по вселенской разнарядке всё будет хорошо

уилл

индианаполис, штат индиана

август 1988

контейнер приедет после обеда. уилл упаковывает вещи, которые не уложил прежде: одежду, что носил последние несколько дней, рисовальные принадлежности, недочитанную книгу. уиллу семнадцать. он переезжает впервые в жизни. переезд был связан с переводом джима — отчима уилла — с поста детектива полиции индианаполиса на пост шефа полиции провинциального хоукинса, которого джим добивался последние два года. женившись на матери уилла, он наконец обрёл семью, и хотел проводить пятничные вечера не за выслеживанием серийных убийц — за семейными ужинами. он даже грозился уволиться, но начальство до последнего не хотело отпускать одного из лучших детективов в захолустье для разрешения дрязг фермеров и борьбы с кражами садовых фигур. всё решили выход на пенсию прежнего шефа хоукинской полиции и заявление об увольнении, лежавшее на столе начальника джима. уилл размышлял, раскладывая вещи по коробкам, что было хуже: переезжать сейчас, в выпускном классе, или переехать прежде, чем он поступил в старшую школу. дело было в том, что как только он, сильно похорошевший за лето, перешёл в первый класс старшей школы, на него стали обращать внимание девочки, раньше в упор не замечавшие его существования. уилл бледнел, краснел и выдумывал всевозможные отговорки для того, чтобы любой ценой избежать завуалированных приглашений на свидания и просьб о помощи с уроками, которые тоже очевидно вели его впоследствии к свиданиям. ситуацию осложняло то, что уилл был патологически правдив с детства. каждая ложь давалась ему невероятной силы угрызениями совести. эмили над ним только смеялась, называя эту ложь ложью во благо. эмили была лучшей подругой уилла с детского сада и единственной, кроме джейн, девчонкой, незаинтересованной в нём как в потенциальном парне в те времена. адаптация к старшей школе и без того штука сложная. избыточное женское внимание уиллу было нужно в последнюю очередь. и меньшее, чего ему сейчас хотелось, — пережить нечто подобное снова. уилл осознал, что ему не нравятся девочки ещё в тринадцать. в то время как его сверстники ходили на школьные танцы и только начинали целоваться в коридорах между уроками, что не вызывало у них с эмили ничего, кроме рвотных позывов, уилл всё свободное время проводил с альбомом и карандашами в руках. рисование в принципе интересовало его куда больше социальных взаимодействий с кем бы то ни было и уж точно больше, чем поцелуи с девочкой, с которой он, скорее всего, не провстречался бы и до зимних каникул. возможно, в свои четырнадцать уилл считал симпатичным мальчика, живущего неподалёку. его сердце замирало, когда они встречались взглядами, ожидая школьный автобус. но уилл знал — это не любовь, и даже не влюблённость. скорее, восхищение смешанное со смущением. а быть может, даже детская совершенно наивная симпатия. во времена принятия того, что уилла интересуют не девочки, а мальчики, в жизни его мамы появился джим, а в жизни уилла, абсолютно неожиданно, — дочь джима, джейн. она оказалась его ровесницей. джейн была дочерью своего отца — любила старые вестерны, носила клетчатые рубашки и обожала вафли с тройной порцией взбитых сливок. первое время уилл сторонился её, как и любого другого постороннего человека. она была тихой и, похоже, довольно замкнутой, так что тоже не проявляла особенного рвения в том, чтобы начать с уиллом общаться. так продолжалось до той поры, пока однажды она не осталась в их доме на ночь — джиму срочно нужно было ехать по делам в соседний город. они поужинали в полной тишине, поджидая маму уилла с работы, а потом, сидя на диване в гостиной и лениво листая комикс, джейн спросила рисующего уилла совершенно расстроено: 'я совсем не нравлюсь тебе?' на его растерянный взгляд, она объяснила, что ей кажется, будто уилл избегает её, и она не знала, связано это с тем, что ему неприятна она, или ему не нравилось, что её отец ухаживал за его мамой. следующие полчаса она с недоверием слушала рассказ уилла о том, что он не имеет ничего ни против неё, ни против её отца, он просто молчаливый от природы. в конечном счёте ему удалось убедить её, что всё действительно в порядке, и им обоим просто нужно больше времени для того, чтобы привыкнуть друг к другу. они оказываются довольно похожи. оба не вписываются в школьные рамки, проводят большую часть времени в одиночестве и предпочитают думать, а не говорить. существенным различием между ними является то, что у уилла был лучший друг, а у джейн — нет. за всё время, что уилл знал её, ей так и не удалось ни с кем сблизиться. джейн заходит в комнату уилла, открывая дверь локтем. в руках она несла две тарелки вафель со взбитыми сливками по рецепту джима: уилл взялся за вещи сразу после того, как проснулся, и толком не завтракал. он удивляется, как ему до сих пор удавалось выживать в семье, где исключительно все, кроме него самого, питаются практически одним фастфудом. джейн опустилась на незастеленную кровать уилла, которая теперь представляла собой деревянную основу и подматрасники, и гордо поставила рядом их бранч. уилл был невысокого мнения о еде, которую так любила джейн. ему казалось, для неподготовленного человека первый же такой 'завтрак' может в буквальном смысле стать последним. но он был закалён бургерами, которые джонатан — старший брат уилла — приносил на ужин едва ли не каждый день, когда их мама работала допоздна, и воскресной пиццей. уилл садится рядом с джейн, принимается за свою тарелку. джейн с любопытством заглядывается на руку, в которой уилл держит вилку. ему хочется вздохнуть — чего она там не видела? уже второй месяц на правом запястьи уилла — аккуратное, будто вышедшее из-под клавиш печатной машинки 'ты такой красивый', которое вгоняло его в краску всякий раз, когда он на него смотрел. джейн приходила от надписи в полнейший восторг. на её руке слова появились тремя неделями позже. это было тривиальное 'не одолжишь мне карандаш?'. джейн считала их до ужаса банальными, в то время как слова уилла были, по её мнению, невероятно романтичными. она раз за разом принималась расписывать, каким может быть знакомство уилла с соулмейтом, чем смущала его ещё сильнее. джейн говорит, что джойс разговаривает по телефону с джонатаном. у него начинался семестр в колледже, поэтому он уехал раньше, чем они собрались отъезжать. на рождество он приедет в новый дом, а по поводу весенней стажировки он уже успел договориться с местной газетой городка, в который переезжала их семья, чтобы провести побольше времени дома. джонатан учился на фотографа. уилл думает, на новом месте ему будет, что поснимать в свободное время. у джонатана слова появились почти год назад. на его руке вежливое, но сдержанное 'будем коллегами', что делало уилла обладателем самой оригинальной фразы в их семье. эмили не надеялась — знала наверняка: она никогда не увидит слов на своём запястьи. эмили мечтала стать флористом и всю свою одинокую жизнь провести в окружении цветов. и друзей. но к словам уилла она относилась со всей серьёзностью. она, лёжа на его кровати и болтая в воздухе ногами, подобно джейн, выдумывала всевозможные ситуации, в которых уилл мог услышать темнеющие на его коже слова. как правило, они появлялись в пределах двадцати пяти. большей частью — как раз в возрасте уилла. нередко — в ранне-подростковом. бывали случаи, когда появление фраз задерживалось до достаточно взрослого, солидного возраста. иногда между их появлением и встречей соулмейтов проходил не один год, а порой случалось и так, что слова не появлялись вовсе. поэтому далеко не все люди воспринимали теорию родственных душ всерьёз, и многие полагались только на самих себя. до появления слов уилл не задумывался об отношениях ни разу. он был убеждён — он однолюб; и он встретит того самого человека, когда придёт время. теперь уиллу нравилось представлять украдкой, не заостряя внимания на мыслях о нём, какой он. выше он его ростом или нет, какого цвета его глаза, нравятся ли ему 'звёздные войны', какой цвет его любимый; наливает ли он сначала молоко или насыпает хлопья, когда завтракает, какая музыка ему нравится. всякие мелочи. мелочи, из которых складывался образ того, кого уилл будет любить всю жизнь. перекусив, уилл помогает джейн убрать посуду. он возвращается в комнату закончить со сбором вещей. джейн снова окликает его. эмили пришла прощаться.

майк

хоукинс, штат индиана

июнь 1988

майк падает на кровать. подтягивает колени к груди, прижимается к ним носом. ему страшно. он только что вернулся с прогулки с друзьями, на всём протяжении которой безрезультатно делал вид, что с ним всё в порядке. макс раскусила его, кажется, на пятнадцатой минуте, и, сколько бы он ни юлил и ни лгал, что всё действительно хорошо, так ему и не поверила. всё кончилось тем, что они с лукасом, провожая майка домой, снова убеждали его в том, что когда он встретит свою любовь, ничего страшного не произойдёт. майк отнекивался, мол, он уже и не переживает об этом — столько времени прошло. но друзья знали его слишком хорошо, и в конечном счёте ему не осталось ничего, кроме как сдаться. остаток пути домой он кивал и благодарил их за поддержку, однако его панический страх никуда не исчез. слова на руке майка появились в канун его семнадцатилетия. примерно тогда же он полностью осознаёт, что он гей. ему не давала покоя мысль, что его родственной душой окажется девушка. его сознание упрямо рисовало перед ним самую хорошую девушку в мире, с замиранием сердца ожидающую встречи с её соулмейтом, а это окажется не просто он; он с его неловкостью, излишней суетливостью, нервозностью и, нужно честно принимать свои недостатки, в целом скверным характером, так он, в придачу ко всему вышеперечисленному, ещё и гей. он сразу, заранее, ненавидел себя за разбитое сердце несчастной воображаемой идеальной девушки. когда майк выдал эту тираду своим друзьям, энергично жестикулируя и указывая на всего себя как на самую худшую ошибку человечества, его беспокойство разделила только макс. в шутку, разумеется. она сказала ему после, что его родственная душа будет любить его, пусть даже с плохим характером. он будет для неё самым лучшим в мире. ведь любит же её лукас. а это уже что-то значит. на запястьях лукаса и дастина красуются выцветшие, полностью нечитаемые 'оставь меня в покое, шпион' и 'у тебя ошибка в постоянной планка'. у обоих фразы появились ещё в тринадцать. в сравнении с ними 'здесь не занято?' майка оригинальной не назовёшь. в этом-то и проблема. её можно услышать где угодно. за столом в библиотеке, в очереди в местной больнице, в общественном транспорте. майк сам не замечает, как начинает всюду ходить в наушниках, лишь бы скрыться, застраховаться от назойливости вселенной. когда он заслушивает все кассеты, что у него есть, до того состояния, когда слушать их становится невозможно, макс одалживает ему свой любимый сборник с running up that hill кейт буш во главе со словами: 'он был со мной в трудные времена.' иногда майк может часами разглядывать буквы на своей руке, вот так лёжа в постели. его пугает мысль о том, что кто-то мог заранее знать его будущее; предопределять его. было очевидно, что когда они познакомились с макс, она нравилась и лукасу, и дастину. ещё тогда, в тринадцать, майку стало тревожно от осознания того, что предназначенность одного человека другому не застраховывает от влюблённости в того, кто не испытывает к тебе взаимности; не застраховывает от разбитого сердца. почему, если лукас и макс предназначены друг другу вселенной, дастин был влюблён в неё; думал, что был влюблён? он пережил это довольно легко. за неделю до рождества на его руке появились слова, которые ему через полгода сказала сьюзи — самая красивая и самая умная, по мнению дастина, девчонка в мире. в майке эта ситуация с дастином, лукасом и макс оставила, казалось, больший отпечаток, чем в ком бы то ни было из них. отпечаток, который с годами только разрастался. нередко майк ловит на себе сочувствующие взгляды друзей. ему не нравится думать, что они его жалеют. майк боится признаться самому себе в том, что иной раз, лёжа в своей постели без сна, — он перестал нормально спать, терзаемый переживаниями — он представляет, что для него всё может быть как в романтической комедии. он встретит того самого идеального парня, о котором говорят его друзья, и будет счастлив. майк никогда не думает о том, что его соулмейт может ему не понравиться. о том, что майк может не понравиться ему — постоянно. однажды майк рассказал лукасу о том, что злился за то, что выбор был сделан за него. за то, что ему не оставили шанса. 'чувак, я тебя не понимаю, — отвечал тогда лукас, — ты так говоришь, будто правда можешь выбирать, будто чувства это выбор. но разве ты можешь выбрать, когда влюбиться? любовь не спрашивает. это просто — бум, и твоё сердце сходит с ума. и оно больше вообще не твоё. во всей этой штуке с родственными душами дело только в том, что ты заранее узнаёшь, что скоро полюбишь кого-то. и ты полюбишь его по-настоящему. это не обязаловка.' возможно, лукас был прав: в его словах читалась логика, и майку стоило к ним прислушаться. вот только майку хотелось влюбиться, не зная об этом заранее. не изнывая в неизвестности. на руках его родителей никогда не появлялись слова. нельзя было сказать, что они счастливы. казалось бы, их примера должно быть более чем достаточно для того, чтобы убедить майка — вселенная не так просто выбирает людей, которым предначертано любить друг друга всю жизнь. но майк был упёртым. иногда это полностью переходило границы здравого смысла. майк паникует. паникует все два с половиной месяца, что слова пробыли на его запястьи. ему кажется, он побывал на всех стадиях отчаяния, которые только предусмотрены вселенной. дастин утверждает, что вселенная умная, она знает, что делать. и по вселенской разнарядке всё будет хорошо. это означало, что его родственной душой непременно окажется парень. самый потрясающий, какого майк только может себе представить. на вопрос майка, много ли он встречал людей, соулмейты которых оказывались одного с ними пола, дастин отвечал: 'одного.' по его словам, это лишь оттого, что они живут в хоукинсе, а люди здесь консервативны: никто такое афишировать не станет. к слову, этим единственным человеком оказался эдди мансон, кумир майка времён первого класса старшей школы, легендарный мастер подземелий созданного им же хоукинского клуба d&d. он написал дастину в одном из писем, что фразу 'крутая гитара', появившуюся на его руке незадолго до его отъезда из хоукинса, он услышал не в каком-нибудь рок-клубе, вопреки его ожиданиям, а на станции метро. и услышал он её от студента филологического факультета из хорошей семьи. и это был наикрутейший в мире филолог, которого он только мог встретить. словом, эта история железно подтверждала суждение дастина об умной вселенной, и должна была полностью убедить майка в том, что бояться нечего. как правило, дастин оказывался прав в девяноста пяти процентах случаев, что сильно задевало самолюбие майка. мысль о том, что он окажется прав и на этот раз, казалась майку абсурдной. майк пишет эдди, поборов чувство неимоверной жалости к себе оттого, что сам эдди писал дастину, но не майку. рассказывает о своём смятении, делится тем, о чём говорил друзьям — майк считает своим другом и эдди. ответ приходит пару недель спустя. эдди извиняется за то, что не писал. он говорит, что не считал себя достойным безусловной любви и восхищения, которыми горели глаза майка, когда он на него смотрел, но теперь всё изменилось — он изменился — и был благодарен майку за них. говорит, что майк — хороший парень. он пишет: 'хендерсон прав. вселенная не станет разбрасываться словами просто так. теперь я это понял.' его соулмейт — его парень — считает, что вселенной было известно о том, что они геи, задолго до того, как они сами осознавали это. его письмо успокаивает майка. на несколько дней. позже его беспокойство возвращается, усиливается. будто пытается наверстать упущенное за дни, в течении которых майк смог продохнуть. дастин в последний раз уезжает в летний научный лагерь. с майком остаются только лукас и макс, которые безустанно твердят: 'всё будет хорошо. это не больно, честно.' майк кивает им благодарно. но этого он и боится сильнее всего. вдруг это действительно будет больно? вдруг ему будет больно?

хоукинс, штат индиана

сентябрь 1988

в школьных коридорах шумно. уилл чувствует себя неуютно, находясь среди большого количества людей, пусть хоукинская старшая школа и меньше его прежней школы в индианаполисе. джейн идёт рядом, улыбается ему. они попали в один класс. уилл этому рад. джейн занимает место рядом с приветливой девушкой с аккуратно уложенными волосами и ненакрашенным лицом. большая редкость для старшей школы. она улыбается ей, говоря, что место свободно. рядом не находится ещё одной незанятой парты, и уиллу приходится пройти дальше вглубь рокочущего класса. он останавливается возле пустого на вид места, осматривается. за партой слева с отсутствующим видом сидит парень в наушниках. вероятно, начало учебного года не вызывает у него энтузиазма. рядом дальше, позади, двое парней о чём-то оживлённо болтают. уилл думает, быть может, тот парень тоже ждёт своего друга. он спрашивает: — здесь не занято? майк его не слышит. через секунду он чувствует, как дастин начинает неистово колотить рукой по его спине, а сквозь слова играющей в наушниках песни до него доносится голос лукаса, повторяющий громко, настойчиво, взволнованно, почти панически: 'чувак, чувак, чувак!' майк снимает наушник, чтобы повернуться к друзьям и узнать, что могло заставить их коллективно сойти с ума. он всё ещё держит его в руке, когда замечает краем глаза незнакомого парня, стоящего возле соседней парты. — прости, ты что-то сказал? — спрашивает майк, ещё не глядя на него прямо. он понимает, что истерику его друзей вызвал, вероятнее всего, именно он. — да, я спросил, ам… не занято ли здесь. майк оборачивается на него полностью резко, рефлекторно. внутри него всё обрывается от услышанных им слов, которые он услышать так боялся. он смотрит на парня, всё ещё ожидающего от него ответа, и выдаёт бездумно первое, что приходит ему на ум: — ты такой красивый. уилл чувствует, как весь будто цепенеет, холодеет и, похоже, утрачивает способность разговаривать. он видит, как один из друзей парня, только что назвавшего его красивым, тот, что сидел позади него, поднимается со своего места и аплодирует ему. второй — свистит, сунув в рот пальцы. уиллу кажется, что вселенная вот-вот схлопнется. майку кажется, он готов провалиться сквозь землю. во-первых, оттого, как бьётся его сердце. во-вторых, от стыда. в-третьих, потому, что дастин снова оказался прав.