Отблески

      Пятнадцатый день новой жизни Сакуры начался с новостей о том, что девушку выпишут к концу дня. Цунаде Сенджу также настояла на том, чтобы она на следующий день пришла в резиденцию хокаге для пересмотра её дальнейших задач как шиноби Листа, а затем поспешила по своим делам, оставив Сакуру в руках родителей. Хизаши взял на себя бюрократические вопросы, заполняя и подписывая необходимые документы, в то время как Мебуки помогала ей собирать вещи. Их было немного: несколько ванных принадлежностей и пара комплектов одежды. Книги она уже успела вернуть их владельцу.       Когда они покинули стены больницы, солнце уже почти коснулось горизонта. Первое, что привлекло внимание Сакуры, выходящей на улицу, — это ясное голубое небо, которое, несмотря на близкий закат, всё ещё сохраняло свой свежий оттенок, словно небо совсем не желало прощаться с днём. Она замерла, задрав голову, не в силах отвести взгляд. Купол небес казался таким огромным, что дух захватывало от простора. Тёплые лучи заходящего солнца касались её кожи, даря долгожданное тепло после двух недель, проведённых в холодных стенах больницы.       Оторвавшись от созерцания неба, Сакура ошеломлённо оглядела окружающий её город, который предстал перед ней в своём полном великолепии. Это был совершенно незнакомый стиль архитектурного мастерства. Она могла лишь догадываться, что здесь переплелись элементы эклектики, традиционализма и футуризма, гармонично сливаясь с природными составляющими. Бетонные сооружения различной формы и высоты образовывали невиданные ранее контуры, но многие из них имели круглое основание и закругленные крыши на каждом этаже, при этом почти все здания были украшены маленькими квадратными окнами. Весь этот замысловатый дизайн, казалось, обогатили ещё и интересные пожарные лестницы, спирально обвивающие нежилые здания и поднимавшиеся максимум до десяти этажей. С каждым взглядом архитектурный облик деревни всё больше захватывал её воображение.       Однако с такой высотой зданий в узких переулках уже не было ни одного прямого луча солнца, и его тёплое сияние так и не достигало каменных плит тротуаров. Но самым удивительным элементом местной архитектуры были керамические кровельные черепицы — квадратно-зелёные, закруглённо-коричневые, изогнуто-синие и прямо-бирюзовые. На первый взгляд, они казались немного вычурными и эксцентричными, но, чем дольше Сакура смотрела, тем гармоничнее они вписывались в картину. Эти черепицы, яркие и смелые, были как-то тесно связаны с окружающей природой, не нарушая её спокойной красоты.       Здесь даже трава и огромные раскидистые деревья имели необычный насыщенный оттенок, словно природа получила дополнительную порцию энергии. Как будто она была не просто живой, а специально обработанной, возможно, с применением особых технологий. Архитекторы, похоже, достигли невероятной гармонии, сумев вписать технологические чудеса в ландшафт. Строения плавно переходили в деревья, а те, в свою очередь, почти без усилий обвивали скалы, сливаясь с ними и продолжая по соседним зданиям. Весь этот архитектурный ансамбль напоминал не просто деревню, а настоящий живой организм, где природа и технологии стали единым целым.       Невозможно было назвать это место обычной деревней. Коноха, скорее, напоминала город, в котором не было ни границ, ни барьеров между человечеством и природой.       У Сакуры вскоре затекла шея — настолько она была поражена живым великолепием вокруг. Одновременно с этим неприятно начала болеть голова от зрительного шума, который возникал от сочетания ярких цветов, движений и форм.       Больница, академия, библиотека, резиденция Хокаге и магазины располагались в центре деревни, а кварталы кланов и дома обычных жителей окружали этот центр со всех сторон. Коноха, словно огромный круг на карте, который она успела немного изучить, была устроена необычно и гармонично.       Через пару длинных поворотов они вышли на более-менее ровную улицу, и Сакура сразу же заметила огромную скалу, на которой отчетливо виднелись гигантские человеческие лица. В одном из справочников, который она успела изучить, была упомянута «История пяти», и это, вероятно, была та самая скала — главная достопримечательность Конохагакуре-но-сато. Скалистое образование возвышалось над местностью на десятки метров и было видно практически с любой точки деревни, особенно из самого центра. На её поверхности были высечены пять величественных лиц с отчетливо аристократическими чертами, а самое последнее лицо, вырезанное недавно, выделялось среди прочих. Каменная выемка была свежей и чёткой, словно сияла, а его черты обладали удивительной нежностью, контрастируя с другими, более строгими изображениями.       Оценив труды здешних каменщиков, архитекторов и кланов основателей, которые занимались строительством и планировкой этой местности, Сакура с родителями подошли к своему дому. Он ничем не отличался от множества других подобных зданий, которые они видели на пути: теплый на вид, двухэтажный дом бежевого цвета с округлыми линиями и маленьким двором. На каждом этаже красовалась тёмно-красная кровля, а большие окна первого этажа и ещё большие на втором наполняли пространство светом.       Первое, что бросалось в глаза, входя в дом — это узкая лестница, которая втиснулась в небольшой коридор, ведущий наверх. Вдоль стены стояли маленькие детали: задвижной шкафчик, обувная полка и арка, которая вела в кухню.       — Сакура, пойдем, я покажу тебе весь дом, — позвала её Мебуки, мягко подталкивая дочь в сторону двери.       Она начала с кухни, просторной и светлой, выполненной в бежевых оттенках. Затем они прошли в гостиную, где царили сдержанные серо-белые тона. Сакура заметила, как всё здесь кажется таким знакомым, но в то же время немного чуждым. Мебуки провела её и в старую детскую, которая теперь стала небольшой кладовкой. На втором этаже располагались всего две комнаты: родительская и её.       Комната Сакуры была уютной, с балконом, выходящим на запад. Вид, открывавшийся за окнами, не был особенно захватывающим — сверху виднелись лишь обрывки других домов, а огромные деревья, заслонявшие горизонт, не давали возможности увидеть небо в полном объеме. Но сама комната была просторной и светлой, что могло бы понравиться многим. Сакура сразу оценила нейтральный цвет стен, который создавал ощущение лёгкости и покоя.       Перед окном стоял стол средней величины, а рядом с ним — стул. Немного правее размещалась спальная кровать, а левую стену занимал вместительный шкаф. Ничего лишнего. Все было организовано сдержанно, в стиле минимализма, что создавало атмосферу простора и тишины.       Сакура окинула комнату взглядом, оценив её функциональность и спокойствие. Она не была восторженной, но и не разочарованной — это просто было её место. Тишина дома словно предлагала ей найти здесь что-то своё.       — Я, наверное, приму душ, — сказала Сакура, немного раздумывая, и, к удивлению, Мебуки без слов покинула комнату, оставив дочь наедине с её мыслями.       Сакура несколько мгновений стояла посреди комнаты, не спеша делать что-либо, внимательно оглядывая пространство вокруг. Затем, незаинтересованно открыла дверцу гардероба и принялась разбирать одежду. На вешалках аккуратно висели несколько одинаковых красных костюмов из плотного материала, а в стопках, разложенных по полкам, покоились шорты, юбки, футболки разных цветов. В отдельном ящике лежали полотенца, пижамы, а в ещё одном — аккуратно сложенное нижнее бельё. Обилие красного цвета её откровенно раздражало, и, не дождавшись конца процесса, Сакура с лёгкостью отбросила это дело, откидываясь на кровать. Она проверила её на удобство. Кровать оказалась шире, чем больничная койка, и, что важно, гораздо комфортнее.       Больше информации о хозяйке комнаты раскрыл письменный стол. На его поверхности, среди прочих мелочей, лежали несколько фотографий в скромных деревянных рамках. Сакура внимательно рассмотрела их, и хотя на каждой из снимков она узнала себя не сразу, родители легко привлекли внимание. На первой фотографии Кизаши держал её годовалую на руках, а Мебуки стояла рядом, поддерживая дочь за ручки. Вторая фотография была более старой: маленькая Сакура с красной лентой в волосах и в зелёном детском платье, в руках — букет ромашек. На заднем плане виднелось какое-то здание, которое Сакура не могла вспомнить, но оно явно напоминало школу.       В третьей рамке, скромно прикрытой двумя предыдущими, была ещё одна фотография, сделанная не так давно. Сакура на ней выглядела немного младше, волосы были длиннее, а лицо — более округлым, детским. По обе её стороны стояли два мальчика, оба с недовольными лицами. Над ними, согнувшись, стоял мужчина в традиционном ниндзя-костюме, явно улыбаясь. Эта фотография оставалась загадкой. Сакура была уверена, что эти люди не посещали её в больнице.       Кроме рамок, на поверхности стола ничего не было. В выдвижных ящиках Сакура обнаружила несколько свитков с незнакомыми сложными кандзи, пару книг по медицине и письменные принадлежности. Во время поиска промелькнула мысль о том, что было бы любопытно найти личный дневник, но такового, разумеется, не оказалось. Впрочем, Сакура мысленно отметила, что, возможно, с этого момента ей самой не помешало бы завести такой дневник, а завтра стоит купить объёмный блокнот для записей.       Закончив с исследованием, она поспешила в душ. Кабинка была просторнее и чище, а вода — теплее и приятнее, чем в больнице. Сакура задержалась там дольше, чем планировала, и, возможно, более чем на полчаса. Когда она спустилась вниз, Кизаши сидел за столом, что-то чиня, а Мебуки стояла у плиты и тихо беседовала с ним.       — О, Сакура, помой руки и садись, — окликнула её Мебуки, заметив, что дочь вошла. — Ужин вот-вот будет готов. Я специально для тебя готовлю кацудон из курицы.       Через несколько минут на столе появились порции аппетитно выглядящей еды с куриной котлетой, рисом и овощами. И, как ни удивительно, на вкус она не подвела — Сакура съела всё с большим удовольствием, не оставив ни крошки.       Во время ужина родители продолжали обсуждать какую-то непонятную для неё тему, связанную с коллегой отца. Они время от времени поглядывали на неё, предлагая добавки или чаю, но в разговор не втягивали. Это странное молчание казалось подозрительным, но, с другой стороны, Сакура чувствовала себя так даже более комфортно. Было что-то спокойное в том, чтобы сидеть за столом в тишине, не нужно было говорить о пустяках или рассказывать истории о детстве. Ужин, впрочем, длился недолго — минут двадцать, не больше. После этого Сакура вежливо предложила сама убрать со стола, и получила кивок от рассеянной матери.       Когда она закончила, родители поднялись наверх, тихо беседуя между собой, а Сакура неспешно помыла посуду и тоже направилась в свою комнату. Там её ждала Мебуки, которая как раз стелила постель.       — Тебя долго не было, я успела купить тебе новую подушку, — объяснила она, заметив дочь. — Ты же говорила, что старая неудобная и вообще не положено спать на такой. Так вот, завтра скажешь, устраивает тебя или нет. Но я попробовала, и себе с Кизаши тоже купила.       — Спасибо, — Сакура молча кивнула, не в силах сдержать лёгкую улыбку. В доме словно было что-то простое и в то же время тёплое, и даже такие мелочи, как новая подушка, приносили ощущение уюта.       — Сначала оцени, — улыбнулась Мебуки, поправляя волосы дочери. — Выспись хорошенько, завтра ведь у тебя аудиенция.       — Кстати, — продолжила Сакура, — если кто-то из вас свободен, не могли бы вы показать мне дорогу или пойти со мной? Я уверена, что в противном случае просто заблужусь.       — Я освобожусь только вечером, но у Кизаши выходной. Я скажу ему, он с радостью сопроводит тебя, — ответила Мебуки, мягко проводя пальцами по выбившимся прядям. — Кстати, ты не собираешься их немного укоротить? Прошло больше трёх лун, как мы не стригли их.       — Думаю, этой длины не хватит, — сказала Сакура, пожимая плечами. — Пока их неудобно даже заколоть, всё время выбиваются. Но придётся потерпеть.       — Уверена? Я ведь не смогла убедить тебя не стричь их слишком коротко, — Мебуки взяла расческу и начала аккуратно распутывать волосы дочери.       Сакура тепло улыбнулась ей через зеркало и невольно начала рассматривать своё отражение. В первый раз, когда она взглянула на себя в зеркале, её охватила паника, и она не желала возвращаться к этому. Но теперь своё лицо казалось ей обычным: светлая кожа, а глаза — насыщенного зелёного цвета с чёрными крапинками. Губы средней пухлости, небольшой ровный нос придавали её внешности невинную девичью мягкость. Брови слегка изогнуты, такие же нежно-розовые, как и волосы, которые имели пышный объём на корнях.       Она не могла не заметить, как сильно отличались её волосы от маминых — светло-русых. Сколько бы она не думала об этом, такие контрасты в волосах здешних людей казались ей странными. Задумавшись, Сакура следила за тем, как Мебуки терпеливо и уверенно плела ей косу. Несмотря на лёгкую усталость, в её глазах была такая удивительная нежность, тёплая и почти счастливая.       — Я разочаровала вас? — девушка резко обернулась к матери и серьёзно задала вопрос, который давно мучил её: как её воспринимают родители, какие у них мечты о её будущем. Было очевидно, что её ситуация волновала их гораздо больше, чем её саму. Это было вполне логично — ведь она абсолютно не помнила своей жизни, в отличие от них. Волнения приходили лишь тогда, когда в её мыслях оказывались мать, отец и наставница. Их тревожные взгляды, иногда полные печали или беспокойства, заставляли её чувствовать себя неловко, как будто она должна была сожалеть о том, что потеряла всю себя.       — Нет, боже, что ты говоришь, Сакура? — голос Мебуки неожиданно для обоих повысился на несколько тонов, что заставило Кизаши поспешить проверить, всё ли в порядке.       — Ты чего кричишь на неё в первый же день? Опять за своё? — недовольно произнёс Кизаши, слегка взлохмачивая волосы дочери и тепло улыбаясь ей. Сакура растерянно улыбнулась в ответ, чувствуя, как неловкость снова накатывает. Отец уселся на стул, ожидая продолжения. Мебуки только цыкнула и, словно сама собираясь вернуться к привычному тону, продолжила, теперь уже мягче, стараясь подавить переживания.       — Это вовсе не твоя вина, — спокойно и уверенно ответила Мебуки, взгляд её стал мягким, а голос — успокаивающим. — Я даже не знаю, что могло бы привести к такому. Даже хокаге, самая талантливая врачиха в мире, не смогла вернуть тебе память и не может точно объяснить причину. По их словам, печать появилась лишь в тот день, когда ты пришла в сознание. Если её не поставил кто-то другой, это ведь не значит, что ты поставила её сама?       — Это вообще нелепо, — вмешался Кизаши, с явным недовольством в голосе. — Сакурай не стала бы такое делать. Может быть, хокаге ошиблась? Такое ведь тоже бывает.       — В бессознательном состоянии… кто знает, — медленно произнесла Мебуки, внимательно следя за реакцией дочери. — Но Хокаге сама не допустила бы такой халатности. Если бы это была ошибка, она бы не стала скрывать это.       — И это тоже правда. — Кизаши кивнул, словно размышляя. — Всё-таки, Сакурай, ты сама как думаешь?       Сакура немного помедлила, собираясь с мыслями, прежде чем ответить:       — Я читала про печати, но толком ничего не разобрала, — она покачала головой, как бы пытаясь объяснить, что её понимание было ограничено. — По словам Иноичи-сана, эта печать — очень сложная и древняя. Сомневаюсь, что она могла быть под моим контролем, если даже человек из клана, специализирующегося на сознании, не в силах полностью разобраться в ней. Так что, не стоит волноваться. Этого никто не мог сделать со мной намеренно, — Сакура натянуто улыбнулась, хотя её слова всё равно звучали уверенно. Она понимала, что её скептицизм помогает сохранять здравый рассудок. И пока она верила в это, вопрос о причинах не волновал её особенно. На этом этапе жизни проблемы, которые она переживала, не касались её прошлого. Главное было здесь и сейчас.       — Может, тебе стоит отказаться от карьеры шиноби? — неуверенно предложила Мебуки. — Ты можешь выбрать более безопасную работу медика в больнице. Уверена, у тебя это прекрасно получится.       Между родителями проскользнула тяжёлая тишина. Они обменялись взглядами, полными надежды и в то же время тревоги, и снова взглянули на свою дочь. Сакура вдруг поняла, что их рассеянность за ужином была вовсе не случайностью.       — Я не уверена, что смогу восстановить все свои знания и навыки в этой области, — тихо, но уверенно ответила она, пытаясь унять волну сомнений, которая всё же пронзила её. — Мне тоже хочется чего-то более безопасного, но думаю, что мне нужно немного узнать, что именно мне предложит хокаге, а потом уже принять решение, верно? — она постаралась успокоить родителей, но её слова предназначались скорее ей самой. Они хоть и не были полностью согласны, не стали настаивать. Между ними повисла нервная тишина, почти ощутимая, как воздух, наполненный ожиданием.       — Уже поздно, а ей рано вставать, дай ей отдохнуть, — сказал Кизаши, вставая с места и, как всегда, улыбаясь дочери тёплой, ободряющей улыбкой.       — Не забудь принять лекарства. А может, лучше подогреть воду? Пить её холодной тоже нельзя, — Мебуки последовала была за своим мужем на выход, но излишне начала беспокоиться. Что-то теплое разлилось внутри девушки и она не удержалась от закатывания глаз с улыбкой. — Не, это слишком, — мать аккуратно закрыла дверь, пожелав ей спокойных снов.       Но сон был не таким уж спокойным. В его тихих лабиринтах Сакура вновь и вновь оказывалась в разных ситуациях. В одном сне хокаге снова вызвала её, чтобы заставить лечь в больницу. В другом её отчитывали за бесполезность, изгнали из деревни, как ненужную деталь. А в третьем её вообще взяли под арест, и каждый день пытали, требуя вернуть утраченные воспоминания. Она не могла избавиться от этих картин, которые беспокойно сменяли друг друга.       Сакура проснулась, мягко говоря, не в лучшем состоянии — и от этого её настроение было далеко от хорошего. Сон был тревожным, а чувства туманными. Комната едва освещалась лучами восходящего солнца, и даже этот скромный свет не приносил утешения. Часы на тумбочке показывали пять утра. Ложиться снова и пережить очередной кошмар ей не хотелось. Девушка встала, потянулась и, как бы пытаясь прогнать остатки сна, пошла к ванной.       До шести часов она неспешно приняла водные процедуры, словно тянула время, надеясь, что мысли придут в порядок. Долго выбирала одежду — в гардеробе царил хаос. Половина вещей была раздражающе яркой, а другая половина слишком обтягивала. В итоге, она решила выбрать вчерашнюю кофту матери, ту самую, в которой она чувствовала себя защищённо.       Разобравшись с этим, она тихо спустилась вниз и начала готовить на завтрак омлет из яиц с молоком. Как готовить, она точно помнила. К шести часам Мебуки, полная энергии с утра, и немного позже — Кизаши, с тем же неиссякаемым запасом бодрости, спустились на кухню. Оба удивлённо остановились у стола, заметив дочь, хозяйничающую с самого утра. Мебуки расхвалила её, а Кизаши похвалил её блинчики, несмотря на то, что они получились на вкус как резина. Мать принялась готовить мужу обычные жареные яйца с томатом и огурцами. Сакура отказалась от тяжёлой пищи с утра и ограничилась чашкой чая и резиновыми омлетами. С мёдом они оказались более-менее съедобными.                         Завтрак был коротким, и отец с дочерью, выйдя из дома к восьми, не торопились. Деревня только начинала пробуждаться, на улицах было немноголюдно. Прохожие спешили по своим делам, некоторые лишь возвращались с ночных дежурств. Утренняя тишина, почти осязаемая, идеально сочеталась с холодом раннего утра. Для полной загадочности не хватало только тумана. Кизаши на протяжении всей дороги показывал ей различные здания, знакомил с их историей. По пути они прошли квартал клана Акимичи, затем прогулялись через парк, откуда открывался прекрасный вид на академию шиноби. Далее, обходя несколько одиночных домов, не относящихся к крупным кланам, они, наконец, добрались до резиденции хокаге. Весь путь с объяснениями и короткими экскурсиями занял около получаса. Кизаши собирался ждать её снаружи, но Сакура убедила его вернуться к своим делам, пообещав, что она найдёт дорогу обратно и не стоит тратить время на ожидание.       Резиденция хокаге оказалась внушительным зданием. Определить её этажность было сложно из-за отсутствия окон на некоторых уровнях, но высота составляла около пятнадцати метров. Первый этаж встретил их просторным холлом и лестницей, ведущей как вверх, так и в подвал. Второй этаж не был отдельным — он располагался на уровне третьего, так как потолок первого этажа занимал почти половину здания. Кабинет хокаге находился на этом уровне. В отличие от других государственных зданий, здесь не было регистратуры, не слышался привычный шум сотрудников. Лестница вела в коридор, где было только одно направление — влево. У первой двери стоял охранник, который, не произнося ни слова, открыл её, предварительно назвав имя Сакуры.       Кабинет Цунаде был просторным, но сдержанным. Прямо напротив двери, под большим окном, стоял стол, утопающий в стопках документов. Через них едва было видно светлую голову хокаге, которая, похоже, заметила это и сама отодвинула часть бумаги в сторону. Сакуре в тот момент пришла мысль, что она и Цунаде, вероятно, обе выглядят как невыспавшиеся сухие листья, уставшие от ночных забот.       — Проходи, Сакура, — несмотря на спокойный тон, в голосе женщины ощущалась непоколебимая твёрдость. Поздоровавшись в ответ, Сакура шагнула к столу и остановилась, не найдя места, чтобы присесть. В кабинете не было ни кресел, ни диванов, и ей пришлось просто стоять, ощущая, как взгляд Цунаде невольно устремляется вниз, сквозь стол, мимо стопок документов.       — Это твоё досье, — сказала Цунаде, передавая ей внушительную папку. Сакура открыла её и начала осматривать содержимое. На первой странице была её анкета с маленьким фото в углу: дата рождения, адрес, ранг, оценка способностей и номер команды. Следующие страницы были наполнены информацией о её партнёрах. На второй странице располагались анкеты с двумя фотографиями. Первая была Наруто Узумаки: мальчик лет двенадцати, на снимке он делал смешную гримасу, его лицо было покрыто белым порошком, а на ладони, которая занимала почти половину кадра, был изображён узор в виде водоворота. В его выражении лица было что-то знакомое, словно Сакура видела его в прошлых фотографиях. Под фото была написана краткая информация о нём. Рядом — вторая анкета, уже о Саске Учихе. С фотографии на неё серьёзно смотрел черноглазый мальчик со светлой кожей. В строке о команде значилось то же самое, что и у неё — номер семь. На третьей странице шла информация о капитане команды — джоунине Какаши Хатаке, мужчине лет тридцати, с маской на лице. Прочитав эти три страницы, Сакура с удивлением посмотрела на Цунаде, явно не понимая, что именно ей предстоит узнать дальше.       — Теперь прочитай последнюю страницу, — указала она. Там оказались всего четыре предложения, подписанные несколькими печатями. А именно:       1. Признать Саске Учиху ниндзя-отступником с двадцать четвёртого числа девятой луны двадцать третьего цикла белой лошади в связи с его дезертирством;       2. Зачислить Наруто Узумаки на опеку саннина Джирайи и предоставить разрешение на его личные тренировки вдали от Конохагакуре-но-Сато;       3. Зачислить Сакуру Харуно в ученики саннина Цунаде, пятого Хокаге;       4. В связи с вышеперечисленным приостановить деятельность группы номер семь с первого числа десятой луны двадцать третьего цикла белой лошади до неопределённого времени.       Сакуре стало ясно, что с момента начала её обучения прошло два с лишним года. Хокаге, положив досье на одну из стопок, согнула руки под подбородком и твёрдо взглянула на неё.       — Сакура, команда семь давно расформирована. Но Наруто, по данным Джирайи, должен скоро вернуться. Мы планируем вернуть команду в строй, как только он вернётся, и не собираемся менять этот план. Хоть ты и потеряла свои знания и опыт, а также всё, чему усердно училась последние два года, прогноз Иноичи насчёт печати точен — твоя память запечатана очень древней забытой печатью, и боюсь, нам её никогда не восстановить. Но, в отличие от этого, твоих навыков ещё можно вернуть. По результатам всех анализов и проверок, твоя чакра и чакроканалы, а также физическое состояние в полном порядке, и ты можешь ими пользоваться. Так что твоя задача — начать изучение всего с нуля, начиная с сегодняшнего дня, — хокаге передала ей два тонких свитка. — Здесь твоё расписание, а здесь запечатаны книги по основам ниндзюцу, ирьёдзюцу и анатомии. Три раза в неделю я буду проводить тебе уроки по ирьёнинскому мастерству в течение двух месяцев. Точно так же капитан команды номер семь, Хатаке Какаши, будет обучать тебя по ниндзюцу и тайдзюцу в течение двух месяцев. Он же назначит тебе соответствующие тренировки, но результаты будут зависеть от тебя самой. Поскольку я вложила в тебя два года усилий и времени, мне не хотелось бы, чтобы всё это пошло насмарку, Сакура, — сказала она решительным тоном, не допускающим возражений.       Сакура внимательно выслушала Цунаде, и в её глазах не было колебаний. Она уже поняла: несмотря на свои потери, её единственный шанс — это начать действовать немедленно. Ждать, раздумывать, сомневаться — всё это было бы только потерей времени.       — Я согласна, — ответила она сразу, не задумываясь. У неё была завидная наставница — одна из самых влиятельных фигур в мире, и обучение у неё было шансом, который выпадал не каждому. Даже если Сакура потеряла все свои знания, Цунаде не отказывалась от её обучения. Это был лучший шанс для неё, чтобы обрести смысл в этом новом мире — мире с его удивительными свойствами, великолепными творениями и пока что непонятными странностями. После нескольких дней неопределённости Сакура впервые почувствовала внутреннее спокойствие. Для её настоящего наконец сформировался хоть какой-то, но план. А его наличие избавляло от тревоги по поводу мнимого упущения чего-то важного, что она сама пока не могла понять.       — Я всё поняла и буду стараться. Но… — девушка вежливо поклонилась и выдержала паузу. — Есть кое-что, что меня интересует. Ответ на этот вопрос мог бы развеять мои сомнения и избавить от навязчивых мыслей. Я узнала от родителей, что вы приняли меня в ученики по моей просьбе и учили два года, не требуя ничего взамен. Я уверена, что желающих обучиться у вас много. Так почему именно я? В чём было моё преимущество перед другими?       — Ты права, желающих пройти у меня обучение действительно хватает. Однако, во-первых, не у всех есть талант. Чтобы стать ирьёнином, нужно иметь хороший контроль над чакрой, а это возможно лишь в случае, когда её резерв не очень велик. И ты обладала этим качеством. Во-вторых, в любой команде должен быть шиноби-медик, хотя бы с базовыми навыками. Ты можешь считать это удачным стечением обстоятельств, — Цунаде продолжала спокойно, но взгляд её оставался задумчивым.       Сакура приняла этот ответ, удовлетворённо кивнув. Талант — это то, что позволяло ей выделяться среди других. Этот факт развеял половину её вопросов и сомнений.       Крепко, но бережно сжимая в руках свитки, Сакура воодушевлённо направлялась домой. Она сдержалась и не распаковывала их прямо на улице, ведь её вновь отвлекала местная архитектура, которая казалась удивительно новой и необычной для её глаз. Утром, из-за недосыпания и волнений перед встречей с Хокаге, она едва ли замечала окружающий мир. Но теперь, когда утренняя прохлада рассеялась, а тишина ушла в прошлое, она могла поклясться, что мир вокруг стал ярче за каких-то полчаса.       Вдыхая свежий воздух, Сакура продолжала неспешно двигаться по улицам, вновь и вновь изумляясь окружающим её зданиям. Она часто останавливалась, чтобы лучше рассмотреть те или иные объекты, ловя взгляды на интересные детали. То красное строение, полностью обвешанное трубами, то маленькая чайная в традиционном стиле, из которой едва-едва доносился аромат мяты, то десятиэтажное здание, которое с определённого угла казалось криво построенным из-за обмана зрения. Это напомнило ей Пизанскую башню, название которой без усилий выплыло из недр памяти. Сакура довольно улыбнулась, взглядом невольно натыкаясь на скалу лиц. Этот же вид проводил её до дома, давая точный ориентир. По крайней мере, её дом находился в той стороне, куда был направлен взгляд первого из хокаге.       Дома не оказалось никого. Найдя ключи в том месте, куда утром указал Кизаши, Сакура поднялась в свою комнату. С нетерпением она вскрыла свитки и взглянула на расписание. Но спустя всего минуту, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она уже мчалась в сторону тренировочной площадки номер три, о местоположении которой не имела ни малейшего представления.

***

      Был ровно полдень, когда тихий стук в дверь отвлёк Сакуру от чтения самой сложной книги в её жизни — «Основы ирьёдзюцу. Специальный сборник для курса». Несмотря на то, что она перечитывала один абзац уже в третий раз, понимала она лишь половину. Поэтому даже самый незначительный шум мог отвлечь её, и девушка с готовностью вскочила с места. Подойдя к двери, она обнаружила незнакомого мужчину средних лет с пепельными, до невозможности взлохмаченными волосами.       — Йо, Сакура, — поднял он руку и едва ли не улыбнулся в её сторону.       — Вы? — с автоматизмом поздоровалась девушка, интуитивно узнав его по необычным волосам, которые она помнила из досье команды. Но, несмотря на это, у неё оказалась плохая память на лица.       — Н-да, я — Хатаке Какаши, — немного флегматично произнёс мужчина, снова пытаясь улыбнуться. — Прости-прости, только сегодня утром узнал, что тебя выписали.       — О, вот как, — слегка улыбнулась Сакура, отступая в сторону. — Проходите внутрь.       — Не стоит, — Какаши отказался от её предложения, — нам нужно на тренировочную площадку. Если ты готова?       — А, да. Подождите только минутку, захвачу необходимые вещи, — быстро сказала она, взяв свою сумку с водой и маленьким набором странных оружий, названия которых не потрудилась запомнить. Когда она убедилась, что точно закрыла дверь на ключ, потянув за ручку, заметила, что мужчины и след простыл.             Он вообще произвёл странное впечатление. Мужчина выделялся среди всех своей манерой речи и тем, как спокойно воспринимал всё вокруг, как будто ему было абсолютно всё равно, что происходит. Его флегматичный взгляд только подчеркивал эту отстранённость. Лицо, скрытое под маской, провоцировало ещё больше вопросов. Почему он её носит?       Поглощённая этими размышлениями о нем, она почти не заметила, как оказалась на тренировочной площадке, знакомой ей с утра. Так называемая третья площадка представляла собой широкий полигон для тренировок, окружённый невысокими, но толстыми деревьями. Их кроны, похоже, служили в качестве естественного оборудования для тренировки. Прислонившись к одному из этих деревьев, сидел Хатаке, сосредоточенно читая тонкую книжку.       — Причина, по которой ты не пришла на тренировку утром? — его голос был ровным, а взгляд всё так же не отрывался от страниц.       — Я пришла в полигон и ждала вас с десяти. После двадцати минут ожидания я решила, что вы не придёте, и ушла, — спокойно, но с лёгким оттенком недовольства в голосе ответила Сакура, повесив сумку на ближайшую ветку. Она внимательно следила за его реакцией, не сводя оценивающего взгляда с мужчины. Хотя она сама опоздала на десять минут утром, Какаши либо не дождался её, либо сам задержался намного больше, чем на полчаса.       — Мма, понятно. По дороге у меня возникли дела, точно. Поэтому вот, — монотонно ответил Какаши, словно оправдываясь. — Теперь, я попрошу тебя не уходить вот так просто, а дождаться, хорошо?       Он поднялся, припрятав книжку под жилетом, и взглянул на неё сверху вниз с неожиданной серьёзностью.       — То есть, вы собираетесь снова опоздать? Хотя, нет, три часа — это, конечно, не опоздание, а фактическое отсутствие, я права? Если я что-то не так понимаю, прошу, поправьте меня. Я просто не знала, что существует такая тренировка, как потратить три часа на ничего, — Сакура попыталась сказать это спокойно, но в голосе явно слышалась нотка нервозности. Она не могла отделаться от чувства, что её утреннее поведение было частью какой-то проверки. И теперь сомнения не покидали её: правильно ли она поступила, не дождавшись учителя утром? Может, ожидание было именно тем испытанием на терпение и выносливость, которое Какаши мог ей предложить?       — Поскольку ты не знала, я прощу на раз, — ответил Какаши, скрывая недовольство за маской невозмутимости. Он проигнорировал её вопрос, словно бы и не слышал его. — Хокаге сообщила мне о твоём состоянии, но всё же должен уточнить: как ты себя чувствуешь?       — Вполне нормально, — сухо отрезала Сакура, её ответ был сдержанным, почти безэмоциональным. Она чувствовала, что не хочет раскрывать перед ним больше, чем необходимо. Как бы то ни было, всё, что касалось её нынешнего состояния, её памяти, оставалось тяжёлым грузом, который она тащила с собой.       Какаши некоторое время молчал, его внимание теперь было сосредоточено на девушке. Сакура не могла не заметить, как он её внимательно изучал, как будто пытался понять, что скрывается за её словами.        — Тогда начнём, — сказал Какаши, его голос оставался спокойным, как всегда. — Это будет спарринг со мной. Ты должна хотя бы пару раз попасть в меня с помощью любого дзюцу, покажи, на что ты способна сейчас. Я дам тебе свою оценку.       Он жестом пригласил её на центр поля, давая знак начать. Но Сакура осталась стоять, оценивая расстояние между ними, будто размышляя, как действовать. С её текущим уровнем навыков она не могла точно предсказать, как ей удастся с ним справиться. В её арсенале было мало эффективных методов, а Какаши — этот опытный джоунин, с огромной силой и мастерством — казался слишком сложной целью.       Не найдя другого выхода, она решила использовать ирьёдзюцу и, сосредоточив чакру, выбрала несколько игл. Она резко побежала вперёд, чувствуя, как энергия течёт в её руки. Но для того чтобы выстрелить иглы с точностью, ей пришлось замедлиться, а затем остановиться, что сразу же дало противнику шанс уклониться. Какаши, даже не двигаясь сильно, без труда избежал нескольких атакующих игл, словно отмахиваясь от них, как от назойливых мошек.       Сакура от отчаяния усмехнулась. Она понимала, что её атаки выглядели слабо, а он, судя по всему, был абсолютно непривержен к их выполнению. Она попыталась несколько раз — атаковать его различными способами, но Какаши оставался непоколебим, смотря на неё с тем же флегматичным выражением лица, которое порой казалось даже насмешливым. На каждое её движение он отвечал с такой легкостью, как будто бы она не представляла для него никакой угрозы.       Тогда её попытки стали казаться не только смешными, но и отчаянно бесполезными. Всё происходящее напоминало больное осознание того, как мало она сможет. Сакура ощущала себя все более неловко, а её самоуважение таяло с каждой неудачной атакой.       Какаши, видя, что она не может удивить его ничем новым, небрежно подхватил её в захват, моментально нейтрализовав её попытки продолжать бой. Спарринг, который казался для неё важным испытанием, завершился за пару минут. И это несмотря на то, что Какаши вообще не принимал на себя агрессию и не атаковал её.       — Это немного удручает. Ты, кажется, сломала мне голеностопный сустав, — Какаши сидел на земле, рассматривая левую голень.       — Что? Вы уверены, что сами его не вывихнули при падении? — Сакура быстро встала и оглянулась по сторонам, в поисках помощи. Какаши молча смотрел на неё несколько секунд, затем попытался встать, опираясь на правую ногу. Девушка, слегка растерявшись, поспешила подхватить его за локоть, помогая ему выпрямиться. Когда он смог стоять прямо, она отступила немного в сторону.       — Вам нужно в больницу? — спросила она с беспокойством в голосе.       — Это просто вывих. Заживет через пару дней. Засчитаем это за твою победу, — попытался он улыбнуться, но улыбка едва просматривалась через щель в его маске.       — Я не понимаю, как это вообще произошло. Простите, я не знала, что могу так, — Сакура немного разволновалась. Всё случилось так быстро, и её действия, казавшиеся естественными в момент спарринга, теперь пугали её. — Что теперь будет?       — Это был спарринг, — ответил Какаши с лёгким укором в голосе. — Но я удивлён, что ты вообще смогла до меня достать. Признаюсь, я недооценил тебя и совершил ошибку. Я не заметил, как ты в попытке ухватиться за меня при падении прошлась кулаком по моей ноге с концентрированной чакрой. Об этом меня хокаге не предупредила.       Он наклонился немного вперёд, что-то обдумывая. В его голосе, несмотря на нейтральность, ощущалась искренняя растерянность.       — Помнится, она точно сказала, что ты знаешь, как просто дать чакре форму. Но теперь я понимаю, что твое тело может быстро восстановить утраченные навыки, если ты научишься понимать их суть. Это очень хороший знак, — Какаши взглянул на неё серьёзно, но с легким удивлением в голосе. Через маску на лице было трудно угадать его мимику, но Сакура почувствовала, что он действительно задался вопросом о её способностях.       Эти слова успокоили девушку. Чувство облегчения медленно наполнило её, и она невольно улыбнулась, хотя и смущённо.       — Я не знала, что могу так, — тихо пробормотала она. — Спасибо за объяснение. Я… я постараюсь учесть это в следующий раз.       Какаши кивнул, не говоря больше ничего, и, немного покачнувшись, снова встал. Тренировка продолжалась бы, но Сакура теперь ощущала, что её силы, хотя и не так велики, как у опытного джоунина, могут быть использованы более эффективно, чем она думала.       — То есть, сконцентрировав чакру в определённой части тела, можно сделать её сильнее? — Сакура пыталась осознать, что произошло с её телом. Когда был риск падения, она инстинктивно направила больше чакры на руки, и вот она поймала Какаши за лодыжку. Это был её первый успешный удар за тренировку, и она удивилась, как всё совпало.       — Так и есть. Чакра в таком случае служит одновременно и защитой, и оружием, — ответил Какаши, не показывая никаких признаков удивления.       Чтобы удостовериться в мощи своей атаки, Сакура сосредоточила чакру в правой руке и осторожно замахнулась на ближайший метровый валун. Первоначально она почувствовала боль в костяшках пальцев, затем в локте, но все это было терпимо. Когда её рука наконец столкнулась с камнем, с тихим стуком отвалился небольшой кусок. Сакура не почувствовала боли, но теперь была уверена: если каждый удар будет сопровождаться дискомфортом, она точно не захочет использовать этот приём снова.       — Думаю, это уже раздел Цунаде самы. Нельзя сходу пробовать всё, что приходит в голову, ты можешь нанести вред себе… — начал Какаши, когда громкий звук падающей половины валуна прервал его монотонный голос, — или окружающим.       — Да, я… понятно. Впредь буду осторожна, извините, — Сакуре было трудно изобразить сожаление на лице — не выражать свою радость из-за своего успеха не позволила только вежливость. Собственные возможности и сила не только впечатлили её, но и придавали больше уверенности и чувства безопасности. Если бы она призналась, что до сих пор боялась вступать в ряды шиноби и её пугала неопределённость, то теперь эти чувства стали бы уступать перед заинтересованностью. Сакуре хотелось узнать всё об этой силе и научиться её контролировать.       — Сейчас просто попробуй ходить по дереву и по воде, сконцентрировав чакру на стопах. Это отлично помогает контролировать её, — Какаши кивком указал на дерево, под которым он недавно читал книгу, и Сакура последовала его указаниям.       Направить достаточное количество чакры, чтобы не пробить дерево насквозь, получилось не сразу. Сначала она ошиблась с дозировкой и оставила на стволе глубокую отметину, потом, наоборот, из-за недостаточной концентрации чакры, соскользнула с него, едва не упав. Но с каждым новым усилием, с каждым повтором, она становилась увереннее, всё лучше понимая суть упражнения. Наконец, после нескольких неудач, она смогла найти нужный баланс, не отвлекаясь на посторонние мысли, и, сосредоточившись на процессе, поднялась до самой вершины дерева всего за пять минут.       Тренировка с Какаши Хатаке оказалась гораздо более интересной и плодотворной, чем Сакура ожидала. Он научил её основам самостоятельных разминок, которые теперь ей предстояло выполнять ежедневно перед основными тренировками. Даже простой бег трусцой, как выяснилось, имел свои правила. Соблюдая их, можно было избежать многих неприятностей.       Мужчина почти не говорил, предпочитая показывать, а его действия были настолько точными и методичными, что каждый шаг давал результат. Во время занятий он ни разу не касался её прошлого — это было странно, но Сакура чувствовала, как его внимательный взгляд порой следит за ней. К пяти часам тренировка завершилась, и девушка направилась на следующее занятие.       Тренировка с Цунаде Сенджу в корне отличалась от методов Какаши Хатаке. Она была гораздо жёстче, строже и дольше. При входе в помещение, напоминающее палату, Сакуру встретил раздражённый взгляд самой Цунаде, суетящийся медперсонал и знакомая, холодная атмосфера кирпичного здания. Все окна были распахнуты настежь, и каждый раз, когда дверь открывалась, ветер пронзал её насквозь, заставляя мурашки бегать по коже. Всё это создавало желание как можно быстрее покинуть это место.       — Сакура, иди сюда, — Цунаде позвала её, как только заметила девушку в дверях. Она сразу же подошла к ней, и Цунаде продолжила осматривать пациента, лежащего в палате. — Ты ознакомилась с первыми главами книг?       — Д-да, я прочитала две главы, — немедленно ответила Сакура и достала чакропроводящие перчатки. В рекомендациях было указано, что они всегда должны быть под рукой.       — Нет, ты пока не подойдешь к живому человеку, просто наблюдай. — Женщина создала видимую чакру на руке. Сакура сразу узнала это как шосен дзюцу. — Я направляю чакру на руки, чтобы диагностировать. Здесь важно правильно дозировать количество чакры, контролировать её и направлять точно. Для диагностики достаточно даже слабого потока. Направляешь со скоростью в одну единицу чакрообъёма в секунду. Знаешь, что это?       — Чакрообъём — это константа, минимальное количество чакры, которое организм способен выделить в своём начале. Константа, потому что у всех живых существ, обладающих чакрой, начало потока одинаково. Это связано с одинаковой структурой и диаметром чакроканалов у всех.       — Верно. И вот здесь, в этой самой трудной и ключевой части, заключается то, что делает медиков такими редкими — способность выделять и контролировать поток чакры таким образом, чтобы удерживать чакрообъём под контролем не только в начале, но и на протяжении всего процесса. Ты должна чётко осознавать, сколько чакры направляешь. Сначала тебе будет трудно, каждый раз придётся внимательно рассчитывать, и это потребует полной концентрации. Но со временем, с опытом, ты начнёшь делать это на автомате. Освоение этого навыка — это уже огромный шаг вперёд, ведь без него никто не сможет стать настоящим медиком, — Цунаде Сенджу продолжала свою работу, не отвлекаясь, но её слова были полны важности.       Сакура же ощущала благодарность к себе за то, что днём успела ознакомиться с теоретической частью, даже если она и не была полностью понятна без практического опыта. Всё-таки какой-то толк от неё был.       — У него односторонний перелом ребра и повреждение правого лёгкого. Это довольно частая травма, так что будь внимательна. Теперь я начинаю с двух единиц чакрообъёма в секунду, чтобы ткани и кости могли выдержать внешнее давление. Спустя десять секунд, внимательно наблюдая за повреждениями, постепенно увеличиваю поток. Максимальная нагрузка, которую могут выдержать внутренние органы, составляет пять чакрообъёмов в секунду — это константа. Это значение нельзя превышать. В нашем случае для правильного сращивания отломков достаточно четырёх единиц. Это значит, что тебе нужно будет контролировать поток, не допуская превышения этой цифры, и поддерживать её стабильной в течение, скажем, шести минут, чтобы не повредить мягкие ткани, —Цунаде, не меняя темпа работы, говорила это как о чём-то совершенно обыденном.       Сакура наблюдала, как Сенджу продолжала свою работу с полной сосредоточенностью, словно это было повседневное занятие. Как и ожидалось, Цунаде завершила манипуляцию через шесть минут, а её чакра постепенно угасала.       — Кроме того, важно не снижать объём чакры резко. Каждые десять секунд уменьшай его на одну единицу, пока не вернёшься к стандартному уровню, иначе можно повредить внешнюю зону предпоражения. Теперь, такую же манипуляцию нужно провести с лёгким, ведь мягкие ткани значительно отличаются от костей. Логично предполагать, что и количество чакры для них будет другим. И это действительно так.       Сакура внимательно слушала, хотя понимание давалось ей с трудом. Цунаде продолжала лечение, аккуратно воздействуя на мягкие ткани лёгких. Вскоре, спустя пятнадцать минут, она завершила манипуляции. В это время медсестра, подчинённая Цунаде, вошла в палату и начала записывать её рекомендации для дальнейшего лечения пациента.       После этого Цунаде повела Сакуру в одну из комнат на первом этаже. Это было тихое, тёплое помещение, наполненное приятным запахом стерильности, перемешанным с лёгкими неприятными нотками водорослей. В центре комнаты стояли несколько длинных столов, а вдоль стен располагались стулья и двухместный диван с чёрной обивкой. У одного из столов сидела женщина с аккуратно собранными темными волосами, заплетёнными в строгий пучок.       — Всё готово, Шизуне? — спросила Цунаде, подходя к ней. Услышав утвердительный ответ, она кивнула. — Хорошо, можешь идти. Я закончу через час, подготовь запросы, ознакомлюсь с ними завтра утром.       Шизуне бодро подчинилась и, пожелав Сакуре удачи на первом занятии, покинула помещение.       — Ты должна потренироваться на животных, — сказала Цунаде, указывая кивком на толстую дохлую рыбу, разложенную на одном из столов. — Собери чакру, диагностируй, что не так, затем лечи и озвучивай свои действия. Полная инструкция в твоём свитке. Даю полчаса на ознакомление.       Сакура отошла к дивану и достала из сумки свиток. Третье практическое задание занимало всего одну страницу. Девушка перечитала его несколько раз, сосредоточенно и внимательно, укладывая всё в памяти за отведённое время. Под пристальным взглядом сенсея она начала следовать инструкции. Сначала она аккуратно направила необходимое количество чакры в свои руки и коснулась ими верхней части туловища рыбы, там, где по расчетам должно было находиться сердце. Сквозь ладонь она почувствовала нечто, подобное микроскопическому исследованию, но только без использования глаз. С каждым движением чакра, казалось, проникала всё глубже, и вот, собравшись с силами, она увеличила поток чакры до двух единиц в секунду. В её действиях скользнула резкость, и, не успев полностью контролировать процесс, она ощутила, как ткани сердца разрываются под давлением. С лёгким замешательством Сакура отошла от стола.       — Что, перестаралась? — спросила Цунаде, её голос не выдал ни раздражения, ни недовольства, как будто она ожидала этого.       — Кажется, да, — смущённо ответила Сакура. — Можно ли это исправить?       Цунаде слегка покачала головой, но не выражала упрёка. Её спокойствие было почти успокаивающим.       — Попробуй, механизм здесь довольно прост. Ты с помощью чакры передаёшь свою энергию, что способствует делению клеток. Это ускоряет заживление ран, даже в тех случаях, когда незначительные повреждения должны зажить быстрее. Я учу тебя не хирургическому методу, а именно дистанционному лечению — менее агрессивному, но не менее эффективному. С помощью этого метода, перекачивая чакру, можно лечить порезы, заживлять раны, остановить кровотечения. Но для таких вещей, как извлечение яда из тела или запуск остановившегося сердца, чакры будет недостаточно. Это не твоя цель.       — Но в книге написано… То есть, для восстановления сердца нужно использовать механический массаж? А зачем тогда чакра — для усиления? — Сакура ощущала, как её попытки становились всё более бесплодными. Чем больше она пыталась понять, тем сложнее становилось осознать, где именно она ошибалась.       Цунаде немного задумалась, а затем, не поднимая глаз от рыбы, пояснила:       — Ты ошибаешься, пытаясь делать одно, но пытаясь применить к этому другое. Запуск сердца — это физический процесс. Массаж с усилением кровообращения. Чакра же должна быть мягкой, направленной. Она не может быть силой, а должна быть поддержкой. Она помогает усиливать, восстанавливать, но не заменяет то, что требует физического вмешательства.       Сакура сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь усвоить объяснение. В её голове сложился не очень ясный, но всё-таки начинающий формироваться порядок в мыслях. Она снова сосредоточилась на рыбе, собирая чакру в своих руках, уже понимая, что именно нужно делать.       Цунаде держала Сакуру при себе до самого вечера, непрерывно объясняя, показывая, требуя от неё усвоить всё больше нового и сложного. Каждое задание становилось всё более насыщенным, и под конец рабочего дня, когда девушка наконец вышла из больницы, ей казалось, что её разум вот-вот взорвется от перенапряжения. Она была переполнена знаниями, заданиями, мыслями, и ни одно из них не имело чёткого порядка.       С трудом переставляя ноги, Сакура волочила их в сторону дома. Всё тело, как будто выжатое, не поддавалось никаким попыткам ускорить шаг, и девушка чувствовала себя как загнанный в угол зверёк, который, однако, не имел сил даже пытаться выбраться. День был долгим, чертовски тяжёлым, и в голове крутилось лишь одно желание — добраться до своей комнаты, забраться под одеяло и забыться во сне.       Когда она наконец оказалась дома, у неё не оказалось ни сил поужинать, ни желания разговаривать с родителями. Её мысли были пусты, как если бы энергия, что она могла потратить на разговоры или размышления, просто иссякла. Она едва успела пройти в свою комнату, скинуть сумку и опуститься на кровать, как мгновенно погрузилась в сон.       Засыпая, она почувствовала, как тяжесть дня растворяется, оставляя лишь едва уловимую улыбку на лице. Ощущение такой непривычной усталости и тот факт, что теперь у неё была возможность просто поспать — казались удивительно приятными.