Какая нить ведёт к тебе?

Курьер приезжает довольно быстро и заносит обыкновенную коробку, в которую, очевидно, аккуратно сложены все товары для их с Тео будущего времяпровождения. Пока в голове крутятся мысли о том, насколько служба доставки осведомлена о составе посылки, молодой человек — кажется, на пару лет моложе его самого — сообщает, что это ещё не всё и просит немного подождать. Посылку Дима оставляет на своём рабочем столе, пока что особенно не думая распаковывать даже с целью заглянуть туда одним глазком, а затем возвращается к двери, дожидаясь возвращения доставщика. Тот не заставляет себя долго ждать, но в его руках Дубин видит то, чего ожидает меньше всего на свете. Даже слабее он удивился бы ещё одной такой же коробке. — Вот, это тоже для Вас, — произносит парень, снимая транспортировочную упаковку с внушительных размеров букета цветов. И, ей-богу, в первые несколько секунд Дмитрий хочет начать отнекиваться, потому что курьер наверняка ошибся адресатом и привёз это великолепие куда-то не туда, пока не видит в букете карточку с выведенной аккуратным почерком подписью: «for Liam». Кажется, доставщик всё же не соврал — это тоже именно для него. — Спасибо большое. Извините, что пришлось ходить дважды, — неловко улыбается Дима, принимая букет и передавая курьеру пару пятисотрублёвых купюр. Раньше он вряд ли мог бы себе такое позволить, да и сейчас не стал бы, не тащи курьер достаточно крупную коробку, а затем явно не слишком удобный для транспортировки букет цветов. Так что, очевидно, доставщик заслужил крупные чаевые. То есть, крупные для Дубина, разумеется. Тео бы наверняка посмеялся с такой суммы. Едва закрыв дверь, Дмитрий тут же курсирует в ванную, прижимая букет к себе, чтобы затем положить его в раковину, пока не вытаскивая из пакета с водой. Потому что первым делом достаёт ту самую карточку. Подписана вручную, причём очень красивым почерком. Видимо, флорист, собиравший букет, владел ещё и навыками каллиграфии. Перевернув карточку, Дубин видит небольшой текст, жадно вчитываясь в каждую букву, будто бы все из них своей рукой написал Тео, несмотря на осознание, что он мог только напечатать текст для карточки. С другой стороны, было чертовски приятно, что он с этим в принципе заморочился. «Due to the privacy policy, I was not able to choose the bouquet myself, but I gave more than specific instructions about what it should contain. So hopefully it will make you smile and relax. Baby, don't forget that the contents of this entire package are for your pleasure, and certainly not to make you nervous.» Названий некоторых из этих цветов Дима даже не знал, поэтому пришлось искать по фото. В букете были белые французские розы с шикарными вывернутыми наизнанку лепестками, нежно-голубые пионы, лавандовый дельфиниум, о котором он раньше никогда не слышал, но оттого ещё больше восхитился внешнему виду, а ещё как фон вкрапления белых хризантем и эустом с зелёными стеблями, которые добавляли свежести всей композиции. В упаковку всю эту красоту прятать не стали, что несомненно радовало. Хотелось иметь возможность любоваться цветами, а не симпатичной, но всё же бумагой. А вот лавандовая лента, которой был перевязан букет, чудесно вписывалась в композицию. И ещё раз Дубин благодарит флористов или же самого Тео за то, что цветы не упаковали, в тот момент, когда он понимает, что в вазу они попросту не поместятся. Приходится выкручиваться, выуживая с верхней полки на кухне огромный стакан, которым Дима никогда ранее не пользовался. Разобрать цветы на две красивые композиции получается не слишком трудно. Приходится повозиться только с тем, чтобы бережно их подрезать — совсем не хочется, чтобы они завяли слишком быстро. Нет, он определённо хочет любоваться ими, когда просыпается, а затем, когда идёт на кухню варить кофе и видит уже вторую часть. Если уж Юля сказала наслаждаться вниманием парня, в которого он влюблён, Дмитрий и будет делать именно это. Смотреть на этот знак внимания и думать о том, что Тео лично выбрал каждый из этих цветов, чтобы собрать их в общую композицию, которая его порадует. Даже если и не вкладывал в это какого-то особенного смысла, всего лишь желая немного приободрить. Хотя, наверное, следует признать, что это и правда говорит о каком-то особом отношении. Разве же ты станешь заботиться о чувствах того, кого воспринимаешь исключительно как объект? Может, Тео и был очень хорошим парнем, но вряд ли до такой степени. Тем более, что Дубин прекрасно осознавал, что отношение к нему не могло в полной мере позволять характеризовать кого-то как хорошего парня. Многие даже самые прекрасные в чём-то люди при детальном рассмотрении могли оказаться плохими. А о жизни Тео он, в общем-то, не знал ничего такого, чтобы делать о нём настоящие выводы. Забавно, но даже это никак не помогло спастись от собственных чувств, что захлестнули с головой. Тех самых, которые заставляли сейчас с нетерпением ждать предстоящего вечера. Не потому что он откроет эту злосчастную посылку, а из-за того, что снова услышит голос Тео. Если повезёт, то сможет насладиться его смехом, а ещё тем самым бархатным тембром или приказным тоном... чёрт, да как и что бы Тео ни говорил, это по умолчанию будет невероятно сладкозвучно, в этом Дима ни на секунду не сомневался. Соблазн всё же распаковать коробку был невероятным, но мысль о том, что не он один хотел бы поучаствовать в этом процессе, заметно стопорила. Наверное, именно поэтому Дубин и терпел. Хоть и постоянно кидал на неё свой взор. Пожалуй, было не самой умной идеей ставить её прямо на рабочий стол, за который взгляд просто никак не мог не цепляться. Именно поэтому Дмитрий не мог дождаться момента, когда Тео напишет, что готов к встрече. Происходит это сегодня раньше, чем обычно. Так что у Димы, ожидающего, что это произойдёт ближе к ночи, даже не успевают высохнуть волосы после душа. Зато сейчас они выглядят немного менее непослушными, чем обычно. В голову даже на несколько мгновений приходит мысль о том, что было бы невероятно интересно узнать, как выглядят волосы Тео. Дубину отчего-то кажется, что они тоже совсем не длинные, а ещё почти всегда идеально уложенные. Это определённо вязалось с тем образом, который он рисовал у себя в голове — всегда одетый с иголочки, идеально выбритый. И, если он действительно был именно таким, хотелось провалиться сквозь землю, ведь ему приходилось видеть Дмитрия после нескольких бессонных ночей, а это зрелище уж точно совсем не из приятных. Благо, сейчас, несмотря на то, что спал не слишком хорошо из-за чёртовых мыслей и очень плотной обвязки верёвками, он всё же выглядит лучше. — Здравствуй, Лиам. Как твои дела? Надеюсь, пока что не баловался без меня? — начинает разговор Тео, едва приняв его звонок. Это заставляет Диму опустить глаза и едва заметно улыбнуться. Чёрт, пытается смутить с самого начала разговора, а ведь для смущения помимо этого сегодня будет миллион поводов. — Привет, я рад тебя слышать, – начинает издалека, кидая взгляд сперва на коробку, а затем на стоящий за нею букет. Или, если быть точным, только лишь его половину, — побаловаться я успел только с цветами, потому что, к твоему сведению, они не поместились в мою вазу, пришлось разделить на два букета. Но они вышли очень красивыми. Спасибо, мне очень приятно. Взгляд опускается ниже, на карточку. Да, несмотря на то, что Дубин прекрасно понимал, что она подписана чужой рукой, всё равно решил оставить, потому что каждое слово в ней будто бы подтверждало, что он Тео не так уж и безразличен. — Всё для тебя, золотинка. Я рад, что тебе понравился букет. Уверен, всё остальное понравится не меньше, — боже, снова этот мурлычущий тон, который так сильно будоражит сознание. И ведь его собеседник всегда знал, в какой момент стоит им заговорить. — Можем начать распаковывать. Если, конечно, ты был хорошим мальчиком, и не подсматривал без меня. — Нет, это ведь твои подарки, будет справедливо, если ты увидишь, как я их достаю, — пожимает плечами Дима и тянется к коробке, разрезая скотч на ней канцелярским ножом. И даже ёрзает на стуле от нетерпения, ведь за всё это время он даже не нафантазировал толком, что же там может быть. Потому что фантазии разбивались о собственный стыд, ведь для этого было необходимо гуглить. И, может, конечно, никто не станет смотреть его запросы, но он же будет знать, что они были.  И первое же, что Дубин видит, открыв коробку — два достаточно внушительных мотка верёвок. Одна джутовая, а другая хлопковая. Всё ровно так, как и договаривались. Правда, оказывается, что они обе тёмно-синего цвета. Дима даже на пару мгновений кидает взгляд на свои нити для доски, которые очень и очень схожи по оттенку. И это даже кажется странным.  — Верёвки очень классные, Тео! Жду не дождусь, когда смогу ими воспользоваться, — заявляет Дмитрий, щупая их. Они мягче чем те, что есть у него, но всё же, на верхней части тела, где ещё только начинают сходить следы вчерашнего сумасшествия, вряд ли следует их использовать. — А почему именно такой цвет?  — О-о, всё очень просто, дорогой. Как только я тебя увидел, подумал, что именно этот цвет тебе очень сильно подошёл бы. И, представляешь, именно так ведь оно и оказалось, — невозмутимо отвечает Тео, и лёгкая паранойя слегка отступает. Тем более, что там, возможно, даже слегка отличались оттенки. — Тем более, что мне очень близок и симпатичен этот цвет, он не пошлый, но и не совсем невинный, идеально подходит для тебя.  Что же, такой ответ оказывается более чем достаточным, так что Дубин кивает и оглаживает большим пальцем верёвки поочерёдно, про себя отмечая, что на хлопковой волокон почти не чувствуется. Она вряд ли могла бы натереть так сильно, как те, что есть у него. Да и джутовая тоже. Тео определённо как можно более качественные выбирал, на цену не глядя. И Диме было страшно подумать, что же в остальных небольших коробках и сколько это стоит. Первой оказывается упаковка с несколькими тюбиками смазки.  — Вау, для чего так много. Мне уже страшно открывать остальное и смотреть на размеры, — нервно посмеивается он, рассматривая надписи на разноцветных сосудах. Чёрт, кажется, чувство меры у Тео совершенно отсутствовало, иначе как ещё объяснить наличие здесь всего этого великолепия?  — Ты так очаровательно реагируешь на сущие пустяки, — делает лирическое отступление его собеседник, а Дмитрий совершенно не знает, куда себя деть. Очаровательно? Если только максимальная неловкость очаровательна. — Посмотри внимательно, мой хороший, они ведь все совершенно разные. Там есть с охлаждающим эффектом, с согревающим, расслабляющим и обезболивающим. И, нет, дело не в размере игрушек, не волнуйся. Просто я решил подстраховаться, чтобы моему щеночку не было неприятно. Ну, и потом, ты сможешь выбрать, какая тебе понравится больше всего.  — Хорошо, ты меня слегка обнадёжил, — кивает Дима, хоть и ловит себя на стыдной мысли о том, что, пока Тео делает всё возможное, чтобы он не почувствовал себя дискомфортно, его действия приводят к реальным физическим повреждениям. И это просто ужасно. А ещё более ужасно, что от этой заботы со стороны собеседника сердце снова щемит. Как вообще можно относиться с таким трепетом к тому, кого ты снимаешь за деньги?  В попытках отвлечься Дубин берётся за ещё одну небольшую коробку, из которой достаёт уже нечто сильно более пикантное. И очень пугающее. Настолько, что, рассмотрев причудливую игрушку с наконечником и четырьмя шарообразными звеньями от меньшего к большему, он взволнованно до боли прикусывает губу. И, наблюдая его озадаченную реакцию, Тео издаёт снисходительный смешок, который заставляет хотя бы прийти к выводу, что от удивления он не лишился слуха.  — Нет, я беру свои слова обратно, сладкий. Вот это очаровательно, а не то, что было до. Это всего лишь анальные бусы, а не драконий дилдо, — и теперь Дмитрий начинает невольно верить, что его собеседник и правда садист, как обмолвился как-то. Потому что только садист может упиваться коктейлем из удивления, непонимания, стыда и неловкости другого человека. — Давай я их подключу к своему смартфону, и покажу, как это работает, если ты не против. Пока только в теории, без практики.  Тео даже торопится успокоить, намекая, что прямо сейчас вставлять в себя что-то не придётся. Что же, это очевидно очень радует. Подготовка оказывается недолгой, и вот, уже его собеседник может дистанционно управлять игрушкой, которая лежит у него в руках. Так странно, но в то же время интересно. И Дубин даже вздрагивает от неожиданности, когда она начинает совсем легко вибрировать, обхваченная его ладонью.  — Особенность этой игрушки в том, что каждый шарик ты будешь чувствовать по отдельности, это добавляет пикантности ощущениям, в сравнении с обычной пробкой, — Дима опускает взгляд и, уже в который раз особенно густо краснея, изучает вибрирующие бусины на вид и на ощупь. Они оказываются максимально гладкими, без склеек, такими, чтобы было максимально комфортно вставлять, чтобы не травмировали. А затем отвлекается, когда шарики начинают вибрировать не вместе, а каждый по отдельности. — А ещё я могу сделать так, и вибрация будет переходить от одной бусины к другой. Представь, как это будет весело. Ты будешь изнывать от желания получить вибрацию в одном месте, а она в этот момент будет совсем в другом.  Очевидно, что Тео упивается всем этим. Мурлычущий тон тому подтверждение. Ему однозначно нравится чувствовать свою власть, нравится, как на неё и в целом на новые для себя вещи реагирует Дмитрий. А последний и не против. Тем более, что даже этот пугающий предмет он со временем, может быть не сразу, готов попробовать на себе. Ну, или в себе. Следующая коробка оказывается менее будоражащей, и это заставляет Тео выдохнуть нетерпеливо, а Дубина, напротив, с облегчением. Потому что он совсем не против хоть ненадолго отвлечься от того, что заставляет его щёки, уши и шею перманентно гореть. Там оказывается несколько тюбиков побольше тех, что со смазкой. Они, как объясняет Тео, специально для деликатного очищения игрушек. Этих средств для ухода, оказывается, существует куча видов. И как минимум четыре из них теперь есть у Димы: гель, спрей, пенка, пудра. И все их по идее следует использовать. Кто знал, что уход за секс-игрушками — целая наука?  — А… это что такое? — если до этого на лице Дмитрия можно было заметить лишь озадаченность и удивление, то с этой странной махиной он испытывал исключительно шок. На коробке было написано загадочное: фрикционный вибростимулятор, но это совершенно ничего не объясняло.  — Знал бы я, что ты будешь реагировать так на каждую игрушку, с удовольствием скупил бы весь магазин, — заявляет Тео, явно наблюдая за тем, как Дима крутит игрушку в руках. Пытается изучить эмпирическим путём. И даже получается, потому что, судя по внутреннему устройству: выемке, ребристой поверхности, он понимает, с какой целью это чудо нужно использовать. — Помнишь, я говорил, что хотел бы связать тебя и доводить до исступления своим ртом? Эта прекрасная штука не поможет нам реализовать такую маленькую шалость, но поможет к этому приблизиться. Например, ты сможешь надеть её на свой член, а потом связать себе руки. Она тоже работает на дистанционном управлении, так что я смогу включать и выключать имитацию фрикций каждый раз, когда буду понимать, что ты близок к тому, чтобы кончить.  Даже от одних этих слов Дубин запрокидывает голову назад и едва не стонет. Потому что это звучит чертовски соблазнительно. А ещё добавляет тех самых будоражащих мыслей о дополнительном контроле. Таким образом он даже на расстоянии сможет всецело принадлежать Тео. От этой мысли внутри всё приятно сжимается. И, несмотря на страх перед неизвестностью, желание попробовать только усиливается. Хотя, казалось бы, куда ещё сильнее? Чёрт, с этим парнем Дима определённо готов напрочь лишиться всяческого стыда. Но пока не получается, так что Тео имеет возможность наслаждаться его пристыжённым видом.  Следующая игрушка к огромному счастью Дубина оказывается куда более обычной. То есть, открой он её первой, наверняка отреагировал бы иначе, но сейчас она выглядит как что-то совершенно безопасное, в сравнении с анальными бусами и мастурбатором. Всего лишь обычная пробка, небольшого размера, без проблем должна войти в него. Разве что, естественно, так же с эффектом вибрации. Видимо, Тео понравилась мысль о том, чтобы держать Дмитрия под контролем. Да и он сам ни капельки не против.  А вот последняя, лежавшая в самому углу, продолговатая коробка без опознавательных знаков привлекает внимание позже всех, но в то же время вызывает наибольший интерес. Потому что, заглянув в неё, Дима достаёт футляр вроде того, в которых обычно дарят ювелирные украшения. Открыв, он нервно сглатывает, выуживая оттуда нежно-бежевую полоску кожи с металлической пряжкой. Самый настоящий ошейник. Но совсем не похожий на те, что можно увидеть в порно. Не такой топорный и грубый. Скорее изящный. Не слишком широкий, такой, который не будет очень сильно закрывать шею.  — Вау, это… для меня? — задаёт совершенно глупый вопрос Дубин, крутя в своих руках ошейник, рассматривая его, поглаживая подушечками пальцев и отмечая, насколько он идеально мягкий со всех сторон. Представляет, как Тео подбирал его из сотни разных вариантов, читал отзывы, искал именно то, что не будет смотреться грубо и вызывающе, но подчеркнёт для них обоих неоспоримый факт — этот щеночек не принадлежит никому другому, именно ему.  — Наденешь его для меня, малыш? Хочу удостовериться, что он хорошо на тебе сидит, — Дима не сдерживает смешок, ловя себя на мысли о том, что Тео озвучивает далеко не только своё желание. Потому что, да, естественно он и сам тоже хочет увидеть себя в ошейнике.  Казалось бы, простая полоска кожи, но сколько смысла можно в неё вложить. И Тео наверняка вкладывал, раз уж так сильно хотел увидеть эту самую полоску на его шее прямо сейчас. Правда, для того, чтобы его надеть, приходится сильно постараться: успокоить дрожь в руках. Потому что для Дубина это не только нечто крайне смущающее, но и донельзя сакральное. Лишний раз подтверждающее, что в этот момент, хотя бы на время их встречи, он всецело принадлежит Тео.  — Хорошо, — таким же дрожащим голосом отзывается Дмитрий и прикрывает глаза, когда ошейник ложится на его кожу. Представляет, будто бы делает это не сам. Думает, как сильно затянул бы его собеседник и приходит к выводу, что не слишком. Так, чтобы ни капли не мешал поступлению воздуха, но при этом очень хорошо ощущался, чтобы Дубин ни на секунду не забывал о его существовании.  Застегнув ошейник, Дима бережно, будто бы касается чего-то, что ни в коем случае нельзя заляпать грязными пальцами или случайно слишком сильно натянуть и порвать, поправляет его сзади, а затем ещё немного перекручивает, чтобы пряжка оказалась по центру. И не замечает, как в этот момент свободные рукава футболки приподнимаются, демонстрируя полосы на его руках во всей красе.  — Что это такое? — вектор внимания Тео в ту же секунду смещается совершенно не туда, куда должен. И из-за этого Дмитрию, пожалуй, впервые становится немного некомфортно в его присутствии. Не из-за того, что он делает что-то не так. Нет, совсем наоборот. Ведёт себя так, будто бы ему даже слишком не всё равно.  — Ничего особенного, не обращай внимания, — откровенно пытается отмахнуться Дубин и испытывает из-за этого лёгкий стыд. Человек к нему со всем вниманием и заботой, а он вот так грубо. Нет, это неправильно, но ещё более неправильно будет рассказать, что это такое на самом деле.  — Ничего особенного? Лиам, кто-то причинил тебе боль, скажи мне, кто это сделал, — от такого голоса Тео дыхание перехватывает. Таким его Дима определённо больше никогда слышать не хочет. Он становится абсолютно стальным, а на фоне слышатся будто бы электрические разряды. Очевидно, что это какие-то помехи связи, но, чёрт, как же это вовремя, с учётом русла, в которое зашёл их диалог. — Сними футболку, покажи мне остальное.  Честное слово, Дмитрий хочет не послушаться, но руки сами тянутся к краю футболки, чтобы тут же стянуть её, демонстрируя весь масштаб бедствия. Интересно, что он скажет теперь? Что Дубин просто какой-то псих. Впрочем, нет, всё даже хуже, сейчас он думает, будто бы это сделал кто-то другой. Словно кто-то другой имел хотя бы малейшее право делать нечто подобное. Хотя, с какой-то точки зрения ведь так оно и было — Тео не просил его не быть с кем-то другим. Нет, это была его личная инициатива. Что, пожалуй, даже довольно жалко.  — Ты только послушай меня, ладно? — выдыхает Дима, но никак не может начать говорить, потому что для этого нужно решиться, подобрать слова. Побуждает сделать это только участившееся дыхание по ту сторону экрана. Тео прямо сейчас даже дышит очень и очень устрашающе. — Никто не делал этого со мной. Я вообще никогда не позволял никому себя связывать, честное слово. Это сделал я сам, просто немного перестарался.  — Перестарался? Лиам, не говори глупости, невозможно так случайно перестараться, — голос по ту сторону всё же слегка смягчается, но теперь в нём звучит непонимание. И это непонимание Дмитрий может понять. Поэтому неловко ёрзает на стуле и сжимает руки в замок, чтобы прямо сейчас не струсить и не выключить видеотрансляцию, потому что это однозначно не приведёт ни к чему хорошему. Им всё равно придётся об этом поговорить, и лучше раньше, чем позже, когда доверие к нему будет безвозвратно утеряно. Этого хотелось меньше всего. — Понимаешь, дело в том, что обычно я связываю себя не просто так. Всё началось с того, что время от времени меня начали посещать тревожные мысли. С ними я, вроде как, мирился, но они начали перерастать в самые настоящие панические атаки, которые не давали мне спать, — и, несмотря на то, что ошейник совсем не давит, воздуха всё равно катастрофически не хватает. Чтобы успокоиться, Дубин берёт стакан воды, стоявший рядом, и делает пару глотков. Так хотя бы в горле сохнуть будет не так сильно, потому что сейчас это просто невозможно. — А связывание помогает мне нормально спать, я чувствую себя гораздо лучше. Будто бы под контролем. И тогда панические атаки отступают. Вчера я чувствовал себя не слишком хорошо, поэтому решил попробовать связать себя посильнее и уснул так. Отсюда эти следы. У него и правда получилось сказать всё это. Совершенно не верится. Кажется, будто бы это какой-то сон, где он и правда может быть с кем-то таким искренним. Потому что в реальности так попросту не бывает. Дмитрий уже изучил реальность от и до, и не было в ней такого человека, которому можно было бы в этом признаться.   — Тебе было плохо вчера? Почему ты не написал мне? — вдруг слышит слова уже совсем другим голосом Дима. Теперь он звучит будто бы даже взволнованно, что тоже кажется какой-то нелепицей, но вместе с этим звучит слишком уж реалистично. А Дубин лишь поджимает губы, потому что не знает, что ответить. Он ведь и не должен писать Тео о своих проблемах. И Тео, кажется, тоже понимает, что задал не совсем правильный и корректный вопрос: — я имею в виду, что когда ты чувствуешь себя плохо, лучше пиши мне, дорогой. Делать себе больно — это ужасный вариант.  Дмитрий прекрасно знает это, поэтому ни капельки не спорит, даже не пытается. Только стыдливо кивает, не зная, куда себя деть. А ведь Тео отчего-то и не думает ругаться на него. Всё дело в том, что он ведь и сам понимает, как сильно набедокурил. Знает, что сделанное им совершенно неприемлемо по отношению к нему же самому. Да, в общем-то, и к Тео тоже, ведь он испортил их общие планы на сегодня. Тем более, что ещё и заставил волноваться своего собеседника, хотя даже подумать не мог ни о чём подобном. — Прости, мне просто показалось, что я не должен грузить тебя своими проблемами. И обычно это помогало даже когда я связывал себя так, чтобы не оставлять следов, — а в голове тем временем крутится мысль о том, насколько же глупо он бы выглядел, если бы пришёл с той самой проблемой к Тео. Потому что основной проблемой как раз была именно влюблённость в него, от которой, как Дима понял, так просто не избавиться. Особенно теперь. Кажется, она засела ещё плотнее.  — Ты можешь написать мне когда почувствуешь, что тебе это нужно. Особенно если ощутишь, что я могу помочь не причинять себе вред, — от этих слов перехватывает дыхание, потому что они становятся самым настоящим откровением. И Тео снова говорит своим невероятно обволакивающим голосом, но сейчас совсем не с сексуальным подтекстом. Его голос будто бы накрывает как тёплое одеяло, которое мама сначала встряхивает для пятилетнего тебя, а затем роняет сверху, пряча под ним прямо с головой. — И ты уж точно должен был сказать мне, какие чувства у тебя вызывает связывание, потому что тогда бы мы его просто не использовали, Лиам.  — Нет! — тут же выпаливает Дубин даже раньше, чем понимает, против чего именно протестует. Да, конечно же — перестать пользоваться верёвками в процессе их игр Дима однозначно точно не хотел и, даже более того, не был готов. Эти две тёмно-синие катушки определённо ждали своего часа. — Дело в том, что это меня не только успокаивает. Когда я начал делать фото и видео, я об этом даже подумать не мог, просто хотел немного подзаработать. А потом, когда мы встретились с тобой в первый раз, и я связал себя во время секса, мне правда очень сильно понравилось, это было ярче, чем обычно.  — Конечно, мой хороший, как скажешь, если тебе так нравится, мы не будем исключать верёвки. Для меня просто важно, чтобы тебе было комфортно, — Тео явно пытается успокоить его, и это кажется чем-то чертовски приятным. Потому что он вновь ощущает себя важным, даже если это всего лишь какое-то самовнушение, Дмитрий совсем не против быть самым внушаемым в мире человеком — не суть. И его собеседник будто бы прямо сейчас читает мысли, потому что почти моментально продолжает рассеивать этот миф: — Что тебе обычно помогает, кроме верёвок? Мне бы хотелось, чтобы тебе реже приходилось спать в них, это совсем не панацея, понимаешь? А ещё может быть опасно.  Отчего-то мысль о том, чтобы больше не засыпать связанным, даже слегка пугает. Потому что это было какое-то постоянство. Дима уже успел привыкнуть. Да, Тео не говорил о том, чтобы отказаться от верёвок в принципе, и был совсем не против того, чтобы продолжать их использовать во время совместного времяпровождения, и всё же, сейчас Дубин не мог воспринимать это не в штыки. Будто бы кто-то хотел забрать что-то важное для него. Даже если об этом не шло и речи, эта мысль была иррациональной.  — Не знаю, иногда я очень сильно устаю и, при условии, что не было никаких эмоциональных потрясений, я засыпаю нормально. Ещё, хм… — задумчиво тянет Дмитрий, думая не слишком ли жалко и глупо будет, если он скажет что-то подобное. И всё же, остаётся лишь озвучить: — После наших встреч я тоже обычно засыпаю нормально. Видимо, потому что выплёскиваю эмоции.  На вскидку Дима, естественно, может найти и другое объяснение, но его озвучивать не стоит. Потому что он и так уже умудрился признаться кое в чём очень неловком. В том, что для него эти встречи не только ради удовольствия и уж тем более не ради денег, которые Тео и вовсе мог бы прекратить переводить, о чём Дубин даже пару раз упоминал, но это не слишком помогало.  — Вот как? Это очень лестно, малыш. Я рад, что наши встречи хорошо влияют на нас обоих, — а вот для его собеседника это совсем не кажется чем-то смущающим. Наоборот, вызывает явное довольство, потому что вдруг снова начинает звучать тот самый мурлычущий тон. Правда? Ему нравится? — Значит, надо подумать о том, чтобы встречаться немного чаще.  — Ты… серьёзно? — Дмитрий ошарашенно смотрит на экран, а затем в камеру, будто чтобы намеренно встретиться с ним взглядами. Почему он так говорит? Потому что правда хочет или потому что просто жалеет? Пытается сделать так, чтобы он себя комфортнее чувствовал. Хотелось бы, конечно, чтобы эти встречи им обоим доставляли удовольствие. А теперь это казалось каким-то нереалистичным после того, как он душу излил.  Тео вёл себя так заботливо сейчас, что Диме казалось, что его сердце буквально зажимает в тиски. Приходя на этот сайт, его собеседник определённо не искал ничего подобного. Он абсолютно точно не хотел найти себе какого-то парня с ворохом проблем, в решении которых ему придётся, хоть и косвенно, но участвовать. И казалось, что он делал это исключительно из жалости, потому что других причин в голову почему-то совсем не приходило.  — Знаешь, мне очень жаль, что я это на тебя вывалил, — выдыхает Дубин, снова опуская взгляд на клавиатуру, не давая возможности Тео видеть свой взгляд. А руки тем временем не находят себе места и начинают теребить ластик, что лежал прямо рядом. — И, если вдруг ты не захочешь больше со мной видеться, я пойму, правда.  Несмотря на то, что Дмитрий ни капли не лукавит, и он в самом деле поймёт, если вдруг с ним просто захотят перестать видеться, внутри что-то болезненно сжимается. Конечно, он не хотел бы прекращать. И даже мысль о том, чтобы больше никогда не слышать голос Тео, будто бы била пощёчину со всей силы, но говорить об этом и давить совсем не стоило. Впрочем, это, очевидно, и не требовалось.  — Щеночек, я не хочу больше слышать ничего подобного, ладно? — вопреки вопросительной форме, слова оборачиваются в приказной тон. Да такой, что он заставляет Диму нервно сглотнуть и выпрямить плечи неожиданно для самого себя. Потому что на приказы Тео тело уже, кажется, реагировало даже вне его желаний. — Предложение всё закончить от тебя я готов принять только в том случае, если ты сам этого захочешь. А за собственные желания я ответить в состоянии, и мне бы хотелось видеться с тобой дальше, если ты переживаешь об этом.  Его слова отрезвляют и заставляют коротко кивнуть. Это и правда звучит очень логично. Тео уж точно не из тех нерешительных парней, которые будут молчать, когда их что-то не устраивает. И, захотев прекратить общение, он однозначно просто сделает это. Поэтому Дубин испытывает лёгкий стыд за то, что предложил ему это, но вместе с тем и самое настоящее облегчение. Потому что точно знает: Тео совершенно не испугал его рассказ о себе, и это самое важное. Кто же мог подумать, что первым, кто узнает о том, зачем ему на самом деле нужны эти чёртовы верёвки, будет какой-то парень из интернета. Уж сам Дима этого точно не мог ожидать. Да и, положа руку на сердце, предполагал, что никто не узнает вовсе.  — Прости, — кратко отзывается он, не зная, что в этой ситуации прозвучит более весомо. Но извиняется правда искренне. Потому что не хочет, чтобы между ними возникла даже какая-то малейшая недосказанность.  — Всё в порядке, сладкий. Я не злюсь на тебя, просто не хочу, чтобы ты забивал себе голову всякой ерундой из-за своей мнительности, — и это снова звучит как забота. Забота о том, как он будет чувствовать себя, о чём будет думать. Забавно, но о его чувствах куда больше заботится парень из интернета, чем самый близкий друг. — А теперь давай так, ты попробуешь уснуть, а я побуду с тобой пока что.  — Но ведь ты же наверняка хотел, чтобы мы сегодня попробовали что-то из того, что мне привезли, — растерянно выдаёт Дима, только теперь понимая, что это даже звучит нелепо. Уж точно не после всего произошедшего как ни в чём не бывало браться за чёртовы эротические игрушки. Но ведь изначальный план был именно в этом.  — Лиам, живо, — Тео не повышает голос, но говорит достаточно твёрдо, чтобы заставить Дубина кивнуть, а затем отключить ноутбук от сети, поставить него на столик напротив разобранного дивана. — Ошейник можешь оставить, но ослабь его, пожалуйста, чтобы точно чувствовать себя комфортно. В этот раз Дмитрий уже даже не пытается протестовать и выполняет просьбу Тео почти мгновенно, ослабляя ошейник так, что он теперь даже слегка болтается, но всё ещё чувствуется на шее. А следующие минут сорок они просто болтают. До тех самых пор, когда язык Дубина начинает заплетаться, а его собеседник всё ещё продолжает говорить ради того, чтобы он спал спокойно и отдохнул без верёвок. И, естественно, у Димы больше нет никакой возможности, кроме как уснуть крепким сном.