его тени, но не готов был признать это так скоро. Сколько слов ненависти он произнес, пока лежал в полубессознательном состоянии, задыхаясь от эмоций, сколько оскорблений произнёс, посвящая их как Ганнибалу, так и самому себе. Голова начала безбожно болеть, а дыхание и вовсе сбивалось, но лишь оставшись в тишине, под долгие всхлипы и характерное жжение в глазах, он услышал шорох со стороны кухни.       Он решил, что не стоит обращать на этот звук внимания, рассчитывая, что это холодильник или, может, какой-нибудь пакет шуршит. Но во второй раз это было похоже на мычание. Уилл поднялся с дивана, вытирая слёзы с лица. Он все еще оставался нестабильным, так и не восстановившись полностью, но прошёл на кухню. Примечательным оказалось то, что дверь в подвал была едва прикрыта, почти незаметно, и все же довольно-таки явно.       Приблизившись, профайлер услышал рыдания, полные смирения перед ждущей участью. Это была очередная жертва Потрошителя. Уилл спустился как можно тише, не издавая звуков и включил свет. Большое количество пленки по периметру и в центре комнаты, цепи, инструменты для разделывания мяса — всё это было ловушкой, даже не ловушкой, а проверкой. Ганнибал сделал это специально, оставив все как есть, чтобы посмотреть за тем, как поступит Уилл. Он резко отдернул плёнку и увидел ту пропавшую студентку, которая, увидев его заплакала еще сильнее, но уже от радости. Рот ее был заклеен скотчем. — Он трогал тебя? — голос его был твердым и холодным, а она покачала головой в стороны, отрицая, — Хорошо. Я сниму скотч, но ты не будешь кричать, ладно? — на этот раз она нервно закивала и лишь прикрикнула от того, с какой жестокостью он освободил ее от скочта. — Мистер Грэм, пожалуйста, освободите меня. Прошу.       Уилл смотрел на нее хладнокровно, не испытывая чувств. Она не была плохим человеком, вряд ли обидела кого-то, но ему было без разницы, его просто бесила она из-за всего того, что позволяла себе. — Мистер Грэм, прошу вас, помогите мне. Пожалуйста. — Хорошо, Ребекка. Я освобожу тебя, — Уилл полностью контролировал себя, полностью осознавал свои действия, но злоба и тьма внутри него просто закипали.       Он прошел за ее спину, увидев верёвку, но сначала надел перчатки, а после взял её. Сделав узел, Уилл перекинул верёвку через металлическую балку на потолке и приблизился к мисс Миллер, положив свои руки на ее плечи и ласково гладил, чтобы успокоить. Он еще был в размышлениях о том, как поступить и возможно было бы верным решением отпустить её, но она заговорила: — В других обстоятельствах у нас могло бы быть время, вы ведь мой спаситель, — она явно была не самой умной. Конечно, в Академии она была одной из лучших, но этот развязный характер и бытовая тупость просто вывели Уилла из себя, это стало последней каплей, да и решение он на самом деле уже принял. Он выбрал Ганнибала, но на неком бессознательном уровне, просто чувствуя, что не может оставить ее в живых.       Накинув веревку на ее шею и хорошенько затянув, Уилл потянул с другой стороны, чтобы тело оторвалось от стула и просто смотрел как она пытается выбраться, пытается бороться за жизнь, явно не ожидая, что ее преподаватель решит проблему таким образом, освободит ее таким образом. Когда конвульсии тела стихли и она просто висела. Уилл обрезал веревку и после этого отнес еще горячее тело в гостиную.       Прошло не больше двадцати минут, когда в дом вошел Ганнибал и позвал Уилла, приветствуя. Вот только профайлер не ответил: он сидел напротив тела на другом диване и смотрел с полным безразличием, но услышав его голос, а после увидев периферийным зрением в дверях гостиной, Уилл напрягся. Его губы дрожали от страха и такого же предвкушения, но когда профайлер увидел довольную улыбку на лице Ганнибала, его сердце пропустило удар и он подскочил с дивана, ощущая, как весь его самоконтроль катится в пропасть и истерика подступает к горлу. — Я рад, что ты сделал такой выбор. — А я нет. Нужно было оставить ее в живых и позвонить в полицию, но ты и твоя ложь, твои манипуляции — они проросли во мне. Ты не говорил мне, ты даже не сделал каких-то подсказок, просто наслаждался, как я схожу с ума, тебе нравилось видеть, что я беспокоюсь о тебе, но мои переживания не имели никакого смысла, черт побери! — он говорил спокойно, но выкрикнул последнюю фразу и снова сел на диван, закрывая голову руками. — Уилл, — голос Лектера был на удивление спокойным и убедительным, — я только и делал, что давал тебе намеки, я буквально одаривал тебя ими, желая, чтобы ты сам дошёл до этого знания, ведь ты так восхищался моими работами, так искал встречи с Потрошителем. Что изменилось? — Ты. Ты всегда был рядом, ты всегда следил за мной... И я не хотел, чтобы ты был им, — Уилл смирил свой гнев, оставаясь в холодном отчуждении. — Ну ведь в этом и была суть — защищать тебя. И ты всегда знал кто я, просто игнорировал собственную интуицию, испугавшись, ведь твое желание увидеть Потрошителя — это желание обрести самого себя, а ты боишься самого себя. — Ты не защищал! Ты играл, ты делал вид, что это любовь. Тебе просто было интересно, как работает мой мозг, тебе нужно было узнать, какой он на вкус? Ты просто… — И какой же я, Уилл? — теперь профайлер видел его: свирепый, хладнокровный. — О, ты, — он истерически засмеялся, а потом сжал губы, чтобы не сорваться на плач, — Ты искусный манипулятор, садист, убийца и каннибал, — ему стало жарко и невыносимо больно в сердце, он снова подскочил и хотел уйти, но Ганнибал перехватил его плечо, оставляя синяки, вот только Уилл не поддался, не в этот раз. Развернувшись профайлер ударил того по лицу, проехавшись кулаком по скуле и разбил его губу, из которой брызнула кровь, — Оставь меня! — Уилл! — его сдержанность сошла на нет, он произнес его имя с рыком, но голос не повысил, и когда Уилл собирался покинуть гостиную, Ганнибал почти мгновенно оказался за его спиной и прижал к стене, заломив руки и случайно слегка ударив головой об стену, — давай поговорим. — Мы уже говорим! — Уилл затылком ударил Лектера по носу, отчего в глазах доктора потемнело на несколько секунд, и благодаря этому профайлер высвободился из хватки, но уйти так и не смог. Ганнибал сжал его горло, все еще прижимая со спины, кровь из переносицы капала на белую футболку профайлера, а сам он шептал: — Те слова, которые ты произнёс в мою сторону - твое собственное отражение, ведь так, дорогой? Мы похожи. И вспомни, что первого человека ты убил не из-за меня, а потому что тебе этого захотелось, как захотелось и во второй раз. Я не давил на тебя, ты принимал решения сам. — Заткнись, — сдавленно говорил Уилл, задыхаясь, сердце болело от такого количества адреналина и отсутствия кислорода. Профайлер бил его по рукам, чтобы тот его отпустил, из глаз все ещё текли слёзы и страх, что он умрёт вот так, просто сковывал, — Мудак, — все, что он смог выдавить из себя, оставшись без воздуха.       Ганнибал выпустил его и резко развернулся, чтобы уйти дальше в дом и скрыть свои слёзы от него. Ему было больно от слов Уилла. Он просто хотел, чтобы возлюбленный принял себя и его, понял его, но столкнулся с болью, которую старался избегать всю жизнь. Вот только Уилл, оказавшись на полу, видимо, уже не хотел заканчивать ссору так просто, поэтому поднял вазу из венецианского стекла, которую Ганнибал безумно любил, и кинул в стену. Ваза разлетелась на мелкие осколки, усыпав всю комнату. Вот только мужчина никак не отреагировал и двинулся в сторону своего кабинета. Уилл, раздосадованный всем происходящим, а особенно безразличием, кинулся на него сзади и повалил на пол, зажимая горло в своём безумстве, он давил всё сильнее, глядя в потемневшие от жестокости карие глаза, в окровавленное и избитое лицо, и давил сильнее, понимая, что убивает его, душит своими руками.       Ганнибал сначала поддался ему, хотел снова посмотреть, что из этого всего выйдет, но осознав, что Уилл не остановится, что его руки сжимаются все сильнее, дотянулся до крупного осколка и вогнал в его плечо. Уилл оторвался от него, крича от боли и в эту секунду Ганнибал сам прижал его к полу и зажал руки над головой. — Успокойся, — голос его стал твёрдым и хриплым, а акцент заметным, вот только Уилла накрыло еще сильнее. Все тело болело, он пытался вырваться, но теперь у него уже просто не оставалось сил, — дыши, Уилл. — Мне не нужны твои подачки! — рот искривился, а лицо покраснело от слёз, ему стало невыносимо больно, но не физически. Морально он просто сгорал. В голову пришли мысли о Даниэль, о том, что он убил её, что Уилл и сам не смог ее спасти, проигнорировав все звоночки о ее похищении, — Ты убил Даниэль, потому что хотел, чтобы я принадлежал только тебе. Ты все знал с самого начала и ты сделал всё, чтобы я влюбился в тебя. — Уилл, тебе нужно успокоиться и мы поговорим об этом, — его самообладание снова возвышалось и размеренный голос вернулся. — Мы не будем говорить об этом! Все и так очевидно! — Уилл крикнул на него и свободной ногой ударил в пах, понимая, что это была его большая ошибка, чувство вины прошибло мгновенно, да он и сам испытал эту боль. Ганнибал согнулся пополам, упустив его из-за прожигающей боли, он просто не ожидал подобного, а когда Уилл сел сверху и ударил его еще несколько раз, он и вовсе обезумел. Вот только не сделал ничего, наслаждаясь его силой, его властью над собой, — Ты не подойдёшь ко мне ни на шаг в пределах мили, если это случится, я позвоню копам и выдам всю правду о тебе. Даже зная, что ты уже избавишься от всех улик и прочего, я все равно сделаю это! Просто дай мне чёртово время все обдумать. Понял, меня? — профайлер отпустил его, только тогда, когда Ганнибал понимающе кивнул.