Какая нить ведёт к тебе?

В последние пару недель их с Тео встречи начинались удивительно рано. И что-то Диме подсказывало, что они оба каждый раз пытались закончить свои дела пораньше, чтобы дольше побыть вместе. Во всяком случае, он действительно делал именно так. Раз за разом получая вопросительные взгляды от Игоря, который так и не понял, что случилось с его напарником — раньше ведь едва ли не каждый день оставался сидеть до поздней ночи, и то, если повезёт. А тут вдруг начал мало того, что чаще уходить вовремя, пару раз — о, ужас — и вовсе убежал пораньше. Как, к примеру, сегодня, чтобы поскорее оказаться у ноутбука. Всё дело в том, что две недели, которые заживали следы неудачного связывания, Тео строго-настрого запрещал Дубину себя связывать. И, чёрт, даже вне их встреч он слушался. Потому что мнение Тео в какой-то момент стало очень и очень важным. Особенно учитывая, что тот просил об этом не из-за какой-то своей прихоти. Просто потому что переживал и заботился, старался сделать так, чтобы Дмитрий опять не навредил себе, в чём определённо не было бы ничего хорошего, учитывая тот факт, насколько сильно ему было стыдно за это двумя неделями ранее. И всё же, каждый раз, когда дело доходило до их развлечений с игрушками, которые, к слову, Диме сильно полюбились, и он просил Тео разрешить воспользоваться верёвками хотя бы под его чутким руководством, тот отвечал совершенно категоричным отказом, который оставалось только принять. Зато сегодня, когда Дубин продемонстрировал, что все его следы окончательно пропали, ему всё же удалось уломать Тео на присутствие той самой тёмно-синей пока только хлопковой верёвки. За нею Дима тут же бежит, не дослушав условия их сегодняшней игры. Явно довольный тем, что у него наконец-то будет возможность опробовать один из подарков на себе. Правда, останавливается почти моментально, когда из динамика ноутбука доносится: — Я разве сказал, что ты можешь принести их, Лиам? Я только разрешил ими сегодня воспользоваться. Но, если ты будешь так себя вести, ничего не выйдет, — строго произносит Тео, а Дима тем временем виновато опускает глаза в пол. И правда, он ведь даже не дал своему собеседнику толком договорить. Лишаться возможности быть связанным совершенно не хотелось. — Прости, я должен был дождаться, пока ты договоришь, — признаёт свою вину Дубин, всё так же глядя в пол. Так, будто бы в действительности сильно набедокурил. На деле, стыдится не самого этого факта, а того, как же сильно он сейчас хочет оказаться связанным, что в первую же секунду, когда ему предварительно решают дать команду: «можно», — он уже готов связать себя с ног до головы. — Вот именно, щеночек. Если бы ты спокойно дослушал мои слова, то услышал бы, что я хочу, чтобы ты взял пробку. Мм, ту, что обыкновенная, и мастурбатор, — заявляет Тео, и это заставляет Диму нервно ухмыльнуться и вздохнуть. То есть, серьёзно? И то, и другое? Мысль об этом очень сильно пугает и одновременно с этим не менее сильно завораживает. А ещё заставляет залиться румянцем уже в который раз, особенно когда его собеседник всё же разрешает: — Вот теперь можешь идти. Что же, если к пробке Дубин был более чем готов, потому что ею они пользовались уже раза три, то нечто с названием фрикционный вибростимулятор или, если проще, мастурбатор, ещё не использовал, да и побаивался. Не из-за того, что не понимал, как всё должно происходить. Просто конструкция немного пугала. И всё же, выложив обе игрушки, а также верёвку на стол, Дима возвращается на место, предварительно надев на себя ещё и ошейник. И, если честно, даже без использования любой другой атрибутики уже сейчас может кончить от ощущения того, что он находится в чьей-то власти. Хоть и знает наверняка, что Тео ему этого просто так не позволит. — Сегодня у нас с тобой будет особенно приятная игра, дорогой. И тебе придётся запастись терпением, — строгий тон собеседника вдруг сменяется на обманчиво-мягкий. Тот самый, от которого спину покрывает мурашками буквально в секунду. И Дубина натурально ведёт от одного его звука, а он ведь ещё даже не объяснил правил того действа, которое будет сегодня происходить, мысль о котором слегка пугает. — Ты наденешь стимулятор и вставишь пробку. Вместе. Затем свяжешь себе руки, и мы посмотрим какой-нибудь фильм. Про какой ты там говорил? Этого… Гая Ричи, верно? — Да… — нервно сглотнув, отзывается Дима, припоминая, какой фильм предлагал посмотреть Тео. И помнит, естественно, прекрасно. Правда, не припоминает, чтобы планировал посмотреть его, когда у него на члене и в заднице будут игрушки. — Да, я хотел посмотреть «Джентльменов» с тобой, но…  — Именно, спасибо, что напомнил, — не даёт ему договорить Тео, с явным довольством в голосе и негромким щелчком пальцами. Ему явно доставляет удовольствие тот факт, что Дубин пока мало себе представляет, как будет проходить этот просмотр. — Так вот, я буду время от времени включать наши маленькие радости, а твоя задача продержаться до конца фильма и не кончить. Ты ведь сделаешь это для меня?  Этот вопрос каждый раз вгонял Диму в состояние какого-то транса. Но не в том плане, будто бы его что-то заставляли делать против своей воли в этом трансе. Нет, скорее наоборот. Всё то, что Тео просто просил сделать для него, Дмитрий в действительности очень хотел сделать. Для них обоих. Вот и сейчас, очевидно, была именно такая ситуация. Та, в которой он чувствовал, что никакое удовлетворение не придёт, если вдруг он сделает иначе.  — Я очень постараюсь, — всё же не решается утверждать Дубин, ведь понимает, что здесь всё зависит от его выдержки, которую он, положа руку на сердце, не слишком уж тренировал, да и с Тео вовсе с трудом использовал. И всё же, последнего такой ответ, кажется, более чем устраивает, судя по довольному смешку по ту сторону экрана.  — Молодец, сладкий. Не стал давать слово, которое рискуешь не сдержать. Но я уверен, что у тебя получится, — и говорит он действительно безмерно уверенно. Настолько, что Дмитрий уже и сам этой уверенностью наполняется. Удивительно, как сильно на него могут повлиять какие-то, казалось бы, совершенно обыденные слова. — А теперь сними одежду и покажи мне себя.  Раздевается Дима определённо не эротично и не сексуально, но почти физически ощущает, что Тео смотрит на него голодным взглядом. И, возможно, думает о том, что ему самому тоже придётся набраться выдержки. Во всяком случае, в это очень хочется верить. Затем без особых проблем Дубин засовывает в себя пробку, предварительно растянув себя пальцами и щедро смазав её лубрикантом с охлаждающим эффектом. Не потому что у него что-то болит до такой степени, что нужно охлаждать, а просто потому что это особенно приятно — все эти контрастные ощущения успели очень сильно ему понравиться. Кто бы мог подумать? Ведь раньше любое проникновение казалось пугающим. Теперь же он настолько вошёл во вкус, что даже не тратил много времени на то, чтобы себя растянуть. Пускай и всего лишь для небольшой пробки. С мастурбатором оказывается немного сложнее. Во-первых, потому что доверия эта конструкция всё же не вызывает, а, во-вторых, потому что мысль о том, что с ним собирается творить Тео, никак не выходит из головы. Но она же, как ни парадоксально, и заставляет действовать дальше, потому что продолжения однозначно очень сильно хочется. Да и то, как ребристая внутренняя поверхность плотно обхватывает член, оказывается весьма и весьма приятно. Особенно в купе с согревающей смазкой, которую Дмитрий решает взять ради контраста. И контраст выходит восхитительным.  — Отлично. Теперь можешь связать запястья. Но только предельно осторожно, Лиам, — в ответ Дима коротко кивает и не сдерживает улыбки. Тео снова заботится о нём и о его комфорте. И, кажется, что пора бы уже к этому привыкнуть, но пока что не получается. В том числе и потому что мысль о том, что слишком уж привыкать не стоит, иначе потом будет больно, никак не покидает его голову. Обвязку в этот раз Дубин, как и просит его Тео, делает не слишком сильную. Но такую, чтобы верёвка всё равно хорошо облегала кожу, и без усилий развязать было невозможно. Так, чтобы ощутить ещё больший контроль над собой. И, пожалуй, самое невероятное в этой передаче контроля, что Дима на все сто уверен, что может ему себя доверить — Тео точно не сделает что-то такое, что ему не понравится. — Готово, — нетерпеливо бросает он, только-только закончив с руками, а затем чуть отодвигается на стуле от стола, чтобы предоставить своему собеседнику больший обзор. И не зря, потому что слышит, как тот издаёт короткий стон. — Ты безумно красивый, щеночек. И такой послушный для меня. Я бы очень долго целовал тебя сейчас. Так, что твои губы припухли бы от поцелуев, а я бы всё равно продолжал, потому что невозможно не уделить внимание такому великолепию, — мурлычет Тео, и Дмитрий ёрзает на стуле, пытаясь найти более удобное положение. Выходит наоборот, потому что пробка внутри чуть перемещается под напором, заставляя Дубина вздрогнуть всем телом и прикусить губу. — Да, сладкий, кусай их, и представляй, как я это делаю. А потом зализываю места укусов и снова кусаю. Твои губы как будто бы для этого и созданы. — Боже, Тео... — с придыханием произносит Дубин, откидывая голову назад. Может, раз его собеседник тоже так сильно разгорячён, они всё же не станут смотреть фильм? Нет, в целом идея чудесная, но ведь не тогда, когда они оба изнывают от желания, верно? Нет, не верно, потому что фильм Тео включает практически сразу. Заставляя Диму разочарованно выдохнуть. Расслабиться не помогает ни интересный сюжет, ни отличная музыка, ни красивая картинка, а чертовски горячие актёры вроде Мэттью Макконахи наоборот усугубляют ситуацию. Одно радует: даже спустя пятнадцать минут игрушки всё ещё остаются в состоянии покоя. И, ей-богу, это к лучшему. Может, Тео тоже засмотрелся на актёров и забыл про него? Во всяком случае, хотя бы про свои планы мучить его на протяжении всего фильма. И, нет. Снова промах. Первым включается фрикционный стимулятор. В этот момент Дубин вздрагивает от неожиданности и нервно сглатывает. Как же хорошо, что он так и не пообещал Тео, что продержится, потому что пытка, кажется, будет очень изощрённой. Эта игрушка оказывается в сотню раз приятнее, чем его же рука, вопреки тому, как сильно Дмитрий боялся её использовать. Даже несмотря на отсутствие живой плоти, эта массажная поверхность делает своё дело. Так что, вопреки тому, что фрикции довольно медленные, даже они заметно затуманивают сознание, заставляя отвлечься от просмотра. — Что такое, щеночек? Тебе не интересно? — ухмыляется Тео и намеренно делает вибрацию сильнее, заставляя Диму заскулить и ухватиться связанными руками за столешницу, будто бы рискует упасть со стула в противном случае. На деле же это была попытка немного отвлечься на что-то от мастурбатора на собственном члене. — Нет... очень интересный фильм, — шепчет Дубин, да так тихо, будто бы происходящее напрочь лишило его дара речи. Но ещё хуже оказывается, когда он уже дрожит, чувствуя приближение оргазма и, видит бог, всеми силами пытаясь его отсрочить, как вдруг игрушка отключается вовсе, теперь просто сжимая его член, чего оказывается слишком мало. — Чёрт, Тео... прошу, включи. — С удовольствием. Только не отвлекайся от просмотра, — тут же отвечает тот, и Дмитрий чувствует, что в этих его словах есть подвох. Он не знает, какой именно, пока Тео не включает вибрацию на второй игрушке, той, что теперь тоже доводит до дрожи, мягко стимулируя простату. Примерно так и проходят полтора часа фильма, который кажется бесконечным. С каждой минутой время тянется всё медленнее, а информация улавливается всё труднее. То есть, улавливается хоть как-то только в те редкие моменты, когда Тео отключает обе игрушки, давая ему совсем немного отдохнуть. Но, естественно, этих ничтожных моментов совершенно не хватает, и, стоило одному из стимуляторов заработать, как глаза вновь накрывает пелена, а в ушах начинает звенеть так, что содержания диалогов в фильме Дима не только не может понять, но и даже элементарно услышать. Да и его мучитель вряд ли сильно включается в содержание, потому что слишком уж досконально замечает мельчайшие детали этой сладостной агонии. Агонии, которую вдруг прерывает звонок мобильного телефона. И уж он-то действительно едва ли не заставляет Дубина рухнуть со стула, стоит ему увидеть, кто звонит. Попытка суетливо развязать руки тут же проваливается, потому что такое занятие уж точно не терпит никакой суеты. Поэтому приходится брать телефон прямо связанными руками, при этом настолько густо краснея, будто бы к нему только что пришли домой и застали в таком положении прямо здесь. — Слушаю, Фёдор Иванович, — тут же отчеканивает он, придерживая телефон плечом и на ходу предпринимая новые тщетные попытки развязать руки, даже не замечая, как на фоне перестаёт проигрываться фильм, потому что в голове лишь мысли о том, как чертовски неловко разговаривать по телефону в таком положении. Особенно со своим начальником. — Димк, привет! Как хорошо, что ты трубку взял. Прости, я тебя, наверное, отвлекаю, — в такой ситуации Дима обычно отвечал, что ни капельки, чисто ради приличия, но сейчас совесть так ответить точно не позволит. Не когда он сидит связанный по рукам с пробкой в заднице и с мастурбатором на члене. Благо, Тео не пришло в голову что-нибудь из этого включить прямо сейчас. — А что случилось-то? — уклончиво отвечает Дубин на его слова более важным вопросом. Да, сейчас определённо хотелось срочно перейти к сути диалога. В идеале, чтобы поскорее его закончить и вернуться к делам другого толка. — Да тут дело такое... ты же знаешь, Дим, я бы тебя ни за что не дёрнул, если бы не критическая ситуация. Ты и так на работе днюешь и ночуешь, — начинает оправдываться Прокопенко. Тот и правда считал, что Дмитрий работал слишком много. Пожалуй, поэтому было очевидно, что просто так Фёдор Иванович не стал бы его дёргать. — В общем, какие-то иностранцы приехали. Дела свои поделали, а к вечеру им, видите ли, экскурсию в Эрмитаж подавай. На Дворцовой потребовали патруль усилить. Я им сказал, что мне усилять некем, но их разве убедишь? Бюрократы несчастные. — Всё в порядке, Фёдор Иванович, я понимаю. На Дворцовой смогу быть, скажем... — Дубин кидает задумчивый взгляд на часы и выдыхает. Выезжать прямо сейчас не хочется от слова совсем, но и врать ради того, чтобы ещё немного поразвлечься он не станет. — Где-то минут через тридцать. — Дим, спасибо! — громко восклицает Прокопенко. Да так, что телефон приходится от уха отставить. И всё же, Дима был благодарен, что с ним он был громким только в таких восклицаниях, а не как в те моменты, когда отчитывал Игоря и кричал так, что слышал весь отдел. — Я твой должник, Дубин. С меня выходной. — Не-ет, ничего не надо, я рад помочь, — пытается улыбнуться, но выходит не очень. Потому что в кои-то веки он помочь совсем не рад, но и отказать, естественно, никак не может. Потому что Фёдор Иванович к нему всегда по-доброму, по-отцовски. Не может же он отплатить ему монетой иного толка. Лишь положив трубку, Дима переводит взгляд на экран, на котором на паузе стоит фильм, и в голову стреляет мысль о том, что всё это время Тео слышал разговор, потому что его дурья башка не догадалась отключить микрофон. Дыхание спирает, а руки начинают трястись. Каков шанс, что он понял что-то из этого диалога, учитывая языковой барьер? Да, вероятнее всего, он минимальный, но менее не по себе от этого не становится. Хочется провалиться сквозь землю или вернуться на пару минут назад, чтобы отключить этот треклятый микрофон. — Извини, пожалуйста, — уже на английском произносит Дубин, а голос очень заметно дрожит. Как и руки, судорожно, но в этот раз уже неторопливо пытающиеся развязаться. Чёрт возьми, как же можно было настолько бездарно спалиться? Как будто бы случаи с маской и кружкой его совершенно ничему не научили. — Мне очень срочно надо уехать, мне жаль, что так вышло, и мы не закончили, прости. — Всё в порядке, дорогой, не надо извиняться, — голос его звучит совершенно невозмутимо, будто бы он ничего и не слышал всё это время. Но это всё-таки слегка успокаивает, ведь, очевидно, Тео ничего не понял из его разговора. Во всяком случае, ничего такого, из-за чего мог бы обличить Диму прямо сейчас. — Ничего страшного ведь не случилось? Я могу чем-то помочь?  — Нет-нет, всё в порядке. Это по работе, и мне сейчас нужно там быть, — отрицательно качает головой Дубин, наконец-то закончив с руками. Всего несколько секунд размяв их, он опускается к слегка опавшему члену и убирает игрушку с него, а затем приподнимается, чтобы достать пробку. Во всяком случае, планирует это сделать, пока его вдруг не тормозит Тео.  — Погоди, оставь её, — заговорщически мурлычет он, заставляя Дмитрия в очередной раз нервно сглотнуть. Неужели, он предлагает поехать на работу прямо с ней? Сумасшествие какое-то. Или, может… — мы ведь можем продолжить нашу игру. Ты оставишь пробку, а я буду продолжать время от времени делать тебе приятно, пока ты будешь занят. Но, конечно, будет один нюанс. Кончить ты сможешь, только когда вернёшься домой. Как ты на это смотришь? Уверен, тебе очень понравится. — Я… — мысли о собственном конфузе вдруг ненадолго улетучиваются, уступая мыслям о том, как это может быть. Как он едет в такси, а внутри вдруг начинает вибрировать пробка. Как он ходит под дождём по треклятой Дворцовой, а эта чудесная вещица доводит его до исступления. — Только если ты не будешь включать слишком сильно, чтобы никто не услышал.  — Конечно, какие вопросы? Мы же не хотим, чтобы кто-то заметил, какой ты на самом деле похотливый щеночек, — и снова этот максимально довольный тон, обволакивающий Диму со всех сторон, вступающий в диссонанс со словами, которые Тео произносит. От них даже уши Димы заливаются румянцем так сильно, что кажется, будто бы он уже никогда не пройдёт.  И всё же, доказывая, что Тео прав на его счёт, Дубин соглашается. Соглашается оставить пробку, после чего прощается со своим собеседником и идёт одеваться. Благо, что форма на нём сидит весьма мешковато. Есть шанс, что никто не заметит его реакцию на эту восхитительную пытку. Если он, конечно, сам себя не выдаст, как это сделал сегодня. И даже хорошо, что Тео не даёт ему об этом подумать, неожиданно включая вибрацию, в очередной раз заставляя вздрогнуть. Да, вечер однозначно обещает быть томным.  Так оно и оказывается. Тео будто бы намеренно включает пробку ровно в те моменты, когда Дима к этому совершенно не готов. К примеру, когда он садится в машину и едва не взвизгивает, явно удивив таксиста. Всю дорогу приходится ехать с краснющим лицом и бессмысленно пялиться в экран телефона. Следующий раз происходит, когда Дубин жмёт руку коллеге, и случайно стискивает её слишком сильно. Затем когда объясняет, как пройти к набережной какой-то туристке, и в тот самый момент начинает облизывать пересохшие губы, из-за чего она думает, что он флиртует. И, чёрт возьми, отвечает на флирт. Пожалуй, ни один момент в его жизни не был таким же неловким, как этот.  А ещё это абсолютно точно выдаются самые тяжёлые несколько часов работы. Дмитрий наивно полагал, что только с пробкой без мастурбатора будет гораздо легче. Но, как ни удивительно, это совсем не так. Для человека, который раньше и пальцы-то в себя засовывать не хотел, оказывается самым настоящим откровением, что стимуляции простаты достаточно для того, чтобы кончить. Во всяком случае, безмерно желать кончить, не имея такой возможности. Потому что ослушаться Тео совсем не хочется. А сам Тео, кажется, пытается сделать всё возможное, чтобы он-таки ослушался.  Поэтому, с окончанием рабочей смены Дима тут же пытается заказать такси, вдруг обнаруживая, что оно стоит не дешевле, чем крыло самолёта. Приходится спускаться в метро, и даже там Тео умудряется подгадать момент, прямо когда поезд останавливается, так что он едва не падает на пол от неожиданности, стоит пробке завибрировать. И сейчас принимает ровно то самое положение, из-за которого держаться оказывается особенно тяжело. Но кончать в метро он определённо не готов, так что приходится кусать губы, сдавливать ноги, сжимать руки в кулаки и впиваться ногтями в ладони, лишь бы сдержаться. До дома Дубин добирается кое-как. Подняться на этаж, несмотря на то, что пробка даже не вибрирует, оказывается чертовски тяжело. Поэтому, едва очутившись на пороге квартиры, он по-быстрому добирается до ванной, по пути скинув ботинки, теперь в совершенно несвойственном им положении валяющимся в коридоре. Моет руки, и не выдерживает прямо здесь, прислоняясь к стиральной машинке, расстёгивая ширинку и обхватывая член у основания с громким стоном облегчения — хорошо, что в его квартире не совсем уж картонные стены. Есть шанс, что соседи не подумают о нём ничего зазорного. Хотя, сам о себе он сейчас определённо думает что-то зазорное, потому что это, если подумать, буквально самое стыдное, что он делал когда-либо в своей жизни. Ничто из того, что делал с ним Тео до этого, никак не могло сравниться с произошедшим сегодня.  Хватает нескольких движений бёдрами навстречу собственной ладони, чтобы бурно излиться, едва не падая из-за того, что ноги подкашиваются. Чёрт, как же сильно Тео был прав, когда заявил, что ему это понравится. Да, конечно же, как такое вообще могло не понравиться? Причём это было настолько крышесносно, что сейчас перед глазами всё плывёт. Поэтому требуются некоторые усилия и продолжительное время, чтобы добраться до комнаты, переодеться и вытащить эту треклятую пробку, которая на протяжении всего вечера без преувеличений сводила его с ума. Следующим усилием воли он направляется на кухню, чтобы смочить пересохшее горло, и прихватив с собой телефон, чтобы написать Тео сообщение: 

dog in ropes: Напомни мне больше никогда не соглашаться на такие эксперименты. 

Отправив незамысловатый текст, Дима шумно выдыхает и делает глоток воды. Затем пару раз перечитывает и кусает губу. Вдруг Тео подумает, что ему ничуть не понравилось? Да, эксперимент и правда выдался жутко неловким, но в то же самое время настолько восхитительным, что у него ноги до сих пор дрожат, а это что-то да значит. 

dog in ropes: Нет, я передумал, не напоминай. На самом деле, мне очень понравилось. 

Улыбнувшись, Дубин блокирует телефон и закидывает голову назад. Тревожные мысли по поводу фиаско со звонком Фёдора Ивановича полностью улетучиваются. Какова вероятность, что Тео понял что-то из их диалога? Разве что, возможно, догадался, какой это язык, но на русском говорят во множестве стран. А если бы и понял что-то, наверняка ведь дал бы ему понять. С другой стороны, когда? Учитывая, что Дима так быстро сбежал на работу. Впрочем, вёл Тео себя так же как обычно и попросил оставить пробку. Вряд ли он бы в принципе стал говорить об этом, узнав какие-то животрепещущие подробности.  Да и, если честно, размышлять об этом и лишний раз нервировать себя сейчас не хочется. Дмитрий чувствует себя чертовски хорошо. От времени, которое провёл с Тео, от того, что осмелился реализовать такое, о чём раньше и подумать стыдился. Поэтому, откинув лишние мысли, он принимает решение немного отмокнуть под душем, а потом просто провести остаток вечера перед телевизором, потому что после такого насыщенного времяпровождения заниматься чем-то хотя бы сколько-то полезным сил нет совершенно.  Звонок в дверь будит только-только задремавшего под телевизор Диму. И это даже к лучшему, потому что, если бы сидя поспал, всё как пить дать затекло бы. Правда, есть один нюанс: Дубин может сказать с полной уверенностью, что никого не ждёт. Кто к нему может заявиться в такое время? Особенно учитывая, что Юля с Игорем как раз в Диснейленд укатили, так что чисто физически не могли бы быть здесь.  Взглянув в глазок, Дмитрий обнаруживает мужчину средних лет с букетом цветов. И в этот раз уже не особенно думает о том, что кто-то ошибся дверью. Сейчас уже почти уверен, что это Тео прислал. А ведь он только-только прошлый выкинул из-за того, что цветы завяли. Теперь новый сначала разбирать на два, а потом ставить. Впрочем, не суть, это определённо приятные хлопоты. Правда, думает он об этом всём ровно до того момента, когда видит на карточке внутри букета снова выведенное красивым почерком имя: «Dmitry». Ноги в этот момент слегка подкашиваются, а букет, только-только принятый в руки, падает на пол. Хорошо, что только букет, а не он весь. Было бы неловко рухнуть прямо при курьере.  — Что же Вы так? — цокает мужчина, а Дубин толком и не слышит, как тот говорит, потому что в ушах начинается какой-то страшный гул, будто бы сирена работает поблизости. Но дело, увы, не в сирене. — Я его как брак обратно не приму, и не просите.  — Нет-нет, всё в порядке, спасибо Вам большое, — кивает Дима и передаёт курьеру в качестве чаевых одну купюру номиналом в двести рублей, которая лежала на тумбе у входа как раз на такой случай. Наверное, если бы там лежала сумма в размере пяти тысяч, он бы дал и её даже не глядя. Потому что был слишком ошарашен.  Как только курьер уходит, предварительно попрощавшись, Дмитрий поднимает букет и бережно прижимает к себе. Это ведь подарок (вероятно, последний) от Тео, а он с ним так… пусть даже и случайно. Сердце грохотом отдаётся в виски, а Дубин кое-как добирается до пуфика в коридоре, усевшись на него и достав записку. Ещё раз перечитывает имя, будто бы надеется, что просто ошибся, это всего лишь глаза его подводят. Но, к сожалению, всё намного более прозаично: он был настолько глуп и самоуверен, что не выключил микрофон во время телефонного разговора с Прокопенко. Как Тео вообще умудрился что-то из этой беседы выловить, если она была на русском? Не мог же всё подряд в переводчик вбивать. Выходит, он просто знал русский язык. И подтверждением тому оказывается содержание записки именно на нём:

«Малыш, спасибо тебе за сегодняшний вечер! 

Даже несмотря на то, что он так не вовремя прервался, мне всё равно понравилось. Очень надеюсь, что тебе тоже. Так и представляю, что с тобой творилось в процессе. А в следующий раз надеюсь понаблюдать за этим. После того как мы познакомимся, конечно, раз мне уже посчастливилось узнать о тебе побольше».

Сердце пропускает пару ударов после слов о следующем разе. Невероятно, Тео ведёт себя так, будто бы ничего не произошло. Пока Дима распадается на миллион кусочков, которые вряд ли получится собрать, он так невозмутимо планирует новую встречу. Будто бы для него абсолютная обыденность найти о человеке информацию, которую ему не давали. И ещё букет символичный дарит: лилии и кремовые розы. Дмитрий никогда не был экспертом в языке цветов, но точно знал, что конкретно в этих сокрыты слова о восхищении, искренности, зарождающихся чувствах. Смысл, который наверняка никто не вкладывал, только он всё равно душу в клочья умудряется рвать. Впрочем, как бы то ни было, в своей оплошности Дубин мог винить только себя самого. Он изначально будто бы делал всё возможное, чтобы себя выдать, а сегодняшняя ситуация стала просто апогеем его глупости. Чёрт, и он ведь знал, что рано или поздно их встречи с Тео прекратятся. Но даже подумать не мог, что это произойдёт так глупо. Варианта не заканчивать в голове Димы, увы, не возникало. Потому что анонимность в его-то положении была важнее всего, а здесь о ней никакой речи не шло. И, пускай, он верил, что Тео вряд ли решит его каким-либо образом шантажировать, в голове всё равно прочно засела мысль, что при такой профессии он не может позволить себе рисковать. Особенно учитывая, что о своём теперь уже бывшем клиенте он совершенно ничего не знает. Даже если тот намекнул на знакомство. Что-то подсказывало, что Тео едва ли действительно хотел бы рассказать личные подробности о себе. Вроде тех, что он уже знает о Дубине. За всё это время он ведь даже ни разу камеру не включил, так что они изначально не были в равных условиях. Кто сказал, что будут теперь?  Впрочем, уже неважно. Трясущиеся руки начинают разбирать букет на два отдельных. Сейчас совершенно неподходящий момент для этого занятия, но мысль о том, что это последний подарок от Тео не даёт покоя. Дима не может вот так сразу дать ему завять. Нет, будет беречь до последнего. Глаза слезятся, и очень хочется верить, что тому есть какие-то причины, кроме образовавшейся немногим ранее дыры в груди, но это не так. Конечно же, не так. Он не станет обманывать самого себя. Невозможно расстаться с человеком, в которого влюблён, не испытывая при этом поедающих изнутри чувств. И без слёз здесь, конечно, никак не обойдёшься.  Решиться на то, чтобы просто уйти, оказывается трудно. Потому что уходить не хочется. Потому что не хочется снова представлять каждый вечер без Тео. Что бы они ни делали, с ним всегда было хорошо. И это никогда не было просто приватами за деньги. Для Дубина точно. Наверное, именно поэтому одно решение даётся проще всех остальных. Так что, закончив с цветами, он открывает ноутбук и печатает сообщение в службу поддержки: 

dog in ropes: Добрый день! Уточните, пожалуйста, есть ли у меня возможность каким-то образом перевести деньги обратно пользователю? 

Вывести деньги кроме тех, что ему донатил Тео, всё же было отличной идеей. Потому что теперь приходится столкнуться с ситуацией, в которой даже мысль о том, чтобы просто потратить их, кажется отвратительной. Ведь эти отношения не должны были сохраниться в воспоминаниях как рыночные. Оставалось надеяться, что и в памяти Тео они таковыми не будут. 

support service: Здравствуйте! Вы можете перевести денежные средства пользователю только в случае, если у него есть лицевой счёт на нашем сайте. Если у пользователя нет лицевого счёта, мы не можем осуществить возврат. Для этого потребуются подтверждающие данные с Вашей стороны. 

Если честно, сейчас для Димы не имело никакого значения, какие именно подтверждающие данные могут потребоваться, что нужно сделать. В нынешнем подавленном состоянии ему просто хотелось увидеть заветный ноль на собственном счёте и удалить этот треклятый аккаунт. Тот, который не нужно было создавать, теперь-то он в этом абсолютно точно убедился. Только вот кому от этого было лучше? Ему? Тео — человеку, который ждал их новой встречи?  Теперь вместо встречи в течение десяти дней он получит крупное пополнение на свой счёт. Точнее возврат своих же денег. Даже если для него они особого значения не имеют. Самое главное, что возврат осуществить оказалось не так сложно, и уже минут через двадцать счёт Дубина стал легче без малого на 20000$. Никаких удручающих эмоций на этот счёт он не испытывал. Просто потому что осознавал, что изначально ни одна копейка из этих денег не принадлежала ему. Нельзя продавать чувства за деньги. Можно фото и видео, можно внимание и даже секс. Но чувства нельзя. Как жаль, что убедиться в этом пришлось при таких неприглядных условиях. На самом деле, Дмитрий предпочёл бы никогда об этом не знать. И о Тео, наверное, предпочёл бы не знать. Впрочем, какая разница? Он ведь и так толком ничего не знал. Только почему это не делает следующий — самый основной шаг — хотя бы немного проще?  Написать что-то? Наверное, это будет безумно глупо теперь, когда он настолько сконфужен. Да и чувствует себя ещё более обнажённым, чем во время любой из их встреч. Потому что Тео ни разу не показывал ему себя. Он не знает его имени, не видел его лица, только на всю жизнь запомнил, как звучит его голос. Этот голос, который Дима больше никогда не услышит. А он сам теперь как на ладони, будто бы, по сути, незнакомый человек может дотянуться, каждую клеточку его тела потрогать, но никогда не даст потрогать свою, даже если и расскажет что-то о себе, что и вовсе не обязательно. Так что, да. В прощании, очевидно, нет никакого смысла. 

«Delete profile?»

Огромная надпись по центру экрана будто бы пытается пристыдить его ещё сильнее. Заставить чувствовать себя ещё хуже. Но, к сожалению, хуже уже просто некуда, поэтому Дима уверенно жмёт на утвердительный ответ. Профиль удалён. Удалены все фото и видео, удалена переписка с Тео, которую едва ли можно назвать романтической, там они, как правило, только договаривались о встречах. Отчего же сейчас тогда так погано и горько? Отчего слёзы-градины наворачиваются, заставляя Дубина снять очки и начать остервенело тереть глаза?  Это была целая цепочка неверных решений. Начиная с того самого момента, как он стал себя связывать, и заканчивая тем самым первым согласием пойти в приват с Тео. И эта цепочка неверных решений привела именно к тому исходу, каким он должен быть. В таких неприглядных историях попросту не бывает счастливых финалов, ещё они никогда не продолжаются долго. Даже если кому-то из участников истории этого очень хочется. Или даже если этого хочется обоим её участникам — так не бывает. Увы, финита ля комедия! Или, как сказал бы носитель итальянского языка: La commedia e finita.