Before Our First Case

      Он шел по длинному коридору больницы, уходящему в беспроглядную тьму, белый свет моргал, в глазах рябило, а тело обдало жаром, а после кинуло в холод. Мрак наступал постепенно, окутывал его и через густой туман, грезивший прийти с бурей, он разглядел нечто странное. Это был монстр, лишенный человеческих черт, его черный лик и ветвистые рога, торчащие из головы, пугали профайлера. Вендиго протянул ему руку в дружеском жесте, но Уилл сделал шаг назад, почувствовав, как в спину с треском и пронзительной болью впиваются эти самые рога. Перед глазами все плыло, а изо рта густой струёй вытекала кровь, как и из других ран, оставшихся на теле. Уилл задыхался, а когда увидел, что монстр приближается, пытался отбиться, пиная воздух ногами и дергаясь всем телом. Из глаз текли слёзы и единственное, что отвлекло его и спасло от кошмара — стук в дверь.       Он вынырнул из сна, тяжело дыша, хватался за грудь и живот, пытаясь прийти в себя и снова привыкнуть к реальности, но стук в дверь продолжался. Уилл со вздохом и отчаянным стоном поднялся с кровати, в надежде, что перед домом стоит Дени, хотя вероятность этого была крайне мала, и все же. Отворив дверь, Уилл увидел Ганнибала. Тот стоял в костюме с кожаной дорожной сумкой в руках и улыбался. Уилл все еще выглядел сонным и потерянным и смотрел с явным недовольством. — Доброе утро, Уилл. Прошу прощения за столь ранний визит, хотел лишь позавтракать с другом. Можно мне войти? — Ганнибал внимательно изучал мужчину перед собой: растрепанные кудрявые волосы, однодневная щетина, мешки под глазами, легкий запах пота и утренняя эрекция, которой Уилл сначала не заметил, а теперь с неловкостью пытался прикрыться, но все же доктора впустил. И пока профайлер принимал душ, Ганнибал раскладывал завтрак. Конечно, он не доверял чистоте этого дома и все же, чтобы не выглядеть в глазах Уилла слишком спесивым и аккуратным, использовал его тарелки, оказавшиеся не такими уж и страшными, а очень даже милыми и идеально чистыми, так же он поступил и со столовыми приборами. Дом был небольшим, может быть, в чём-то уютным, но простота и антураж явно противоречили вкусам Ганнибала. В первую очередь его привлекло пианино в гостиной, он даже сыграл небольшой отрывок из ноктюрна Шопена, но поджал губы, услышав, что инструмент расстроен и не подходил для игры, поэтому хирург вернулся на кухню и продолжил сервировку. — Я чувствую неловкость из-за такого утра. — Все нормально, Уилл, это я потревожил твой сон и пришёл слишком рано, поставив тебя в неловкое положение. — Тогда ты спас меня от смерти во сне, — Уилл улыбнулся, положил в рот кусочек мяса и просто прикрыл глаза, не находя подходящих слов, чтобы описать это, — Это очень вкусно, — Ганнибал лишь самодовольно кивнул.       Уилл улыбался ему и даже начал рассматривать другой вариант развития событий. Не обязательно было его отталкивать от себя какими-то бытовыми вещами, видимо, это не имело смысла, учитывая, что тот не постеснялся брать его посуду и чувствовал себя уверенно в обстановке его убежища. Уилл только сейчас это осознал, когда ел приготовленный для него завтрак. Возможно, дружба с ним то, что ему действительно нужно, то, чего он поистине желает сейчас. Ганнибал казался дружелюбным и будто во многом ему уступал, только чтобы Уилл чувствовал себя комфортно. И он чувствовал. Ему стало любопытно еще в больнице, но профайлер отрицал это, не желая проникать глубже в его сознание и вмешиваться в личное пространство. Это было бы как минимум неприемлемо, но слова благодарности тогда привлекли доктора, что он и запомнил того непутевого бедолагу, что сломал ногу в аварии. Причём Ганнибал относился к Уиллу с большим уважением, и было ясно, что он не считал его слабым или не удачливым. Ганнибал не вешал на людей ярлыки, просто он мог отличить посредственность от гения. Тем более, если эти подношения в виде завтраков продолжатся, а к ним добавятся еще и шикарные ужины, в чем Уилл уже не сомневался, то он и не против. И дело тут вовсе не в еде, а в чем-то, что сидело внутри него — странное томление, которое Уилл был не способен распознать, но ощущал где-то в области живота, не принимая это во внимание. — Моя машина, — Уилл вспомнил об этом только, когда они стояли у раковины и мыли посуду. Уилл взял главную задачу на себя, а Ганнибал просто протирал тарелки и приборы от влаги. — Она кажется во дворе, Уилл, — Ганнибал улыбнулся, заглядываясь на профайлера, когда его брови изогнулись в удивлении, — я понимаю, что самодеятельность не то, что понравилось бы тебе и все же… — Спасибо, — он не дал ему договорить, лишь поблагодарил и также тепло улыбнулся. Ганнибал считал, что перебивание есть признак того, что человек не воспитан и крайне озабочен только своими проблемами, однако этот фактор не играл роли, если дело касалось Уилла. — Всё для тебя, — Уилл не успел осознать, что произошло, но его лицо залилось румянцем и из-за этого он снова смотрел на свои ноги, а не на мужчину напротив, — пожалуй, я возьму такси.       Повисло молчание. Оно не было неловким, скорее обладало странной силой притяжения и даже приводило в исступление. Уилл старался принять решение как можно скорее и в конце концов предложил довезти Ганнибала. Начало дружбы было положено, и пусть пока им сложно было найти общий язык, они все равно искали эти дороги друг к другу. Уилл хоть и был растерян всю дорогу до Балтимора, но на вопросы отвечал охотно, впрочем как задавал свои. В основном они обсуждали увлечения друг друга, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее Уилл понимал, что они из разных миров. Он любил рыбалку, природу и тихие вечера в одиночестве с бутылкой пива и глупым ситкомом, хотя книги предпочитал больше. Ганнибал же — полная противоположность — любил оперу, искусство, выдержанное красное вино под хорошую музыку и сочный стейк. Но становилось интереснее. Они могли дать друг другу столько, сколько сами того желали, обменяться какими-то знаниями и интересами, чтобы обнаружить хоть какие-то точки соприкосновения. Да, это была литература, причём как научная, так и художественная. Это первая тема, которой они коснулись, когда были уже на половине пути.       Ганнибал же наслаждался его компанией и раздумывал о том, как все сделать правильно, как привлечь еще больше внимания к себе, чтобы Уилл перестал закрываться, как это произошло на кухне. Было ясно, что у него избегающий тип, и подступиться к такому человеку крайне сложно. Он не подпустит к себе кого-то чужого и рассчитывать станет только на себя. Уилл вызывал у Ганнибала слишком много мыслей. Только одна его улыбка, столь редкая, но желанная, заставляла доктора боготворить Грэма. Он еще не привязался, но уже понимал, что Уилл важен для него, что только с ним он сможет быть собой, да не сейчас, но позже они точно будут вместе. Ганнибал разглядел в нем склонность к насилию, увидел то, что сам Уилл отрицал и хотел взрастить эту тьму внутри него и посмотреть, что из этого получится. Но вместе с этим наблюдением он хотел быть с ним, обладать им… Уилл был определённо привлекательным и образованным молодым человеком с хорошим вкусом, не считая простецкого стиля, очков с пластиковой оправой и геля для душа с дурацким запахом — что использовал не из-за действительной любви к этим вещам, а из-за желания скрыться от людей. В остальном он без проблем мог преуспеть и Ганнибал бы помог ему. Уилл был хищником в его глазах, который не раскрыл потенциала, который спрятал эту часть себя от глаз слепцов.       Когда машина Уилла остановилась у большого особняка, Ганнибал не спешил выходить. Грэм же оторопел от масштабов, хотя и понимал изначально, что перед ним богатый человек. Профайлер смотрел на мужчину с неуверенностью, и если до этого момента таковая рассеялась и стало очень легко, то теперь снова закрались сомнения. Почему он? Такой далекий от этих несметных богатств, от светских бесед, которые, должно быть, получались лишь с одним человеком, который сидел перед ним.       Была ли у Ганнибала цель? Определенно, да. Имела ли эта цель выгоду? Несомненно. Скрывал ли он что-то пугающее? Точно, да. И Уилл чувствовал, что что-то не так, но уже не хотел отказываться от этой дружбы, какой бы подтекст она не несла. Неопознанное ощущение, будто тревожность, промелькнуло в душе, давая импульс в сердце, отчего он сделал глубокий вдох и нервно облизал губы. — Не хочешь зайти в гости? — как бы невзначай спросил Ганнибал, добродушно улыбаясь. — Не сегодня. Нужно разобраться с документами и заехать к подруге. — У тебя много подружек? — лицо Уилла застыло в недоумении и уголки губ расплылись в ухмылке, а после он рассмеялся. — Нет. Была одна, но думаю, что и она сбежала от меня, — Ганнибал смотрел на него, собираясь задать вопрос, но Уилл сам ответил, понимая контекст, — Помнишь, я говорил, что меня считают сумасшедшим. Во время нашей последней встречи я рассказал ей о себе и своей работе, должно быть, это как-то повлияло. Никому не хочется связываться с таким, как я, так что тебе лучше бежать, а то вдруг я окажусь маньяком… — А что если я скажу тебе, Уилл, что ты уникальный, а не сумасшедший? И вся та дурь, прости за выражение, что твердят люди, не стоит того? И даже если ты окажешься маньяком… Что ж, так тому и быть. — Как смело и уверенно, — этот блеск в глазах доктора привлёк Уилла, огонёк не то страсти, не то злости. Профайлер распознал, что первый вариант подходит больше. И это смутило. — Уилл, прошу тебя, приходи ко мне на ужин в субботу в восемь часов. — Да, конечно, — будто у него не было других планов на выходные, да и чем же ему еще заниматься в такой поздний час в субботу. Уилл даже не успел подумать, а уже дал ответ.       Они попрощались по-обычному, как старые знакомые, не более того. Коротко посмотрели друг на друга и расстались на этой ноте. Уилл действительно был поражён своей иррациональностью в тот момент. Он хотел бы отведать то блюдо, которое ему предложил бы Ганнибал, и видимо его желания проявлялись быстрее, чем нужные слова. Уилл отъехал от дома и включил радио, чтобы хоть немного уйти от реальности, которая и без того давила обязательствами. Он хотел позвонить Даниэль снова, но понимал, что она не ответит.       Он мог начать переживать, метаться из стороны в сторону, мог начать даже расследование, если бы их связывало нечто большее, чем двухнедельные отношения и единственный секс, который хоть и был хорош, но не обязывал их так сильно заботиться друг о друге. Но Уилл подумал, что их расставание — это ее реакция на его эмпатию. Ровно также он понимал, что позвонит ей еще не раз, все ещё будет питать надежды на создание крепких отношений, но в конечном итоге его сердце все также самозабвенно будет разбито. Уилл знал, что постоянные неудачи в любви и его чувствительность поселили в нем комплекс того, что никто его не полюбит. А он хотел этого, как бы не пытался скрыть. Сделал исключение, но все равно попал в сети собственного таланта, оставшись ни с чем, хотя вроде бы и нашёл друга.       Ганнибал. Если все вокруг видели в нем (Уилле) гадкого утенка, садиста, скрывающегося под сению закона, лишь от того, что он мог проникнуть в разум этих самых садистов, то Ганнибал нашёл в нем что-то иное и это не оттолкнуло его. Уилла все еще одолевали сомнения на его счет: уж слишком идеальный, слишком прекрасный для мира, в который он и сам не вписывается, потому что выше всех этих людей, ему бы быть богом с такими манерами и вкусами. Слова Лектера о том, что Уилл уникальный, все еще звучали в голове, но он не принимал их, пытаясь справиться с внутренним конфликтом. Прежде ему мог так сказать только отец и то до того, как начал набрасываться на алкоголь, после уже ничего не было. Ни слов поддержки, ни надежд, только одна фраза: «Я буду счастлив, если ты закончишь колледж с отличием, сынок» — и та сказана в просветлении трезвого ума. Так и произошло, вот только некому было оценить этот успех.       Забрав документы с почты, которые ему отправили из Луизианы, Уилл подумал, что можно было бы заехать в гости к Дени, хотя и знал, что она не дома и сказал эту чушь Ганнибалу, опять не подумав. Нужно было взять себя в руки наконец, тем более, что бросают его не в первый раз. Он был отменным любовником, который больше думал о партнёрше, был заботливым и любящим, но его отвлеченность от действительности пугала этих девушек, особенно, когда он не отвечал им, холодным взглядом смотря вперед. А одна и вовсе однажды нашла в его ноутбуке фотографии жертв какого-то маньяка и просто ушла, ничего не сказав.       Всю оставшуюся до встречи неделю Уилл провел в размышлениях, писал работу, конечно, но больше думал. И думал о Ганнибале. С каждым разом ему все больше хотелось общаться с ним, и поэтому утром третьего дня ожидания ужина он написал на почту Ганнибала и получил ответ только к вечеру. Уилл писал короткие сообщения, так как рассказывать ему было особо нечего, а Ганнибал присылал почти целые отчеты: в основном про работу и особые случаи, а в конце своих писем оставлял ссылки на полезные научные статьи по медицине, психологии и криминалистике, вызывая у профайлера улыбку. И он читал их с большим удовольствием, отмечая для себя некоторые моменты. Парочку абзацев он взял для своей диссертации, и что удивило его — Ганнибал отправлял ему те статьи, которые очень подходили к теме работы, и потому был безумно благодарен. Денег пока хватало, поэтому Уилл не особо переживал на этот счет, но все же устроился на полставки в Куантико, вел там три лекции в неделю в качестве замены, но уже понимал, что эта работа куда приятнее погони за преступниками, а значит защита квалификационной работы даст ему возможность получить полную свободу в преподавании, без вопросов окружающих о наличии у него ученой степени.       Кроме того, он позвонил Даниэле еще несколько раз перед тем, как полностью отчаяться и больше не беспокоить ее. Видимо, ему следовало бы смириться с участью в виде одиночества, притом, что последние пару лет он прожил в этом состоянии и даже не думал о чем-то большем. В конце концов, Уилл мог обойтись и без любви, направив ее в дружбу. И это была неплохая идея.