Before Our First Case

      Уилл уже несколько дней думал о том, почему ощущал себя таким уязвимым, оказавшись рядом с ним, почему чувствовал себя так, будто его собирались приготовить тотчас же, почему его взгляд так завораживал. Для него Ганнибал Лектер был слишком недосягаем, теперь уж точно. Уиллу не понравилось высокомерие его собеседника, надменный нарциссический взгляд сверху на него. И дело было даже не в том, что он предстал перед хирургом в инвалидном кресле с гипсом на ноге, дело было в том, что его так притягивал этот изысканный человек и с такой же силой отталкивал своим лицемерием и излишней вежливостью.       Уилл отвлекся лишь на минуту, когда к нему зашла Алана. Она не посещала его уже вторую неделю, объясняя это загруженностью из-за написания диссертации по психологии. И теперь с тем же добродушием девушка спрашивала о его самочувствии, подходя ближе. Уилл уже начал передвигаться на костылях, и именно по этой причине она обнаружила его сидящим у окна на стуле. — Ты выглядишь лучше, Уилл. Я рада, что ты поправляешься, — она стояла рядом с ним, — Как твоя нога? — Доктор Лектер постарался на славу, когда оперировал меня, так что все прекрасно. Спасибо. — Доктор Лектер? — Уилл заметил на ее лице улыбку и глаза ее загорелись, — Ганнибал лучший хирург в Хопкинсе, тебе очень повезло, что он тебя оперировал. Его пациенты говорят, что у него рука легкая и он очень деликатно подходит к работе. — Говоришь так, будто влюблена в него, — Уилл знал, что прав, чувствовал ее увлеченность этим доктором и не скрывал своего расстройства, и все же улыбнулся, чтобы не выглядеть слишком грубым. — Уилл. Мы не встречаемся с ним… Это как минимум не этично. Во-первых, он мой наставник, а во-вторых, старше меня на десять лет. — Возраст не преграда, — начал было он, но ругаться совсем не хотелось, поэтому он ушел от темы, задав вопрос, — Как продвигается работа с диссертацией?       Напряжение от предыдущей темы сошло на нет и теперь они вернулись к простому обсуждению повседневности. Уилл же решил для себя, что больше не станет пробовать перейти на другой уровень отношений. В этом больше не было нужды. Да, она все еще нравилась Уиллу, но ее научный интерес к нему отталкивал и он все меньше и меньше желал видеть её снова. Другое дело — мисс Рид. Она определённо заботилась о нем не только как о пациенте, но и как о друге. Они успели подружиться, и когда медсестра оставалась на дежурство, то приходила к нему и они разговаривали. Она была того же возраста, что и Уилл, у нее были светлые волосы, зеленые глаза, слегка вздернутый нос и яркая улыбка. Грэм не сразу понял, что успел привязаться к ней и очень хотел пригласить Даниэль куда-нибудь, когда выйдет из больницы. Ему оставалось-то всего два дня здесь и после еще около месяца пришлось бы ходить в гипсе.       Изначально он планировал сразу же поехать в Луизиану, но вспомнил про старый дом в Вулф Трэп, который ему достался от отца. Наверняка местечко уже было много лет заброшено, но попробовать следовало. В конце концов, он хотел задержаться в Балтиморе ради Даниэль, надеялся, что у них что-то получится.       В день выписки он направлялся к лифту на костылях и уже на первом этаже в коридоре увидел Алану, разговаривающую с доктором Лектером. Она старалась быть очень дружелюбной и ненавязчивой. Куда больше внимания он уделил Ганнибалу. Тот стоял как всегда одетый с иголочки — в бежевом костюме из очевидно дорогой и качественной ткани, — и скромно улыбался. Его обаяние. Вот, что привлекало людей вокруг. — О, Уилл! Ты уже решил, куда мне тебя отвезти? — она обратила свое внимание на ковыляющего Уилла. — Да. Давай обсудим это по дороге, — он подошёл к ним, но так и не посмотрел в глаза. Ни Алане, ни Ганнибалу, — Доктор Лектер, рад вас видеть, — прозвучало нервно. — Мистер Грэм. Как себя чувствуете?— Ганнибал изучал его. Взгляд казался куда более мягким, чем в прошлый раз. — Очень хорошо, доктор. — Очень хорошо, — дружелюбно передразнил он, не скрывая своего интереса. Уилл не понимал своих чувств, когда на несколько секунд всё-таки обратил внимание на доктора. Он был как всегда уверен и обаятелен. Между ними Уилл увидел лишь легкий флирт, без намеков на что-то большее, но что удивило его куда сильнее, так это отличная игра Ганнибала. Тот улыбался, казался самым искренним среди всех людей вокруг, но глаза не выдавали ни единой эмоции, которая бы соответствовала его реальным чувствам. Уиллу даже показалось, что его дар подводит его и он просто ничего не ощущает, не может считать информацию, но на деле всё оказалось проще — это у хирурга не было ни одной эмоции, ведь если Алана светилась рядом с ним, то он был безумно спокоен и не менее холоден. Было еще кое-что странное. В тот момент, когда Уилл на секунду заглянул в его глаза, Ганнибал сразу же отвёл свои. — Уилл! — из-за спины послышался детский голос и они все обернулись в ту сторону. Алана, как и Ганнибал, наблюдала с интересом. — Привет, Макс! — Уилл же улыбался и, казалось, был рад встрече. — Вы купили мне шоколадный батончик несколько недель назад, поэтому это вам! — он вручил мужчине такой же батончик и нарисованного динозавра с подписью, — Вы же помните, что я рассказывал вам про тираннозавра? — Спасибо, Макс. Конечно, помню… То, что они были самыми опасными хищниками и охотились поодиночке… — Недавно я вычитал, что возможно они могли охотиться со своей второй половинкой… Не знаю, насколько это правда, но в таком случае, получается, что они могли найти себе подобного и тогда они переставали быть одинокими… — начал было ребёнок, но замолчал, посмотрев на взрослых, и все трое с интересом слушали его, а сам он засмущался от такого внимания к себе, — простите, что-то я заговорился… Не буду вас больше отвлекать. До свидания!       Уилл дружелюбно улыбнулся ему и протянул руку на прощание, тот, конечно, ответил на рукопожатие и убежал в сторону лифтов.       Уилл снова на пару секунд посмотрел на Ганнибала, пытаясь распознать хоть что-то, но так и не увидел чего-то конкретного. — Не знала, что ты можешь так легко общаться с детьми, Уилл. — С детьми общаться намного проще, чем со взрослыми… Они искренние и их мотивы ясны. — И какие же мотивы были у этого ребёнка, мистер Грэм? — Он искал друга, который бы понял его и принял его увлечения… — Уилл опустил глаза в пол, осознавая, что и сам хотел бы найти себе такого же друга но, по собственным ощущениям, отталкивал людей или, может, вовсе не нравился им. Он мог бы играть для них, не показывая настоящего себя, мог бы говорить то, что они хотели бы услышать, мог бы делать то, что они ожидали, но тогда он был бы все также одинок, ведь все это не больше, чем пыль в глаза. Лишь видимость дружбы, — Всего хорошего, доктор Лектер, — Уилл довольно-таки холодно попрощался с Ганнибалом и вышел из здания, передвигаясь на костылях. — Хорошего дня, мистер Грэм! — проговорил тот вслед, но взгляда от него так и не смог отвести.                                                                         ***       По пути до Вулф Трэп они практически не говорили: лишь обсудили несколько тем очень отдалённых от обсуждения личной жизни, немного поговорили про Ганнибала, но Уилл сразу же дал понять, что конкретно эта тема ему не по душе, а после снова работа. Должно быть, когда люди начинают говорить только о работе, в их отношениях происходит заметное похолодание, им не интересно друг с другом, даже если до этого время, проведённое вдвоем, приносило море удовольствия. Сейчас все основывалось на этом. Когда они приехали к фермерскому домику, Уилл начал искать ключи: он знал, что отец оставил их где-то неподалёку, и, с горем пополам, обойдя террасу, он заметил небольшую выемку в облицовке стен, а за дощечкой — ключ. Алана уехала практически сразу, как Уилл попрощался с ней.       В доме было прохладно и сыро, книжные полки были наполовину пустые, пианино было расстроенно, вещей практически не оказалось. Убраться он не мог чисто физически, максимум протереть пыль и разложить вещи, которые брал с собой из Луизианы.       Так прошло около трех недель. Уилл увлекся изучением криминальной биографии Чесапикского Потрошителя. Очевидно, он временно жил недалеко от Балтимора — центра деятельности серийного убийцы, — а значит изучение его профиля носило неподдельный интерес. Сейчас он появлялся не так часто: раз в год-два, но некоторые люди, как и принято в большом городе, пропадали без следа. Конечно, Уилл не мог утверждать, что это дело рук серийного убийцы и все же все казалось слишком странным. Прежде всего Потрошитель выставлял трупы в крайне изощренной форме, но чем дольше Уилл смотрел на эти фотографии, тем более отчетливо видел его задумку. Это были картины, художественные замыслы, которые отражали великие произведения искусства. Он был без сомнения жестоким садистом, не лишенным чувства прекрасного, убийца ценил искусство, его преступления — воплощение этого самого искусства.       Уилл видел в нем высокоинтеллектуального психопата, но и относить Потрошителя к классическим психопатам он не торопился. Это было нечто большее, не относящееся к данной патологии. На деле, известно о Потрошителе на данном этапе не так много: связи между жертвами не было, как и не было мотива, да и общественность еще не была так напугана. Уилл точно знал, что это начало пути, что с каждым разом уверенность убийцы будет возрастать, что его «произведения искусства» станут изощреннее, кровавее, страшнее.       Было еще кое-что, что напугало самого Уилла. Его увлеченность. Гиперфиксация на делах Потрошителя. Нечто темное взывало к нему и притягивало. Если сначала фотографии с места преступления вызывали отвращение, характерное для любого человека, то сейчас он рассматривал это с благоговением. И если бы хотя бы один человек узнал о его увлечении, то подумал, что Уилл сошел с ума, обезумел и стал поклонником Чесапикского Потрошителя, а значит был не менее опасен.       По приезде в больницу, чтобы в очередной раз проверить ногу и снять наконец гипс, Уилл столкнулся с Ганнибалом у входа. С самого утра он был растерян и раздражен — как-то сразу после пробуждения не заладилось, — сначала трубу в доме прорвало и пришлось перекрывать водоснабжение, потом кофе подгорел и он обжег язык, в конце концов его раздражал таксист, который потерялся по пути из Вулф Трэп, а потом грубо назвал его инвалидом. И теперь, столкнувшись с хирургом, Уилл случайно отдавил ему ногу костылем, в принципе ударил плечом и чуть было не упал по дороге, но доктор успел поставить руку и перехватил профайлера за плечо, удерживая. Они столкнулись взглядами и через секунды три Уилл отступил. Ганнибал выглядел все также: костюм-тройка темно-синего цвета, белая рубашка и галстук с узором Пейсли. — Простите, доктор Лектер, — Уилл выглядел болезненно: мешки под глазами, растрепанные волосы, бледный цвет лица, нервозность. Он бы и не извинился, не будь перед ним знакомый человек. — Здравствуйте, Уилл, — Ганнибал улыбнулся ему, все еще держа за плечо, — у вас все в порядке? — Да, просто теперь в доме придётся делать ремонт и меня назвали инвалидом, а так, конечно, все прекрасно, — Уилл наигранно улыбнулся, а после, попросив еще раз прощения, хлопнул стеклянной дверью больницы.       Ганнибал все то время, пока Уилл стоял перед ним и объяснялся, не мог оторвать взгляда от синих глаз перед собой, улыбаясь от очарования, которое испытал встретившись с профайлером. Его дерзкий характер был очарователен, его черты лица были очаровательны, его разум был очарователен. Хирург узнал про эмпатическое расстройство своего пациента случайно, хотя до этого они обсуждали это с Аланой: он открыл анамнез, где в графе психических расстройств был указан этот диагноз. Ему стало интересно, как работает мозг Уилла Грэма, как он воспринимает эту реальность. Кроме того, тот работал в луизианской полиции, что тоже не скрылось от доктора. Когда Уилл уже скрылся за дверью больницы, Ганнибал подошёл к своей машине и увидел рядом мужчину в серой поношенной восьмиклинке, который оглядывался, видимо, ожидая хозяина автомобиля. — Ваша машина? — не церемонясь начал тот, его лицо казалось опухшим, да и сам он выглядел не более чем опрятно. — Все верно. — Какого черта вы поставили ее здесь, а? Напокупают себе дорогих машин и считают, что им все обязаны, — проговорил он про себя. — Прошу прощения? — Ганнибал был безусловно спокоен в данный момент, однако заносчивость и грубость, с которой к нему обращались, раздражали, его самообладанию только можно было позавидовать, однако приблизившись и увидев царапину на водительской двери, его лицо сильно изменилось, — моя машина стояла здесь с самого утра, так что я не виноват в данном обстоятельстве. Просто выпишите мне чек и поезжайте туда, куда вам нужно. — Сначала этот на костылях истоптал все коврики в машине, теперь ещё вам чек выписывать? — Теперь Ганнибал четко видел того, кто оскорбил Грэма, и в нем возникло желание убить эту свинью. Глаза загорелись мгновенно, но на лице застыла легкая ухмылка. — Что ж, можете не выписывать чек, — таксист смотрел с удивлением, хотел было что-то сказать, но просто сел в свою машину под пристальным и свирепым взглядом мужчины, не подозревая, что ждёт его дальше.                                                                         ***       Уилл сидел в очереди, ожидая, когда его пригласят, мимо прошла Даниэль и радостно поприветствовала его. Они были милой парой, и это нравилось обоим: могли не стесняться каких-то шуток и слов, обсуждали то, что интересно было обоим. Уилла даже удивило, что она без проблем могла разговаривать про убийства и обсуждать тему смерти, как с биологической точки зрения, так и с философской, но при этом оставалась такой искренней и чуткой. И нет, они еще не встречались, но Уилл уже успел пригласить ее на прогулку, и теперь ему следовало бы купить более презентабельную одежду, чем у него была с собой, и приобрести машину, чтобы больше не терпеть нападки таксистов и спокойно перемещаться по городу.       Гипс ему все-таки сняли, но вручили трость и сказали, что это необходимо для дальнейшего восстановления, так как травма все же была серьёзной, хотя и зажила быстрее, чем предполагалось изначально. Уилл пропустил два месяца работы, но сбережения у него были, учитывая, что он практически не тратился: только на еду и на оплату счетов по дому. И все же страховка за лечение поизносилась и новая машина, даже самая дешёвая, вызвала бы у него кризисное положение. И все же в Луизиану отчего-то не хотелось возвращаться. За месяц, проведенный в больнице в Балтиморе, и за месяц в Вирджинии, жизнь показалась ему более насыщенной, чем было до этого. Мысли о том, чтобы перебраться сюда, стали посещать его все чаще, тем более, что за неделю до этого момента Уиллу уже звонили из Куантико и предложили работу в качестве преподавателя, он сказал, что подумает и потом даст свой ответ. Тем более, что у него было еще две недели выходных.       Прошло три дня с тех пор, как они начали гулять каждый вечер. Их встречи скорее носили дружеский характер первые два дня: парк, парочка кафешек, посещение приюта для собак. Уиллу тяжело было передвигаться, нога все равно болела, поэтому им приходилось останавливаться и сидеть на лавочках, продолжая заигрывать друг с другом. Их первый поцелуй случился в парке во время прогулки. Он был совершенно целомудренный и напоминал бы дружеский, если бы не продолжение, от которого они оба не удержались. Уилл стал чуточку смелее, нежно целовал, улыбаясь в ее губы, запуская пальцы в светлые волосы. Она принимала его, но все ещё не знала об увлечении Чесапикским Потрошителем, оттолкнуло бы ее это или нет, Уилл не знал. После этого короткого свидания, он подвез ее до дома и они тепло попрощались. Машину он все же купил, даже лучше, чем предполагал изначально.       Днем он разбирался с делом Чесапикского Потрошителя, формируя его профиль, изучая все то, что успел найти в интернете, после занимался ремонтом машины, чтобы хоть как-то занять руки, а вечером ехал в Балтимор на свидание. Они начали встречаться официально.       В тот вечер Даниэль предложила остаться у неё, и Уилл конечно же согласился. Они посмотрели какую-то комедию, посмеялись, поели попкорн, выпили по бутылке пива. Девушка положила руку на его бедро и влюбленно смотрела в глаза, он же избегал этого контакта, и чтобы не смущать ее, Уилл поцеловал ее в губы, смакуя их вкус, нежно спускался к шее, целуя плечи и ключицы. Девушка сбросила майку, позволяя ласкать свою грудь, живот, издавая легкие вздохи от предвкушения и стоны от безболезненных укусов. Уилл проводил руками по тонкой талии, и целовал внутреннюю сторону бёдер, играясь языком.       Это была жаркая ночь для обоих и первая, когда Уилл понял, что не хочет уезжать отсюда. Они лежали обнажённые в постели в объятиях друг друга, в окно проникали лучи белого света от фонарей и идиллия стала осязаемой. — Мне завтра рано вставать на работу, Уилл, — Даниэль водила пальцем по его груди, положив голову на плечо, шепча это на ухо, — Давай спать… — Я отвезу тебя, а потом могу забрать, тем более, что мне продлили отпускные. Забавно, что они выписали мне больничный на полтора месяца, и следом выдали отпускные… — Ты же уедешь, да? — ее голос тихий и чарующий. Уилл на самом деле видел в ней эти грани от светлого до темного, и это нравилось ему. — Я уже не хочу никуда уезжать, возможно, переведусь сюда, или вообще приму предложение Академии ФБР, стану преподавать то, к чему сам стремился… Может оно и к лучшему… — Думаю, что так тебе будет сниться меньше кошмаров. Тем более преподавание это неплохо, — Даниэль сказала это в полу дрёме, а после практически сразу уснула.                                                                         ***       Следующим утром, смотря новости за завтраком, Уилл услышал про очередное убийство, которое присвоили Потрошителю. Как бы цензура ни запрещала подобные кадры, многие журналисты умудрились выставить фотографии и снимать целые репортажи с мест преступлений. Уилл прибавил звук и с интересом наблюдал: это был лишь расчлененный, выпотрошенный труп, не лишенный изысканности. Конечности, отделенные от тела свисали с ветвей дерева, а туловище было подвешено шеей за ветку, органы отсутствовали, а вместо них в брюшной полости располагались белые глоксинии и гардении. Уилл разглядел в этом убийстве чувства, пусть на расстоянии, пусть вдали от места преступления, но что-то здесь было не так. То, что это Потрошитель, сомнений не оставалось, его подчерк, его подача, его эстетизм. Всё соответствовало портрету, вот только следующий кадр заставил его переживать. На экране показали фотографию жертвы — им оказался тот таксист, что оскорбил его и пытался обмануть в тот злосчастный день, когда Уилл отдавил доктору Лектеру ногу костылем. Даниэль вышла из ванны в тот момент, когда Уилл нервно стучал пальцем по столу и сопоставлял в голове факты… Если Потрошитель заинтересован в нём, то почему? Какова была причина? Ведь Уилл был совершенно неизвестен в широких кругах, и уж тем более в Балтиморе. Все казалось настолько странным, но послание точно было обращено к нему… — Дени, ты знаешь какое значение у глоксинии и гардении? — Вроде бы глоксиния говорит о любви с первого взгляда, а гардения указывает на тайные чувства. А что? — она стояла у шкафа с вещами и выбирала одежду. — Ничего. Спасибо.       Это абсурд. Он неизвестный офицер убойного отдела Нового Орлеана, который оказался в Мэриленде по воле судьбы. В нем не было чего-то особенного, что могло привлечь серийного убийцу, не было чего-то выдающегося. И несмотря на свои сомнения и появившийся страх, Уилл решил, что это не более чем совпадение, успокаивая себя своей неизвестностью.       После того, как Даниэль скрылась за дверьми больницы, Уилл поехал в музей изобразительного искусства. Девушка еще по дороге рассказала ему про выставку одного современного художника, который, по ее мнению, не уступал мастерам Авангарда, тем более, что уже через два дня должно было быть представлено новое полотно, которое мистер Одли обещал продемонстрировать публике. Уилл в этом не разбирался совершенно, но понимал, что готов поступиться с принципом по избеганию большой толпы.       Купив билеты, он уехал в Вулф Трэп, чтобы обдумать всё происходящее. Отношения с Даниэль развивались слишком быстро, и все же Уиллу нравилась эта спонтанность. Единственное, что мешало ему сосредоточиться на чувствах к ней — это ее незнание настоящего его. Как бы он не старался, он все равно показывал лишь светлую часть себя, жаждущую любви и принятия, но только не ту половину, что таилась под сенью тысячи замков и подпиралась страхом к самому себе.       Мрачная часть его всегда была рядом, но ни разу не показывалась, пока Уилл не встретил те карие глаза в операционной, и пусть они почти не общались и виделись от силы раза четыре, Ганнибал Лектер уже влиял на него, и это бесило Уилла, он раздражался, находясь рядом с ним. С одной стороны, его безумно влекло к мужчине, что он отрицал, будучи воспитанным иначе, а с другой — ему отчего-то хотелось сделать тому физически больно: ударить или разбить его машину, или порезать этот вычурный костюм. Это было странным открытием для Уилла. Но еще более странным оставался Чесапикский Потрошитель со своим посланием. Если все-таки убийца следил за ним, то все, кто окружал профайлера, были в опасности. И все же он посчитал, что это просто накручивание, просто желание получить внимание от того, перед искусством которого он готов был преклоняться. Эта патология разрушала его установки изнутри, моральные ценности разламывались, на их место приходило нечто иное, а свет начинал смешиваться с тьмой, образуя щемящую серость ценностного ориентира. А Уилл все еще цеплялся за то, что было установлено обществом, чтобы не потерять себя в безумии… Ведь это было безумно.       День прошёл относительно спокойно. И уже вечером он вновь стоял у больницы и ждал, когда выйдет возлюбленная. На фоне играла легкая песня и догорал закат, оставляя блеклые лучи солнца доживать этот день. Даниэла появилась с улыбкой на лице и помахала ему. Уилл вышел из машины, чтобы встретить её и поцеловал в губы, прижимая к себе. — Я купил нам билеты на выставку Одли. Ты же свободна через два дня? — Правда? — она подпрыгнула от радости, а после смирив свое счастье, продолжала светиться, но уже без сильной эмоциональности, — Уилл, ты просто лучший! — она снова поцеловала его и в шутку ущипнула за зад. Хотя вокруг практически не было людей, это все равно заставило его напрячься.       Уилл открыл перед ней дверь автомобиля и усадил в салон. И в тот же момент, обходя машину, мужчина заметил недалеко от себя на стоянке Ганнибала. Тот что-то укладывал на задние сидения своего нового Бентли. Они лишь встретились взглядами: ни единой эмоции, ни единого слова — только безукоризненное понимание и молчаливое приветствие двух не более чем просто знакомых мужчин, успевших уже пофлиртовать друг с другом совершенно случайно.                                                                         ***       За день до похода в музей Уилл и Даниэль встретились в кафе. Это была уютная посиделка с пиццей и салатом, не более того. Им и не нужны были излишки — только простая еда, простая компания, простой вечер. Свидание оказалось более откровенным, чем они предполагали изначально. Уилл решился рассказать ей о своей работе более подробно, без ухода от ответа. Дени заметила расстройство и скудность эмоций, которые выражал Уилл. Он был растерян и именно по этой причине она задала вопрос, когда они уже сидели в машине напротив ее дома, не желая выходить наружу из-за дождя. — Что тебя беспокоит? — Мне кажется, что в скором времени ты начнешь считать меня сумасшедшим, как и все люди. — И в чем же твое «сумасшествие»? — именно поэтому она ему нравилась. Она говорила это с улыбкой, а после пальцами показала кавычки, будто и правда принимала его особенность. — У меня эмпатическое расстройство и я способен считывать эмоции и намерения не только простых людей, но и серийных убийц, это собственно моя работа. По образованию я криминальный психолог и профайлер, и это отталкивает людей. — Ты себя накручиваешь… Уилл, правда, что такого в том, что они не видят тебя, как вижу я? Ты же очень заботливый и чуткий, добрый и порой ты бываешь очень милым. Не переживай из-за этого, — Дени была добра с ним всегда, ее улыбка всегда отзывалась где-то в области сердца, но Уилл точно видел, что она слепа, что он ослепил ее, совершенно не стремясь к этому. Он не хотел заводить ее в эти дебри, запутывать и надеяться на что-то типа семьи. А он хотел семью, хотя и понимал, что, наверное, это не для него.       В тот же момент, когда девушка хвалила его светлую часть, Уилл вспомнил, как однажды его назвали психопатом, и это было на той самой вечеринке, где он избил парня. Иногда он даже задумывался, а убери он всю эту эмпатию, все эти чувства, что тогда бы от него осталось? Сказанные слова, конечно, согревали и Уилл надеялся, что у них все получится.       После кафе он подвез её до дома. Это был небольшой одноэтажный дом типовой планировки в тихом, но не самом дорогом районе города, и все же не менее привлекательным для семейных пар. Они сидели в машине, когда Уилл странно себя почувствовал. Что-то не давало ему покоя, но разобрать, что именно он не мог. Дени же сидела рядом и гладила его ногу, ожидая хотя бы минимальной реакции, но Уилл выпал из реальности в тот момент, пытаясь разглядеть тот порыв опасности, что испытал. Его отвлек мягкий голос девушки: — Может останешься? Тебе все равно придётся ехать завтра утром в Балтимор. — Нет, прости. Мне нужно сегодня попасть домой, — наконец, она заметила его странность. Уилл выпадал из реальности, а после чувствовал себя потерянным и даже растоптанным. Его движения были обрывистыми, а взгляд казался слишком жестоким. — Значит до завтра? — она все равно улыбалась и потянулась за коротким поцелуем, на который Уилл ответил и криво улыбнулся в ответ, все еще отходя от дереализации. — Конечно.       Он лишь видел как она вошла в дом, а когда загорелся свет, сразу же уехал в Вулф Трэп, чтобы прийти в себя.