Какая нить ведёт к тебе?

«Я никогда не мечтал становиться самой большою водою. Я всегда хотел прожить жизнью тою, Которую, не захочется менять на грязь в болотах, Всегда оставаясь чистым и прозрачным в своих глубоких водах». Тот день начинается со стакана вкусного какао в кофейне недалеко от работы. С ароматного круассана. Со спокойной и жизнеутверждающей песни в наушниках. С улыбки девушки на кассе, оставившей на его стакане свой номер телефона. Вот уже несколько месяцев Дима учится. Учится не зацикливаться на работе. Учится не забывать о своей жизни даже после бессонной ночи в участке. Учится справляться со своими тревогами, даже если для этого приходится ложится спать в бронежилете. Учится любить и уважать самого себя, потому что, без этого любовь к другому человеку получится априори односторонней. Бережёт себя, не даёт в обиду, не делает то, в чём сомневается, не загоняет самого себя в тупик. Не начинает копаться в себе, когда кто-то в него не верит. Может, его странные отношения с Тео закончились не слишком хорошо, но Дубин точно знал, что, не упав на самое дно, ни за что в жизни не начал бы всплывать. Не набрал бы полные лёгкие воздуха теперь. Нельзя сказать, что за эти месяцы Дмитрий разлюбил. Нет, наоборот, убедился в том, что разлюбить будет очень трудно. Но он и не хотел. Жил с этой светлой грустью, хранил её, лелеял, черпал из неё силы и вдохновение. Бережно держал на ладошке и ни разу не пытался раздавить её. Зачем жить без любви, если ему так сильно повезло полюбить?  Дима пока не добился всего того, чего хотел от жизни. Но он и не торопился сделать это прямо сейчас. Зато стал взрослее, обуздал своих демонов. И знал ведь, что они в любой момент могут проснуться. Просто чувствовал, что теперь может всё. В том числе и однажды встретиться с ними заново. Потому что было так много людей, которые в него верят, включая его самого.  «И когда люди назвали меня самым большим океаном в мире, Я очень удивился, ведь я такой тихий, И есть, наверное, океаны пошире. Но тогда Бог сказал одну фразу, голосом одиноким:  Знаешь, что бы стать самым большим в мире океаном Не нужно быть громким». Вчерашняя попытка побега из тюрьмы создаёт немало проблем. И, тем не менее, Дима знает, что решит её. Распутает этот клубок, даже если тот же Игорь относится к существованию этого клубка с огромным скепсисом. Зато Фёдор Иванович верит в него и в методы его работы. Это вдохновляет. В том числе и сидеть в участке сутки с лишним подряд, пока большинство коллег отходит от вчерашней пьянки. Дубин ни капельки не жалеет о том, что не пошёл туда вместе со всеми. Да, отдыхать тоже надо, непременно, но ведь есть некоторые вещи и стократ важнее.  Самое забавное, что уже через пару часов жалеть о той пьянке начинают не те, кто на ней отсутствовал, а те, кто, напротив, пришёл туда весело провести время в середине рабочей недели. И Дмитрий даже представить не может, какие сейчас чувства на этот счёт у Игоря с его адским похмельем, ведь ему приходится в срочном порядке бежать в участок. Всё ради показательных выступлений для какой-то шишки из МВД.  То есть, как. Не какой-то, а вполне конкретной шишки — Марии Андреевны Архиповой. Дима бы нагло соврал, сказав, что ни разу не наводил о ней справки. В каждой своей пресс-конференции и даже коротком интервью она грезит о модернизации полиции, которую хочет начать в Санкт-Петербурге. Пусть она и не раскрывала деталей в целом, но Дубин никак не может не согласиться с тем, что цель крайне благая. Даже если многие, наверняка, будут стараться воспрепятствовать. Вот и Прокопенко препятствовать пытается. Отсюда и показательное выступление с самыми лучшими сотрудниками участка, к которым, к его же гордости, относится и Дмитрий.  Представление, несмотря на крайне скверное состояние всех, включая не спавшего всю ночь Диму, участников, прошло более чем удачно. Обезвредить муляжные бомбы удалось за 4 минуты 28 секунд. Что, между прочим, новый рекорд. В прошлый раз немного другой командой, но тоже довольно сильной, они справились за 5 минут и 4 секунды. Поэтому и они, и Фёдор Иванович были более чем довольны и горды. Только вот та самая Мария Андреевна наблюдала за ними с какой-то словно бы насмешкой, пока они о чём-то перешёптывались с Прокопенко, который отчего-то настойчиво показывал на самого Дмитрия. Естественно, это заставило слегка встрепенуться, но Дубин тут же попытался отвлечься на Игоря, которому не терпелось посмотреть на их сегодняшнего оппонента.  Забавно, но появление этого самого оппонента выглядит максимально по-киношному. Пожалуй, главное действующее лицо вместе с целой свитой появляется ровно в тот момент, когда Гром об этом спрашивает, будто бы специально, чтобы добавить значимости и пафоса этому своему появлению. И, если честно, Дмитрий даже на это ведётся, потому что сам не замечает, как приближается к проходу, тут же находя глазами того, кто сегодня наверняка планирует дать жару.   — Ба-а, это что за модельер? — в привычной ему манере, совершенно не стесняясь того, что его могут услышать, интересуется Игорь. И в этот момент сам Дима не может себя заставить отвести взгляд от явно выделяющегося среди прочих мужчины, который, в свою очередь, смотрит прямо в их сторону.  — Это Август ван дер Хольт, — может, конечно, ему кажется, но в этот момент сам Хольт замедляет шаг, будто бы приняв решение подслушать их. И, до этого непрерывно смотрящий на него Дубин всё же переводит взгляд на Грома, будто бы ради поддержания диалога. — В смысле, это который Разумовскому костюм продал? — с недоумением продолжает Игорь, несмотря на то, что сам Август уже приближается к ним, и даже негромкий разговор наверняка разбирает. С другой стороны, зато теперь это даже не выглядит как беседа за его спиной, если подумать.  — Нет, продал его отец, Август наследник империи, — озвучивает Дмитрий, пожимая плечами. Грома, кажется, этот ответ не удовлетворяет, потому что на его лице всё то же выражение полного неприятия ситуации.  Кажется, он хочет спросить что-то ещё, но ему хватает такта замолчать и даже сделать небольшой шаг в сторону, когда, чёрт возьми, Хольт останавливается прямо напротив Дубина. И отчего-то появляется стойкое ощущение, что, не поверни он сейчас голову, Август взял бы его за подбородок и сделал это сам.  — Приятно слышать, что в российской полиции есть такие любознательные сотрудники, — Хольт говорит… нет, он буквально мурлычет эти слова, а Диме вдруг начинает казаться, будто бы он спит и сейчас проснётся в своей постели или прямо на рабочем месте, всё так же уверенный, что этот голос никогда не услышит. А тот, как будто бы пытаясь заставить его поверить в реальность происходящего, продолжает: — Молодой человек, не разочаровывайте меня. Вы моё имя знаете, я Ваше нет, в таких ситуациях принято представляться.  Этот голос звучит строже, и Дмитрию кажется, будто бы он напрочь лишился дара речи. Эти интонации звучат идеально похоже. За несколько месяцев он, естественно, не забыл ни одной из них. Даже вечности будет мало, чтобы забыть. Перед ним как будто бы стоит тот самый Тео. Который, судя по некоторым брошенным фразам, как и Август, был нидерландцем. И как же сильно хочется верить, что это совпадение, и у них в Нидерландах так разговаривает каждый второй.  — Я жду, — проходит всего несколько секунд, но будто бы намеренно ван дер Хольт добавляет в свой голос лёгкие металлические нотки. Будто бы теперь не намекает, что следует произнести своё имя, а приказывает его назвать.  — Прошу прощения, — наконец-то находит в себе силы отозваться Дима, хотя в голове его абсолютнейшая каша. И может же он себе представить, насколько сейчас со стороны всё это выглядит глупо. Поэтому, чтобы слегка реабилитироваться, сам протягивает руку для приветствия. Это стоит неимоверных усилий, потому что она будто бы начинает весить не меньше тонны, — это было бестактно с моей стороны. Лейтенант Дмитрий Дубин.  — Очень рад знакомству, Дмитрий, — на губах Августа снова появляется полуулыбка, а голос звучит довольно и расслабленно. Наверняка, именно так Тео выразил бы довольство своим щеночком, выполнившим его приказ. А затем Хольт жмёт его руку, и Дима может поклясться, что в этот момент его легонько прошибает током. Да так, что волосы наэлектризовываются. И, чёрт, Дубин даже точно не может сказать, происходит это из-за особенностей Августа, о которых он читал, или из-за того, что он просто слетел с катушек и теперь почти уверен в том, что перед ним стоит его бывший. Ну, или не бывший, потому что они не расставались, равно как и не начинали встречаться. — Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество.  В ответ Дмитрий издаёт лишь нервный смешок, и остаётся смотреть вслед Хольту, который, как ни в чём не бывало, поднимается наверх. Четыре месяца относительной эмоциональной стабильности, и чего ради? Чтобы вот так, в одну секунду потерять покой? Будет презабавно, если на самом деле это всего лишь его разум решил сыграть с ним злую шутку и выдал похожий голос за идентичный. Впрочем, так, вероятнее всего, оно и было. Потому что таких совпадений попросту не существует. Август ван дер Хольт ни при каких условиях не может быть его Тео. Август ван дер Хольт не похож на человека, которому нужно платить за секс. Тем более, виртуальный. Если уж на то пошло, Дубин почти уверен, что есть уйма людей, которые были бы готовы все свои деньги отдать за секс с ним. Чёрт… кажется, его несёт куда-то не туда. И тому свидетельствует вспыхнувший на щеках румянец, который нужно умудриться никому не показать.  — Не понял, — прерывает его поток неприличных мыслей голос Игоря. Кто бы знал, насколько Дима сейчас за это благодарен, потому что мысли эти и правда лучше убить в зародыше. — Димон, это он что, тебя сейчас завербовать пытался?  Гром посмеивается своей же шутке, и Дмитрий пытается усмехнуться тоже. Получается неправдоподобно, поэтому в качестве ответа он пожимает плечами и пытается затеряться среди остальных ребят, будто бы это каким-то образом должно помешать Августу рассмотреть его сверху. И он старается не пялиться, но не выходит, когда тот останавливается рядом с Марией Андреевной, кидает ей комплименты, целует руку, и в целом ведёт себя так, будто бы флиртует. В этот момент у Дубина даже практически получается убедить себя в том, что это действительно лишь совпадение и у ван дер Хольта просто необычная манера общения. Да и голос не такой уж и похожий. Всего лишь отдалённо напоминающий тот самый, который снился ему во снах со столь пикантным содержанием, что даже вспоминать их несколько неловко. Как и фантазировать время от времени, используя те самые игрушки, подаренные Тео. Если подумать, при таких условиях, когда фантазируешь о человеке, которого никогда не видел, но чертовски в него влюблён, не трудно и с катушек слететь, начав представлять этого самого человека в случайных людях.  Правда, когда Хольт начинает рассказывать о своих дронах, Дима снова ловит себя на мысли о том, что этот голос не спутал бы ни с одним другим. Только его хотелось слушать, не прерываясь ни на секунду. И Дубин слушал. Слушал и пытался заставить себя не смотреть. Не получалось. Он и раньше был уверен, что Тео очень красив, но, любые его представления не могли сравниться с тем, что он видел сейчас. Эти выразительные скулы, к которым хотелось прикоснуться, но только самыми кончиками пальцев, будто бы они — ещё не застывший воск. Лишний раз надавишь, и всё, скульптура окончательно и бесповоротно испорчена. Нос с аристократичной горбинкой. Дмитрию казалось, что всех его навыков в рисовании не хватит, чтобы сделать эту горбинку, которую кто-то мог бы посчитать изъяном, столь же идеальной, какова она в реальности. Уголки его губ, слегка опущенные, когда лицо в расслабленном состоянии. И сами губы… в этот момент Дима шумно выдыхает и тормозит поток собственных фантазий, отворачиваясь к дрону.  Дубин читал про его разработку, и всегда хотел бы оценить работу в реальности. Даже обидно, что сейчас сделать это в полной мере не представляется возможным, потому что голова забита совершенно другим. Какие бы язвительные комментарии не вставлял Игорь, Август ван дер Хольт был инноватором в области охранных систем. А ещё грамотным бизнесменом, потому что его отец за многие годы так и не приблизился к получению официального государственного контракта. Хотя бы по этой причине не следовало относиться к его появлению с той долей иронии, что была присуща Грому. И это в нём говорил отнюдь не внутренний голос, безмерно влюблённый в Тео, который с огромной долей вероятности сейчас сидел в Нидерландах или ещё где-то и занимался большими делами большого начальника. Это диктовал ему разум и элементарная осведомлённость, коей у Игоря не было, так что, очевидно, он уже успел выстроить своё особое отношение к этому человеку. И это ничуть не удивляло, ведь именно так он поступал в огромном количестве случаев с самыми разными людьми.  Что ожидаемо, один единственный дрон в этой презентации, призванной, очевидно, показать, что без технологий полиция работает стократ менее эффективно, чем могла бы, не просто показывает лучший результат, а совершенно размазывает их по стенке. И Дима считает это весьма показательным. Кто-то, наверняка, сказал бы, дескать, не имеет смысла ломать то, что и так работает. Но вдруг все только думают, что это в самом деле работает? И, пока большая часть его коллег в весьма нелестной коннотации перешёптывается о дронах и, разумеется, том, кто их представил, Дубин хочет только поскорее сбежать отсюда. Уйти под шумок, как это сделал Игорь, который должен был организовать для них с Юлей свидание, но, очевидно, так этого и не сделал.  В общем-то, так Дмитрий и поступает, в первый раз с момента этой сумбурной встречи вдохнув полной грудью только на улице. Надо же было так попасть. Наверное, следует рассказать Пчёлкиной об этой ситуации. Впрочем, это с какой стороны посмотреть. Последние месяцы она постоянно ругала Диму за то, что, вместо нормального человеческого разговора с Тео, он просто сбежал. И Дубин в общем-то сам понимал, что должен был поговорить с ним, но в тот момент эта мысль в голову и близко не пришла. Слишком уж стрессовыми были обстоятельства, в которых он оказался в тот момент. Нынешние обстоятельства кажутся чуть менее стрессовыми, ведь, во всяком случае, есть вероятность, что это всё — странные игры его разума.  Обратно в участок Дима возвращается лишь минут сорок спустя, когда, по его прикидкам, все гости уже должны уехать, а это значит, можно будет заняться важным делом, а именно — расследованием той злосчастной попытки побега из самой охраняемой тюрьмы во всём Санкт-Петербурге. Только вот не тут-то было. Это Дубин понимает в тот момент, когда видит Прокопенко, неловко переминающегося с ноги на ногу у его стола. Да, это точно ничего хорошего не предвещает. Поэтому ноги к месту не несут, но Фёдор Иванович сам его замечает и семенит навстречу.  — Димка, я как раз тебя жду, — кидает очевидную мысль, чтобы нарушить тишину, а после мнётся. Как в те моменты, когда должен сказать что-то, что говорить не хочет. Дмитрий своего начальника уже очень хорошо изучил. — Там этот… иностранец с тобой пообщаться горит желанием. У меня в кабинете ждёт.  Прокопенко выдыхает так, будто бы эти слова ему пришлось из себя едва ли не выталкивать. Может, так оно и было, потому что терпеть не мог он перед кем-то стелиться. И не хотел, Дима знал, что не хотел никогда. Только понимал, что, если он этого самого иностранца как следует не оближет и просьбы его не выполнит, его тот час же на ковёр вызовут, да напомнят его должностные полномочия.  — Зачем? — Дубин знает, что правду в качестве ответа на свой вопрос не услышит. Потому что Фёдор Иванович эту самую правду и близко не знает. И всё же, для порядка интересуется, заставляя начальника сконфуженно глаза опустить и губы поджать. Неужели, предложенная ему причина звучит настолько глупо?  — Сказал, что хочет с кем-нибудь из сотрудников пообщаться. Так я ему предложил. Чуть ли не пол отдела на выбор предложил, — отчего-то начинает оправдываться Прокопенко, активно жестикулируя, будто бы таким образом пытаясь показать, что он не лжёт, хотя у Димы нет ни единой причины ему не верить. — А он тебя назвал. Сказал, лейтенанта Дубина ему подавай. С тобой он, мол, уже познакомился, так проще будет.  Это не может быть совпадением. Нет, всё что угодно можно на совпадение скинуть, но никак не это. Август ван дер Хольт с рядовым полицейским решил пообщаться. Просто так, забавы ради. Звучит нереалистично. И, кажется, не для него одного, потому что Фёдор Иванович смотрит так, будто бы спросить что-то хочет, но не решается. И Дмитрий, разумеется, тоже ничего не говорит. Только коротко кивает и в сторону кабинета направляется. Это даже смешно. Ради того, чтобы с ним пообщаться, Август этот самый кабинет оккупировал.  Где-то в глубине души Дима понимает: нужно сказать, что вообще-то так не делается. Но в то же время прекрасно осознаёт, что не сможет. Точно не сегодня. Не сейчас. Не в тот момент, когда ноги, голова и язык совершенно не слушаются. В особенно грустные моменты, если уж совсем честно, Дубин представлял себе эту встречу. Что он выйдет из участка, а Тео будет ждать его с букетом цветов. Или откроет дверь, а там он, вместо очередного курьера. И, конечно же, по лекалам всех романтических фильмов, Дмитрий обязательно узнает его. Узнает, и на шею бросится. Но всё это было лишь в фантазиях. В реальности он к такому определённо не готов. Поэтому, вместо того, чтобы броситься на шею, он заходит внутрь, закрывает за собой дверь, и робко у дальней стены тормозит, глядя на Августа, вальяжно устроившегося на диване и закинувшего ногу на ногу.  Однажды Диме в голову пришла мысль о том, что, если Тео именно такой, каким он рисует его в своих фантазиях, неловко ему показываться невыспавшимся, растрёпанным. И, если учесть, что Тео оказывается ещё лучше, чем он даже гипотетически мог себе нафантазировать, показываться ему хочется ещё меньше. Любым, но особенно не спавшим больше суток и взъерошенным после полигона. А тот его жадно рассматривает, будто бы ни единого изъяна не замечает. И, что забавно, ничего не говорит. Только смотрит. Так, словно не для разговора вовсе сюда позвал.  — Господин Хольт, Вы просили меня зайти, — прерывает Дубин гнетущую тишину. Впрочем, гнетёт она, как оказывается, меньше неизбежности предстоящего разговора. Но ведь его нельзя было избежать и до того, как он заговорил, если подумать. Просто тишина могла бы его несколько отсрочить. До тех пор, пока глаза, сокрытые под тёмными очками, не перестали бы его изучать.  — Прошу, Дима, для тебя просто Август, — будто бы даже разочарованно тянет Хольт, и неторопливо поднимается с места. Подходит ближе, но не трогает. Жестом предлагает сесть на диван, будто бы догадывается, что от волнения Димины ноги подкашивается. И продолжает лишь когда он всё же садится, ёрзая в попытках найти хотя бы сколько-то удобную позу: — Или Тео, если тебе так будет удобнее.  В этот момент Дубин сжимается, будто бы хочет попытаться сжаться так сильно, чтобы вовсе исчезнуть. Вокруг да около Август ходить не пытается. Тут же переходит к главному. К тому, ради чего попросил Фёдора Ивановича освободить кабинет, ради чего остановился на полигоне. Слишком скоро, потому что теперь Диме приходится полностью исключать призрачную надежду на то, что это всё — лишь недоразумение. Просто случайно совпадение и не более того.  — Слишком громко думаешь, дорогой, — посмеивается Август и берёт кресло Прокопенко, выкатывая его поближе к дивану и усаживаясь напротив Дмитрия, тем самым заставляя последнего снова начать ёрзать, потому что поза вновь удобной быть перестаёт. — Я рад, что ты меня не забыл и узнал там, на полигоне.  — Когда мы только начали общаться, ты знал, что я здесь работаю? — вместо того, чтобы ответить что-что хоть немного взаимосвязанное со словами, что говорит Хольт, Дубин самый волнующий его вопрос задаёт. Понять пытается, их встречи — какая-то часть гениального плана по внедрению своих дронов или всё же настоящий интерес?  — Не ищи подвоха там, где его нет, сладкий. Мне не было никакого резона втираться к тебе в доверие, чтобы узнать о твоей работе. Если ты помнишь, мы о ней ни разу не говорили, — пожимает плечами Август, даже не пытаясь юлить, и от этого становится легче. Значит, и правда просто совпадение. Хоть и крайне удивительное совпадение. Но ведь всякое бывает. — Но, не скрою, взвешивая за и против того, чтобы продавать свои дроны именно в России, я принял решение именно после того, как узнал о тебе больше, мой дорогой. Это стало решающим фактором.  Ван дер Хольт откровенен. Даже слишком. Дима это чувствует, и голова идёт кругом. Слушать его, не глядя на лицо, было гораздо проще. Там можно было хотя бы немного абстрагироваться, когда он говорил слишком волнующие слова. Здесь же такой возможности не было. Только они вдвоём. Без шанса выйти отсюда, откровенно не поговорив. И Дубин понимает, что этот разговор необходим им обоим. Но от этого понимания легче не становится.  — Почему? — он поджимает губы и шумно выдыхает. Брякает этот односложный вопрос даже не задумавшись. Наверняка, Август считает его сейчас полным идиотом, не способным поддержать разговор. Сначала сбежал, теперь не мог поговорить нормально. И стоило ли это того, чтобы лететь сюда? Пускай даже с целью продать свои дроны.  — Потому что ты ушёл, и не позволил мне с тобой объясниться, — Хольт снимает очки, и Дима, кажется, умирает. Лучше бы он не видел этого взгляда. Не смотрел в его глаза, потому что в них плещется то, чего он никак не мог заметить до этого. Трепет, интерес, уважение. Всё то, о чём говорил последний подаренный им букет, только теперь во взгляде. Правда, в этот раз он не продолжает. Тормозит на полуслове. Так, будто бы надеется, что Дубин продолжит за него.  — Сейчас у тебя есть такая возможность. Ты можешь объясниться, если приехал сюда именно ради этого, — пожимает плечами, заставляя Августа выдохнуть. Что бы из себя ни представляли эти объяснения, Дима почти физически чувствовал, как они тяжело ему даются. Настолько, что он поднимается со своего пока не слишком насиженного места и проходится по помещению. — Я хочу загладить свою вину. И я бы хотел, чтобы ты сам выбрал то, чего будет достаточно, чтобы её загладить, — выпаливает, окончательно запутывая Дмитрия своей совершенно сумбурной фразой. Разве что, из контекста Дубин догадывается, что он таким образом пытается извиниться.  — Это не звучит как объяснение. Это звучит как попытка купить моё расположение или, если хочешь, прощение, — отрицательно качает головой Дима, пытаясь объяснить, кажется, совершенно логичные вещи. И замечает, как повернувшийся к нему лицом Август едва ли не кривится. Потому что в его надеждах, очевидно, разговор так и должен был закончиться. На этой самой покупке, после которой аннулируются все проблемы, возникшие в тот злосчастный вечер. Только вот это так не работает. Нельзя купить то, что априори не продаётся. И, казалось, Хольт должен был это понять, когда деньги до последней копейки вернулись на его счёт. — На деле просто попытка избежать разговора.  — Я не пытаюсь его избежать, только сделать его проще. Перескочить от обсуждений произошедшего к моменту, где у нас всё в порядке. Разве это не очевидно, щеночек? — тот едва глаза снова не закатывает. И Дубин диву даётся, насколько досконально он готов обсуждать все малейшие детали в сексе, и насколько хочет избежать этого в отношениях. Впрочем, вероятно, дело не в отношениях, а в неумении признавать свои ошибки. Во всяком случае, очень похоже на то. Есть у Димы такие знакомые, которые временами ведут себя подобным образом.  — Чего ради? Август, ты очень нравишься мне. Настолько, что я не хочу возвращаться к тому формату отношений, который у нас был. И, тем более, не хочу, чтобы всё сложилось как в прошлый раз. Мы оба поступали глупо и, если мы это не обсудим, с огромной долей вероятности снова поступим так же, — забавно, но в голову вдруг приходит мысль о том, что было бы, произойди этот разговор несколькими месяцами ранее. Может, он попытался бы ответить так же, и разум определённо твердил бы, что такой ответ будет наиболее правильным, но его демоны попросту не позволили бы сказать нечто подобное.  Потому что даже сейчас в голове ненароком всплывает мысль о том, что после этих слов ван дер Хольт может принять решение, что всё чересчур сложно, и закончить даже не начав. И где-то внутри возникает огромный соблазн отбросить все «но» и кинуться ему на шею. Признать, что не должен был уходить тогда, не обсудив всё. Сказать, что не боится теперь начинать что-то большее. Но Дмитрий знает, что не должен. Даже если всё действительно закончится не начавшись, он всё равно предпочтёт выстроить отношения, где они смогут обсуждать свои проблемы, чем те, которые закончатся первым же недопониманием.  — Дима, я не понимаю. Разве не достаточно того, что мы оба заинтересованы в новом формате отношений? — Дубин видит, как Август поджимает губы, а с кончиков его пальцев слетают голубые искорки. Выглядит чертовски красиво. То есть, выглядело бы, не будь это вероятным признаком того, что он раздражён. — Ты хочешь быть со мной, я с тобой. Этого мало? Скажи, что я могу предложить ещё, я предложу.  — Я хочу, чтобы мы прежде поговорили, чтобы потом не совершать те же ошибки. Без этого между нами ничего не может быть, Август. И когда ты будешь готов всё обсудить, мы обязательно сделаем это, — выдыхает Дима, понимая, что сейчас лучше завершить этот разговор, а не переливать из пустого в порожнее. Если им обоим необходимо время, он совсем не против его дать. Столько, сколько необходимо.  И всё же, заканчивать на такой ноте не хочется. Потому Дубин поднимается с места и двигается навстречу. Чувствует, как колотится сердце, и всё ещё видит, как ток снуёт по пальцам Августа. Но не пугается. Наоборот, подходит ближе, вопреки тому, что Хольт осознанно или не очень отходит назад. Но Дмитрий делает лишний шаг, показывая, что не отступит. Заглядывает в его глаза, протягивает руку, чтобы уложить её на затылок. Это ощущается словно в бреду. Во всяком случае, на реальность ни капли не похоже. Но, несмотря на эти мысли, он заставляет Августа опуститься ближе к себе и тянется собственными губами к его губам, соприкасаясь с ними всего на мгновение. Но даже этого мгновения хватает, чтобы понять, насколько же он хочет, чтобы им всё же удалось всё обсудить и начать двигаться дальше. Чтобы ощущать этот невероятный трепет, зародившийся в его груди сейчас, ещё очень много раз.  — До встречи, — Дима снова опускает глаза на пальцы Хольта, что застыли прямо у его плеча — вроде, хочет коснуться, но в то же время боится причинить боль, пусть даже лёгкую. Даже иронично, учитывая всю суть их знакомства. И, повнимательнее рассмотрев нити тока, добавляет озорное обращение: — Искорка.  — Дима, — растерянно зовёт Август, заставляя тепло улыбнуться. Кто бы мог подумать, что он доведёт до растерянности того самого парня, который множество раз заставлял краснеть и терять дар речи от смущения. Хорошо это или плохо, время обязательно покажет. Покажет и смогут ли они к чему-то прийти, а пока Хольт вдруг, как ни удивительно, улыбается в ответ и кивает: — До встречи, щеночек.  Покинув кабинет, Дубин, удостоверившись, что жалюзи закрыты, прислоняется затылком к стеклу, прикрыв глаза. Что же, всё прошло совсем не так плохо, как он ожидал. Нет, наоборот, в сотню раз лучше. Во всяком случае, последние слова Августа подразумевали, что он принимает новые правила. Правила, в которых им придётся разговаривать о своих проблемах в отношениях, если будут встречаться, подобно тому, как разговаривали о том, как будут происходить их онлайн-встречи. Они оба ждали так долго, что несколько дней раздумий мало что изменят. Уж точно не так, как изменила эта сумбурная встреча.  Да и ему самому понадобится время для того, чтобы уложить всё произошедшее в своей голове. То, что он узнал сегодня, было стократ тяжелее даже дела, которые он сейчас расследовал. В первую очередь, оказалось, что его возлюбленным был оружейный магнат Август ван дер Хольт. Это даже звучало как какой-то абсурд. Хотя, если подумать, как раз было наиболее логично. Именно факт, что у того самого парня, который платил ему тысячи долларов за одну встречу и покупал дорогущие игрушки просто развлечения ради, вполне может быть многомиллионная корпорация. А вот тот факт, что это именно Август, всё же вызывал недоумение. Был ли хоть малейший смысл ему платить за разного рода сексуальные утехи? Разве что, ради конфиденциальности и отсутствия малейшей привязанности. Но здесь он, кажется, просчитался не меньше, чем сам Дубин. И этот факт тоже вызывал очень много вопросов. Как Хольт умудрился влюбиться в него? Нет, Дима точно знал, что он далеко не уродлив, может, даже в какой-то степени мил и очарователен. Но ведь для Августа всё это время он был веб-проституткой, парнем с порно-сайта, с которым они прекрасно удовлетворяют потребности. Впрочем, это были его додумки, о которых он никогда не спрашивал своего собеседника. В глазах самого Августа, кажется, во всяком случае в последние их встречи всё было не так. Потому что, самое главное, что окончательно добивает в этом потоке мыслей — то, что Хольт действительно приехал сюда и хочет с ним отношений. Пусть даже пока не готов объясниться с ним по-нормальному, но самое главное, что он правда хочет того же, что и сам Дмитрий.  На работе получается сосредоточиться с огромным трудом. Но Дубин прекрасно помнит, что у него есть по-настоящему важное дело. И заниматься им не помешает ни недосып, ни разговор с Августом, ни даже очередной презент, который ему приносит курьер. В этот раз прямо в участок, вызывая перешёптывания коллег. Они, впрочем, волнуют совсем не так, как гигантский монобукет нежно-бежевых пионов. Его любимых. И как только угадать умудрился? Ваза в участке оказывается достаточно большой, чтобы вместить его полностью. Так что, налив в неё воды, Дима, сгорая от нетерпения, читает текст в карточке, бережно уложенной внутрь букета. 

«Дорогой Димочка, спасибо тебе за эту встречу. Я понимаю, что всё прошло не так гладко, но она даёт мне надежду. Возможно, ты прав, и мне требуется ещё немного времени, чтобы сформулировать всё то, что я хочу сказать тебе. 

И всё же, даже до того момента, когда это произойдёт, мои двери всегда открыты для тебя, и я буду ждать твоего звонка».

Это оказывается безумно приятно. Август не пытается бросить его. Наоборот, прямым текстом говорит, что возлагает на их отношения надежды. И, что ещё приятнее, не пытается узнать о Диме новых личных данных. Не присылает букет домой, не находит его телефонный номер. Нет, даёт собственный адрес и телефон, чтобы он сам принял решение, звонить или нет. Не пытается загнать его в угол, как сделал это тогда, после их крайней онлайн-встречи. Неужели и правда выучился на своих ошибках? И Дубин тоже обязательно покажет, что выучился на собственных. Не исчезнет, не сбежит, а непременно позвонит ему рано или поздно. Или хотя бы напишет обязательно.  Обязательно напишет, обязательно займётся делом попытки побега из тюрьмы, обязательно выспится. Забавно, как резко иногда на несколько мгновений абсолютно всё вдруг становится неважно. Даже самые приоритетные рабочие и личные дела отходят на второй план. И сейчас происходит именно это. Дмитрий вдруг забывает совершенно обо всём, лишившись всяческих мыслей. В участке начинается суета, но она не сравнится с той, что происходит на улице. Какими бы ни были быстрыми движения, они будто происходят в замедленной съёмке. Но Дима выбегает из участка так быстро, как только может.  Взрыв, теракт или, как стыдливо скажут в новостях, хлопок — не суть, назвать можно как угодно. Каждый это чувствует, но далеко не все способны себе признаться: этот момент делит жизнь Санкт-Петербурга на до и после.